#Первые

Так что не думаю, что я бросила бы писательство, если бы не получила поддержки в школе. Но, тем не менее, внимание к моему творчеству определённо придало мне уверенности, решительности и настроило на рабочий лад. А самое главное – подарило ощущение нужности и важности того, что я делаю.

Я уже не помню, как именно мы пришли к тому, что Татьяна Александровна взялась за вычитку моего рассказа. Помню только, как приносила в школу распечатку – страниц пять текста. Учительница забрала листы и вернула их мне на следующий день (или через день, или через выходные – не суть) с пометками, которые мы обсудили. Посоветовала, как сделать лучше. Даже тогда, будучи подростком, не особо понимающим ценность личного времени, я была восхищена и тронута тем, что человек не просто прочитал мою историю, но и потрудился разобрать, сделать пометки, сформулировать замечания. Наверное, первая критика должна была огорчить меня: мне указали на недостатки, ошибки, сказали, что нужно править. Но нет. Я не помню негативных эмоций. Помню только радость от внимания к моему творчеству, и рабочий настрой. Я впервые почувствовала себя настоящей писательницей: я редактировала свой текст, все серьёзно!

Да, пожалуй, ощущение важности моего дела стало для меня решающим чувством тогда. И да, истории из моей головы никуда бы не исчезли, если бы мне не повезло так с учительницей. Но, может быть, там бы все они и остались, в голове. Возможно, если бы тогда, в семнадцать лет, я не почувствовала, что моё писательство для кого-то настолько значимо, я бы не решилась вкладывать столько сил в своё творчество. Даже теперь, когда мне хочется опустить руки, я оглядываюсь на свой путь и вспоминаю людей, которые вложили в меня свои силы и время. Думая о них, я напоминаю себе: то, что я делаю, – важно.

Настоящий детектив

Выходил в те времена замечательный журнал под названием «Попурри». Было у него несколько направлений: «Попурри. Для детей», «Попурри. Аниме», «Попурри. Сканворд» и вроде бы ещё какие-то, которые я не помню. Причём аниме-стилистика и фэнтези-тематика были присущи всем направлениям, и я, увлекаясь подобным, регулярно покупала «Попурри». В журнале постоянно публиковали рисунки и рассказы от читателей, поэтому, закончив редактуру текста, решила отправить в «Попурри» «Лесную ведьму».

О том, что мой рассказ опубликован, я узнала от подруги, и сразу же побежала на почту за журналом, но нужный выпуск раскупили. Я собиралась походить по газетным киоскам и поискать, но отвлеклась на какие-то дела, а потом было поздно: сначала с прилавков пропал нужный номер, а потом журнал «Попурри» и вовсе прекратил своё существование.

Шло время. Я закончила школу, и перед поступлением в университет родители купили мне первый ноутбук для учёбы. Я перенесла на него материалы со своего старенького компьютера, который уже еле-еле работал. Спустя несколько лет устарел и ноутбук, и пришлось покупать новый. Потом ещё один. Ещё. И где-то в процессе перемещений материалов с компьютера на компьютер текст «Лесной ведьмы» был утерян. У меня не осталось ни журнала с публикацией, ни исходного файла. Пару раз я пыталась найти нужный выпуск «Попурри» на просторах интернета, но безрезультатно. Думала сходить в библиотеку посмотреть подшивки, но так и не собралась. Я уже смирилась с тем, что «Лесная ведьма» теперь существует лишь как приятное воспоминание…

Но однажды мне попался пост о сообществе «археологов сети» – людей, которые ищут на просторах Интернета всякие редкие штуки. Я посмотрела, чем они занимаются, и была заинтригована. Например, мне попался пост о том, как эти специалисты нашли целый архив записей старой радиопередачи по названию радиостанции и описанию музыки, звучавшей в эфире. И я подумала: «Почему бы не обратиться к ним за помощью?» Я связалась с «археологами» и рассказала, что я ищу старый журнал со своим рассказом, опубликованный то ли в журнале «Попурри для детей», то ли в «Попурри. Аниме». На тот момент точную дату публикации я уже не помнила, только что это было в промежутке с две тысячи шестого по две тысячи восьмой год и, кажется, это была весна…

Первым делом «археологи» нашли множество сканов «Попурри», которые вызвали у меня приступ ностальгии по фэнтезийно-анимешным нулевым. Просматривать страницы журнала, который увлекал меня в школе, было приятно. Но нужного выпуска среди них не нашлось.

Искали тот самый номер у людей, продававших старые журналы, – тоже пусто. Обращались к библиотекарям – безрезультатно: так долго журналы не хранят. Я перестала надеяться. Подумала: «Что ж, считала я столько лет рассказ утерянным, и дальше буду». Хотя было немного грустно: надежда породила разочарование.

Сообщение с радостной новостью пришло мне примерно через десять дней после начала поисков. Довольно быстро, если подумать. Оказалось, рассказ был опубликован в журнале «Попурри. Сканворд», о существовании которого я вообще забыла. Я получила сканы своего первого опубликованного рассказа, который считала утерянным и вообще не ожидала когда-нибудь увидеть снова!

На самом деле я люблю перечитывать свои старые работы, особенно написанные в подростковом возрасте. Во-первых, приятно отмечать те моменты, которые получились действительно хорошо: «Ого! Я уже тогда могла писать крутые штуки!» Во-вторых, некоторые вещи в тексте спустя годы кажутся ну очень смешными. Особенно весело читать их вслух в хорошей компании.

Если честно, я ожидала, что «Лесная ведьма» при чтении во взрослом возрасте покажется мне куда более забавной, чем вышло в итоге. Тем не менее, весёлые моменты нашлись. Например, реакция героини на происходящее вокруг. Если вкратце: девочка-подросток Инна на спор пошла ночью в лес, где встретила человека-ворона (да-да, того самого, который налетел с бурей, ударился оземь и всё такое). Ворон буквально похитил её и с помощью ветра доставил в жилище ведьмы, которая попыталась сварить Инну заживо. Звучит кошмарно, но нашей героини всё нипочем, у неё самообладание матёрого разведчика! Она хладнокровно решает вопросы, шутит шутки и ничему не удивляется. Как уже говорилось выше, мне было семнадцать, и я понятия не имела, что такое психологическая достоверность.

Помимо смешного, как и ожидалось, в рассказе обнаружились вещи, которые я посчитала удачными даже спустя годы (хотя они не искупают невозмутимость главной героини и то, что у неё всё легко получается с первой попытки). Некоторые моменты выглядели действительно жуткими. Как будто в лёгкое подростковое фэнтези вдруг прорывается атмосферный хоррор.

Например, сцена, когда ведьма усыпляет главную героиню, чтобы потом убить, поглаживая её по голове и приговаривая: «Спи глазок, спи другой». Или история о том, что ведьма съела всех людей-птиц, чтобы поддерживать свою жизнь и молодость. Об этом героине рассказывает Ворон, последний представитель своего народа. Когда я перечитывала его монолог, по коже пробежали мурашки. Даже появилось желание переписать «Лесную ведьму» в формате мистического триллера. Но, наверное, лучше этого не делать.

Пусть мой первый опубликованный рассказ остаётся таким, какой есть: немного неловким, неровным, неубедительным воплощением моей фэнтезийно-анимешной юности, первого опыта работы с замечаниями по тексту и первой публикации. Хотя кто знает? Ведь от появления новой версии истории старая никуда не исчезнет, так?..

Текст А. Кольт, фотографии предоставлены автором

СТИХИ НЕ ПРОДАЮТСЯ            (А. Якубович)

#Первые #Ай да Пушкин #Фотография #Стихи #Акустическая фотография

Алику Якубовичу было 45 лет, он уже многого достиг в профессии, проводил персональные выставки по всему миру, по мнению FotoFest, входил в 150 лучших фотографов России периода Перестройки, возглавлял одно из самых известных рекламных агентств своего города. Но чего-то не хватало. Так появился жанр акустической фотографии…

Строчки на документах

Я был нормальным фотографом. Делал свои проекты. И уже достаточно долго. Но в какой-то момент образовалась пауза. У меня ещё не закончился проект «Легко ли быть молодым» – или «Пацаны», как он потом стал называться, – но он приближался к финалу. И я потерялся без темы. Мне хотелось новую, интересную, не банальную. Всё-таки к тому моменту я уже был известным фотографом, у меня были серьёзные награды, и я не мог просто так остановиться. Но попал на паузу. И не знал, что делать.

И вдруг… начал писать какие-то строчки, не очень даже понятные для меня. Стал их записывать. В основном они сочинялись, когда шёл на работу. А хожу я на работу пешком. У меня была секретарша. Я отдавал эти строчки ей. Она их печатала на компьютере. И возвращала обратно в виде листов на каких-то документах, невостребованных или бракованных. С одной стороны были эти строчки, а с другой – документы, счета, акты. Это было очень смешно.

В итоге я написал много таких строчек и даже текстов, не очень понимая, что это такое. Но в какой-то момент мне сказали, что это стихи. И я немножко удивился, потому что стихи для меня были рифмованными строчками, а здесь были просто обрывки мыслей…

Я пошёл к своему знакомому Игорю Чурдалёву, поэту. Он подержал эту толстую стопку в руках и сказал: «Ну, я потом посмотрю». Я сказал: «Игорь, потом я не могу, давай сейчас». Он сел, просмотрел эту стопку и разложил на три стопки. Про первую сказал, что это …овно, про вторую – это Comedy Club, про третью – это стихи. В итоге стихов оказалось много. Я продолжил.

У меня было такое состояние, что я писал каждый день. Писал, когда шёл на работу. Или просыпался уже с готовыми текстами. Писал между сном и явью. Это было очень увлекательно. Больше того, я был настолько заражён этим процессом, что таскал с собой эти бумаги, на которых были эти строчки, и заставлял всех их читать. Естественно, всех, кто хотел. Мы могли сидеть в буфете, и я доставал листы. А мои знакомые сидели и читали. При всех шутках, это было удивительно! Они читали от начала до конца, целую папку.

Потом в некоем электронном виде я отправил всё своему другу Илье Климову в Москву, в тот момент он был креативным директором очень модного журнала «Эгоист». Он прочитал всё и с утра мне позвонил. Я говорю: «Ну, что?» А он отвечает: «Ты знаешь, у меня такое ощущение, что это всё у меня с… здили». Я говорю: «В смысле?» Он: «У меня такое впечатление, что это я написал… Ну или мог бы написать».

Это было удивительно и интересно. И потом начало повторяться. Оказалось, многие думают также, как и я, только не могут сформулировать свои мысли. И тогда мой друг Боря Силенко сказал: «Давай делать книжку»…

Люди читали мою книжку и проезжали остановки

Одно из первых стихотворений, которые я написал: «Вчера нашёл пуговицу от рубашки, в которой родился». Мне было 45 лет. Казалось, что в это время все уже заканчивают. А я только начал. И это было здорово.

В общем, я начал поздно, но очень активно. Боря Силенко сказал: «Давай издавать книжку!» Я сказал: «Какую книжку? Это просто моё хобби». Но он сказал: «Нет, давай делать». И мы с ним пошли к Володе Гройсману, в издательство «Деком», где работают очень хорошие люди. Володя посмотрел на нас, улыбнулся и сказал: «Ребят, стихи НЕ продаются». Всё.

Я собрался уходить. Но он говорит: «Погоди». И вызвал девушку, видимо из редакторского отдела. Отдал ей всю мою стопку бумаг, мол, пусть всё-таки почитает. И мы ушли.

Потом я встречаю Володю на улице. Он говорит: «А что ты не заходишь-то?» Я говорю: «Насчёт чего?» Он: «Про книжку». Я: «Ты же сказал, что стихи не продаются». Он: «Ну, какие это стихи? Приходи». И мы с Борей опять пошли.

Тогда начался уже более серьёзный разговор за книжку. И Боря этим процессом увлёкся. Он сказал: «Якубович, кто ж тебя будет покупать как поэта, тебя же никто не знает! Тебя все знают как фотографа. Поэтому твоя книжка должна быть с фотографиями».

И принёс мне в качестве иллюстрации книгу про животных, где были с одной стороны какие-то сурикаты, а с другой – две строчки. Я его по первости чуть не послал. Думаю, что за ерунда. Но потом что-то начал делать, совмещать. Было сложно. Но постепенно начали происходить странные вещи. Дело в том, что, совмещая текст и фотографию, ты получаешь некое третье пространство. Текст – это одно пространство, фотография – другое, а вместе они могут дать третье.

В общем, книжку собрали, сверстали, сделали дизайн, выпустили. И она улетела буквально за полгода. Тиражом в 1000 экземпляров. Это была такая фантастическая история, конечно.

Меня останавливали люди на улицах, жали руку. Девушки на меня начали смотреть вообще по-другому. Хотя я и был известный фотограф, много снимал ню, но стихи производили на них даже большее впечатление!

Люди писали, как они ехали на маршрутке, читали мою книжку и проезжали несколько остановок. Кто-то рассказывал, что он гадает каждое утро по моей книжке. Не так уж редко и я, приходя в дома своих знакомых, видел свою книжку…

Как стать акустическим фотографом… Ну или поэтом

Никакого дара поэтического за собой не чувствую. Просто пишу на каком-то своём языке. А потом выясняется, что это интересно другим. Так я и написал девять книжек. И мне всё это, конечно, сильно удивительно.

Книга меня «собирает». Теперь получается, что фотографии я снимаю для книг. И оказывается, что книги имеют больший эффект, чем выставки.

Термин «акустическая фотография» родился, когда я ещё печатал снимки вручную. В какой-то момент все уже ушли из плёночной фотографии в цифровую, а я ещё некоторое время работал с плёнкой. Тогда у меня и родился этот термин. Совсем не для текстов, я ещё не писал текстов. Ну и где-то на подкорке остался. А потом, когда мы делали книжку, дизайнер сказал, что под названием должна быть какая-то декоративная строчка, для вёрстки. Я почему-то вспомнил про акустическую фотографию. И этот термин за мной закрепился, уже в поэзии. Арсен Мирзаев, очень известный питерский поэт и исследователь, сказал: «Алик, это твоё направление. Давай его так и обозначим!» Так я стал акустическим фотографом. Ну или поэтом…

По следам первой книжки я тут же написал вторую. Года за два, наверное. Сначала книжки как-то очень быстро писались, легко. Сейчас всё это закончилось. Я почти не пишу. Мне хочется чего-то нового. Но я себя не насилую. Для меня это просто процесс: что съёмка, что тексты.

Однако каким-то чудным образом я уже попал в антологию российского верлибра. А в одной из книг вообще сообщается, что я вхожу в топ-50 поэтов, повлиявших на весь российский верлибр.

Некоторые музыканты пытаются песни писать на мои тексты. Игорь Васильев, например. Мне это удивительно и непонятно. Но если хотят – пусть пишут, конечно. Для меня важно находиться в процессе, постоянно делать что-то новое для себя. Это мне даёт некие силы.

С моделями: либо спать, либо снимать

С девушками особая история. Когда я вижу ту, что мне нужна для съёмки, стараюсь подойти, заговорить. Конечно, иногда отказывают. Но в основном нормально получалось.

Один раз в кафе мне понравилась одна девушка. И я понял, что хочу её поснимать. Но я прозевал, как она вышла, и догнал её уже на улице. Подошёл, начал знакомиться. Она сказала, что никаких фотографий, ничего ей от меня не надо. И тогда я почему-то сказал: «Знаете, а я ведь Алик Якубович…» Она посмотрела на меня сверху вниз: «Что, правда?» Я говорю: «Правда». Она: «Не может быть!» Я говорю: «Ну, честно…» Так мы с ней познакомились, снимались.

Для меня наступила тогда прямо новая эра в общении с людьми. С девушками и не только. Книги открыли для меня прямо много хороших дверей. Через них я познакомился с удивительными людьми, стал другом для кого-то. Когда начал заниматься фотографией, у меня были кумиры недосягаемые: Борис Смелов, Володя Вяткин. С Борисом мы не успели познакомиться, он умер рано. Но с Володей Вяткиным однажды мы попали в одно жюри и подружились. И он сказал: «Алик, фотографии у тебя… нормальные. Но тому, что ты пишешь, я прямо завидую. Я бы очень хотел что-то подобное делать сам». Через это мы с Володей стали друзьями. Я отправляю ему все свои новые книжки.

Возвращаясь к девушкам… Иногда во время съёмки, да, могу процитировать какой-то свой текст, он может стать настройкой. А иногда в процессе общения с девушками возникает новый текст. Потому что съёмка начинается не с «раздевайся и повернись туда». Всё-таки мы сидим сначала, пьём чай, разговариваем. Это такой перетекающий процесс. Иногда шутим, иногда говорим серьёзные вещи. Может, сейчас это всё стало короче, потому что я хорошо понимаю, что мне от этой девушки надо. Не хочу её «размазывать» какими-то длинными разговорами. А короткий текст из книжки могу дать для настройки.

Часто спрашивают – отвечаю. С моделями я не сплю. Но стихи с них списываю. То есть в процессе нашего общения иногда возникают какие-то тексты, ассоциативные. Например: «Маршрут перестроен. Улыбнулась она и перевернулась на живот». А с моделями такая штука: либо спать, либо снимать. Это не всегда совместимо.

Текст А. Якубовича, фотографии предоставлены автором

ХЭППИ-ЭНД (И. Ханипаев)

#Первые #Ай да Пушкин #Неудачи #Набитые шишки #Свой путь

Об Исламе Ханипаеве страна впервые услышала недавно – после его победы в номинации «Выбор книжных блогеров» на конкурсе издательства Ridero и второго места среди сотен претендентов на премию молодых прозаиков и поэтов «Лицей». Сам Ислам знает о себе всё, и уже довольно давно. Более того – к нынешнему хэппи-энду он целенаправленно шёл последние 12 лет…

12 лет назад я написал свой первый литературный текст.

11 лет назад я решил, что стану сценаристом, а не писателем.

9 лет назад я решил, что готов написать книгу, но сдулся на полпути (и сдувался ещё раз пять с другими книгами).

7 лет назад я попытался опять и смог закончить рукопись романа.

6 лет назад я в течение года написал ещё четыре романа и отправлял их в издательства. Следующие 3 года – ещё около двадцати пяти раз – и никогда не получал ответов.

1 год назад я написал повесть «Типа я». Эксперты (Портнов и Брейнингер) сказали, что у меня неплохо получается и надо продолжать.

6 месяцев назад я решил больше не писать, потому что очередная попытка впарить издателям рукопись закончилась неудачей.

4 месяца назад решил попробовать в последний раз и отправил «Типа я» на премию «Лицей».

2 месяца назад стал лауреатом «Лицея», о тексте написали многие сайты, новостные каналы, книжные блогеры, НО ИЗДАТЕЛИ НЕ ПРОЯВИЛИ ИНТЕРЕСА.

2 недели назад вылетел на форум «Таврида», и, пока собирал чемоданы, получил первое предложение.

12 дней назад отказал издательству, впервые.

10 дней назад мне пришло второе предложение издать «Типа я».

8 дней назад я выиграл издательскую программу уже на вторую книгу.

4 дня назад мне пришло третье предложение издать «Типа я».

1 день назад я согласился.

Если меня сейчас спросить, что стало главной причиной небольшого хэппи-энда в этой истории на 12 лет, я не назову силу воли (её не хватило), не назову мотивацию (и её не хватило) и даже простую удачу не назову (в неё я не верю, всё по воле Бога). Главная причина – это большая мечта, желание рассказывать истории.

В Коране Всевышний сказал, что не возлагает на человека сверх его возможностей.

Что ж, 12 лет – это было на грани моих возможностей)) So close.

P.S. Примечание редактора – текст был написан по горячим следам, сразу после значительных изменений в профессиональной жизни автора. Мы решили не менять даты, а оставить всё как есть. Просто прибавьте к ним ещё 1 год. Генерально – Ислам и сегодня успешный и востребованный автор, много пишет, получает заказы, учит таких, каким сам был ещё недавно, не терять надежды и продолжать свой путь…

Текст И. Ханипаева, фотографии предоставлены автором

#КОЛАМБИЯ ПИКЧЕРЗ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ

О своём первом разе вспоминают режиссёры, продюсеры, операторы и прочие видеографы

ЭТО БОЕВИК, А НЕ КОМЕДИЯ (Е. Еремеев)

#Первые #Коламбия пикчерз не представляет #Сталлоне #Фантоцци #Еремеев

Евгения Еремеева знают как успешного свадебного видеографа в Крыму и беспощадного критика на сценарных конкурсах на просторах интернета. О том, что он пишет ещё и прозу, мы узнали из этой главы… А ещё: о влиянии американского рэпера 2Рас на начинающих русских писателей и о том, что фидбэк – это не всегда благо…

Когда просят вспомнить свой первый раз, неважно в чём, почему-то на ум лезут мысли, как обмануть… Ну или приукрасить… Чтоб ты такой – «Хоп! И красавчик! С первого раза!»

А истории с позорным концом, конечно, вдохновляют мало. И уж тем более не возвышают автора в глазах читателя. За исключением одного случая – если только ты не достиг высот, когда можешь смело говорить о своём юношеском позоре, и тот стыд уже никак не очернит тебя в настоящем.

Могу сказать за себя – мало кто меня знает. А попросту говоря – не знаменит я. Но если кто спросит, то я не постыжусь рассказать всю правду о своём первом разе. Как и у многих, это было в школе…

Как-то раз, в 10-м классе, у нас было банальное послеканикульное задание – написать сочинение «Как я провёл это лето». И вот, вместо того чтобы написать на «отстаньте от меня, пожалуйста», я решил написать «нет уж, вы будьте добры, прочтите». И это был первый раз, когда я писал и переписывал, сначала в черновик, а потом и в чистовик.

Объём был, что ли, 24 листа (стандартная школьная тетрадь). Естественно, прошедшее лето было не таким насыщенным и увлекательным, но что поделать? Остапа, как говорится, понесло…

Вкратце, там был боевик о том, как я, 14-летний звездюк (по сюжету ну уж очень похожий на 18-летнего, видимо, на тот момент всё это казалось мне шагом в совершеннолетие, когда типа похож на взрослого) поехал в США. А именно – в штат Филадельфия (ну, так сказать, детская мечта).

Писательски был взят курс придерживаться реалистичности. И посыпались объяснения: как я смог попасть в казино, как легально сорвал куш и как угодил в перестрелку. Далее было всё как в американских фильмах… Толпы загорелых американцев с автоматами, трупы, перевёрнутые тачки, друг, который помог в перестрелках (рэпер 2Рac, которого застрелили в 96-м, но я его оживил и взял себе в команду). Конечно, там были небоскрёбы, и я, такой крутой, бегал вертикально без страховки и стрелял из УЗИ (автомат это такой). Короче, полнейшая компиляция боевых сцен из известных боевиков. И, конечно же, меня подстрелили… Но я всё-таки выжил.

Это вкратце. Полную версию учительница зачитала на уроке, и ребята диким ором поугарали над всем, что там было: над сюжетом, ляпами, перлами и прочим. что свойственно подобной литературе. И это, кстати, первый раз, когда я ждал… и ждал… фидбэка после того, как сдал тетрадь. И, в общем, школьным зачитыванием дело не кончилось.

Сочинение, естественно, перекочевало в руки родителей… И понеслось… На каждом семейном застолье, когда становилось скучно, мать вспоминала: «А у нас же есть сочинение…» И всё – дальше она всё это читала, надрываясь от смеха, гости тоже ржали, вставляя свои шуточные ремарки, а я… искренне недоумевал: «C чего ржать-то? Там ведь боевик, а не комедия…»

В общем, выкрал я как-то этот «позор непризнанный» и сжёг в камине (про Гоголя я тогда не знал, клянусь). После этого наступило затишье. Писать не тянуло. Не было аудитории. Да и, собственно, молодость забурлила, когда не до того… И вернулся я к этому безобразию только сейчас, старым, умудрённым опытом, 35-летним автором…