скачать книгу бесплатно
В постельной её с сёстрами было просторней и светлее по сравнению с другими горницами в тереме. Зимой, в морозны дни даже хладно становилось. Печи хоть и жарили, но в Свароге дни снежные бывали круты да суровы, благо, что нечасто. Но сейчас-то весна в небе. Даже окна приоткрыты.
Феня вновь ушла учиться. Ранняя птаха она. Миролюбе б таку прыть и умок, как у сестры. Да не могла себя заставить столько читать и слушать мудрых. Была на год она младше Миролюбы, да взрослей. Часто Феня с сёстрами делилась новыми познаниями, те же с завистью боролись. Порою даже часть запомнить они не могли из речей сестры. У главы их рода – брата Пересвета – Феня любимицей была. Сколь мог, он проводил с ней время. Та ж с его детьми и женкой помогала часто, хоть и мало их любила. Миролюба не могла этого понять.
– Есть какая вещь, сестра, как почтение и благодарность. – Феня отвечала ей. С гордостью перс подымала и грозила им: – Ни для кого из вас столько брат не делает, сколи для меня. И не потому что он меньше любит вас, а потому что видит то, что я могу, и то питает.
В её речах звучал голос Пересвета. Не её эти слова, а явно вбитые ей в разум. И это утешало. Сварожечий владыка – братик Ярослав – в отличие от Пересвета, неприкрыто любил девок Чуровского рода. Баловал, как и отец когда-то тешил их. Пересвет не был таким. Много из сестер он беседовал лишь с Феней. От остальных был вдалеке. Но из слов всё той же Фени ничего не укрывалась от взора Пересвета. Всемогущий брат следил за всем и даже за самим Владыкой.
Но сегодня грустные раздумья Миролюба сбросила. В её яви вскоре произойдёт прекрасное. Покраснев, она запищала радостно и подскочила к сундуку с платьями своими.
– Иди умой лицо вначале. Что ты мечешься опять? – услыхала Миролюба, глас Ясинки. Хитро сощурила глаза вошедшая в двери сестра и скрестила на груди руки: – Авось плывущий к нам князёк будет с свиным рылом.
– Завидуй, Ясенька. Завидуй. – сестре Миролюба показала язычок. – Ведь сама всё знаешь. Не князёк, а отингир[33 - Отингиры – богатые и знатные люди. Сыновья или братья конунгов и ярлов, не входившие в правящую элиту.]. И он, как мне сказали, нравится многим девицам! Чернобровым его кличут. Был в бою, мир повидал. Я женою ему буду.
Ясеня губы сузила и к окну отвернулась. Видно, как сама сестрица раскраснелась за напускную строгостью.
Одевшись, Миролюба быстро подошла к зерцалу, гребень ухватила и принялась космы чесать, кинув те через плечо:
– Утешься, милая. И ты счастье своё сыщешь.
– Камус, видела, подрался? – перевела внезапно Ясеня разговор.
Воздушность Миролюбы мигом тяжестью поникла.
– Я всегда его боялась. Когда проходит рядом, мне кажется, что он сейчас меня ударит.
– Да с чего бы? – удивилась в ответ Ясенка. – Греза говорила, он ни разу не поднял руку на неё.
– Я не верю ей. Она его уж слишком любит, или же боится. Видела, как он её за руку схватил? Она же отмахнулась просто… а он так её…
– Но не побил же. Чего ты суетишься? – Ясенька запнулась и заметила с улыбкой: – Помнишь, как она-то припустила, когда к ней стражник подбежал – сообщил о драке?
– «Да что ж такое?» – вякнула и припустила к крепости. – Миролюба прыснула. – Да, то потешно было. Особенно лицо её.
– А кто это подрался с ним? Я не представляю, кто б на то осмелился?
– Я тоже не скумекаю. – призналась Миролюба. – Да коли разбирать, с кем дерётся Камус, если верить Грезе, дня мало одного. Он не человек.
– А вдруг и твой красавец не лучше будет? Камус тоже ведь нравится многим девицам и мир-то повидал, и в боях-то был… – вставила Ясенька и с испугом осеклась. – Ой, извини, родная.
В груди защемило у Миролюбы сильно. Видно, выдала себя, потому как Ясенька тут же всполошилась. Пытаясь успокоить Миролюбу, сестра делала лишь хуже. Пришлось притвориться, чтоб Ясенька утешалась.
Заутрок[34 - Заутрок – завтрак.] прошёл с сёстрами в лучах от солнца, что проникали в горницу. Окна отворили. Но из-за того, что Аделя с Надей были с ними, любое утро – как в тени. Опечалились сестрицы Чуровского рода. Все молчали, и кто бы ни пытался разговор начать, их Аделя обрывала. Спорить со старшей из сестёр опасно. Особенно сейчас.
Надя зрела в пустоту – будто не жива.
Миролюба ощущала всю тяжесть, что витала над вдовицами. Она уже и позабыла, что это за ноша. Пять годов назад на них рушились несчастья одно за другим. Батюшка погиб так резко. Никто не ожидал. Каким же он был бодрым! Таким добрым был. Его гибель потрясла не только Чуровых. Как скверно. Слёзы прожгли вдруг очи Миролюбы. Она сбросила из дум образ батюшки, но вдруг в памяти возник лежащий Пересвет. Как страшно в муках умирал от своей ужасной хвори. Как же было страшно и больно нестерпимо. Какое счастье, что он жив, только вот их Игорь… Не успел род даже порадоваться за Пересвета. Миролюба проглотила душащий её ком. Как же семья страдала. Что же с ним стряслось? Никто так и не смог с ясностью ответить. Игоря не хоронили. Пропал с супругой он бесследно.
Как ушли Аделя с Надей, дышать легче стало. Обменявшись фразами, княжны разбрелись каждая по делу. В эти ясные деньки братья позволяли не слишком много заниматься и даже гулять. Кто-то из княжон пошел с чадами играться. Миролюба ж села безмолвно на скамью крыльца.
Кто же этот отингир, что едет к Миролюбе? В голове всплывали разговоры о нём братьев. Славный воин Матс, младший брат владыки Рамодана, что когда-то поддержал род Чуров в Асгароте. «Девки его любят, говорят, – Миролюбе добавлял покойный Огнедар. – Тебе, княжна, понравится. Молод, справедлив и храбр». Но Камус ведь такой же, по чьим-то словам! Миролюба содрогнулась и вздохнула напряжённо.
– Что-то случилось? – услыхала она грубый голос. Перед ней предстал дружинник с редкой, короткой бородой и потрёпанным лицом. Миролюба даже не сразу ответ разыскала. Нечасто к ней из воинов кто-то обращается. Она глаза неловко опустила:
– Я побыть одна хотела.
Дружинник на мгновенье задержался, но после отвернулся, чтоб уйти.
– А зачем вы подошли? – княжна вопросила. – Я выгляжу тревожно?
– Да.
Тоска Миролюбы стала тихо отступать. Грустить иногда надо. Но отчего сейчас-то, да на глазах у всех? Княжна встала, отвернулась и яростно потёрла своё лицо ладонями. После снова глянула на ратника.
– А так?
– Тебя обидел кто-то? – дружинник произнёс.
Вновь Миролюба загрустила и села на скамью обратно. Задумалась. А кто обидел? Камус ведь не обижал.
– Знаете, сейчас столько на нас навалилось. Но я не хочу грустить. Меня должны замуж отдать. Но только страшно, вдруг всё будет не так, как грежу я.
Дружинник, лоб наморщив и выпучив глаза, опустил взор в землю и спросил:
– О чём ты грезишь?
– Ой, – глаза Миролюбы осветились. – Я хочу, чтоб он был прекрасный и сердечный, отважный, умный и могучий, достойный, но только чтоб мне предан был он. Чтоб братьев он… – княжна запнулась, открыв рот. Ратник подсказал:
– Потряс.
– Правда! – княжна запылала. – Как же я того хочу.
Дружинник рот скривил и тупо закивал.
– А вы кто? – Миролюба оглядела наконец дружинника. – Я вас не помню.
– Я недавно… – воин от земли взор не отрывал.
– А имя ваше?
– Д-Добрыня.
– Тот, что добро несёт. – Миролюба улыбнулась. – Я сына так назвать хочу. Оно моё любимое, но коли мой супруг, конечно…
– Ты меня не помнишь? – сбил её воин внезапно.
Миролюба стихла, глядя на него, так же не отрывающего взора от земли. Она смотрела и молчала долго удивлённо. Да, в памяти её никак не проявлялся этот человек.
– А скажите мне, прошу… Я вас не узнаю. – робко княжна произнесла, кулачок к губам прижав.
– Ты говорила, что с меня это имя полюбила. – дружинник глухо молвил и глянул на княжну. Миролюба замерла, глядя будто сквозь него. Ручки на щёчки положила и уронила:
– Ой.
Рядом кто-то чертыхнулся, и княжна увидела двух невдалеке стоящих ратников, коих она знала, но имена не помнила.
Добрыня что-то пробурчал и, поклонившись, поспешил прочь.
– Добрыня, стой! Добрыня! – Миролюба крикнула. – Добрыня, стой! Прости меня!
Но Добрыня шёл прочь, так же выпучив глаза, глядел себе под ноги.
– Ну, что ж. И так бывает. – пробубнил Баян, как догнал Добрыню. – Ты… это… ну… Ай, да ладно… – Баян махнул в конце рукой, неловко замолчав.
Добрыня его не услышал. Чувствовал себя он странно. Ни разочарования, никакой досады нет. Ничего не ощущал. Даже будто облегченье. Ведь всё об этом предвещало. А чего он ждал? Впервые наконец он себе позволил задать вопрос, что все ему уж задавали. Чего ты ждал, Добрынька? Что она ждать тебя будет? Что о тебе грёзы её? Окстись. Добрыня усмехнулся. Ты на кого тут облизался и на что надеялся? Воислав пред внутренним взором его встал. Наверное, Добрыня и сам давно уже смирился, только вот не признавал. А сейчас услышал. Эх, Миролюба, Миролюба… Ветер в твоей ладной головушке гуляет. Добрыня ж клялся ей замуж её взять. Был уверен, что она также этого желает. То, что ей он говорил, он помнил хорошо, да вот незадача! Сейчас, пытаясь помянуть, что Миролюба отвечала, он просто руки опускал. На самом деле он чуял, как и слова, что говорил Добрыня ей зимы назад, из памяти летят вслед ответу Миролюбы.
– Ты чего тут, чёрт с улыбкой? – догнал с вопросом Якоб. – Она там надрывается. Ты чего ушёл?
– Благодарен, мужики. Без вас бы ещё дни плутал. – Добрыня скривил губы. Якоб и Баян переглянулись.
– Ну, чего? Пойдём на поле, чёль. Тебе Желан велел резвость набирать.
Глава 19
Терем
Миролюба вихрем в терем ворвалась, где княжны сидели, по-прежнему с детьми играли.
– Греза, Ясенька, вы знали?
– Миролюбка, ты чего? – Феня вышла из-за угла.
Миролюба за голову ухватилась, села, но вновь подскочила и кинулась к окну.
– Да что случилось? Объясни! – Греза стукнула рукой по лавке и вышивание кинула. – Сядь! Хватит метаться!
– Ой-ёй-ёй! Я не могу! Как неловко, батюшки!
Миролюба бухнулась на скамью и на колени руки положила. В ладонях лик свой спрятала.
– Что ты натворила?
– Да нет! Добрыня воротился! Мой Добрыня! Помните? Я с ним в лес бежала после смерти папеньки!
Греза резко выдохнула. Ясенька раскраснелась.
– Добрыня, кой тебя похитил? Кто его пустил сюда? – Феня оробела.
– Он средь наших гридней! Недавно, говорит, что прибыл.
– Да ты что? Вот беда! – Ясенька глянула на Феню. – Его же братья разорвут, коль узнают, кто он! Его сейчас же нужно гнать, пока он взоры не привлёк их.
– Вон он! – У окна Миролюба пискнула. Греза, Ясенька и Феня к окну подбежали и проследили за взором сестры.
– Боюсь спросить, – Греза уронила. – А это, случаем, не тот, кто давеча с моим сцепился? Пояс-то красный его.
– Ой, а ведь и вправду. – Миролюба пригляделась. – А я и позабыла. Точно ведь, и лик его!
– Миролюба! Бестолочь!
– Девоньки, Камус идёт!
Княжны замерли, как ледышки, когда сверху разглядели, как Камус с кем-то из купцов шагает навстречу дружинникам, средь коих шёл Добрыня. Казалось, столкновенье вот-вот произойдёт. Княжны дыханье затаили. Но оба, не заметив друг друга, прошли мимо. Сёстры вздохнули облегчённо и одновременно на скамью осели. Миролюба прыснула:
– Что мне делать, девоньки?
– А как он подошёл к тебе?
– Ой, так неожиданно! – расплылась Миролюба. – Так спросил, что, мол, случилось? Я ж вся об отингире в думах. Волнуюсь. Не ответила. А он так настоял! Сказал, что, мол, кто-то меня обидит, он его убьёт.
Лицо Ясинки осветилось.
– А что ещё сказал?
– Ой, он много говорил!
Греза же в окно в это мгновенье зрела на супруга. Тот готовился к чему-то и с кем-то говорил. По поведению его она уже всё поняла. Камус поднял глаза к окну терема и, повстречав взор Грезы, удивился на мгновение и поманил двумя перстами, чтобы та спустилась. Как жена сошла, он мирно произнёс:
– Уплываю я, голуба.
Глава 20
Лесные грани
Олег шёл за Лесовитым. Лес зарос неслабо, и пробираться было трудно. Князь меж тем всё привыкал к собственному взору. Через некоторое время он стал осознавать, что не в глазах мутно его, не в воздухе витает что-то – туман иль рассекающие в ветру паучьи нити… Всё вокруг само каким-то было ненормальным. Всё так же, как и раньше вроде, но неясно как-то. Даже если б захотел Олег то, что ловил глазами, никак не смог бы объяснить… Тени бегают, кои порой даже обретают цвет. Иногда внушал себе князь, что то ему казалось. Уже и очи незаметно он потирать переставал. Алёна ж в нетерпении всё ещё их тёрла. Похоже, что округа так же тревожила её. Но что Олег сказать ей мог? Мог только успокоиться, что не у одного него неясности такие.
Лесовитый всё вздыхал и поправлял листву молодых деревьев, кои по пути встречались. К кустарникам он нагибался, бубнив что-то под нос… Горб мешал его движеньям. Власы в глаза лезли. Олегом понемногу же мысля овладевала. Это ведь не человек – этот Лесовитый.
– Ты можешь пошустрей? – терял терпенье князь.
– Куды нам поспешать? – ответил Лесовитый.
Шаги Алёны слышал Олег за своей спиной, да уж не оборачивался.
Животных столько вокруг было, сколь князь не видел за всё бытие свое. К Лесовитому тянулись, но сразу сторонились, как приближались люди к ним. День целый путники плелись. На ночь им пришлось даже остановиться. Олег хотел костёр разжечь, но Лесовитый не позволил.
– Ночки здесь, родной, тёплые.
– А звери? – князь недовольно сплюнул. Лесовитый ж уронил:
