скачать книгу бесплатно
Угнетенные: Побег
Александрия Одинцова
Женевьева Александрова
Что стало с тобой, Земля?! Настала эра жестокости, аморальности, боли, смерти. Пришла Колония. Много лет назад политики и самые состоятельные люди планеты покинули Землю навсегда. Когда-нибудь задумывались, что произойдет, если наука приведет нас к апокалипсису? И что же будет после него? Представьте, что будет, если мир будет двигаться по заданному нами курсу. Какое будущее нас может ожидать? Мы пофантазировали над этим и пришли к такому выводу. Увидьте, что твориться в нашем мире. Страшно…
Угнетенные: Побег
Женевьева Александрова
Александрия Одинцова
Фотограф Мария Жукова
© Женевьева Александрова, 2017
© Александрия Одинцова, 2017
© Мария Жукова, фотографии, 2017
ISBN 978-5-4485-5388-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Привет, читатель! Ты можешь найти нас:
id410703253 Женевьева Александрова
id406396619 Александрия Одинцова
А также в официальной группе Вконтакте:
Трилогия «Угнетенные»
Мы оставили для вас в своих аудиозаписях список произведений с указанием их названий в самой книге для еще более приятного чтения.
И вот еще что!
Мы зашифровали нецензурную брань ***, полагаясь на вашу фантазию в меру индивидуальной испорченности;)
«Средь мира дольного
Для сердца вольного
Есть два пути.
Взвесь силу гордую,
Взвесь волю твердую:
Каким идти?
Одна просторная —
Дорога торная,
Страстей раба,
По ней громадная,
К соблазну жадная,
Идет толпа.
О жизни искренней,
О цели выспренней
Там мысль смешна.
Кипит там вечная
Бесчеловечная
Вражда-война
За блага бренные…
Там души пленные
Полны греха.
На вид блестящая,
Там жизнь мертвящая
К добру глуха.
Другая – тесная
Дорога, честная,
По ней идут
Лишь души сильные,
Любвеобильные
На бой, на труд
За обойденного,
За угнетенного-
По их стопам
Иди к униженным,
Иди к обиженным —
Будь первый там!»
Н. А. Некрасов.
____________________________
Книга посвящается вам.
Оглянитесь…
Глава 1 М. Робканов – Побег
Это письмо новой разумной расе. Я пишу его с целью предостеречь вас от нашей ошибки. Меня зовут Акасра. Хочу поведать вам историю нашей планеты Земля. За 100 лет до моего рождения произошел огромный переворот.
Шел 2548 год. Мир с 21 века очень сильно изменился. С научно-развивающейся, мечтающей и мирно живущей, планета превратилась в серый камень без цели, интереса и всякой духовности. Частые войны на востоке, высокий скачок в науке, агрессии – все вело ко дну. Отношение правительств резко ухудшилось. Корреспонденты давали ложные новости. Все корпорации новостей превратились в скопление клеветников, которые соревновались между собой, кто навеет больше шума, который обратиться в сильные беспорядки среди жителей.
Люди стали неуправляемыми. На улицах творился хаос. Политика государств сильно устарела. Народы забыли религии, давно сожгли священные книги и перестали бояться совершать грешные поступки. Они словно обезумили, для них не существовали нормы правил и поведения. Мораль, вежливое отношение, почитание старших – все хорошее, что характеризовало человека, как «существо разумное», ушло бесследно. Человек совсем иссяк из этих существ. Наступил рассвет жестокости, ужаса, пошлости, разврата и нравственной деградации.
Наука достигла высоких вершин, поэтому этим грешным существам ничего не стоило убить себе подобного. Они могли изменить свою внешность до неузнаваемости, изменить свои данные. Да и этого не требовалось. Всех людей без исключения можно было подкупить. Все они стали продажными и гнилыми. Готовы были даже единую, светлую и добрую душу заглотить в свой мир – мир наркотиков и аморальных поступков. Даже животные, обитавшие в городах, переселились далеко в глубокие леса. Некоторые государства не могли ничего предпринять и объявляли о приближающимся конце света, другие ужесточали законы и ущемляли права, но от этого стало еще хуже. Ситуация накалилась. Все стало словно в жаровне. Между молотом и наковальней…
Правительство хотело устроить рай на земле, скорее получилось все наоборот. Человек – существо биосоциальное и в нем не подавлены животные инстинкты. Все произошло ровно так, как и в опыте, проводимом с грызунами, Вселенная 25 Джона Кэлхуна. Правительства разных стран мира и высшие чины заказали ученым космический круиз, так называемое искусственное место обитания людей в космосе. После того как все стало готово, они собрались и улетели. Все это произошло в тайне, народу сообщили, что на всемирном собрании произошла катастрофа, после которой никто не остался в живых. Не позаботившись о будущем, правительство отдыхало, а тем временем на родной планете происходили колоссальные изменения. Люди взбунтовали, и под этим гнётом ближние люди к властям всех стран объединились и создали единый аппарат власти, соединив все страны мира. Их целью было усмирить и подчинить всех людей под одну систему.
Первыми власть подчинила к себе ученых, построив им город, защищенный электромагнитными границами. Все умы мира работали на власть. Они создавали психотропные вещества, оружия и трудились над бессмертием. Сначала генетическая и биологическая инженерия научилась выращивать любой орган, в дальнейшем ученые изобрели сыворотку, продлевающую жизнь. Психотропные вещества добавляли в пищу, напитки, воду, одежду, медикаменты и рассеивали в воздухе, также создавали зомбирующие видеоролики. Все это создавалось для обычных жителей для их подчинения. В особо горячих точках действовала особая группа ученых – суперагентов. Они прилетали на вертолетах в места военных и террористических действий, сбрасывали шашки с усыпляющим газом, далее ученые спускались по веревке и каждому человеку вставляли в голову чип. Впрочем, они жили не лучше трудящихся. Ученому давали привилегии, сроком на месяц, если он изобретет что-то полезное для правительства.
Тем временем в другой части мира жила остальная часть общества, где были собраны все, кроме ученых. Это были трудящееся. К ним относилась и я. Меня зовут Акасра Донья, моя фамилия далась мне с рождения, впрочем, как и всем. В этом нет ничего особенного, но при смене властей каждому человеку выдали персональное число, поэтому фамилия утратила свое предназначение. Мое число… это число… Не хочу вспоминать его, оно вызывает у меня плохие воспоминания о прошлом.
*«Трыкххххх» – упала ручка. – Бум!*
– Ааай! Моя голова! Кружиться… Датчик гравитации!
Глава 2
Моя семья!.. Как же я давно их не видела. Мама, папа, бабушка, Элли! Где вы? Мне так плохо! Где же вы?! Что с вами? Что со мной? Как я оказалась в этой кромешной темноте?
И как же болит голова! Интересно, есть ли тут аптечка. Хотя… что за глупость? Эта капсула рассчитана на пятнадцать суток. Сейчас я лежу на холодном и железном полу, не понимая где я. Это уже не космос… а что-то другое, что находится вне его самого. Об этом, возможно, могут знать только ученые, Леджер и Доминик. Перед глазами вспоминается весь мой пройденный путь. Его начало и, похоже, конец…
Что же происходит там, где находятся мои любимые люди?! Никогда не думала, что стану им обузой. Как я могла быть настолько неосторожной?!
Сильно зажмуриваю глаза и вижу улыбающееся лицо моей бабушки Кэтрил. Она очень веселая и милая, быстрая и шустрая. Седые локоны с прядями еще не поседевших волос золотистого цвета. Зеленые глаза. Мама говорила, что мой цвет глаз я получила от нее. У нее очень доброе сердце и милые морщинки возле глаз, когда она улыбается. Понимает все, что ей мы рассказываем и поддерживает в любых начинаниях. Мне не хватает ее. Мне не хватает всей моей семьи. Воспоминания из детства были разные! Помню, как папа возвращался с работы весь перемазанный углем. В нем были его волосы, одежда, руки, лицо… И как мы неслись по коридору, когда он возвращался с работы. Высоко подбрасывал нас вверх, и мы визжали от удовольствия. Только мама тихо-тихо подходила к двери и улыбалась доброй и искренней улыбкой, и говорила нам: «Тссс… а не то разозлим кустосов с:». Помню, как она приходила с лютого мороза. Ее ресницы и волосы были в белых снежинках. Потрепанная временем мамина курточка, уже совсем затертая в некоторых местах, стойко выдерживала разные погодные условия. Тогда, смотря на мир детскими, невинными глазами, она казалась мне очень красивой. Запах свежего снега и мороза, был запахом моего счастливого детства. Да-да! Именно счастливого. Даже при таких условиях, родители смогли обеспечить нам его. Я люблю зиму! Она словно отчищает весь город от грязи белым и свежим снегом. Конечно, у нас и выпадал ядовитый снег, загрязненный химикатами, но в этом уже были виноваты заводы.
Бабушка тоже любила зиму. Она отличалась от всех своим непобедимым оптимизмом. Всегда рассказывала нам нелепые истории и расцветала, когда мы улыбались. Она находила во всем плюсы и любила работать на клубничной плантации. Каждый раз, если ей выпадала удача, и ее отправляли на ягодное поле в цех под номером 178, то она приходила после работы вся цветущая, полная жизни и вкусно пахла клубничным ароматом спелой ягоды. Я помню, как она учила нас с сестрой находить во всяких ситуациях что-то хорошее. Ее уроки сейчас мне несказанно помогают.
Папа всегда был главарем в нашей семье. Сильный и мужественный – такой он в моих глазах. Ничего и никогда не может сломить его стойкий нрав. Но с семьей он всегда был нежным и ранимым. Никогда не кричал на нас со старшей сестрой и даже иногда спасал от маминых выговоров.
Как же он любит нашу маму! Сколько раз он признавался ей в любви! В детстве я мечтала, чтобы в будущем у меня был точно такой же муж. Мы не раз слышали историю их любви, и каждый раз она завораживала, и мурашки пробегали по коже.
Хотелось бы мне увидеть, и как дедушка ухаживает за бабушкой. Думаю, он тоже был героем в ее глазах. Бабушка говорила, что однажды он не вернулся домой. А она ждала его. И до сих пор ждет. Говорила, что не может вспомнить лица деда Феликса. И даже тембр его голоса. Но она точно знала, что он любил ее. Хотелось бы мне узнать, где он и поговорить с ним. Я не знаю, жив ли он. Мы догадывались о том, что его превратили в кустоса. Каждый день по утрам, когда я стою в очереди и посматриваю на кустосов, то ищу в них знакомые черты дедушки. Даже не знаю, странно ли это, ведь я его не помню.
Дед Павел со стороны отца умер. Как прискорбно бы это ни звучало, бабушка никогда не боялась говорить нам этого в лицо. Она рассказывала о том, что мои деды Феликс и Павел прекрасно ладили. Иногда я что-то вспоминаю из детства маленькими отрывками. Будто бы искрами. Яркая вспышка света и добрый заливистый мужской смех.
Сейчас, сидя здесь, одна я могу переосмыслить и проанализировать всю свою жизнь. Мне очень повезло во всем. Например, я знаю, что во многих семьях из-за плохой экологии рождались дети с очень жуткими мутациями и серьезными отклонениями со здоровьем, поэтому почти все из них умирали сразу после рождения. Мутации – не редкость в нашем мире. Они есть почти у каждого. Мне с Элли повезло. Наши мутации не мешают нам жить, некоторые даже наоборот – помогают. Даже родив здорового ребенка, родителям непросто сохранить его. Существует огромный риск заражения, особенно во время массовых эпидемий. Молодой и неокрепший организм не готов к такому резкому и сильному удару смеси большого количество химических опасных отходов производства.
Так же почти во всех семьях есть только один из родителей, а иногда встречаются семьи без родителей. Не представлю, какого было маленьким детишкам, оставшимся совсем одинокими. Жителей насилуют, убивают, жестоко наказывают. По мнению правительства, такие меры приводят к порядкам. Известно, что насилие происходит не только от рук кустосов, но и от рук родных людей внутри семей. Чаще всего это были люди средних лет, которые вымещали всю свою злость на своих маленьких детях и престарелых родителях.
Глава 3 Ludovico Einaudi – Petricor
Каждое утро ровно в пять часов во всем городе, в каждом доме начинают оглушительно пищать будильники. Они не выключались до тех пор, пока мы не зарегистрируемся в здании. Люди вставали, одевались и шли на работу. Это было трудно для всех, особенно тем, у которых были большие семьи.
Нас в семье было много. Старшая сестра Элли, бабушка Кэтрил, мама Джанет, папа Винстон и я. Сильнее всего уставали, конечно же, мама и папа. Им приходилось горбатиться на усиленной работе днем и ночью, чтобы прокормить целых 5 ртов. Зачастую мы с Элли сильно не высыпались, и поднять нас с кровати было очень сложно. Рабочие завязли в каждодневной рутине, которой не было конца. У людей был очень болезненный вид из-за нехватки свежего и чистого воздуха. Он полностью был насыщен пылью и отходами заводов. Я часто подходила к зеркалу и долго рассматривала собственное отражение, на меня смотрела девушка с воспаленной красной кожей, с внутренними угрями, но выглядела я намного лучше остальных. Поскольку жители Колонии были просто ужасающими: бледно-зеленая кожа, красные глаза. К счастью, у меня проглядывались лишь серые синяки под глазами. Это выглядело довольно странно в сочетании с моими длинными ресницами вследствие мутации. Большая тень от ресниц падала на щеки, и мои изумрудные миндалевидные глаза становились еще темнее, а синяки больше.
Моей особой гордостью были очень длинные карамельного цвета волосы. Прямо до самой талии! Оттенок был тусклым в свете беловатых лампочек на заводе. Казался серым и холодным. Лишь только на солнце они начинали пылать золотом изнутри, поблескивая медовыми отливами, как светловатый и солнечный ореол нимба над головой. Также у меня была тайна. Еще одна бесполезная мутация. Фиалковая прядь резко контрастировала с оттенком основных волос. Сколько же несчастий приносила она мне в детстве! Дети боялись меня и часто спрашивали, что со мной не так, бестолково крича: «На тебя что, вылилась краска?!»
Все детство я отрезала огромную часть своих волос, чтобы не выделятся, и складывала в белый конверт, но, к сожалению, или к счастью, она снова и снова отрастала. Глупо было надеяться убежать от своей сущности, и, смерившись со своими особенностями, я пользовалась ими.
Мои черты лица были детскими: сатиново-розовые губы с нижней губой чуть больше чем верхняя, пухлые щеки с милыми яблочками, милый вздернутый нос кнопкой и широкие брови с изломом. Единственное, что придавало мне взрослости это овальное лицо с высоким лбом. Изъяны были, но у многих дела складывались намного хуже…
Да и внешность была наша не самая большая проблема. Всем было искренне все равно на себя.
Воздух был засорен. От этого были все наши проблемы. Порой было лучше задержать дыхание или вообще не дышать. Постоянная слежка, плохое обращение с людьми, словно со скотом, а правительство вообще не смотрело на нас, как будто и не было этого «горбатого» народа. На воротах перед этим чертовым зданием, где миллионы людей обретали свое пожизненное рабство, были выкованные и некогда покрашенные, но уже отколупившиеся от старости, черной краской слова, которые отнимали всю мою душу «Каждому рабу работа». Никогда раньше не понимала, почему они на меня так действуют. Элли же было всегда все равно, долгое время она даже не замечала ее. Позже я поняла, отчего меня коробило…
Элли – моя старшая сестра. Мы с ней совершенно не похожи друг на друга. Она старше меня на 2 года. Сейчас ей 25 и я не знаю, жива ли она сейчас или нет. Не хочу думать об этом, потому что я не желаю ее смерти, эти мысли наводят на меня ужас. Для меня Элли жива и будет жить всегда. Она всегда была моим авторитетом. Мне бы очень хотелось быть похожей на нее хотя бы немного. Глаза у нее чайного цвета. Загадочные, словно кошачьи. Даже при жизни в Колонии она была просто неимоверной красавицей! Даже синички под глазами не делали ее лицо менее привлекательным. В ней сквозила та красота, которая присуща заплаканным. Большие, чувственные глаза с некой долей восточности, что преследовала наш род, как оказалось, из-за тюркских корней, но все же, мои были уже. Смуглая кожа, которая скрывала все покраснения, милые яблочки при улыбке, красивые алые губы и аккуратный маленький лоб. Волосы черные и кудрявые, как только дотронешься, кудряшки рассыпаются по твоей руке, даже если были заплетены в тугую косу. Элли очень добрая, храбрая, спокойная. Сестра любит порядок. Ненавидит холод, хотя родилась зимой. Ох… кажется, я сейчас расплачусь… мне нужно настроится. Помню те роковые дни в городе.
Двадцать пятого мая с утра как и всегда в 06:34 мы стояли перед зданием. До праздника оставалось несколько дней и поэтому силы и воля были на исходе. Рабочим было запрещено разговаривать, поэтому мы просто пялились на эти душераздирающие слова «КАЖДОМУ РАБУ РАБОТА». И вот наша очередь. Мы заходим в это здание, поднимаемся по старому скрипящему эскалатору, наверное, еще времен наших прародителей. На верхушке сидит кустос с холодным безразличным взглядом, будто бы он и не рождался человеком вовсе. По обеим сторонам стоят две пластины серого цвета с металлическим блеском. Это были электромагнитные барьеры. Сверху располагался сканнер, который определял личность рабочего и находил всю информацию о нем. Далее кустос набирает некую комбинацию на своем мониторе и передо мной отключаются барьеры, он подходит ко мне все с таким же ледяным взглядом и абсолютно сухим и тихим дыханием и надевает на мою голову белый ободок. Он контролирует наши действия. И вот я уже почти готова к работе. Мне жутко охота остановится тут, развернуться и уйти далеко-далеко. Тут я чувствую, что ко мне подходит еще один кустос и оба хотят применить ко мне силу. Я поняла, что я уже застоялась здесь и будет лучше, если я пойду вперед, не буду дразнить кустосов и расстраивать себя плохими мыслями. Неохотно я делаю шаг, и мой ободок загорается зеленым цветом. Кустос, что справа отходит обратно и по эскалатору дальше после меня поднимается какой-то парень в оборванных штанах и с взъерошенными кудрявыми волосами. « Ну, поехали!» – подумала я. Через ободок мне подали приказ: « Идите в цех номер 435» этот противный и писклявый голос надоедал мне за весь день и «резал» мои уши. Иногда я замирала, сжимала зубы и глаза, слыша ее пронзительный писк. Захожу в большой цех с неприятным запахом, пылью, грязью и гарью. Люди там галдят и кричат, разговаривают и дают нагоняи при всяком удобном случае. Это был цех плавки металла. Там было очень жарко, всюду пылал огонь, лились густые оранжевые реки железа. Мне выдали мой комплект инструментов и арсенал работы. Если честно, совершенно не помню как я работала и как дошла домой. Тогда я устала как никогда. По дороге ничего не видела. Все было как в тумане, казалось, будто бы мои глаза испарились от такого сильного жара. Это был день, когда я впервые работала в цеху под номером 435. Больше я не хотела там работать ни при каких условиях! Каждый раз, когда мне определяли цех, я смотрела наверх и начинала молить свою судьбу о пощаде.
Глава 4
Сейчас ночь. Двенадцать часов. Укрывшись с головой под одеяло и, закрыв глаза, я начала прислушиваться к звукам всего того, что происходит вокруг меня. Старшая сестра сопит, уткнувшись носом в подушку. Будильники тихо отсчитывают минуты, кажется, ждут, чтобы ровно в 5 утра поднять с теплых кроватей наши измученные работой тела. Когда возвращаешься с работы, боль пронзает каждую клеточку твоего тела и начинаешь задумываться о том, чтобы поджечь это здание с вывеской «Каждому рабу работа».
Содрогаюсь от своих собственных мыслей. Я даже не заметила, как начала яростно сжимать кончик одеяла. Рука болит, и она стала холодной. Стараюсь не думать ни о чем, но, засыпая, начала вспоминать свой первый рабочий день, когда кустосы вломились в наш дом, схватили и забрали меня прямо с кровати.
Я была в домашней одежде, а на улице – зима и сильный мороз. Благо дома у нас было тоже холодно, как и на улице, поэтому была одета тепло. Все были очень напуганы. Обычно, так забирали на казнь. Оказалось, что я опоздала на регистрацию на час из-за каких-то сбоев в будильнике. Обычно за такой проступок наказывали одного из родителей. Оказалось, папу забрали следом за мной. Кустос хотел накинуться на маму, но отец бросился и сдался к ним в руки. Он чудом вернулся живым, не знаю, что он пережил, но он был весь в синяках и кровоподтеках, а на спине появился глубокий разрез, который был неаккуратно зашит и причинял сильную боль.
Меня же привели в регистрационный отдел. Там с помощью различных приборов определяли умственные способности и самое главное рабочие навыки. Если им что-то не нравилось, то рабочего убивали. Поэтому в наших же интересах мы в маленьком возрасте старались освоить как можно больше различных видов ремесел.
Я была наивной маленькой девочкой четырнадцати лет, с большими зелеными глазами и широкой улыбкой и думала, что найду общий язык с этими людьми. Как же глубоко я ошибалась! Все, кто давно работал там, это люди, не имеющие ни эмоций, ни интересов.…
Тогда я впервые зашла в это здание, люди хмуро посмотрели мне вслед и начали перешептываться. Гул, который стоит на работе, настолько силен, что слышен за несколько километров… Такое ощущение, что тысячи пчел жужжат у тебя возле уха. Даже сейчас, при одной мысли об этом шуме, хочется заткнуть уши. Вылезая из – под одеяла, я вдохнула свежего воздуха и поняла, что сейчас уже 2 часа. Иногда действительно хочется, чтобы произошли какие-то изменения в жизни. Однообразие каждый день, каждую неделю. Хочется выбраться на свободу. Вздохнуть полной грудью чистый воздух, который пахнет хвоей. Многие бояться неизвестности, а я мечтала о чем-то новом и неизведанном.
В доме пахнет сыростью. Окошки скрипят от порывов ветра. Элли ворочается во сне. Ночь это единственное время суток, когда мы предоставлены самим себе. Наше «идеальное» правительство следит, чтобы мы ложились спать, ровно в 9 вечера, сославшись на то, что заботятся о нашем здоровье. Хотя все это придумано для того, чтобы не было никаких бунтов.
Камера видеонаблюдения была установлена в каждой квартире, если она заметит активные движения, то на место происшествия высылались кустосы. Кустосы – это были люди, которые потеряли дом, родных, друзей и даже знакомых, либо пойманные, считавшиеся среди близких пропавшими без вести. Да, бывало и такое, что рабочие уходили на работу, но домой к вечеру уже не возвращались. Им перепрограммировали мозг, то есть они забывали свою прежнюю жизнь и с этих пор управлялись компьютерами. Кустосы не считаются людьми, так как они были безжалостны, не имели души. Да и людьми их было сложно назвать. Они уже считались киборгами, которые были облачены в сверхпрочные пластмассы и карбоновые материалы. Бессердечные убийцы. Они убивали не законопослушных граждан. А некоторых брали в заложники. Наверное, пленников они превращали в себе подобных. Ух! Не хотела бы я побывать на их месте.
Глава 5
На следующий день должен был состояться праздник, организованный правительством. Как я писала ранее, наше правительство состояло из огромного множества людей. Так произошло из-за того, что все страны объединились в один город под названием Колония. В итоге ближние к властям бывших стран объединились в единый аппарат власти. Как говорится: «Сколько людей – столько мнений», конечно же они спорили из-за всяких пустяков. Сформировавшиеся в давние времена фашизм и национализм определяли настроение в правительстве. Одни были авторитетными, а другие униженные и забитые первыми. Более активной была супружеская пара Хопп: Бенедикта и Себастьян, поэтому они единственные, кто остался в живых…
Нас не просвещали в дела правительства, все держалось в строгой секретности, не было журналистов и корреспондентов как в давние времена. Мы были обычными глупыми рабочими, которые работают лишь для того чтобы, жить и каждый день, отсчитывая дни на календаре до праздника, так и не понимать, почему после дня наступает ночь и после ночи – день. Зачеркивали цифры в календаре и все ждали с необыкновенной радостью этот глупый праздник, чтобы наконец повеселиться и набить голодное пузо. Какая ограниченность!
Господи, а я знаю, что ты близко, почему ты раньше не вразумил своих рабов? К чему все это, что творится на земле? Какая же это поверхность – Земля! Ведь есть что-то высшее! Здесь, наверху! Мы всего лишь жалкие пылинки! И уж ничем не хуже Бенедикты и Себастьяна. Просто две пылинки среди миллионов.
Честно говоря, не понимаю, почему мы боялись правительства. Может все дело во внешности?
У Бенедикты голубые, почти бесцветные глаза, словно они безжизненные. Волосы, а это единственное, что мне нравилось в ее внешности, каштанового цвета. Всегда ходит в строгих костюмах, сшитых рабочими специально для нее. Лицо у нее всегда серьезное и на нем очень редко можно увидеть улыбку. Но если и представится такой случай, все равно ты гадаешь, она сейчас улыбается или злобно ухмыляется? От нее так и веет холодом, пробирающим до костей. Голос будто бы ледяной, тон приказной и величественный.
Себастьян же, на первый взгляд кажется тряпкой перед ней. Будто он ее маленький, тявкающий под ногами песик, который смотрит только ей в рот. Но немного послушав его, можно понять, что он очень расчетливый, жестокий, аморальный псих! Волосы у него темные с проседью. Меня всегда удивляло то, что седых волос на его голове не становилось ни больше, ни меньше. Будто бы он и не стареет вовсе, застыл во времени. Глаза у него цвета мерзлого изумруда, будто бы в этом изумруде есть что-то синее. Ощущение, что огонь в его глазах, кто-то заморозил вместе с его сердцем. Ежегодно они устраивали праздник, для своих рабов, то есть для нас – рабочих. Правительственный аппарат приказывал накрывать большие столы, полных яств. Пока мы жадно набивали себя едой, они говорили о том «Божественном месте», которое они создали. Наверное, главной ежегодной фразой являлась: «Сегодня мы поговорим с каждым желающим и решим все ваши проблемы, чтобы ваше небо всегда было безоблачным!». Действительно в этот день мы могли подойти к кустосам и записать свое обращение правительству. Но естественно мало, кто это делал, так как все боялись кустосов и обходили их стороной.
Тем более мы ходим на этот праздник исключительно из-за еды, потому что она там в очень большом количестве и разнообразии, что в обычные дни нам недоступно.
Я до ужаса обожаю сэндвичи. Каждый раз, приходя туда, я искала исключительно только их. Вкус сэндвиче-е-ей… Ням! У меня всегда был отличный аппетит, что конечно естественно. При виде огромного стола у нас плыло и рябило в глазах и мутился рассудок. Обычно на один день у нас была краюшка хлеба.
Ах да! Что же я все про еду?! Самый главный плюс этого праздника – это то, что мы освобождались на 24 часа от работы. Что для нас было большим подарком!
Глава 6
С самого раннего утра мы с Элли были в хорошем настроении. Вся семья преобразилась, надев свои праздничные наряды, пропахшие сыростью и ядом от моли. Позже я узнала, что этот яд называется нафталин. В детстве я чуть не съела его, за что в первый и последний раз на меня накричал отец. Представляю, как он испугался за меня.
Мое платье было молочного цвета, приталенного покроя, которое я всегда бережно берегла от праздника к празднику. У всех рабочих был единый комплект одежды, выдаваемый государством на протяжении всей жизни. Единственное, что отличало нас друг от друга это цвета. И, конечно же, в эстетических целях, покрой одежды менялся с изменением возраста.
У нас с Элли было по комплекту, в который входило платье, праздничная обувь, рабочая повседневная форма, износостойкая обувь, теплая куртка.
Элли надела платье сиреневого цвета. Как же хорошо она тогда выглядела!
Наша мама Джанет в этот день выглядела как всегда лучше всех! Черные волосы волнами ниспадали на плечи и платье тускло зеленого цвета длиной чуть ниже колена, развевалось во все стороны. Когда мама зашла в комнату, Элли издала удивленный вздох. Мама засмущалась и потерла носком обуви об пол.
На папе были светлые штаны бежевого цвета и такого же цвета рубашка с белыми манжетами и черными пуговицами, застегнутыми, как всегда, до трех последних.
