скачать книгу бесплатно
С губ Дисы не сорвалось ни слова прощания; она злобно смотрела на сутулую старуху, пока весла вонзались в тёмные недра Скервика. Суденышко неслось прочь, и единственными звуками были скрип дерева, шипение воды и гортанное дыхание гребца.
Мгновение – и лодка исчезла в туманной ночи.
Рядом со старухой встал мужчина. Крупный, с сединой в каштановой бороде, он сунул руки за свой расшитый золотом пояс и покачнулся на пятках.
– Если Человек в плаще отвергнет её, я всё ещё могу найти для Дисы место в своём доме. Что скажешь, Сигрун?
Старуха Сигрун искоса взглянула на мужчину. Его звали Хредель; цепь из витого золота на бычьей шее выдавала в нём влиятельного человека. Он был хозяином Храфнхауга и её вождем, но Сигрун знала его с детства – мягкого, сонного Хределя, который слишком много пил, всегда беспокоился и нянчился со своим единственным сыном так, как южные матроны – с дочерьми.
– Чтобы вы с сыном делили её между собой?
Хредель нахмурился.
– Не глупи. Я предлагаю от чистого сердца. У неё нет матери, отец погиб, но мой мальчик, Флоки, ею очарован. Если она вернётся…
– Если она вернётся, – сказала Сигрун, раздувая ноздри, – без мантии жрицы, тогда ей не будет места среди Дочерей Ворона.
– Ты же не хочешь изгнать собственную внучку?
Сигрун повернула голову; её свирепый взгляд пронзил и удержал Хределя, как копье охотника.
– Изгнать? Нет, Хредель, если Человек в плаще с позором пошлёт её обратно, Дису не спасёт что-то столь хрупкое, как родство. Если она потерпит неудачу, я своей же рукой прибью эту глупую девчонку.
Нос лодки вздымался в такт ударам гребца. Над головой сквозь рваные прорехи в облаках проглядывали звезды; ночь текла к концу. Скоро рассвет окрасит небо на востоке, и где же будет она? Диса сидела в тишине, обдумывая ответ, пока дальний берег медленно приближался, надвигаясь, как зловещее пророчество, от которого она не смогла убежать. Станет ли она тогда рабыней? Или вообще не доживёт до восхода?
В одном кулаке Диса сжимала гладкий камень с глубоко вырезанной руной – Дагаз. Его чернильный двойник всегда был с ней на плече, нанесённый рукой её отца, когда она была ещё младенцем. Эта руна… этот камень были основами её судьбы.
Как и священных рун, Дочерей Ворона было двадцать четыре. Ни больше ни меньше. Дети семей, основавших Храфнхауг, все Дочери носили татуировки рун, соответствующих первой букве их имени. Именно с помощью рун Судьба решала, кто из Дочерей будет служить жрицей Человеку в плаще, бессмертному вестнику Спутанного Бога, а кто – законодательницей и защитницей Храфнхауга.
Диса вспомнила предвкушение и страх, охватившие деревню неделю назад, когда охотники нашли старую жрицу – старуху по имени Колгрима – мёртвой у входа в ущелье, которое называлось Шрамом. Как старшей из Дочерей Ворона Сигрун, родной бабушке Дисы, пришлось наблюдать за выбором новой жрицы. Как казалось Дисе, это не так уж сложно: Сигрун собрала остальных двадцать три Дочери вместе у Вороньего камня в центре деревни. Она приказала одному юноше вскарабкаться по поверхности Камня и достать из ниши запечатанный глиняный горшок. Тот покоился в вырезанном углублении на вершине камня уже пятьдесят восемь лет – с того момента, как старая Колгрима приняла мантию жрицы. Горшок был лёгким и полым, а его поверхность со временем исцарапалась и потрепалась. Юноша осторожно передал его бабушке.
На глазах у Дисы и других Дочерей Сигрун разбила горшок, извлекла из осколков высеченный камень и подняла его в руке. Её руна – Дагаз. Все надежды Дисы рухнули в мгновение ока. Она не хотела служить Человеку в плаще. Больше всего она мечтала о мантии воительницы, совершать набеги на северян и данов, забирать у них скот и золото, орудовать мечом и копьём против вражеских Воронов. Она хотела, чтобы её имя произносили с благоговением, так же сильно, как и хотела привлечь внимание благословенной Фрейи, которая первая выбирала из числа убитых героев. Но нет. Боги быстро решили её судьбу, когда бабушка нашла плоский речной камень с вырезанной руной среди осколков тёмной глины, некогда соединявшихся в горшок, что десятилетиями покоился в нише. Она…
Киль лодки царапнул по каменистой гальке, что и была их пунктом назначения. Диса вздрогнула от этого звука. На столбе у кромки воды горел одинокий светильник. Девушка выдохнула, когда женщина на корме оставила румпель и подошла к ней.
– Пора, сестра, – сказала она, обнадеживающе положив руку на плечо девушке. Как и у Дисы, у женщины были чёрные волосы, с которых свисали амулеты, и татуировка ворона на высокой скуле. Белый шрам, пересекающий дважды сломанный нос, не смягчал черт её лица. Она явно познала ненастье Одина, а Диса познала ревность.
– Не терпится избавиться от меня, Ауда? – обозлилась Диса на прикосновение двоюродной сестры. Сбросив её руку, встала и перепрыгнула через борт лодки. Озеро здесь было мелким, ледяная вода плескалась у самых лодыжек. – Отправляйся обратно и просто брось меня!
Диса ударила по корпусу лодки и попыталась столкнуть её с гальки, но всё безуспешно. Раздражённая, она сплюнула и уже собиралась развернуться. Ауда наклонилась с носа и поймала Дису за руку. Железные пальцы потащили ту обратно.
– Если отправишься к нему с таким гневом, – прошипела старшая, – он отошлёт тебя назад без головы. Ты поняла? Забудь о подобных истериках сейчас же, или они будут стоить тебе жизни.
Человек, что стоял с вёслами – Хрут, любовник Ауды, – опустил голову и отвёл взгляд.
Какое-то время Диса молчала; смотрела себе под ноги на покрытую пеной гальку и тёмные, плещущиеся воды. Её плечи задрожали.
– Я не хочу этого, Ауда, – сказала она хриплым от сдерживаемого негодования голосом. – Старая ведьма послала меня сюда, чтобы я стала рабыней и умерла!
– И ты невероятно глупа, раз веришь в это, – ответила Ауда. – Думаешь, это дело рук Сигрун? Что она поместила твою руну в горшок целое поколение назад, когда была всего лишь ребёнком? Разве ты не видишь в этом руку Богов, Диса? Они выбрали тебя, дали возможность проявить себя… или провалиться. Если ты и умрёшь, то лишь потому, что не показала, что достойна их дара.
– Дара? Зови это своим именем, сестра: рабство! Боги приковали меня цепями к ногам Человека в плаще! Я не лучше тех, кто живёт и умирает во мраке! – Диса сжала кулаки; ей хотелось разгромить что-то, выплеснуть гнев, пока он не заполонил горло и не выдавил из неё жизнь. Ей хотелось закричать. – Где же здесь достоинство? Где слава?
– В тени Человека в плаще нет места мраку, сестра. В годы её жизни имя Колгримы сеяло страх от Уппсалы до Ютландии. Твоё же имя разлетится дальше. Даю тебе слово, – сказала Ауда.
– Как?
Женщина схватила прядь тёмных волос Дисы и игриво дёрнула.
– Начни с того, чтобы не ныть впустую, как испорченный ребёнок.
Диса глубоко вздохнула и расправила плечи. Она кивнула Ауде, хотя в котле её черепа кипела ещё сотня вопросов. Например: почему люди боялись Колгриму? Диса знала ту только как дряхлую старую каргу с позорной смертью. Как её имя разлетелось так далеко? Как ей самой добиться славы той, кто стала не просто служанкой непостижимого Человека в плаще? Но у Дисы хватало врожденной мудрости, чтобы понять, что здесь она не найдёт ответы. Ауда – не тот человек. Диса оглянулась через плечо на столб со светильником, на поверхности которого был грубо вырезан глаз – символ её будущего хозяина. А за ним увидела начало вымощенной камнем дорожки под снежным покровом. Та вела в глубь острова… Но куда? К чему? К славе? Смерти? Бессмертию? Или простому рабству, пока тяжесть прожитых лет не заставит её споткнуться на проторенной тропе и провалиться во мрак и неглубокую могилу?
– Может, ты и права, сестра, – сказала Диса, снова поворачиваясь лицом к Ауде. – Может, я и правда избалованный ребёнок. Но, может, я злюсь только потому, что хотела бы хоть как-то контролировать свою судьбу сама.
– Как и все мы.
Ауда наклонилась у края лодки и вытащила накрытую тканью корзину, в которой были подношения Храфнхауга Человеку в плаще: ломтики копченого мяса и рыбы, ячменный хлеб, твёрдый сыр, сушёные яблоки, горшки с прошлогодним мёдом, кусочки серебра и золота и исписанные пергаменты с перечнем проблем, с которыми нужно разобраться, – от споров о границах до кровной мести. Диса взяла корзину и аккуратно поставила на берег.
– Иди, сестра, и возвращайся в милости Человека в плаще.
Женщины пересеклись взглядами; между ними промелькнуло понимание, какое-то общее знание, а затем Диса упёрлась плечом и оттолкнула киль лодки от гальки. Диса смотрела, как Хрут отступает от воды; как лицо сестры мерцает белизной в заснеженной темноте; как оно растворяется в ночи.
– Или не возвращайся вообще, – закончила за неё Диса, хоть этого никто не услышал. Затем выдохнула, выпуская облако пара, и повернулась. Пришло время разобраться в своей судьбе. А также избавиться от беспокойства из-за незнания. Кивнув самой себе, Диса сунула камень с руной в мешочек на поясе и подхватила корзину. Зашагав к началу дорожки, Диса Дагрунсдоттир отправилась в глубь острова.
Она прошла половину лиги, поднимаясь по дорожке между заснеженными деревьями и огибая огромные валуны. Она видела эту тропу не первый раз; два года назад ей доводилось ступать по ней за сыном ярла Хределя, Флоки, чтобы своими глазами увидеть границу между их миром и Старшим миром. Древний договор гласил, что любому, кто пересечёт эту границу, уготована смерть, не считая жрицы Человека в плаще. Только она могла подойти к нему, только она могла смотреть на него, только она могла говорить с ним. Насколько знала Диса, Человек в плаще никогда даже не ступал на Храфнхауг, несмотря на то что был его защитником. Никто из живых, кроме Колгримы, никогда его не видел. Конечно же, ходили слухи. Ярл Хредель хвастался, что видел его в детстве, высокого и неприступного; Ауда утверждала, что видела его возле моста через реку Хведрунг, на границе их территории – тёмную фигуру с оленьими рогами, чье лицо напоминало голую кость; и ещё дюжина других людей рассказывали ту же историю. Все, кроме Сигрун. Эта старая ведьма хранила молчание, хотя её поколение последнее сражалось за границами Храфнхауга. Казалось бы, ей точно довелось его видеть?
Диса задавалась вопросом: действительно ли он был неподвластен сознанию смертных, как утверждали легенды – бессмертный ульфхеднар, мрачный и непостижимый? Или «Человек в плаще» – просто титул, который носит череда местных драчунов; мантия, в которую облачаются скальды и передают от отца к сыну? Диса с трепетом задавалась вопросом, входит ли в обязанности жрицы рождение сыновей. Если и так, это соглашение столь же старо, как сам Храфнхауг.
На вершине холма лежал пограничный камень – на поляне под открытым небом. Диса остановилась и огляделась вокруг. До рассвета оставалось больше часа. Землю накрывала тяжелая пелена облаков; крупные хлопья снега, кружась, падали и шипели в жирном оранжевом пламени горевшего факела. Позади Диса видела воды залива Скервика, а за ним – слабое мерцание огней на вершине Вороньего холма; тропинка впереди спускалась в глубокую долину. Диса приблизилась к пограничному камню – фантому высотой по пояс, на котором было слабое подобие сидящей на корточках фигуры, возможно тролля или какого-то ландветтира. Старые горшки для подношений лежали у его ног, потрескавшиеся и разбитые; в цепкие руки были вложены куски древесины с выгравированными рунами и древний пергамент. На мгновение Диса задумалась, что произойдет, если она просто бросит корзину и уйдёт, если откажется от чести служить Человеку в плаще. Возвращайся в его милости или не возвращайся вообще. Сколько она проживёт в лесу как варг, беглянка? «Недолго», – решила она.
Диса покрепче ухватилась за корзину. А затем, затаив дыхание, переступила границу и шагнула в тень древности.
Ничего не произошло.
Она выдохнула.
Её ощущения не изменились, ничто не выдавало перехода. Небо осталось прежним, как и земля под ногами. Ничего из того, о чём предупреждал её Флоки, не произошло – ни молнии, ни грома, ни духа-стражника, требующего плату, ни испытания того, достойна ли она тут находится. Лишь ветер гулял у озера, а сверху легко сыпались снежинки.
– Флоки, ах ты врунишка.
В её волосах звякнули бусины, когда она пожала плечами и продолжила свой путь. Диса спустилась в долину; если бы не столбы с гаснущими факелами, она бы точно заблудилась. Несмотря на слабый свет, Диса очень осторожно следила за дорогой, высматривая размытую колею, спутанные корни и осыпь. Через четверть часа услышала бульканье и плеск воды и уловила резкий землистый запах трясины. А за ним был более зловещий запах – тот, что она знала ещё с детства, когда её отец возвращался с охоты: дым, засохшая кровь и потроха.
Ей нужно было дойти до конца долины, в самое сердце трясины, которая через расщелины и ущелья стекала в тёмные воды озера Венерн. Вытоптанная тропинка закончилась, и дорожка из брёвен привела к небольшому пригорку. Факелы освещали дорогу, их было даже больше на вершине холма, где стоял старинный общий дом, как часовой из ушедшей эпохи.
Несмотря на то что строение в значительной степени скрывал покров ночи, света факелов хватило, чтобы дать Дисе представление о его размерах и величии. Огромные резные столбы из почерневшего от времени дерева поддерживали крышу из замшелой дранки, похожей на чешую огромной змеи. Дым просачивался из кладовой на крыше. Взгляд Дисы привлекло крыльцо, образованное парой балок, нависающих над фронтоном, их концы были вырезаны в форме дракона и рычащего волка, а под ними зиял вход внутрь.
Девушка вздрогнула и вцепилась в свою корзину, словно это был талисман, способный защитить её. Холодный пот страха скользнул по спине, забирая с собой решимость; Диса почувствовала на себе чей-то взгляд. Злой. Невидимый.
«Это твоё место, – сказала она про себя. – Это твоё место. Ты жрица Человека в плаще». И так, поборов свой страх неизвестности и собрав волю в кулак, она смогла поставить ногу на деревянную дорожку. А затем вторую. Опять же, из темноты никто не выскочил, чтобы сразиться с ней. Тени плясали в дрожащем свете факелов, и Дисе всё так же казалось, что за ней наблюдают.
Она медленно подошла к подножию холма. Колья и копья торчали из влажной, глинистой почвы вокруг; на некоторых развевались изодранные знамена кланов, которых уже давно не было на севере. На других были жуткие напоминания о том, что Человек в плаще защищает земли Вороньих гётов: черепа из голых костей рядом с отрубленными головами на разных стадиях разложения. Она чувствовала запах насилия, похожий на мускус какого-то дикого зверя, который поднимался от трупов, наполовину погребённых в болоте, – пятна беловато-синей плоти в сыром подлеске, ржавые шлемы и доспехи, гниющие щиты и сломанные клинки. Оглядевшись, Диса осознала правду: ей придётся служить не простому человеку.
Это твоё место. Ты жрица Человека в плаще. На какой-то момент, пока Дису окружали запахи и картины смерти, эта мысль принесла с собой чувство отчаяния. Это твоё место. Так сказали Боги. До конца своих дней ты будешь жить в тени – прислужница, что трудится на вестника Спутанного Бога. Ты станешь свидетельницей нечеловеческих тварей, которые сопят на пороге мира, чтобы народ Храфнхауга мог спокойно спать по ночам. Но Диса покачала головой, бусины снова зазвенели, и отбросила нависающую безнадёгу. Нет!
– Я сама буду творить свою судьбу, – сказала она вслух, её голос прорезал зловещую тишину. И с новым чувством долга Диса поставила одну худую ногу на нижнюю ступень, ведущую к крыльцу дома…
И остановилась. Её позвоночник окоченел от страха. Ибо позади Диса Дагрунсдоттир услышала холодный, невесёлый смешок, такой же резкий, как падение камней в открытую могилу. А после послышался явно нечеловеческий голос:
– Неужели? И какой же будет эта судьба, а? Смерть потерянной птички, которую отправят в котёл? Нар, после того, как я сдеру с тебя кожу и разделаю на части, от тебя не останется и кусочка мяса.
3
Диса сняла ногу со ступени и начала поворачиваться, чтобы увидеть лицо того, от чьего голоса у неё всё заледенело. Но невидимые пальцы схватили её у основания шеи. Девушка дёрнулась, когда услышала знакомый звук – зловещее шипение железа о кожу.
– Двинешься, и я тебя вздёрну, тварь! – прошипела фигура за её спиной с горячим и зловонным дыханием. Диса услышала шмыганье носом, будто фигура пыталась определить её намерения по запаху. – Где та старая карга, с которой я обычно разговариваю, а? Ты держишь её корзину, так что должна знать. Или ты украла её и решила пробраться на мою землю забавы ради?
– Она… она мертва, – ответила Диса дрожащим голосом. – Колгрима умерла. Наши охотники нашли её три дня назад на дне Шрама.
Пальцы сжали шею сильнее. Острые ногти впились в кожу. В дюймах от её правого уха раздался громкий звук, что-то между кашлем и ругательством.
– Фо! Тогда кто ты такая?
– Я… новая жрица Человека в плаще. Я…
Она замолчала, когда в поле её зрения попало острие длинного ножа, лезвие которого было расписано плавными серо-чёрными завитками. Рука с чёрными ногтями, что держала нож, была цвета старого сланца, испещрённая тёмными венами и сухожилиями; среди паутины пепельных шрамов Диса увидела единственную татуировку между большим и указательным пальцами – традиционный глаз из выцветшей киновари. Одним движением кисти фигура сбила крышку корзины. Диса услышала новое шмыганье, а за ним – тихий смешок.
– Что, маленькая тварь?
– Я… – Диса Дагрунсдоттир закрыла глаза и вдохнула поглубже, продираясь сквозь цепкие завитки страха, пока не нашла холодную твёрдую сердцевину своего гнева. Она снова увидела неодобрительный взгляд бабушки, которая сияла в глазах своего народа словно валькирия; она снова услышала шепот сестёр, других Дочерей Ворона, которые считали её всего лишь глупой девчонкой, недостойной этой так называемой чести; она снова увидела выражение печали в глазах Флоки, которое отражалось и в глазах старого Хределя, все его надежды о женитьбе сына на внучке Сигрун рухнули. Она ухватилась за эту сердцевину гнева и сжала. Диса открыла глаза.
– Я здесь по воле Судьбы, ты, скотина! – сказала она. – Отпусти меня и отойди в сторону! А ещё лучше – освободи и проведи к своему хозяину!
– Ого! Моему хозяину, да? – сказала фигура насмешливым голосом. – Ты ищешь моего хозяина? Тогда хорошо. Идём, птичка, и поскорее! Мой хозяин не любит ждать.
Рука, обхватившая её за шею, подтолкнула вперёд. Диса споткнулась, но смогла удержаться на ногах. Что касается фигуры, то всё, что Дисе удалось увидеть, пока та пронеслась мимо и взбежала по ступенькам в дом, был развевающийся плащ из волчьих шкур и грива чёрных, заплетённых в косы волос, украшенных бусинами из костей и серебра.
Диса выругалась под нос и последовала за ним, хоть и медленнее. Она добралась до крыльца под фронтоном, что держался на резных столбах, и увидела, что дверь дома открыта. Девушка остановилась в красноватом свете порога, морщась от исходящего оттуда зловония. Это была смесь пота, дыма, медного привкуса крови и дикой вони немытых шкур животных. Диса выдохнула.
– Халла! – заорала фигура из дома. – Халла, побери тебя Имир! Где ты?
Осторожно, словно воин, ступающий на вражескую территорию, Диса зашла в дом. Он почти не отличался от общего дома в Храфнхауге. Столбы из грубо отёсанного дерева тянулись в два ряда по всему залу, поддерживая балки крыши в паутине и пыли. Пол представлял собой плотно утрамбованную землю, покрытую ковром из старой золы, кусков шлака и окалины, а приподнятые платформы слева и справа были местами для отдыха, сна или трапезы. Длинная каменная выемка для огня занимала половину длины дома. От тлеющих углей на дне выемки исходил удушающий жар.
Диса оглядела владения Человека в плаще при тусклом успокаивающем свете. Она ожидала чего-то строгого, торжественного, вроде священной ограды в Старой Уппсале – теперь, благодаря последователям Пригвожденного Бога, от той остались лишь пепел и воспоминания. Диса представляла подобие храма; реальность же была похожа на логово тролля или убежище жадного до сокровищ дракона: с каждой стороны в тлеющем свете мерцали золото и серебро – ожерелья и кольца, изощрённые цепи и чеканные монеты, погнутые тарелки для подношений и осколки алтаря; также там виднелись бронза и красный блеск меди. Среди этой добычи лежали военные трофеи: мечи и кинжалы с простыми рукоятями, большие булавы, франкские топоры на древках из старого дуба и такие старые копья, что древки из ясеня уже покоробились; к центральным стойкам были прислонены щиты – одни круглые, другие в форме перевернутых капель; кольчуги в ржавых пятнах лежали поверх древних нагрудников с выгравированными орлами мёртвой империи; шкуры волка и медведя, порванные и запятнанные кровью гамбезоны, мириады поясов и ножен – всё это копилось от вековых убийств.
– Халла, проклятие!
Диса нашла фигуру, которая угрожала ей снаружи. Та смотрела на неё через огонь, наклонив голову, правый глаз был похож на горящий уголёк, а левый был цвета старой кости. Мрачное лицо оказалось острым и худым, как у голодного волка, с выступающим подбородком, тяжёлыми скулами и морщинистым лбом. Переносицу пересекал неровный шрам, тянущийся через левый глаз до самых кос из жёстких чёрных волос, украшенных бусинками из золота и кости.
– Ты… – проговорила Диса, – ты не человек!
Тонкие губы существа растянулись и показали острые жёлтые зубы.
– За что ты, грязная свинья, должна быть благодарна, – последовал ответ. Он откинулся на спинку похожего на трон кресла, стоявшего в центре дома, и вытянул перед собой кривые ноги с узловатыми мышцами. На нём были подкованные норвежские сапоги, килт из красновато-коричневого полотна и полосок кожи с железными шипами и бронзовый нагрудник, почти почерневший от времени. Пластина, закрывающая живот, с выгравированными на ней мышцами была разрезана ниже середины грудины и заменена заклепками из кольчуги и кожи. На боевом поясе саксонского принца, сделанном из тонкой широкой кожи с застёжками из резной меди и красного золота, висел тот самый охотничий нож в ножнах и франкский топор.
– Что ты такое?
Существо наклонилось вперёд, раздув ноздри.
– Твой хозяин, птичка.
Диса замерла.
– Ты – Человек в плаще?
– Халла!
– Я здесь, – ответил жуткий голос из тени позади существа.
Диса уловила бледное мерцание плоти, когда к ней медленно приблизилась горбатая старуха, изгнанная ведьма, живущая в полумраке стен общего дома. На ней было рваное зелёное платье и не было обуви, видимо, её почерневшие ноги привыкли к болотному холоду. Её тонкие губы скривились в гримасе, а глаза – два туманных шара, обрамлённых пепельно-серыми волосками – уставились на Дису немигающим взглядом. Когда старуха снова заговорила, у неё был голос девушки, едва вышедшей из детства.
– Его зовут по-разному, дитя, – сказала она. – Глашатай смерти, Жизнекрушитель, Предвестник ночи, сын Волка и брат Змея. Ты узрела последнего из каунаров, дитя. Последнего сына Балегира, оставленного бедствовать в Мидгарде. Он – Гримнир, и он – всё, что стоит между вами и поющими псалмы ордами Пригвождённого Бога.
И Гримнир – чьё имя значило Человек в плаще – откинулся назад и ухмыльнулся в ответ на замешательство, отразившееся на лице девушки.
Диса потеряла дар речи. В её сознании возник вопрос, не перешла ли она в царство кошмаров, когда переступила через пограничный камень на вершине холма. Всё было не так, как говорили ей старшие, – хотя теперь она понимала, почему только один человек служил этому существу, которое называло себя Человеком в плаще. Стали бы люди Храфнхауга мириться с тем, что их защищает зверь? И держали бы свои мечи в ножнах даже сейчас, если бы знали, кто именно разрешал их споры? Она смотрела, разинув рот, и пыталась собрать кусочки того, что знала и видела, в какой-то логичный ответ.
– Он… Ты – бессмертный вестник Спутанного Бога? Ты – тот, кто защищает Храфнхауг, кто служит нашим законодателем? Ты?
Ухмылка Гримнира превратилась в оскал.
– Да, я. И в ответ почти ничего не получаю! Какие-то объедки и горстка золота, и всё за что? Чтобы вы, вонючие твари, спокойно спали?
– Тогда зачем ты это делаешь? – перевела взгляд Диса с Гримнира на Халлу. – Зачем ты защищаешь нас, если тебе это не нужно?
На это Гримнир хмыкнул. Он пересел иначе, праздно водя чёрным ногтем по старой резьбе на подлокотнике стула.
– Хватит болтать, неси сюда корзину, птичка, – сказал он после неловкой паузы. – И поживее! Я хочу поесть что-то кроме супа из поганок и заплесневелого хлеба этой карги!
Неуверенными шагами Диса подошла к его стулу и протянула корзину. Она была достаточно близко, чтобы разглядеть татуировки, змеящиеся по скрюченным узловатым рукам – змеи и вереск, извивающиеся среди паутины старых шрамов; руны из золы и вайды, предсказывающие гибель врагов. Мощные плечи украшали кольца из золота, серебра и кованого железа. Что-то пробормотав, он выхватил корзину из рук Дисы.
Гримнир поставил корзину на пол перед собой и склонился, его здоровый глаз сиял, пока он просматривал содержимое. Свёрнутые пергаменты, не раздумывая, бросил Халле, а затем сразу же принялся за мёд и копченую свинину.
Он откупорил фляжку зубами, выплюнул деревянную пробку в огонь и сделал большой глоток, опустив её только после того, как половина жидкости попала ему в глотку. Гримнир порывисто вздохнул; он вытер ручеёк медовухи с подбородка тыльной стороной ладони и откинулся на спинку стула, грызя сустав копчёного окорока.
Диса почувствовала, как сморщенные пальцы Халлы тянут её сзади за тунику. Диса нахмурилась и смахнула руку старухи.
– Колгрима мертва? – спросила Халла.
