скачать книгу бесплатно
Дослушав собеседников, я решительно встал и, не обращая внимания на жалобные стоны Мартина, потащил его в наше пристанище. Нужно было срочно что-то решать.
Когда мы добрались до нашего трактира, Фридрих был уже на месте. Я, не теряя ни минуты, рассказал ему и Мартину о случайно подслушанном мною разговоре. Тот внимательно выслушал и, подумав, сказал:
– Что ж, хотя нам не удалось обмануть преследователей, мы все же выиграли время. Я тут кое-что разузнал в городе. Ваш дядя Георг Второй Померанский князь Дарлова собирается жениться. Свадьба состоится зимой, там будут очень многие владетельные особы, но главное – там обязательно будет ваша мать герцогиня Брауншвейг-Вольфенбютельская. Кто бы ни были ваши враги, как бы они ни были влиятельны, она ваша мать. Вы всегда сможете найти у нее защиту и покровительство.
– Моя мать… но я ее совершенно не помню.
– Главное – что она вас не забыла, поверьте, ваша милость, то, что вас разлучили, большая трагедия для нее, и она сделает для вас все возможное.
– Что ж, это все прекрасно, но до Дарлова еще нужно добраться.
– Есть одна возможность, ваша светлость. Помните, я вам рассказывал, что до того как поступить на службу к вашему отцу, я был ландскнехтом? Ваш отец совершил немало экстравагантных поступков, так что приставить к воспитанию единственного сына бывшего наемника – еще не самый странный. Но я тогда был в сложном положении, и ваш отец меня просто спас. Поэтому я верно служил ему и буду до гроба предан вам, ваша светлость! Так вот, здесь я встретил одного своего старого товарища, с которым мы когда-то начинали. Он преуспел на службе и сейчас командует эскадроном рейтар, с которым нанялся в Польшу к одному магнату. Он мне должен, и у него некомплект, так что он примет нас в свой отряд, и мы доберемся до Польши.
– А как мы покинем свой эскадрон? Насколько я знаю, дезертиры не в чести у наемников…
– Ваша светлость, рейтарский контракт заключит горожанин города Стрелица, а принцу Мекленбургскому до его обязательств нет никакого дела.
– Что же, допустим, мы с тобой побудем рейтарами, а что делать с Мартином? Уж вряд ли из него получится рейтар. Не переодевать же его снова девчонкой, чтобы выдать за маркитантку?
– Ну что вы, ваша милость! – засмеялся Фридрих. – Конечно, из Мартина получилась бы прелестная маркитантка, но боюсь, рейтары будут покрепче бродячих комедиантов, и от них мы не отобьемся.
– Ваша милость! – вспыхнул как мак Мартин. – Не смейтесь надо мной!
– Ну, полно тебе, дружок. Не обижайся.
– Не беспокойтесь, ваша милость, я обо всем позабочусь, мой друг возьмет Мартина горнистом.
Следующие несколько дней были плотно заняты закупкой необходимого снаряжения. Где ты, моя родная российская армия эпохи победившей демократии! И обмундируют тебя, и автомат дадут. Увы, до этих благословленных времен еще столетия, а нынче солдаты покупают снаряжение за свои кровные. Для того чтобы попасть служить в рейтары, новобранец должен явиться, что называется, «людно, конно, оружно». То есть на коне, в доспехах и вооруженным. Причем доспехи должны быть непременно воронеными, а прочая одежда черной. Ибо мы «черные рейтары». Напрасно я думал, что имеющегося у нас арсенала будет достаточно на все случаи жизни. Рейтару полагалось иметь не менее трех кавалерийских пистолетов, двуручный меч, прозываемый «бастардом»[6 - Двуручный меч, носившийся у луки седла, а не в ножнах. Отсюда и название. Вообще рейтары в качестве холодного оружия использовали reitschwert – гибрид меча и шпаги, но главный герой не слишком хорошо ориентируется в холодном оружии.], шпага на поясе или палаш, само собой. Доспехи должны были состоять из кирасы и шлема, можно было, конечно, и более полный комплект с наручами, наплечниками и латной юбкой, но перечисленное обязательно, остальное – по средствам. Достаточный запас пороха и свинца для пуль подразумевался сам собой.
– Смотрите, ваша светлость, – с этими словами старый Фриц вытащил откуда-то кирасу и шлем-морион. Опаньки, припоминаю, такие были на неудачливых стражниках славного города Кляйнштадта.
– Где ты их спрятал, старый мошенник?
– Да под фургоном, ваша светлость, вы-то свои доспехи оставили на том бедняге, ну я и подумал, что пригодятся.
– А что ты там еще припрятал? Признавайся, плут, все равно не поверю. Кстати, а на себя доспехи есть?
– Что еще? – переспросил слуга. – Да так, по мелочи, два мушкета, весь порох со свинцом, так чтобы нам не тратиться. А вот на себя… Простите уж, ваша милость, но староват я для рейтарства. Так что служить буду в рейтарском обозе. Так и договорился, уж не взыщите. Да и за вещами вашими присмотрю: не бросать же добро. Так что прикупить нам, помимо коня, надобно бастард и пару колесцовых пистолетов. Не жалуют в этой братии кремневые: уж больно дорого может осечка обойтись. Да и вашу аркебузу лучше припрятать – уж больно вид у нее парадный, а ненужные вопросы нам ни к чему.
На следующий день для моей светлости были приобретены строевой конь весьма внушительных статей, двуручный меч и два страхолюдных Doppelfauster, двуствольных пистолета с колесцовыми замками. Жутко дорогие, но очень надежные девайсы. Таким образом, вместе с пистолетом покойного начальника стражи у меня стало пять стволов.
Экипировка Мартина обошлась дешевле. Доспехов горнисту не полагалось, да и найти такие, чтобы подошли на его тщедушную фигурку, дело непростое. В конце концов я подарил ему легкую кольчугу из своего арсенала. Все же береженого бог бережет. Лошадка его для рейтар хотя и не годилась, но для горниста сойдет. На луку седла приладили кобуры-ольстры с моими прежними пистолетами. На пояс – самую легкую шпагу, какая нашлась. Потратились только на горн. Надеюсь, у Мартина получится играть на нем. Я вот в своей пионерской юности так и не научился.
Итак, одним прекрасным днем в жизни вашего покорного слуги наступил новый этап: я стал наемным рейтаром. Эскадрону надо было уходить, и я подумал было, что солдатской муштры временно избежал. Наивный чукотский мальчик. У моего капрала Шмульке было на этот счет свое мнение. Он собрал в один импровизированный взвод всех новичков и усиленно муштровал нас. В первый же день он выяснил степень моей боеготовности. Проверку стрельбой я прошел на ура: все-таки настрелялся я в своем времени из гладкоствола. Фехтовал, как оказалось, тоже весьма недурно. Моторные навыки моего тела вернулись в полном объеме, а дворян тут учат с детства и на совесть. Тест на больших мечах я бездарно провалил, он для меня пока тяжеловат, так что теперь капралу есть куда приложить педагогические способности. Разумеется, то, что я самый молодой солдат в части, если не считать Мартина, добавляло своего драйва. Впрочем, Мартин вечно отирался возле командира, и я его почти не видел. И надо сказать, крепко скучал по этому нескладному пареньку. Прямо не ожидал от себя.
Главное, впрочем, не владение холодняком. Главная сила рейтар заключается в строгой дисциплине и залповой стрельбе по супостату. Происходит это так: конный строй рейтар в полном порядке дефилирует к противнику. Приблизившись, рейтары в первой шеренге немного поворачивают и разряжают в плотный строй пехоты свои пистолеты, потом поворачивает в другую сторону и разряжают вторые. Потом весь ряд синхронно поворачивает и уступает место следующей шеренге, которая проделывает то же самое, затем третья. Обычно когда стреляет третья шеренга, враг уже деморализован и бежит. Тогда мы весело преследуем и рубим бегущего врага. Правда, может статься, что враг не дрогнет, тогда применяется построение в двенадцать шеренг. Все это требует безукоризненной слаженности, и дрессируют нас всерьез. Кроме того, поскольку я «молодой», все внеочередные караулы, патрули и прочие радости адресованы в первую очередь мне. Впрочем, «дедовщины» в нашем понимании и близко нет. Большинство рейтар – это здоровые, усатые дядьки от тридцати до пятидесяти. Блин, что значит молодое тело, сам же недавно в таком возрасте был! Коней и оружие каждый чистит сам, поскольку от этого жизнь зависит. Если рейтару придет в голову блажь постираться, то для этого существуют маркитантки. Есть, правда, трое молодых парней, такие же новобранцы, как и я, но постарше, лет примерно двадцати – двадцати двух. Эти ребята решили: раз они старше, значит, могут мной помыкать. Не на того напали, видал я карликов и покрупнее. Пара стычек расставила все по своим местам. Они здоровые, но неповоротливые. Я худой, но шустрый и всегда наготове. Кроме того, учиться военному делу надо, как говорил классик, настоящим образом. А поскольку в деле совершенствования боевых навыков я дам этим деревенским увальням сто очков форы, Шмульке любил их гораздо чаще и обстоятельнее, чем вашего покорного слугу. Это не добавляло мне популярности, но мне с ними детей не крестить.
Еще одной напастью стали наши маркитантки. Дамы эти большей частью битые и опытные, как на грех, все как одна положили глаз на самых молодых и красивых, то есть на меня с Мартином. Уж не знаю, как мой секретарь выкручивался, а мне было тяжко.
Маркитантки вообще статья особая, они для рейтар совершеннейшая необходимость. Надо привести одежду в порядок? Иди к маркитанткам. Надо приобрести какой-нибудь товар? Иди к маркитанткам. Появилась добыча, которую не увезти в переметных сумках? Тоже к ним. Сбросить сексуальное напряжение? А вот тут сложнее. То есть, конечно, да, к ним! Но эти боевые подруги, как правило, не сами по себе, а чьи-нибудь ППЖ[7 - Походно-полевая жена (жарг.).]. И их суровые покровители, рубль за сто, не поймут, когда какой-нибудь сопляк раззявит пасть на чужое. Причем своих подруг бить не станут, поскольку те могут и к другому уйти. Плати им потом за стирку-штопку. А вот молодому по рылу настучать – это пожалуйста, а оно мне нужно? Да-да, именно мне. А чего вы хотели, мне вновь шестнадцать, гормоны играют, знаете ли. Капрал, конечно, старается полностью заполнить мой день, так чтобы на глупости не было ни сил, ни времени, но тут у папаши Шмульке в носу не кругло. Российский матрос в огне не горит, в воде не тонет – и в рейтарах найдет возможность откосить от работы и пустить свою энергию во вредное русло. Так вот, стоит нам появиться у старого Фрица в обозе – эти вертихвостки начинают крутиться рядом. То постирать предложат, то вкусненьким угостить, то еще чего загнут. Мы, конечно, себя блюдем, ибо до резинотехнических изделий еще как до неба, а дамы, скажем так, сильно подержанные. И вообще принц я или не принц? Мне бы графиню какую, ну или дочку бургомистра на худой конец. Или маркитантку Анну. Анна самая молодая и красивая из наших обозных дам. Но она, увы и ах, единственная, кто на нас с Мартином и не смотрит. Кроме того, она подруга командира, и тут мне и вовсе ничего не светит. Ну что за жизнь!
Вот уже какую неделю наш бравый эскадрон попирает копытами коней польские земли. Мы идем на службу к нашему нанимателю – познанскому воеводе Яну Остророгу. Этот богатый и знатный польский магнат частенько воюет со своими соседями, так что иметь большой регимент[8 - В Речи Посполитой – полк, войско.] для него не роскошь, а необходимость. Кстати, то, что он в Познани, почти случайность – в недавние времена он серьезно расширил свои владения за счет земель в Галиции и почти все время отирался там. Но, слава тебе господи, у него возникли какие-то терки с соседями в Познани, и мы идем туда. Мне, конечно, чихать на его проблемы, но из Познани до Померании ближе, чем из Львова. А мне надо в Померанию.
Под копытами коней пробегают миля за милей. Мы наблюдаем польские пейзажи. Не могу сказать, что зрелище захватывающее, но живут в общем и целом тут люди неплохо. Есть, конечно, и совершенно нищие деревеньки, но в основном все пристойно. Удивило огромное количество шляхты. У нас в Германии (во даю, немец нашелся!) дворян вроде как серьезно поменьше. Тут же в кого ни плюнь – попадешь в шляхтича. Причем гордого, хоть и нищего. Нет, есть, конечно, и весьма богатые вроде нашего нанимателя, но в основном все достояние вельможных панов – это то, что на нем, и сабля с конем. По крайней мере, у тех, что встречались на нашем пути. Впрочем, оно и понятно, справные хозяева сидят дома и занимаются делами, а не шляются по дорогам где попало в поисках приключений. Нас, кстати, шляхтичи активно не любят, но задираться опасаются. Во-первых, рейтары люди, как правило, неблагородные. А во-вторых, знают, что получат в ответку. Правда, каждый пан сам по себе боец первоклассный и один на один противник весьма опасный. Но с дисциплиной у них напряг, так что сотня рейтар в плотном строю разгонит тысячу шляхтичей запросто. Впрочем, есть и среди шляхты люди более-менее вменяемые. Они обыкновенно служат либо в королевских крылатых гусарах, либо в панцирных хоругвях крупных магнатов. Это самый опасный наш противник – если они прорвутся через наш огонь, придется туго. Кстати, наши двуручные мечи как раз на такой случай: чтобы рубить отступающую пехоту, довольно и палашей. А вот для гусар и всяких кирасир и нужен бастард. Шмульке нещадно гонял нас, заставляя отрабатывать отражение таранного удара пики и тут же удар острием в сочленение тяжелого доспеха. Тут он виртуоз, мне до него как до неба. Но это крайний случай, а так наша защита – плотный строй, маневр и огонь. Самое лучшее, если наш эскадрон разделится на две части и, дав кирасирам пройти между нами, расстреляет их перекрестным огнем.
На одной из дневок произошел не очень приятный сюрприз. Этим сюрпризом стал сержант Карл Гротте. В нем я, присмотревшись, узнал того самого военного, который рассказывал обо мне в харчевне монаху. Он, к счастью, служил не в моей роте, так что до этих пор мы не виделись. Позже старый Фриц разузнал об этом сержанте от своего друга командира. Оказывается, он служил в архиепископском регименте и метил в офицеры. Но неудача с поимкой одного еретика и по совместительству принца подкосила карьеру доблестного военного. Кроме того, Карл имел неосторожность болтать на всех углах, что в неудаче поимки виноваты все, кто угодно, только не он, так что его турнули. На мое несчастье, некомплект в эскадроне был не только в рядовых, и его взяли. Вояка он, по всему видать, знатный, только языка за зубами держать не умеет.
Одним прекрасным вечером самые заслуженные ветераны, в том числе Гротте и Шмульке, собрались промочить горло стаканчиком вина. Ага, знаю я их стаканчики! Увы, в тот вечер молодой рейтар Ганс не смог улизнуть под благовидным предлогом и был припряжен старшими и опытными камрадами на предмет «поди, подай, принеси и слушай, что тебе говорят старшие, молокосос!». Подвыпив, они стали рассказывать о былых делах, боях-пожарищах, друзьях-товарищах и тому подобный пьяный треп. Разговором постепенно завладел Гротте, и как вы думаете, что он стал рассказывать?
Разумеется, о некоем принце-еретике и колдуне, угробившем столь многообещающую карьеру бравого военного. По мере опустошения бутылок оный принц превращался в сущее исчадие ада. Он сжигал церкви и святые книги, глумился над священниками, развращал невинных дев, а бургомистра Рашке и вовсе убил, а может быть, даже и съел. Как ни старался я сохранять бесстрастное выражение лица, но всему есть пределы. На одном особенно пикантном пассаже я не выдержал и ухмыльнулся. На мою беду, это тут же заметил Гротте.
– Чего это ты смеешься, молокосос! – зарычал он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я лгу?
– Ну что вы, сержант, как можно! – воскликнул я с видом как можно более невинным. – Просто я вспомнил, как давеча один подвыпивший шляхтич, выходя из корчмы, упал в грязь. Я и подумать не мог, что вы можете принять это на свой счет.
– Чего ты пристал к парню, Карл! – пришел мне на помощь Шмульке. – Эти шляхтичи и впрямь изрядные свиньи, и нет никакой беды, если молодой рейтар над ними немного посмеется. Кстати, Ганс, у тебя ведь мекленбургский говор, да и родом ты вроде из Стрелица. Ну-ка расскажи нам про вашего принца, а то Гротте тут такого наворотил…
Блин, но вот как же вы, капрал, не вовремя вспомнили-то о моем происхождении. Так меня, чего доброго, кондрашка хватит от вашей любознательности.
– Да что же я вам могу рассказать о принце, капрал? Меня, знаете ли, не так уж часто звали в герцогский дворец. Да и принц, по правде сказать, еще очень молод и не успел ничем особо прославиться. Вот его папаша – тот, доложу вам, действительно был знаменит своими кутежами да охотами. Причем охотился он все больше не на лесных зверей, а на городских девок. Правда, он умер лет десять назад, оставив принца сиротой.
– Так, может, он еще и еретик был или колдун.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю, да только он, когда у нас в городе церковь сгорела, пожертвовал на ее восстановление немало гульденов. Вряд ли колдун, прости меня господи, был бы столь щедрым к храму божьему.
– Но ты же видел его, каков он?
– Видел, как не видеть, молодой, красивый, весь в шелках да в бархате. Волосы завиты, а на груди цепь золотая.
– Ну, а лицом он каков, глаза у него какие, на кого похож? – стал допрашивать меня трезвеющий на глазах Гротте.
– Скажете тоже, сержант, да кто же мне позволит в глаза принцу смотреть? А что до сходства, так если, не в обиду будь сказано, вас нарядить в бархат да повесить на грудь цепь – так и вы будете вылитый имперский князь. Особенно если не станете сквернословить, как давеча перед строем.
Услышав это, господа ветераны дружно захохотали.
– Да уж, чем наш Карл не князь!
Фух, кажется, на этот раз отбоярился, но надо с этим сержантом ухо держать востро.
На следующий же день наш капрал, как только ему представилась такая возможность, устроил для молодых рейтар учения. Сначала я фехтовал с остальными новобранцами по очереди, потом со всеми разом. Для меня это не проблема, но что-то раньше Шмульке не особенно налегал на эту дисциплину. Для рейтар важен конный бой, а не пеший. А вот и разгадка: за всеми этими экзерцициями с интересом наблюдал Гротте. Да, походу, я влип, эти деревенские лоси вооружены палашами и размахивают ими как пьяный бутылкой. А тут я, такой весь из себя со шпагой, демонстрирую навыки, которых у горожанина, по идее, быть не должно. Ну-ну.
Вечером я рассказал о своих опасениях Фридриху и Мартину. Старый Фриц, поразмыслив как следует, ответил мне:
– Что бы там сержант себе ни думал, доказательств у него никаких нет. В эскадроне у нас только один командир, и ему, будьте уверены, ваша светлость, совершенно не понравится, если Гротте начнет мешать сюда святой трибунал. Карлу и так очень повезло, что его взяли сержантом. Я не знаю, где они познакомились с нашим командиром, а только не знай он его раньше – быть бы Гротте простым рейтаром, так что против него он и не пикнет. Остерегаться Карла, конечно, стоит да следить за языком, а серьезной опасности покуда нет.
Я уже собрался уходить, но тут возле нашего фургона, как черт из табакерки, выскочил сам сержант.
– Вот ты где, и старый Фриц здесь, вся компания в сборе! Вот что, парень, я человек прямой и не буду ходить вокруг да около. Я тут про тебя узнал кое-что: ты фехтуешь так, будто с тобой с детства занимались хорошие учителя. И стреляешь на ходу, словно с малых лет участвовал в конных охотах. Чистоплотен и аккуратен, не то что другие новобранцы, из которых еще не выбили деревенскую дурь. Кто ты, парень, уж не беглый ли принц?
Только я собрался вдохнуть воздух перед ответом, как совсем рядом раздался заливистый смех. Это смеялась маркитантка Анна, непонятно как оказавшаяся неподалеку и слышавшая монолог Гротте.
– Ой, не могу! Я сейчас лопну от смеха, наш красавчик Ганс – принц! А Мартин, верно, принцесса! Сержант, ей-богу, спросили бы вы прежде у нас, женщин, что ли! Так мы бы вам рассказали, что Ганс сам всегда стирает себе белье, как заправская прачка, и штопает его не хуже иной швеи. Уж вряд ли в каком дворце принцев учат этим премудростям! Нет, я не могу, Ганс – принц! Надо остальным рассказать, а то они на него свои бесстыжие зенки пялят и не знают, что прежде должны сделать книксен, а уж потом звать в фургон.
– Да уж, сержант! – обрадовался я поддержке. – Придумали вы штуку. Не знаю уж про другое что, а про шпагу я вам так скажу: отец мой был фехтмейстером и, покуда не умер, успел меня кое-чему научить.
Гротте, в сердцах сплюнув, ушел, преследуемый смехом Анны. Я посмотрел на свою невольную спасительницу и сказал:
– Послушай, красавица. Будь я принцем, непременно позвал бы тебя к себе на службу экономкой или камеристкой.
Анна пристально глянула на меня и, слегка наклонившись, шепнула:
– Стань принцем, мальчик, и я буду для тебя кем угодно! – И добавила: – Ваша светлость.
А ведь она, чертовка, не только что подошла!
Осень, бывшая поначалу весьма теплой, становилась все более дождливой и промозглой, когда наш эскадрон подошел к Познани. Ясновельможный пан не поленился выехать за город и полюбоваться на прибытие своих наемников. Разодетый в пух и прах посреди столь же сияющей свиты, он внимательно рассматривал наш строй. В черных одеждах и вороненых доспехах рейтары представляли разительный контраст с одетыми в яркие жупаны шляхтичами. Под командованием воеводы собрался довольно внушительный регимент. Помимо нас в него входили две панцирные хоругви и две хоругви попроще из так называемой загоновой шляхты. Пехота была представлена двумя полками гайдуков и полком немецких наемников. Впрочем, полки эти правильнее было называть, ввиду их малочисленности, батальонами. Полевой артиллерии не было, по крайней мере, я ее не видел.
На третий день после нашего прибытия погода улучшилась, и воевода устроил нам смотр. На большом лугу подле города был выстроен большой помост, украшенный флагами. Там разместился воевода со своими приближенными и членами семьи. Мы продефилировали мимо них на рысях, потом, разделившись на два отряда, демонстративно атаковали друг друга. Потом показали пану воеводе караколь. Наш наниматель выглядел довольным. Шляхтичи из его окружения тоже не остались в стороне. Они скакали и бились на саблях. Показывали искусство владения копьем, на скаку попадая в кольцо, привязанное к столбу. Дамы, в большом количестве присутствовавшие при всем этом действе, с большим вниманием следили за гарцующими шляхтичами и усиленно стреляли глазками в особенно бравых кавалеров.
– А как ваши рейтары владеют мечами? – спросил у нашего командира воевода.
Тот в ответ махнул рукой, и вперед из строя выехал мой «любимый» капрал Шмульке. Что же, хороший выбор, капрал управляется с бастардом просто великолепно. Когда тот на скаку продемонстрировал рубку чучел, шляхтичи, знающие толк в этой забаве, восторженно завопили.
– Любезный пан воевода, для рейтар главное – не холодное оружие, а искусная стрельба. И в этом моим людям нет равных.
– Вот как? И вы нам, конечно, продемонстрируете это искусство, пан капитан? Только я понял, что ваши ветераны вполне исправные воины, а что молодые, так же хороши?
– Даже самый молодой мой рейтар не уступит в этом лучшим вашим людям, пан воевода, – сказал капитан и дал команду.
Теперь мой выход.
Шляхтичи, услышавшие слова командира, возмущенно зароптали, а уж когда они поняли, что из строя выехал безусый юнец, ропот перешел в шум. Ничего, шановные паны, сейчас я вас удивлю! Немного наклонив голову в шлеме, обозначив поклон трибунам, я направил своего коня рысью к чучелам, приготовленным для такого случая. По правилам я должен остановить коня перед чучелами, изображающими противника, за тридцать шагов и по очереди разрядить свои пистолеты в них. Но зря я, что ли, столько тренировался, изведя прорву пороха и свинца? Сейчас почтеннейшая публика увидит цирк в моем исполнении. Номер в моем времени назывался «стрельба по-македонски». Бросив поводья, я обеими руками вытащил своих «допельфастеров»[9 - Двуствольный колесцовый пистолет. Любимое оружие рейтаров. Были довольно дороги, отчего и не получили большого распространения.] и сделал один за другим четыре выстрела. Старые шлемы, изображающие головы, слетели с чучел на землю. Ну а то, что пистолеты заряжены дробью, – оно вам нужно?
Публика была в восторге от номера, и меня удостоили похвалы самого воеводы в присутствии дам.
– Вот видишь, Марысенька, – сказал он довольно красивой барышне, со скучающим лицом стоящей рядом. – Видишь, какой бравый рейтар – даром что молод!
– Ах, дядя, в вашей свите и регименте достаточно бравых и высокородных панов, – ответила она с ударением на «высокородных».
Беседовали они на польском, но мне, как ни странно, этот язык был понятен. Видимо, принц изрядный полиглот. Занятно, я вот в прошлой жизни поляков не больно хорошо понимал.
– Какие бы замечательные воины ни были в войсках вашего дяди, прекрасная панна, в них до сих пор не было меня! – произнес я на языке еще не родившегося Мицкевича, слегка подбоченившись.
– Вот как? – с явным удивлением воскликнул воевода. – А ты, рейтар, как я погляжу, непрост!
– А зачем такому знатному господину на службе простачки?
Воевода, услышав мой ответ, разразился громким смехом, его примеру немедленно последовала окружающая его свита. Лишь пани Марыся недовольно хмурилась. Внезапно оборвав смех, воевода негромко спросил меня:
– Парень, ты, я вижу, не только с пистолетами боек, но и на язык остер! Да вот по чину ли оно тебе, ты шляхтич?
Кажется, я досвистелся, но тут уж пан или пропал. В голове внезапно всплыла одна из ролей Миронова, и я, коротко поклонившись, произнес:
– Будь на то воля божья, ваша милость, я мог бы быть и принцем!
Мое заявление вызвало новый взрыв заливистого хохота, воевода тоже смеялся, вытирая слезы. Лишь прекрасная Марыся смотрела на меня с легким недоумением и досадой.
– Ей-богу, не был бы так ловок с пистолетами, я бы тебя в шуты взял! – продолжал смеяться пан Остророг и махнул рукой – ступай, мол.
Капитан, пристально на меня глядя, недвусмысленно подтвердил приказание рейтару «валить с глаз». Но, в принципе, он доволен. Смотр явно удался, клиент рад, жизнь прекрасна.
Жизнь в Познани вошла в свою колею. Рейтар разместили на постой по домам обывателей, строго-настрого приказав не обижать хозяев. Службой нас не сильно утруждали, только конные патрули по городу и окрестностям. Пешие патрули и караулы в основном тоже несли немцы из пикинеров, только вооруженные для такой надобности алебардами. Как оказалось, шляхтичам такое не по чину, а на гайдуков, по мнению воеводы, надежда слабая. Напьются, чего доброго, или еще что похуже устроят. Впервые за все время моей службы мне на руку то, что я самый молодой. Мне нужно разведать обстановку вокруг города, чтобы в нужный момент без помех сбежать. Поэтому когда меня назначали в патруль, я не только не пытался отвертеться, но и напрашивался.
Мы со старым Фрицем и Мартином и еще два рейтара жили в одном доме. Хозяин наш поначалу смотрел на нас без особого удовольствия, но потом привык. В сущности его можно понять: у него три незамужние дочери, и наше соседство его определенно нервировало. Но я являлся туда только на ночлег, остальные во всем слушались Фридриха и вели себя пристойно, Мартина же никто всерьез пока не воспринимал, и слава богу.
Тем днем мы были в очередном патруле. Мы – это капрал Шмульке, я и трое молодых рейтар, с которыми у меня были особенно «теплые» отношения. Была уже, можно сказать, ранняя зима, под копытами коней хрустел тонкий ледок. От дыхания вырывался пар, а руки сквозь перчатки колол мороз. Мы почти объехали город вокруг и слегка продрогли, когда повстречали любопытную компанию, состоявшую из молодого богато одетого шляхтича и племянницы нашего воеводы. Чуть поодаль скакали пятеро гайдуков, и вся эта картина не слишком хорошо выглядела. Панна Марыся, увидев нас, попыталась поскакать нам навстречу, но шляхтич перехватил ее ладного конька за повод, а гайдуки загородили нам путь.
– Эй, Ганс! – обратился ко мне Шмульке. – От этой картины за милю несет дерьмом. Ты ведь понимаешь их тарабарскую речь? Ну-ка спроси – какого черта они здесь делают, и что вообще происходит?
Я выехал вперед, внимательно глядя на гайдуков. Здоровые, откормленные рожи самого бандитского вида, поверх одинаковых жупанов добротные кольчуги. На поясах у каждого сабля и пистолет. Богато одетый шляхтич с красивым лицом, на котором застыла спесь пополам с настороженностью, тоже вооружен до зубов.
– Доброго здоровья, прекрасная панна Марыся! – обратился я к девушке, игнорируя ее спесивого спутника и его прихвостней. – Какой прекрасный день для прогулок, не находите?
– Молчите, если не хотите все погубить! – негромко сказал шляхтич своей пленнице на латыни.
– Скажите, донна Мария, – перешел я на язык Вергилия. – А достопочтенный господин Остророг знает, где и с кем гуляет его племянница?
– Вам нет никакого дела ни до панны Марыси, ни до меня, господин рейтар! – вернулся шляхтич на польский. – Послушайте доброго совета – возьмите этот кошелек и ступайте, как будто ничего не видели, подобру-поздорову.
– В другое время, ясновельможный пан, я бы непременно последовал вашему совету. Но, к большому сожалению, мы служим пану Остророгу, и наш контракт еще не кончился. И вы совершенно напрасно надеетесь на своих гайдуков. Нас меньше, но у нас больше стволов. Вы ведь были на смотре и видели, как я стреляю? Мои друзья стреляют не хуже, до сабель дело просто не дойдет. Так что давайте теперь вы послушаете моего совета, и мы все вместе, то есть вы впереди, а мы следом, двинемся в город к пану воеводе. Где он, вне всякого сомнения, поблагодарит вас за заботу о своей племяннице.
– Мне недосуг нынче! – ответил мне шляхтич с нескрываемой злобой. – Я должен ехать, а пани Марысю есть кому проводить к дяде, как я вижу.
– Не смею задерживать ясновельможного пана. Мы с удовольствием окажем ему такую услугу и проводим прекрасную панну в воеводский дворец.
– Не будь я Печарковский, – пылко вскричал, отъезжая, шляхтич, – если когда-нибудь не отплачу тебе, рейтар, за твою любезность!
– Займите прежде очередь, пан, – усмехнулся я ему вслед. – Уж больно много охотников до этой шкурки.
Когда мы скакали к Познани, панна Марыся не сказала нам и пары слов и вообще старалась не смотреть в нашу сторону. Только когда мы передали ее охающей на все лады прислуге, она обернулась, как будто хотела что-то сказать, но, бросив на меня какой-то совершенно отчаянный взгляд, убежала.
Через несколько минут к нам вышел наш капитан и объявил, что пан воевода жалует нам за верную службу по три рейсхталера. Мои товарищи радостно зашумели, а Шмульке, толкнув меня кулаком в бок, шепнул:
– А ты не прогадал, когда не взял тот кошель, парень!
– Ганс, идем со мной, тебя хочет видеть господин воевода, – сказал мне капитан.
Я пошел за ним и, пройдя несколько коридоров и больших комнат, оказался в богато украшенном зале, посреди которого стояло что-то вроде письменного стола, только совершенно гомерических размеров. За этим столом сидел воевода Ян Остророг и читал какие-то бумаги. Он, казалось, был полностью поглощен своим занятием и вовсе не заметил моего прихода. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, когда воевода поднял голову и негромко спросил:
