скачать книгу бесплатно
***
На улице дождь лил как из ведра. Выводок цыплят метался за квочкой, но огромные лужи не давали им шанса выжить. Из двадцати цыплят до сарая добрались лишь трое. Нервная квочка кудахтала и бросалась под ноги старухе, а та, вся мокрая, пыталась выловить утопленников, но безуспешно. Закрыв в сарае квочку с уцелевшими цыплятами, старуха заплакала. Проливной дождь смешивался с её слезами и смывал их в лужи. Старуха зашла в дом. Махнув рукой на грязные следы, прошла к дивану и рухнула на него.
Следующим утром грязная лопата с новым черенком аккуратно закапывала вчерашних утопленников. Квочка не приближалась, держалась в стороне и не подпускала троих цыплят к старухе. Вечером в доме, уставшем от вечных старушечьих вздохов, послышалось семейное трио голосов. Вернувшиеся путешественники наперебой рассказывали старухе новости. Она спокойно глотала одну новость за другой, молча перенося жжение в груди.
– Мам, а где цыплята? Вы что, их продали? – зять шутливо посмотрел на тёщу.
– Вчера был ливень. Утопились. Закопаны под персиком у забора.
– Мам?.. – дочь удивлённо посмотрела на мать. На вопросительный взгляд ответа не последовало.
Ночь была тёмной и необычайно тихой. Холодный воздух принёс много росы. Старая мать, встав с первыми петухами, вышла во двор. Накормив кур и оставшихся цыплят, зашла в дом. Открыв потрёпанный чемодан, она болезненно усмехнулась. Села и стала ждать. Через час послышался лестница заскрипела под тяжёлыми шагами, уверенно спускавшимися вниз.
– Мам? – зять перевёл взгляд со старухи на чемодан и обратно.
– Родь, отвези меня к… – в горле пересохло – …к Ире.
Через минуту из гаража выехала красная машина с царапиной на боку. Водитель и пассажирка молча смотрели в одну и ту же точку. Шум утренних машин и гудки поезда пытались нарушить их молчание. Не вышло. Машина свернула на знакомую улицу и, резко затормозив, остановилась у второго подъезда. Лифт медленно поднял чемодан и двоих людей. Мужчина смотрел на кнопку лифта с цифрой «3». Старая женщина, опустив голову, смотрела на его начищенные чёрные туфли.
***
Телефонный аппарат синего цвета никогда не думал, что окажется столь нужной вещью. Старуха по утрам звонила старшей дочери. Длинные гудки обрывались резким сигналом. Старуха клала трубку и возвращалась на кухню. Очередная попытка не принесла успеха. Ритуал с телефонным аппаратом повторялся ежедневно. Время шло. Хрипы сопровождали, как и раньше. Надежда не покидала её. Телефонный аппарат помогал ей в этом. Трезвоня, он не понимал, что давал ложную надежду.
– Алло, а, это ты… – в голосе старухи послышалось разочарование. – Нет, не звонила и не отвечала. Нет, всё хорошо, погладила белье, сейчас вынесу мусор.
Кладя трубку, старуха тяжело вздохнула. Счёт приблизился к месяцу. В голове возникла мысль, но тут же улетела. Дом продан. Возвращаться некуда…
***
На даче было хорошо. Журчащая речка не давала мне покоя, и я решил искупаться. Гуси и без меня попасутся. Опустив ноги в речку, я медленно начал ими болтать. Со стороны дороги услышал приближающийся шум. Боковым зрением увидел отца. Он спешил ко мне.
– Бегом, загоняй гусей! – отец был сосредоточен и напряжён.
Я не стал задавать вопросов и начал сгонять гусей. Голова дала чёткий сигнал: что-то случилось. Проехав половину пути, отец повернулся ко мне и по его дрожащим губам я понял, что он сейчас скажет.
– Бабушка умерла, – еле выдавил отец. Карие глаза вмиг покрылись пеленой, и на впалых щеках заблестели слёзы.
В голове закружилось. Она умерла. Та, которую я любил. Вихрь мыслей набирал скорость и грозился обрушиться. Я сжал голову. Машина остановилась у подъезда. Поднимаясь по лестнице, я внезапно остановился. Каждый шаг приближал меня к точке. К боли. К невозврату. Истошный крик с третьего этажа заставил меня очнуться и ускорить движение к этой боли. Наша дверь была открыта. Возле неё сидела мать. Подобие лица выдавало нечленораздельные возгласы и крики. Тушь перемешалась со слезами, и было непонятно, где рот, а где глаза. Шагнул в направлении, которое указала мне мамина рука, единственная часть тела, способная сейчас трезво выполнять свою функцию. На диване лежала она. В синем халате с геометрическим узором. Жёлтые треугольники и красные квадраты. Телефонный аппарат молчал.
– Набери тётку, – мать на миг замолчала и сумела выдать чёткую фразу.
Я медленно поднял трубку. Набрав номер, силился услышать всё, что там происходило. В трубке снова слышались голоса соседей с девятого этажа. Чья-то собака откусила себе лапу, теперь её лечат. У кого-то машина сгорела. Какая-то женщина громко алёкала, но ей никто не отвечал.
– Алло! Алло! Мам!? Это ты? Чего ты молчишь?
– Алло! – я машинально ответил и пришёл в себя. Тётка уже минуту пыталась достучаться до моего сознания.
– А, Лёша, это ты?!
– Откуда знаешь? – я задал глупый вопрос, прекрасно помня, что телефон с определителем номера они поставили ещё год назад.
– Бабушка умерла… – выдавил я из себя и положил трубку.
Пройдя на кухню, споткнулся о мусорное ведро с чёрной ручкой. Оно было пустое. Вынесла. В последний раз.
***
Суббота выдалась жаркой. Не удивительно. Середина августа. Красный гроб медленно опускался в зияющую дыру. Люди начали расходиться. Мать ещё долго стояла на коленях и раскладывала гвоздики по всей могиле. Я стоял рядом. Тётка с семьей делали то же самое с противоположной стороны. Покончив с этим, они направились к выходу. Подготовка к похоронам прошла быстро и молча. Мать, не проронившая ни слова ни вчера, ни сегодня утром, остановилась у калитки, подняла глаза на старшую сестру. Нервно кусая тонкие губы, спросила:
– За что?
Спичечный коробок
Киев активно готовился к зиме. Бабье лето резко сменилось пасмурным небом и сильными порывами ветра. Последние ещё одетые деревья торопливо сбрасывали листья, а уже голые охотились на прохожих и выстреливали в них своими блестящими коричневыми каштанами. Пройдясь по улице Малевича, я свернул на Немецкую, пытаясь быстро добраться до метро «Олимпийская». Узрев красный сигнал светофора, машины медленно тянулись по маленькой улочке. Пробежав проезжую часть, я ступил на тротуар и замедлил шаг. Небольшой подъём, и моё внимание привлекла яркая вывеска. Глаза внимательно изучали красивый готический шрифт, который рекламировал мегапопулярную рок-звезду из Норвегии. Под рекламным щитом я заприметил маленькую, высохшую старушку в ситцевом платье. Её плечи покрывал пуховый платок. Одергивая его уголки, она что-то предлагала прохожим. В трясущихся руках, изуродованных страшным ревматизмом, старуха держала два коробка спичек.
«Прикурить что ли хочет? – подумал я и мысленно покрутил пальцем у виска. – Куда ж тебе, старая, курить в твоём-то возрасте?»
Неожиданно ветер усилился, его порывы раскачивали огромный рекламный щит с рок-звездой, но старушка и не думала уходить. Редкие прохожие быстрым шагом миновали угол, на котором стояла старая женщина. Я всё же решил подойти. Увидев, что я приближаюсь именно к ней, в уголках губ старухи затеплилась сдержанная улыбка. В её усталых глазах что-то как бы сверкнуло.
Приблизившись к ней на расстоянии шага, я рассмотрел, что старушка действительно держит в руках два коробка.
– Купите хотя бы один, – взглянула она на меня с надеждой, – хотя бы один, а?
– Купить коробок спичек? – моё тело напряглось, и ноги уже хотели сделать два шага назад.
– Да просто… понимаете… я – нищая… а просить милостыню стыдно… вот и решила что-то продать, чтобы не так… – её голос дрогнул, но, собравшись, она продолжила, – чтобы не так позорно было… понимаете? – её усталые карие глаза робко заглянули в мои.
– Уф-ф, – моя рука начала нервно шарить по карманам. Наткнувшись на хрустящую бумажку, я вытащил пятёрку, которой хватило бы лишь на буханку чёрного хлеба. Молча протянул старухе. Кивая трясущейся седой головой, она еле слышно прошептала «спасибо» и протянула мне коробок, на котором красовалось большое красное пламя.
– Спасибо… – я никак не мог выйти из ступора и медленно побрёл в сторону метро, постоянно оглядываясь туда, где стояла старуха, держа в руках последний коробок спичек.
Ветер усиливался, в минуту на деревьях не осталось ни листочка, все лежали на асфальте вперемешку с каштанами. А рекламный щит продолжал скрежетать, пугая старушку с коробком в руках, искалеченных ревматизмом.
Черешня
– М-м-м-м-м, черешня-я-я-я-я! – внук, не успев раздеться с дороги, бросился на дальний огород, где посередине красовалось большое раскидистое дерево с дрожащими листочками.
Черешня занимала пол-огорода. Шутка ли, лишь одно дерево из последних десяти прижилось и единственное, которое дало плоды! И продолжало давать вот уже десять лет. Тогда ещё внука и в помине не было, а черешня в предвкушении, что ею будут наслаждаться, уже давала первые плоды.
Увещевания бабушки не возымели должного эффекта, и ей пришлось последовать за внуком. Пока старуха доковыляла до огорода, пацанёнок с чёрными глазёнками уже сидел на верхушке дерева и запихивал в рот чуть розоватые ягоды.
– Ну Максимка, ну я ж говорила, что нельзя так! Она ж ещё зелёная! – бабушка укоризненно покачала головой.
– Да как же зелёная, ба? Ты посмотри! Розовая! – и внук в подтверждение своих слов сорвал целую жменю ягод и стал слезать с дерева. – Смотри, ба, спелая!
– Ага, конечно! Спелая – это когда она красная-красная, как у моего петуха гребешок!
– Ну ба! Ты прям так и хочешь, чтобы скворцы её съели, да? – и Макс насупился, пытаясь продемонстрировать бабушке своё недовольство.
– Да какие скворцы? Ты ж у меня самый главный скворец! Остальные не успевают!
– И самый любимый, да? – Максим мигом спустился с верхушки дерева и, прижавшись к бабушке, обнял ладошками её щёки.
Доброе лицо с серыми прищуренными глазами улыбалось Максу. Мальчишка, не отнимая рук, стал рассматривать родное лицо. За десять секунд он насчитал двадцать шесть морщин больших, тридцать четыре – помельче и пятнадцать морщинок, тонких, как паутинки.
– Ба, а ты такая смешная!
– Чего ж это?
– Ну не знаю, ты такая, такая, прямо такая…
– Какая же?
– Аппетитная! Так и хочется тебя скушать!
– Ох, Макс, снова ты проголодался, пошли, я твоих любимых оладий сделала!
– С вареньем?
– Со смородиновым!
– Ух ты! Ну, всё! Есть пока не буду тебя! Сначала оладьи, потом черешню, а потом…
– А потом суп с котом! Марш мыть руки, проказник! – старушка мягко хлопнула мальчонку по попе и пошла вслед за ним.
***
Уминая горячие оладьи, Макс даже не думал на них дуть.
– Максим, ну куда ты гонишься? Никто ж не заберёт!
– А я никому и не отдам! – прищурился пацанёнок и облизал жирные пальцы. – А ещё есть?
– Есть, да не про вашу честь! – старушка решила пошутить с внуком.
– Как это так? – Макс удивлённо посмотрел на бабушку.
– А вот так! Новую порцию получишь, когда доброе дело сделаешь!
– Какое?
– Сходи в курятник, я забыла сегодня яйца снять.
– А-а-а-а-а! Хитренькая ты, ба! Ух, какая хитренька-а-а-я-я-я… – последние звуки уже доносились со стороны сарая, где жили куры.
– И что с ним делать? Так же и шею свёрнет себе когда-то! Шило в одном месте у него, что ли?
Бабушка встала за плиту дожаривать оладьи. Через минуту из дома донесся дребезжащий звонок телефона. Убавив газ в конфорке, старуха направилась в дом. На большом столе стоял синий аппарат, который так часто звонил некстати, когда она отдыхала, и так нагло молчал, когда ждала важного звонка.
– Алло! Да, родная! Здравствуй! Да, приехал! А как же! Обижаешь! Накормила уже его! Ага! Да! Он уже и на огороде успел побывать, отметил все изменения. Что убрала, что посадила, что подвязала. Не пацан, а настоящий завхоз! Что, говоришь? Черешня? Деньги нужны? Ну да, какой разговор! Приезжайте через недельку, она как раз в самый раз будет! Ну всё, пока-пока! Целую! Мужу привет!
Положив трубку, старушка взглянула в окно. На горизонте её внук уже успел сцепиться с соседским мальчишкой и навешать тому тумаков.
– Ох, непоседа! Сейчас ещё Машка мне взбучку задаст, как в прошлый раз. Пусть лучше своего внука учит защищаться, а не жалеет как девку!
Припадая на больную ногу, старушка торопливо вышла из дому и окликнула внука. Внук, услышав голос бабушки, успел-таки напоследок отвесить соседу ещё один крепкий подзатыльник и с чувством исполненного долга с высоко поднятой головой направился домой.
***
Через неделю на огороде у старухи был аншлаг, словно съехался весь город. Дочка с зятем, внучка со своим кавалером и ещё одна незнакомая семейная пара. Все были заняты важным делом. Собирали небывалый урожай черешни. Одолжили у соседей большую металлическую лестницу, отыскали крючки для вёдер, и работа закипела. Обильный урожай красивых, спелых и сочных ягод перемещался с веток в вёдра и в деревянные ящики. Все собирали ягоды, даже бабушка, один лишь Макс сидел на дереве насупившись.
«Это ж надо, – думал он, – раньше со скворцами боролся, а теперь что? С семьёй, что ли? Куда им столько черешни?»
На все просьбы и уговоры помочь собрать ягоды Максим отмахивался и отворачивался. Залез на самую большую ветку и никого к ней не подпускал.
– Чего ты жадничаешь? Тебе всё равно останется! – увещевал отец пацанёнка.
– Ага, конечно, останется! Одна гниль и останется! Не, я так не играю!
– Ой, ну и сиди, свет клином на тебе, что ли, сошёлся?
Спустя четыре часа упорного труда все ветки черешни распрямились. Освободившись от тяжёлого груза ягод, они потянулись к солнцу. Тридцать ящиков спелой черешни были погружены в машину. Все эти четыре часа Макс просидел на большой ветке и ни с кем не разговаривал.
Больше всего он обижался на бабушку. Ведь это именно она позволила собрать всю ягоду. И даже его не спросила. «Вот пойду и отомщу ей!» – решил Максим. Пока взрослые готовились к отъезду и никто не обращал на него внимание, пацанёнок скрылся в курятнике. Там он разбил все пятнадцать яиц, которые были снесены за полдня.
Когда вышел, родители уже стояли у машины и прощались с бабушкой.
– Смотри за Максом, а то опять куда-то влезет.
– Уж постараюсь, только вот соседского мальчишку оберегать не собираюсь, – старушка усмехнулась и кивнула в сторону соседнего дома, где на заборе сидел мальчик с большими грустными глазами и перебинтованным большим пальцем.
– Скажи ещё, что это дело рук нашего сына, – дочка удивлённо вскинула брови.
– Ну не моих же! – старуха засмеялась. – Макс неделю назад успел уже с ним подраться.
– Настоящий боец! – отец Макса приобнял жену и подмигнул старухе. – Ну, нам пора, мам, мы – на базар!
– Хорошо, родные! Бог в помощь! Ангела-хранителя в дорогу вам!
– Спасибо! – дочка уселась на переднее сиденье, внучка с кавалером – на заднее. Взревел мотор, и старый жигулёнок умчался по широкой просёлочной дороге.
Макс уже успел забыть обиду и помчался к соседскому мальчонке с большими грустными глазами. Тот насторожился и уже приготовился дать отпор, но наш проказник обнял его и потащил за шиворот на рыбалку, показывать, какой он рыболов.
Ближе к вечеру в доме старушки раздался телефонный звонок.
– Алло! Да, родная! Доехали уже? Нет? Как нет? Сломались? Ого! Долго уже? У-у-у! Ну, может, назад, ко мне? Нет? Завтра дела в городе? А что ж с черешней? Выбросили? Как выбросили?!! Вы шутите?! Груза много? Надо было выбросить лишний вес? Доча, ну не черешню ж выбрасывать!
У старухи на лбу проступила испарина. Все труды насмарку. Вот знала же, знала, что Макс обидится, нет, понимаешь, решила помочь. И малого лишила радости, и машина сломалась из-за этой клятой черешни. Уж сколько себе говорила, что на двух стульях не усидишь, нет же, опять в своё болото полезла.