скачать книгу бесплатно
Солидно. Серьезно. И очень обременительно.
Пожалуй, от этих соображений Яков Альбертович прежде всего и отталкивался. Симпатии при подобном собрании антикварных редкостей вторичны и не совсем существенны. Саша навряд ли займется расчленением и распродажей привередливо собранной коллекции, оставит все нетронутым и сбережет.
– Вы здесь оставили все, как было при Якове Альбертовиче? – не сумев скрыть уважение к бережливости авторитета, поинтересовалась Евдокия.
– Почти. Фарфоровые статуэтки пришлось припрятать под стекло. Кот, зараза, уже две кокнул. Реставрируем.
Котам в музее делать нечего, мысленно сопереживая богатству нации, посетовала Дуся. Как-никак в России раритеты остались, а кота за причинение ущерба за уши потрепать.
Как по заказу, тощий – по требованию породы – ориентальный кот возник в устрашающей близи от бело-голубой китайской вазы. Изгибая спинку “шпротного” окраса, котяра обогнул тяжелую медную подставку, потерся усами о выгнутые ножки…
– А ну… – тихо, но гневно зашипел Александр Сергеевич, – пшел отсюда!
Кот – ноль внимания. Видно, не знал об авторитетности хозяина подставки и вазы, даже полосатым ухом не повел. Презрительно задрал хвост и независимо побрел в глубь дома.
– На гобеленах, сволочь, начал висеть, – хмуро глядя на независимый кошачий зад, пожаловался Александр Сергеевич. – Как только теща забудет когти постричь, все – висит, гаденыш!
Кот, как догадалась Евдокия, принадлежал Инессе Сигизмундовне и мира в дом не добавлял.
В связи с догадкой еще немного удивилась. По ее понятию, в манере Саши-Мирона было бы поддать начищенным ботинком под самодовольный кошачий зад, но с ним происходили странные метаморфозы. Как несколько часов назад Александр Сергеевич оставил за дверью ресторана политес и обращение на вы, так и теперь, попав под крышу дома, внезапно и довольно видимо очеловечился. Оставил у крыльца пугающую Дусю внутреннюю сосредоточенность, расслабился, раскрепостился, вон – в коте врага увидел… Даже жалуется на зверюгу…
– Где Вера? – воткнулся в Дусины размышления хозяйский голос Саши. – Вещи Евдокии уже доставили? Комнату приготовили?
Чинный господин, приданный входной двери и десять минут назад представленный гостье как «мажордом Лев Игнатьевич», величаво пробасил ответы в обратном порядке:
– Комната готова. Багаж доставлен наверх. Вера сейчас будет.
– Вера покажет тебе комнату, – обращаясь к Дусе, произнес Миронов, – ты там оглядись, если что не так, звони мне на мобилу, я буду в…
Где собрался обретаться новоиспеченный хозяин дома-музея, Евдокия так и не узнала.
Появилась Вера. Невысокая крепенькая девица в белом переднике и с кружевной наколкой на волосах цвета выгоревшей соломы. Неопределенно-серые глаза горничной испуганно посверкивали, аккуратный веснушчатый носик немного покраснел.
– Что-то случилось? – сразу почуял неладное хозяин.
Вера неловко скособочила плечо, устроила на лице выражение «как бы вам сказать, Александр Сергеевич»…
– Что?!
Серые Верины глаза метнулись под потолок. Отлично знакомый с расположением верхних покоев, Миронов верно угадал направление.
– Анна? Что с ней?
– Плачет, – кратко отчиталась горничная, и Миронов с распахнутыми, словно крылья, полами темного костюма полетел по лестнице, прыгая через несколько ступеней.
Вера заспешила следом. Евдокия не отстала.
На стене вдоль лестницы висели старинные полотна. Дуся мельком ознакомилась с жанровой фламандской живописью. Немного обалдела: «Если ТАКОЕ вдоль лестницы висит, что ж экспонируется в парадных залах?!»
Подвалило Саше, ничего не скажешь… Галерейщики, поди, все локти искусали.
Компания из хозяина, горничной и гостьи резво проскочила по анфиладе второго этажа (Землероева на ходу полюбовалась видом на английские лужайки, сумасшедше красивым балкончиком с ажурными коваными перилами). Миронов распахнул большую дверь в спальню дочери.
– Анна? – сказал почти спокойно. – Что случилось? Тебя обидели?
Стройная, акварельно-нежная, юная блондинка с худенькими вздернутыми плечами сидела на большой (скорее всего, музейной и великовозрастной) кровати и крепко обнимала большого игрушечного мишку с мокрым от слез плюшевым ухом. Ухо, по всей видимости, использовалось в качестве платка.
– Пап, отстань!
– Я тебя еще раз спрашиваю, – посуровел Мирон. – Тебя обидели?
– Господи! – отшвыривая медведя, распрямилась девушка. – Да кто меня обидит?!
«Двух дней не проживет», – мысленно внесла ремарку Дуся.
Из-за плеча Александра Сергеевича работяга-сыщица во все глаза рассматривала «девичью светелку», способную породить самую черную зависть у самой лучшей подружки.
Отпад. Неизвестно для кого холостой и бездетный дядя Яша готовил это помещение, на ум приходило только одно – денег некуда девать, и на досуге Яков предавался дизайнерскому творчеству. Привередливо выбирал шелковые полосатые обои, развешивал по стенам картины с букетами цветов (кажись, тоже фламандских кистей будут), расставлял изящную светлую мебель времен королевы Анны. Обои подобрал в тон обивке стульев и канапе на гнутых ножках. Шторы на окнах – упасть и умереть!
На капризный будуарный столик инородной летающей тарелкой приземлился раскрытый ноутбук.
– С подругой поругалась, двойку получила – доволен?! – разошлась тем временем зареванная обитательница антикварных покоев.
Вполне очеловеченный Александр Сергеевич (вероятно, не сильно преуспевший на ниве культурного общения с молодежью) обескураженно смотрел на дочь:
– Какая двойка, ты ж уже не учишься…
– Папа! Я могу побыть одна?! ПОЖАЛУЙСТА.
Миронов пожевал губами и, не собираясь оставлять последнее слово за дочерью, сказал:
– Ужин в семь. Не опаздывай.
– Я не хочу!
– Придешь, послушаешь, что я хочу сказать, потом реви сколько влезет.
Миронов резко захлопнул дверь. Дуся и Вера едва успели отскочить к подоконнику.
– Дети, – глубокомысленно, под нос, пробормотал папаша. Невидяще посмотрел на гостью и прислугу: – Чего я там?.. Ах да. Вера, где Алевтина?
– Где-то здесь, – бодро и бестолково отчиталась горничная. – Позвать?
– Нет, покажи сама Евдокии голубую комнату. Объясни там все… – Отвлекся на раздавшийся с другого конца анфилады легкий, быстрый перестук женских каблучков. – Та-а-ак, – пробормотал, – коршуны слетаются.
Как немного позже убедилась Евдокия, один из показанных в ресторане снимков оказался крайне удачным: фотограф поймал Миронову тещу в очень характерной позе. Нахохлившаяся Инесса Сигизмундовна, сложа цепкие подагрические пальцы перед грудью, опиралась задом на тумбу и в тот момент реально напоминала оголодавшего вислоносого грифа со слегка опухшими красными веками, присевшего на сук над трупом.
Так что упоминание коршунов прозвучало к месту. Шагающая по анфиладе Сигизмундовна походила на несущуюся вперед птицу: каре угольно-черных волос придавало сходство уже не с грифом, а с растревоженной вороной или грозным коршуном.
– Валите отсюда, – тихонько порекомендовал Мирон горничной и Дусе и всем телом развернулся к теще.
Вера бочком поструилась вдоль окон, Евдокия позволила себе разочек оглянуться.
Краем глаза зацепила сцену встречи Сигизмундовны и зятя, поняла, что никаких дополнительных расспросов относительно расклада сил в этом доме уже не требуется: зять и теща находились в открытой и непримиримой конфронтации. Застыли возле двери в комнату Анны и молча буравили друг друга взглядами. Не исключено, что ясновельможная родственница намеренно провоцирует ненавистного зятя на громкие скандалы, уходя, подумала Землероева.
Едва оказавшись на лестнице, Вера шумно, всей грудью вдохнула воздух. «Пронесла нелегкая», – читалось в этом вдохе.
– Воюют? – не для сбора информации, а для завязки разговора поинтересовалась Дуся.
– Ну как сказать, – вильнула вышколенная горничная. Тут же, вероятно, вспомнила, что хозяин уже оговорился относительно слетающихся коршунов, и добавила: – Бывает иногда…
Саша, по всей видимости, еще не объяснил домашним и прислуге, кто такая Дуся Землероева и почему поселяется на третьем мансардном этаже. Вера поглядывала на сыщицу настороженно, пыталась угадать: не родственница ли к хозяевам приехала? как с ней себя вести?
Если бы пять минут назад Евдокия не заглянула одним глазком в комнату Мироновой дочери, то однозначно бы решила: Александр Сергеевич решил сразить потенциальную наемницу наповал и сразу шиком предлагаемых апартаментов.
Просторная светлая комната с высоким мансардным окном напоминала будуар маркизы Помпадур. Вдоль стен, обитых чем-то атласно посверкивающим, расположилась мебель в стиле Людовика Пятнадцатого, кровать манила лечь под балдахин, и обязательные для дамской комнаты, писанные маслом букеты цветов в серебристых рамах.
– Я вашу сумку без приказания не распаковывала, – говорила Вера. – Помочь вам вещи разложить?
– Обойдусь, – заторможенно пробормотала Дуся и пощупала портьеры. «Офигеть, никто и не поверит, если не сфотографирую!»
– За этой дверью ванная комната. – Зацепив пальцами почти незаметную пумпочку, горничная распахнула невысокую створку. – Здесь, правда, немного холодно… Комнатами редко пользуются. Но я сейчас включу автономный обогрев ванной, и станет теплее. Пойдемте, я покажу, как климатической установкой пользоваться.
Дуся прошла в дверцу. И тут-то, как ни удерживалась, снова разинула рот.
Прежний хозяин дома имел-таки дорогостоящее хобби: все помещения дома Яков Альбертович отделывал с непередаваемо тонким вкусом, в стиле разных эпох и стран. За спиной Евдокии остался французский будуар, ванная напоминала античную купальню.
Потолок и стены облицовывал нежный, как будто с налетом древности, бежевый мрамор в паутинчатых кракелюрах. Утопленная в молочно-белый мраморный подиум ванна походила на миниатюрный бассейн с крохотными впадинками-ступенями.
– Вот тут, в углу, есть душевая кабинка, – говорила между тем Вера. – Если нажать на эту панель, створка в сторону уйдет…
О том, куда и как нажать, Евдокии пришлось уточнить дважды и чуть позже. Пока же Дуся глаз не могла оторвать от плавных изгибов мраморной купели!
Миниатюрный бассейн находился как будто в алькове. В ногах купели выдолбили основательную нишу. В нише стоял полукруглый подсвеченный аквариум, дно которого щедро застилали крупные розовые «жемчужины» с вкраплениями голубых и изумрудных прозрачных камушков. Поверх всех этих «драгоценностей» носилась живая (!) красная рыбка.
И эта рыбка поразила Дусю больше всего.
Евдокия уже представила, как вечером разляжется в купели и будет любоваться аквариумом в ногах.
Реально – умереть, не встать!
Горничная подошла ближе, наморщила конопатый нос.
– Понравилось?.. Так холодно же… – выразилась мудро. – Камень. Нет, чтоб фаянс.
– Ванна долго нагревается?
– Ну-у-у… Вода минут пятнадцать набирается. Инесса Сигизмундовна тоже здесь купаться любит, пока воду набирает, обогрев включает, как раз одновременно получается. Пока вода нальется, комната и ванна прогреваются. Зимой обогреватели везде работают, теплее получается, а летом надо автономно подключать.
– Покажите мне, как пользоваться обогревом.
Никакой холод не заставил бы Евдокию отказаться от купания в эдакой прелести, от любования рыбкой, от созерцания псевдо (или вправду?!) античных мозаик на стенах!
Вера выполнила просьбу и продолжила экскурсию:
– Здесь шкафчик с полотенцами и купальными халатами.
В «шкафчик» поместились бы все наряды запасливой Дусиной мамы.
– Здесь фен. Шампуни, ароматические масла…
В безденежье, продав шампуни и масла, Миронов мог бы прокормить семью в течение двух месяцев.
– А это что за дверь? – заметила Евдокия бронзовую ручку напротив входа в будуар.
– Там вторая гостевая спальня. Мужская. Хотите посмотреть?
Конечно!
Вера распахнула дверь в смежное помещение, и Евдокия попала в квадратную комнату с тяжеловесной мебелью, где коричнево-бордовая отделка стен, казалось, впитывая, поглощала свет.
– Эти спальни мы называем семейными, для парочек, кому храп спать мешает. Тут даже ключ один и тот же подходит, – болтала Верочка. – Ваша спальня – голубая, женская. Тут – мужская. Мы ее не любим.
– Почему?
Горничная привычно наморщила конопатый нос:
– Да мрачно как-то.
– Пожалуй, – согласилась Дуся и потопала на свою половину.
Сегодня, что бы ни случилось, она уж тут поплавает! В маслах. Окруженная ароматическими свечами.
В будуаре, распахивая шторы во всю ширь, стояла спиной к вошедшим невысокая женщина в платье цвета, отдающего богоугодным заведением: серая холстина. Судя по мягким складкам на рукавах, холстина была не из дешевых. Рыжие, как будто стрептоцидом крашенные волосы женщины плотно стягивали уши и собирались на затылке в крепкий кукиш.
– Алевтина Викторовна, – окликнула горничная. – А я уже все показала.
Алевтиной Викторовной звали экономку господ Мироновых. И именно с ней, если не считать родственников хозяина дома, Евдокия хотела познакомиться больше всего.
Во время путешествия с Александром Сергеевичем от ресторана до дома Евдокия попросила его рассказать о февральском покушении. Разговор зашел не случайно, Дуся выразила удивление, почему среди приближенных нет ни одного узнаваемого по прошлогодней встрече лица – Мирон сменил охрану, оставил только «секретаршу».
Криминальный воротила ответил без охоты:
– С февраля пришлось сменить. Крысой был Патрон, бригадир, он за пацанов отвечал.
Натужный, неохочий рассказ сводился к следующему.
Правая рука Мирона – Патрон решил, что один из синонимов прозвища ему подходит больше. Не захотел Патрон быть бессловесным куском свинца в оболочке из гильзы – лететь, куда прикажут. Подумал, что значение «патрон-шеф-босс» его натуре и возросшему авторитету соответствует гораздо больше.
