Флаг, барабан и паровоз

скачать книгу бесплатно

И Дуся испугалась. До сегодняшнего вечера с подругой обращались лучше некуда: поили-кормили, развлекали, в баньке парили. Если Синицына сейчас сорвется в выяснение отношений, с двери дома неподалеку могут снять наложенные крестом доски.

А Евдокия знала, что в том доме есть узкая, как пенал, комната, а в ней кровать с панцирной сеткой, к изголовью которой пристегнуты наручники.

– Лин, ты меня прости, – по-пионерски улыбнулась Дуся. – Я твоей маме слово дала, что притащу тебя на собеседование.

– Землероева, – прищурилась подруга, – ты дура, что ли?

Евдокия покаянно развела руками.

– Как видишь. Дура.

Но Линка уже начала что-то подозревать, распахнув беспомощные голубые глазищи, посмотрела Сергея.

– Сережа, что тут происходит?..

– Да дура я! – не давая «бизнесмену» слово вставить, радостно выкрикнула сыщица. – Хотела тебя отсюда увезти, с одним хорошим человеком познакомить! Воропаевым Иван Иванычем. Классный мужик. В должниках у меня ходит.

Говоря с подругой, Евдокия поворачивалась к двум охранникам и меняла выражение лица и взгляда. С дурашливого на серьезное, внушительное.

– Как, парни?.. Никто со мной до Иваныча съездить не хочет?

Мужики подвигали вперед-назад губами, вроде как подумали…

– Ну, – снова поворачиваясь к Линке, уже улыбалась Дуся, – не подфартило, извини, подруга, в другой раз с Иванычем познакомлю.

Евдокия подошла к Синицыной, стиснула ее в объятиях. Обратила внимание, как пристально Сергей приглядывает за ее губами, почти воткнувшимися в ухо Ангелины.

«Не, шутишь, брат. Ничего шептать не буду. Желания обеспечивать Синицыну железной койкой и наручниками как-то не имею».

– Прости меня, Лина, – громко выговорила Евдокия и поглядела на Сергея. Сделала шутливо грозные глаза и погрозила пальцем: – Смотри у меня, самое дорогое тебе оставляю! Не балуй, девочку мою не обижай.

Линка переводила взгляд с Сергея на подругу, понимала – происходит нечто странное! Но Евдокия была уверена: через час-другой Сережа все сомнения развеет. Спишет на ревность, на глупость, на «показалось»…

Влюбленная женщина смотрит на мир глазами своего мужчины.

Евдокия достала из кармана мобильный телефон и со словами «Это для мамы, я ведь обещала доказать, что с тобой все в порядке» навела его объектив на одиноко стоящую Синицыну. Краем глаза засекла, как Сережа взмахом ресниц дал понять мужикам: порядок, пусть фотографирует живую и здоровую заложницу. Мол, все равно к Иванычу отсюда поедет.

– Порядок, Линка! Как только буду в зоне действия связи, сразу же отправлю фотку тете Вере. – И укоряюще покрутила головой: – Пока ты тут развлекаешься, тетя Вера вся извелась… Нельзя так, Лина.

После этих слов и упоминания о маме Синицына бросилась обнимать Евдокию, слезно залепетала:

– Прости, прости, я виновата, привет маме передай!

В конце концов каждый верит в то, что ему угодно.

Евдокия еще немного пообнималась, буквально с рук на руки передала хлюпающую носом Синицыну «питерскому бизнесмену». И повернулась к мужикам:

– Ну что? Проводит кто-нибудь девушку до машины? Темно уже… – Шепнула: – Лица попроще сделайте, девочку мою не пугайте. Вам же с ней потом возиться.

Парни придали рожам толику игривости, молча повесили полотенца на штакетник. Бугай открыл для Евдокии калитку и придержал, пока сыщица танцующей походкой выходила на улицу.

С улицы через невысокий заборчик Евдокия помахала Линке рукой. Синицына стояла в обнимку с Сергеем, ладошкой вслед потряхивала. И выглядела до абсолютной, первозданной глупости счастливой.

– Тачка на опушке, – сообщила Дуся воропаевцам и, не желая встревать с ними в пустые разговоры, быстро пошагала по дороге впереди них. Думала, насколько верно поступила?

В принципе главное дело Евдокия сделала: нашла Синицыну. И по большому счету, можно было бы не возникать, а оставаться здесь и ждать приезд ОМОНа. Просьба Максима Ильича быть на связи и не отключать мобильный телефон не была пустым звуком. Гражданин начальник господин серьезный: если сегодня Евдокия не выйдет на связь, а ее телефон не будет отвечать, машину Терезы пробьют по спутнику и выяснят, в каких местах бывала гостья. Это для Евдокии название заброшенной деревни, где ее держали прошлым летом, осталось тайной. Для господ из РУБОПа здесь ничего таинственного нет: как только Дуся пропадет, за ней сюда конкретно и нагрянут первым делом.

Так что можно было оставаться, поскольку спасение Синицыной стояло первым на повестке дня. И Евдокия так и поступила бы! Если б не мысль: захватив уже и Дусю, воропаевцы почти наверняка сменили бы дислокацию. Девушек, скорее всего, перевезли бы в другое место моментально уже этим вечером. Раз Евдокия сама приехала за Линкой, то могла кому-то сообщить о направлении и цели поездки.

А кроме этого, присутствовал еще один момент: позволив Муромцам себя выручить, Евдокия потеряла бы контроль над ситуацией, лишилась мобильности и права на свободу маневра. Ильичам только дай кого под крыло засунуть… Сомнут со всей любовью и ответственностью.

Да и к Воропаю после разгрома его берлоги уже не сунуться. А вопрос с ним как-то нужно разрешить.

У «мерина» из таможенной «конюшни», по-хозяйски опираясь задом о капот, покуривал Нифася. Дусю в двустороннем оформлении разглядел еще издалека. Мужиков-конвоиров, разумеется, узнал, осклабился, когда те подошли:

– Здорово, здорово… Вот где вы, черти, загораете! – Пожал обоим руки.

Евдокия начала работать на опережение. Пока два дивно молчаливых бугая рты не разинули, воткнула вопрос:

– Нифася, куда я тебе сказала ехать отсюда?

– Ну-у-у… – привычно затянул воришка.

– Короче!

– К Иванычу. К бате, – четко отрапортовал воропаевец.

Дуся обернулась к конвоирам и выразительно задрала брови.

– Все слышали? Я вас обманула?

– Точно-точно, – вякнул из-за ее спины разговорчивый свидетель, догадавшийся, что возникли какие-то терки и требуется подтверждение, – к Иванычу велела ехать…

– Нифася, помолчи! – рявкнула Землероева. Все главные слова уже произнесены, уточнения теперь без нужды. Вредна конкретика. – Я вам говорила правду. Нифасе вы доверяете?

Мужики переглянулись. Пожали плечами. Телефонов нет, никто не ожидал, что Землероева сюда заявится, и никаких отдельных распоряжений относительно нее не поступало, а Синицына – на месте. Улыбается и тискается.

– С Крученым и Иванычем я сама поговорю, – с интонацией большого начальника проговорила Землероева и буркнула: – Нифася – за руль.

Довольный воришка поскакал руководить новехоньким кроссовером. Мужики потоптались-потоптались, в репах почесали-почесали и расступились позволяя «мерседесу» развернуться.

Нифася поглядел на них в зеркало заднего вида.

– И чё это было? – спросил со щенячьим любопытством. – Чего Вован и Батон на тебя так вызверились?

– А, – махнула рукой Землероева, – ерунда, не вникай. И если не трудно, не приставай, пожалуйста, с вопросами, мне подумать надо.

А про себя добавила набившую оскомину поговорку: «Меньше знаешь – легче спишь, дружок».

Как только машина въехала в зону связи, Евдокия позвонила Вере Анатольевне, сообщила, что встретилась с ее влюбленной доченькой. Фотографию Линки с полотенцем на голове отправила. Потом позвонила по домашнему номеру телефона Муромцев.

– Елизавета Викторовна, – заговорила смущенно, – простите окаянную! Вы еще не закрыли на ключ комнату, в которой мне постелили?

– Нет, Дусенька! – Вдова, конечно, помнила, кто нашел убийцу ее мужа, и к Евдокии относилась с искренней сердечностью.

– Я еду к вам. Не откажете в ночлеге?

Прослушавший весь разговор Нифася недоуменно цыкнул зубом:

– А я думал, мы к бате едем.

– С чего это ты взял?

– Ну-у-у… ты с пацанами об Иваныче говорила.

– Говорила. Но не о том, что на ночь глядя к нему еду. Вот если бы я не вернулась… – многозначительно протянула сыщица. – Но ты не переживай. Сегодня будет повод отличиться. Приедем к городу, я к Муромцам, ты сядешь в свой БМВ и можешь звонить бате с докладом. Скажи, что я приехала, с Вованом и Батоном пообщалась. Связь с Иванычем буду держать только через тебя и никак иначе. Понял?

– Угу. – Довольное «доверенное лицо» с разгону едва не утопило «мерседес» в огромной луже жидкой грязи.

А Землероева подумала, как хорошо, что немцы делают неубиваемые тачки. В противном случае лихач Нифася развалил бы машину, не проехав и полпути до асфальтированной трассы.

* * *

В понедельник утром Евдокия выехала из губернаторского поселка на служебной машине начальника Городского управления внутренних дел. Все воскресенье на телефон сыщицы шли звонки: раз десять позвонил Нифася, несколько абонентов не авторизовались, один раз позвонил Антон… Крученый.

Но Евдокия не ответила никому. Чего ждать от Нифаси, она знала: почти наверняка поступит приглашение на разговор от Воропаева. С Крученым не о чем беседовать.

Стоит только трубку взять, кто-то обязательно начнет давить. Если Евдокия в чем-то откажет, с Линкой могут поступить неблагородно.

Делая нервическую воскресную паузу, Евдокия ждала звонка от одного человека. Была почти уверена, что информация о ее появлении в городе до него обязательно протечет.

Но не срослось. Константин Павлович Митрохин (Семинарист) не позвонил. А Евдокия не отваживалась идти на решительный разговор со смотрящим, не узнав, чем город дышит со стороны его противников от криминалитета. Муромцы посвятили ее в события с точки зрения правоохранительных структур, что делается на противной стороне, как реагируют на ситуацию главари криминальных группировок – пойди пойми. Воропаев отказывается от должности, здесь может быть закопана серьезная собака, не зная подоплеки, можно нарваться… или использовать.

И лучше чем Семинарист-Митрохин советчика здесь быть не может. То, что о Семинаристе знала Евдокия, говорило ей о многом. В девяностые он, Вася Конник и еще шесть их приятелей сколотили и возглавили группировку пролетарских (по местожительству – Пролетарскому району города). До нулевых дотянули только Семинарист и Конник. Василий Никитич выжил благодаря тому, что в лихие времена на зонах отсиделся. Семинарист руководил группировкой (уже портовиков), ни разу лагеря не нюхав. Как Константин Павлович исхитрялся держать в узде темпераментных подчиненных, в большинстве своем – сидельцев, одному Богу известно. По вытекающей: умен и осторожен – нереально. И разговору с Палычем Евдокия отводила задачу первоочередной важности.