скачать книгу бесплатно
Между сказкой и дальше
Дмитрий Образцов
Что делать, если прекрасную принцессу похитил дракон? Разумеется, найти благородного рыцаря и отправить его за ней! Но что делать, если принцесса для многих далеко не прекрасна, рыцарь благороден только по происхождению, да и дракон – не совсем дракон? Чего ждать, если спасение девушки из лап чудовища становится политической игрой, где многие кукловоды и их куклы норовят ухватить свой кусок? Это уже не сюжет сказки или легенды – это то, что потом укажут в исторических хрониках как события, послужившие началом чего-то великого. Это не сказка и не реальность – это нечто дальше. Содержит нецензурную брань.
Пролог
“Благодаря долгому и тщательному изучению истории королевств, я смело могу утверждать, что драконы и им подобные чудовища никогда не обитали в Дестриморе. И потому встретить их можно только в легендах и сказках”
“История и обычаи королевств людей”, Гральдо Пинрад
“Когда я только приехала жить в Корлимар, то не расставалась с книгой Пинрада, полностью ей доверяя. Но уже через две недели я поняла, что все, написанное в этой книге – либо бред, либо ложь”
Ифиса
Когда пройдет время, и от этих грозных событий останутся лишь воспоминания, будут говорить, что все начиналось именно так:
…По голубому безоблачному небу, освещенному лучами восходящего солнца, летел дракон. Иссиня-черный, с темно-фиолетовым чешуйчатым брюхом, он был огромен. Его крылья – как и положено всем драконам, перепончатые, будто у летучей мыши – лениво рассекали холодный воздух. Птицы, пролетающие под его покрытым грубой кожей брюхом, с испуганным клекотом стремились убраться куда подальше. Но он не обращал на них внимания.
Вообще-то драконы в Дестриморе встречались редко. Настолько редко, что многие считали их, вместе с прочими чудовищами, вымыслом. Но вымысел – понятие относительное, поэтому наиболее глупые, а также – парадокс! – наиболее умные не отрицали существования чего бы то ни было. Вторые лишь осторожно указывали на отсутствие доказательств, а первые и не задумывались о таких вещах.
Дракону было скучно, но оно и понятно – ведь он летел уже вторые сутки. Это не являлось для него чем-то трудным, но утомляло – как, впрочем, утомляло любое однообразие. А единственным его развлечением было смотреть вниз, наблюдая за меняющимися пейзажами.
Дракон миновал территорию Сважгеры, о чем свидетельствовали оставшиеся позади заросшие соснами холмы, и сейчас рассекал небо над королевством Темилиан. Под его брюхом мелькали нитки рек, поля и луга, обширные леса. То и дело дракон различал темные пятна городов, но не волновался, что люди внизу увидят его – он летел на такой высоте, что его можно было принять за птицу.
Далеко на востоке что-то ярко заискрилось. Скорее всего, дракону это показалось – отсюда он не мог увидеть находящуюся в тех местах реку Нивдин, одну из крупнейших рек Дестримора, вдоль которой растянулось соседствующее с Темилианом королевство Оргамеония. Нет, ему определенно померещилось.
Сама по себе Оргамеония была королевством небогатым, ведь располагалась в весьма незавидном месте. Растянувшись в линию от самого севера до крайних восточных отрогов Дольних гор, она служила щитом, загораживающим королевства, расположенные западнее. А защищаться, стоит отметить, было от кого. Ведь территория, которая начиналась за Нивдином, была очень опасной. И… неправильной.
За Нивдином начинался желтоватый простор сухих трав, тянувшийся, казалось, бесконечно. Это место, которым с научной точки зрения интересовались уже давно, называли Степью. Ученые всех королевств, изучая рассказы путешественников – в основном храбрых оргамеонцев – почти сразу обратили внимание на большую странность. Местность Степи, северной или южной, всегда описывалась одинаково, будто на нее не действовали обычные законы географии. И климат, судя по всему, везде был одинаковым. О, немало ученых отправлялось лично исследовать этот феномен и найти разгадку, но ни один из них не возвращался.
Зачастую причиной этому были свирепые злычи, что обитали в Степи и кочевали с места на место на огромных передвижных деревянных крепостях, движимых могучими великанами-волотами. Много горя принесли людям эти жестокие варвары, их опасались и ненавидели. Но ученых это не останавливало: они шли в Степь и – пропадали.
Большинство их приезжало из соседнего с Оргамеонией южного государства – Корлимара – самого богатого и спокойного во всем Дестриморе.
Таким оно являлось еще со времен Империи, существовавшей на месте нынешних королевств. Тогда территория Корлимара была ее центром, и в него съезжались лучшие люди из провинций. Кроме того эта местность обладала плодородной почвой и теплым климатом, позволявшим получать по несколько обильных урожаев в год.
Но земли этого богатого королевства дракон увидел лишь на следующий день, когда перелетел через Одрен, один из притоков Нивдина, разделявший на севере Корлимар с Темилианом. Узнать его было нетрудно по окружающим реку болотам.
Когда дракон оставил Одрен позади, он стал опускаться ближе к земле. Теперь ему стали видны отдельные дворы в деревнях и отряды людей на дорогах, обширные стада коров на зеленых лугах. Крестьяне, замечая несущееся над ними черное чудовище, тут же стремились спрятаться.
На такую реакцию дракон и рассчитывал. Он уже наблюдал ее в первый день полета, дав себя увидеть на границе между Сважгерой и Оргамеонией перед тем как свернуть в сторону Темилиана. Но так и должно быть: волна слухов о прилетевшем с севера драконе должна расти вместе с его приближением к цели.
А целью его был Корлимар – столица одноименного королевства.
Глава 1
“И тогда позвал старик своих детей, и положил перед ними четыре ветви дубовых, все разной длины. И сказал король: ”Дети мои любимые, не могу я никого из вас обидеть, обделив кого землею имперской. А потому тяните вы ветви, и кому какой попадется, тот и будет править землей, и чем длиннее прут – тем богаче земля”
И, помолившись, достали дети по пруту, и выпало каждому по земле имперской…”
Легенда о разделе Империи, отрывок
– Ну и орут же они, – Крено Мандер, стройный и осанистый мужчина приятной наружности, которую портили лишь холодные глаза, брезгливо поморщился, глядя в бойницу. Салют вновь временно утих – видимо, заряжали очередную партию. Вместе с ним перестала шуметь и собравшаяся на площади толпа, благодаря чему можно было говорить и быть уверенным, что твой собеседник тебя услышит.
Стоявший рядом Хандор Брог, пожилой и известный корлимарский полководец, добродушно усмехнулся в усы:
– Ну так дивятся, ясное же дело. Его Величество много денег потратил – на турнир, салют этот, пиршества для простого народа. Да и на гостей затраты большие, все венценосные соседи пожаловали. И свита у каждого немалая…
– Так ради принцессы, – прищурился его собеседник, – Лобрив никогда не скупился.
– Но ведь сегодня не обычный День Рождения, – помотал головой Хандор, – Шестнадцать лет принцессе исполняется. Пора и женихов искать.
– Сложновато будет найти подходящую партию для нашей-то принцессы, – произнес Крено, внимательно глядя, не слышит ли их кто-то из пронырливых слуг. Но коридор был пуст.
– Его Величеству нет необходимости выгодно выдавать ее замуж.
– Значит, можно позволить себе поиск истинной любви, – последние слова Мандера были сказаны со смесью брезгливости и насмешки.
– А почему нет?
– Да потому что мало найдется людей, которые полюбят принцессу без приданного, – скептически промолвил Крено, – Ведь известно, что она со многими… хм, странностями. Думаю, и ты об этом слышал.
– Слышать слышал, – лицо Хандора посуровело, – Но сплетен повторять не буду.
– Но спорить со мной не станешь? Об ее увлечениях известно всем, да и поступает принцесса, как ей вздумается. Даже отец ей не указ.
– Он любит ее, – весомо заметил Хандор, – поэтому – все ради дочери.
– Увы, это так.
Салют и крики возобновились, и говорить вновь стало невозможно.
* * *
В ночное небо с грохотом взлетали дымящиеся огни, которые через мгновение с треском превращались в яркие, сияющие цветы – красные, золотистые, зеленые… Ночь перестала казаться ночью, Корлимар посветлел, и люди могли видеть лица друг друга – радостные и удивленные, у некоторых, что явно выдавало приехавших в столицу крестьян, испуганные. В свежем воздухе все отчетливее чувствовались запахи дыма и серы, но на это никто не обращал внимания.
В столице праздновали. Праздновали роскошно, без оглядки на затраты, почти как в прежние, благословенные имперские времена. Простой люд шатался от площади к площади, распевая песни и гуляя напропалую. Кто-то, однако, уже не мог гулять, так как спал в кустах возле домов или во дворах, и разбудить их не смогли даже залпы салюта, каждый из которых неизменно сопровождался ревом множества глоток.
Поводом подобного торжества было 23 зарева[1 -
августа.]* – шестнадцатилетие принцессы Гейары Дестирской, дочери короля Корлимара Лобрива VII Дестирского. Из-за этого в столицу было приглашено огромное количество гостей. Самые знатные из них жили во дворце – здании красивом и древнем, со множеством пузатых, но не лишенных изящности башен. Нижние его этажи, королевский парк и большой внутренний двор окружала толстая стена, служившая явно не для украшения. Да и вообще, дворец удивительным образом сочетал в себе прочность и красоту, и, несмотря на обилие статуй возле куполов и барельефов на стенах главной части комплекса, взять его штурмом было бы очень непросто. И история знала несколько подтверждений этому.
Сейчас гости Лобрива наслаждались салютами, стоя на широком балконе, расположенном в верхней части дворца. Отсюда можно было войти в огромную залу с каменными колоннами. Свет сотен свечей в хрустальных люстрах отражался от золотых узоров на стенах, заливая собой разноцветные плиты пола и три длинных стола из резного дерева, на которых сверкали тарелки и кубки, наполненные изысканными едой и напитками. По желанию принцессы решили обойтись без предписанных традициями объявлений перемен блюд – слуги, неслышными тенями скользившие по зале, безмолвно приносили и уносили угощения, одно другого причудливее.
Радовали взгляд пирующих куски свинины с горчицей, вальдшнепы с зеленью, мортрус[2 -
блюдо из курицы и свинины c тертым хлебом и специями.]* и похлебки. Аисты и дрофы соседствовали с фруктами и овощами, а кролики и олени – с редким и очень дорогим осетром. Говоря о рыбе, нельзя не упомянуть о запеченной сельди с сахаром, лососе под соусом и щуке с галантином[3 -
в Средние века галантином назывался соус из сухарей, уксуса и специй.]*. Дополняли это разнообразие дорогие сорта пшеничного хлеба, морепродукты, привезенные из далекой Маргитории, и, разумеется, всевозможные напитки.
Здесь стояли вина, способные угодить любому пожеланию гостя – даже знаменитое “Кровь земли”. Не было недостатка в пиве и медовухе – разумеется, привезенных из Темилиана. А более крепкие напитки, тоже находившие своего почитателя, поставлял север.
Но пир продолжался так долго, что большинство гостей уже отошли от столов и сейчас наслаждались салютом или прохаживались по зале, флиртуя и сплетничая. Ибо блюд было настолько много, что даже попробовав от каждого из них кусочек, можно было наесться, так и не отведав всего. Однако корлимарский барон Пульдихий Терит всячески старался доказать несправедливость этого утверждения, прочно осев за столом и требуя все новых яств.
Его поведение вызывало брезгливость сидящей на почетном возвышении принцессы Гейары. Ярко-алое платье с золотой вышивкой и квадратным вырезом подчеркивало ее хрупкость и болезненную худощавость.
Не обращая внимания на окружающие ее блюда, принцесса занималась тем, что покачивала кубок с налитым в него вином весьма специфичной по вкусу марки, называемой “Андликаль”. Ее глаза рассеянно наблюдали за бликами на вишневой поверхности жидкости, а лицо выражало презрение и скуку.
Спустя много лет, описывая принцессу Гейару, одни летописцы скажут, что дочь Лобрива VII была изумительной красавицей, другие же – что жуткой уродиной. Ведь странная и противоречивая внешность девушки никогда не вызывала у окружающих однозначного мнения. Ее маленькие черные глаза, обычно смотревшие на всех с вежливым равнодушием, в ком-то пробуждали восхищение, а в ком-то – совершенно противоположные чувства. Бледное и гордое лицо принцессы, обрамленное густыми смоляно-черными прядями волос, казалось порой противоестественно взрослым, что совсем не вязалось с прелестным вздернутым носиком и по-детски пухлыми щечками и губами. Одни поносили ее худобу, другие из-за нее же считали принцессу идеалом красоты – чистой и невинной.
В отношении же характера Гейары таких споров никогда не возникало – во всех кругах общества ее считали странной.
Лобрив VII Дестирский совершенно не походил на свою дочь. Он был высоким, привлекательным мужчиной: как и все представители его рода, король обладал крепко сложенным телом и красивым лицом с аккуратно причесанными каштановыми волосами.
Нос короля был крупным, губы – тонкими, а глаза – карими, и лишь в отдельных чертах лица можно было уловить сходство отца с дочерью – девушка определенно пошла в мать.
Еще больше различий было не во внешности, а в характерах короля и принцессы. Если Гейару недолюбливали из-за многочисленных и неприятных слухов, то своего повелителя простой народ любил, считая добрым и великодушным, а аристократы, не отрицая этих качеств, замечали также и его мягкость, рассудительность, а иногда и чрезмерную осторожность. Этому способствовала гибкая политика Лобрива, который, в отличие от своего воинственного отца, избегал конфликтов с соседями.
На такой добрый характер, как думали некоторые, сильно повлияла случившаяся с Лобривом трагедия. Шестнадцать лет назад его супруга, королева Осэрия, погибла при родах Гейары. Несколько дней после этого король вел себя, словно безумный, но его придворный врач и верный друг – лекарка Ифиса – помогла пересилить эту потерю. После этого Лобрив полностью посвятил себя дочери, и, по мнению окружающих, баловал ее неимоверно.
В данный момент король Корлимара, на голове которого посверкивала крупными сапфирами корона, сидел на одном из выставленных в полукруг кресел. Их специально принесли в один из углов залы, откуда прекрасно было видно небо с взрывающимися там салютами, чтобы венценосные особы могли комфортно поговорить друг с другом с глазу на глаз. Сейчас кроме Лобрива в креслах сидели двое мужчин, на которых король Корлимара смотрел, поглаживая ожерелье из золотых пластин с подвеской в виде грифона.
Один из сидящих около него был высоким блондином с короткими волосами и красивым благородным лицом. На его статную фигуру то и дело обращали внимание дамы. Это был известный покоритель женских сердец, король Оргамеонии Звалькир Серионский по прозвищу Красивый, приходящийся Лобриву родственником.
Это родство обуславливалось уже упомянутым распадом Империи. Тогда умирающий император Ардинэльд Добрый разделил свое государство на четыре королевства – Корлимар, Оргамеонию, Темилиан и Сважгеру, весьма необычным способом поделив их между тремя сыновьями и дочерью. Лобрив со Звалькиром были потомками двух сыновей императора – Дестира и Сериона II соответственно.
Другой собеседник Лобрива, хоть и очень походил на человека, даже при беглом взгляде быть им не мог. Ведь почти нет людей, у которых кожа идеально гладкая и чистая. Ни один человек никогда не мог бы иметь настолько правильное телосложение и сверкающие волосы, цветом сравнимые со светом солнца. И уж тем более нет такого представителя рода людского, у которого бы глаза сияли, будто яркие драгоценные камни.
И потому любой, увидевший этого сухощавого и поджарого мужчину, не усомнился бы в том, что это не человек. И абсолютно справедливо – ведь собеседником Лобрива был летэв, и более того – сам повелитель этого народа, великий Рианилл Ластавлский.
Он носил облегающую свободную тунику из нежной гладкой ткани белых и желтых цветов – одних из самых любимых и популярных у этого древнего и благородного народа. На ней были вышиты замысловатые узоры золотой нитью, а края одежды были обрамлены маленькими стеклышками.
Над площадью вновь начало грохотать, на плиты балкона и залы упали новые тени. Ночь была теплой и безветренной, луна ярко светила, не затмеваемая даже взрывами салюта.
Пульдихий продолжал есть, и несколько гостей из корлимарских дворян хотели присоединиться к нему, но, увидев мимолетом брошенный на них взгляд Гейары, отказались от этой идеи и поспешно отошли.
Ни Лобрив, ни его собеседники не заметили этого, поглощенные дружеской и достаточно откровенной беседой, не боясь быть подслушанными, так как большинство гостей предпочитало стоять на балконе, наслаждаясь удивительной красоты вспышками салюта. Ведь заряды, хоть никто из зрителей знать этого не мог, готовились для короля Корлимара мастерами-алхимиками, потратившими на них немало времени и сил – затребовав, однако, не меньшую сумму.
Внезапно Лобрив, оторвавшись от разговора и взглянув на Гейару, поднялся, слегка поклонился собеседникам и подошел к столу. Постояв и в задумчивости посмотрев на нетронутые закуски, король сел рядом с дочерью. Этикет не позволял ему даже прикоснуться к ней на людях, но велико было желание приобнять Гейару и успокоить – такая тоска читалась на молодом девичьем личике. Вместо этого король Корлимара лишь тихо спросил:
– И почему ты такая грустная? Вокруг праздник и веселье, и ты – их причина, но ты вовсе не выглядишь веселой. Что случилось? – его голос, обычно звучный, сейчас был приглушенным и мягким, карие глаза смотрели тепло и приветливо.
Гейара повернулась, тонкой рукой нервно поправила волосы:
– Со мной все в порядке, но мне скучно. Я понимаю, что празднование моего рождения для тебя лишь повод встретиться со своими уважаемыми друзьями, – нежный голосок был полон сарказма, – и решить немало важных проблем. Я понимаю, но мне противно улыбаться каждому корольку или графу, бегая между ними и тряся подолом платья. О, демоны, почему я должна притворяться, что мне нравится это… – Гейара бросила раздраженный взгляд на продолжавшего жевать барона, – Я принцесса или нет?!
Лобрив посерьезнел, заговорил строже:
– То, что ты принцесса, не подлежит сомнению. И как у принцессы, у тебя есть определенные обязанности, которые, хочешь ты того или нет, надо исполнять. Я и так стерпел твою вчерашнюю выходку, и вовсе не хочу, чтобы что-то подобное повторилось.
– Я не… – начала было Гейара, но отец тихо прервал ее, посмотрев на Пульдихия:
– И тебе стоит почтительнее относиться к нашим гостям. В конце концов, все мои переговоры я веду только ради тебя, потому что хочу оставить тебе добрые отношения с нашими соседями, ведь только тогда мы сможем жить в мире, едва-едва сложившемся после недавней войны моего отца, твоего деда. И ты должна догадываться, какие крупные споры были между потомками детей Ардинэльда во время раздела Империи. Тогда все обошлось относительно малой кровью, но это не значит, что все нынешние правители отказались от своих амбиций, лелеемых еще их предками. А каждый король, да и просто знатный вельможа, чрезвычайно горд и обидчив. Любое твое неосторожное слово или даже жест они могут воспринять как оскорбление – а история знает немало таких случаев. Я люблю тебя, но сейчас началась взрослая жизнь, жизнь будущего правителя. Ты уже должна понимать то, что с рождения была фигурой на этой сцене, и к тебе давно присматриваются. Потому, хоть я и многое тебе позволял раньше… Теперь пора меняться – детство кончилось. Потому не смей так говорить про гостей. Хотя бы при людях, – добавил он мягче, – Они…
– Ах перестань, – скривилась Гейара, – Меньше всего в свой праздник, до окончания которого и так осталось лишь два, или даже меньше, часа, я хочу слушать о всех этих… венценосцах. Если бы ты только знал, как мне скучно. Уж лучше бы я сидела в своих покоях, чем здесь.
– Но это невежливо – прятаться от гостей.
– Чьих гостей, отец? Я никого не приглашала, но, по-моему, любой мало-мальски титулованный толстяк заявился сюда сегодня.
Оба невольно посмотрели на Пульдихия, но Лобрив тут же повернулся к дочери:
– Я же говорил, что…
– Помню-помню, – перебила его Гейара, – “Не говори так презрительно про гостей, они хорошие”, etceteraetcetera[4 -
и так далее и так далее (лат.).]*. Постараюсь сдерживаться, но не требуй от меня невозможного. Я ведь могу получить хоть немного удовольствия в этот день, верно? Хотя бы капельку?
– Разве ты не рада полученным подаркам? – Лобрив говорил по-прежнему мягко и ласково.
– Сказать по правде… – Гейара осушила кубок, со стуком поставила его на стол, – Так себе подарочки. Кроме тебя да Ифисы никто не преподнес ничего стоящего.
– Остаются еще короли, – напомнил Лобрив.
– Скорее всего, и от них ничего дельного не будет – очередная дорогостоящая побрякушка. И цена будет зависеть только от их щедрости или жадности, – принцесса рассуждала холодно и спокойно, – Когда уже этот балаган закончится и я смогу уйти?
– Минут через десять будет торжественный выезд, – ответил ее отец, чуть задумавшись, – потом финальное пиршество и конец.
Гейара намеренно явно застонала и сморщилась.
– Послушай, таковы традиции, – попытался успокоить ее Лобрив, – Их невозможно поменять.
– Именно мы и можем, – скривила пухлые губки принцесса, – Ты же король, и твой закон и твое желание выше всех прочих правил.
– Не всегда, – невесело произнес ее отец, – Далеко не всегда.
– Поскорее бы уже этот “праздник” закончился, – буркнула Гейара, насупившись и обращаясь скорее сама к себе.
Лобрив лишь вздохнул. Словно эхо, вслед за ним вздохнул и Пульдихий, горестно потянувшись к пирожным с кремом.
Фейерверк тем временем не прекращался, полностью завладев вниманием собравшихся. К Рианиллу и Звалькиру подсел Крадлин Зельгрино, принц-наследник Блаадена. Его королевство, никогда не входившее в Империю, находилось на северо-западе Дестримора. Это был суровый холмистый край с могучими сосновыми лесами и чистыми озерами, в холодное время покрывавшимися тонким льдом. И люди там жили подходящие – решительные, спокойные и гордые.
Могучая фигура принца явно говорила о том, что Крадлин был хорошим воином и настоящим атлетом. На его спокойном и непроницаемом лице лишь легкая улыбка свидетельствовала о симпатии к своим собеседникам. Как и все северяне, Крадлин славился своей молчаливостью, но в отличие от других представителей своего народа его заплетенная борода была не светлой, а черной, с поблескивающими кое-где золотыми бусинами.
– Какая жалость, что твой отец не сумел приехать, Крадлин, – с оттенком грусти говорил тем временем Звалькир. Его печаль являлась искренней – все знали, что короли Оргамеонии и Блаадена были старинными друзьями.
– Отцу нездоровится, – коротко бросил блааденский принц.
– Надеюсь, что скоро он поправится, – произнес Рианилл негромко. Его голос всегда звучал будто бы с оттенком превосходства над собеседниками, кем бы они ни были.
