скачать книгу бесплатно
– Слышь-слышь! Танюха-то сегодня вообще зачетная была, да?
– Ну-у…
Неуместный в женской компании вопрос принадлежал монобровому Витьке Ковриге, тогда как односложный и неуверенный ответ на него – Петьке Копченому. Конечно, в семейном кругу этих сорокалетних мужчин величали более уважительно и приветливо – не иначе как Виктор Хлебов и Петр Салов. Эти двое – только что из Стари, где гремевший день рождения местного авторитета плавно перешел в вечеринку «для своих». А поскольку ни Коврига, ни Копченый там «своими» не были – их «по-дружески» подбросили до Шлагбаума.
– Ты чего такой тихий? – поинтересовался Коврига, выковыривая из зубов остатки бутерброда с красной рыбой.
– А ты чего такой громкий? – огрызнулся Копченый, пугливо всматриваясь в черные кусты вдоль рельсовой колеи. – Не слышал, как на днюхе рассказывали, что бывает с теми, кто вот так, как мы?
– Что, пожрут на халяву? – не понял Коврига.
– Нет! Что бывает с теми, кто ночью от Шлагбаума идет по рельсам домой!
– Ой, да не мороси ты! Знал бы, что ты такой бздун, пошли бы по дороге!
– Говорят, – вытаращил глаза Копченый, – год назад пьяные железнодорожники в этом самом месте на тепловозе перерубили пополам заблудившуюся бабу-грибника! Хрясь – и надвое! А половинки тела потом спрятали по разные стороны этой самой железной дороги! С тех пор эта баба-призрак по ночам является путникам, что по рельсам шляются, – ищет тех самых железнодорожников! Пристраивается за ними сзади и стучит, стучит, стучит – то ли зубами, то ли еще чем. Но оборачиваться нельзя, нет! Иначе признает та баба-призрак в тебе своего убийцу – и того!
– Чего «того»? – лениво спросил Коврига.
– И того – не найдут тебя! – зло буркнул Копченый, раздосадованный толстокожестью друга.
Тук-тук! – внезапно раздалось позади них. Коврига и Копченый одновременно замерли. Стук был тихим, металлическим и зловещим, словно кто-то попытался привлечь к себе внимание – с того света.
– Не оборачивайся! – взвыл Копченый.
– Да ты гонишь, что ли? – удивился Коврига. – Сам, небось, и постучал – чтобы не одному тут пованивать!
– Говорю тебе, это не я! Только не оборачивайся!
Тук-тук! – снова раздалось позади них, будто что-то донельзя жуткое решило напомнить о себе. Выглянула луна, придав ночной синеве леса окончательно мертвенный оттенок.
Копченый снова вытаращил глаза и горячо прошептал:
– Просто пойдем побыстрее к людям! А еще лучше – побежим! Тут всего-то несколько километров!
– Ага, чтобы я потом себя не уважал? – возмутился Коврига. – Ну уж нет, дудки! Смотри, как это делается: мужик – оборачивается, мужик – остается мужиком!
Изложив только что придуманную мудрость, довольный собой Коврига обернулся – и истошно завизжал, почти по-мужски. Его дернуло назад, и Копченый окончательно остолбенел от парализовавшего его страха.
Позади пару раз звякнуло, и, к удивлению Копченого, рядом с ним пробежал перепуганный товарищ. Бедный Коврига не прекращал вопить и оглядываться. В свете луны сверкнула сталь, и в монобровь Ковриги воткнулась чудовищная коса, сделанная из развороченного рельса. Коврига всхлипнул, по его лицу заструилась кровь, и он, не прекращая потрясенно смотреть за спину Копченого, упал, после чего – умер.
– Я, я, я… – заблеял Копченый, – я ничего не видел! Я ничего не видел! Клянусь! – И он закрыл руками лицо, чтобы действительно никого и ничего не зреть.
Тук-тук! – снова тихо и просительно раздалось сзади.
– Я же ничего не… не видел! Не надо! Я не оглядывался! Я не буду смотреть! Н-не надо! – запричитал Копченый и, несмотря на трусоватость, принял единственное верное решение.
Он медленно пошел вперед – закрывая лицо и ориентируясь ногой по рельсовой нити, которая должна была вывести его через лес в Ивот – к людям. И на каждое его постукивание ботинком по рельсу сзади неизменно доносилось: тук-тук! Однако Копченый был упрям в своем желании выжить любой ценой и потому не оборачивался. Так он, как ему показалось, шел долгие часы и даже успел состариться на пару десятков лет, пока его не окликнули.
– Мужик, ты чего? – раздался участливый голос.
– Л-люди?.. Л-люди, это вы?.. – не поверил своей удаче Копченый, продолжая держать лицо закрытым. – Позади м-меня есть кто-нибудь… или… или что-нибудь?
– Позади тебя? Ну-ка… Ого, еще как есть!
– И что там? – плаксиво спросил Копченый.
– Коричневый след! Ты, мужик, похоже, конкретно обделался!
Раздался взрыв хохота – молодого, человеческого, успокаивающего.
Копченый с дрожью убрал руки от лица и увидел перед собой группу веселящихся парней и девушек. Круго?м были огни улицы Ленина – огни Ивота.
– Я дошел… – сча?стливо пробормотал Копченый и с облегчением упал в обморок.
Едва начался день, как уже весь Ивот обсуждал злоключения Петра Салова, известного в миру как Копченый. Газеты пестрели фотографиями перепуганного мужчины и рябили подробностями, высосанными, по мнению большинства, из пальца. И потому эти многие считали, что и сам Копченый тоже был высосан из какого-то не очень приятного места.
Было около одиннадцати утра – час, когда безработные и отпускники поднимают чарочки за собственное здоровье.
Несмотря на усталость после уборки бюро, на которую ушел весь предыдущий день, Лунослав и Булат всё же решили проверить эту историю. Как никак – бюро должно работать! И вот теперь, пройдя почти всю улицу Чапаева Старого Ивота, они оказались перед домом Копченого. Дом, к слову, был частным, желтым и облупившимся, словно яичко, которое забыли скушать на Пасху.
Булат положил руку на калитку:
– А нам удостоверения какие-нибудь полагаются? Ну, там, понимаешь, врываешься и такой: «Всем лежать! Работает "Канун"!» И особо наглым по губам этим удостоверением! Прям по губам!
– Не припомню, чтобы нам что-то такое полагалось, – задумался Лунослав. – Будем просто представляться и говорить по делу.
– «Представляться»… – пробурчал Булат и, пройдя через запущенный палисадник, постучал в дверь.
Открыла жена Копченого – дородная бабища с ласковым именем Нелли.
– Ам… э… Здравствуйте! Бюро «Канун»! Мы расследуем всякое там ненормальное, сверхъестественное… П-помогаем, когда уже всё… У вас ничего ненормального нет?.. – натянуто сказал Лунослав, с досадой ощутив, как жалко он выглядит.
– Журналюги? – недобро прищурилась Нелли, и Лунослав окончательно стушевался.
– Говорю же, нужны «корочки», – шепнул Булат товарищу. – Нель, мы к Копченому. Говорят, он дичь какую-то пережил.
– Петя! Поклонники дичи! – объявила та тоном герольда и пошаркала по домашним делам. – Болезный в зале на диванчике – лечится.
– Это ж мужика так зазря губить, – обеспокоился Булат, проходя внутрь. – Одному «лечиться» – нельзя!
– Если что, мне тоже нельзя: мне нужна дикция, – сразу предупредил Лунослав и похлопал по Черномикону в сумке.
Они вошли в зал. Копченый, развалившись на диване в одних лишь семейных трусах, задумчиво смотрел на непочатую бутылку самогона и просвечивавшие в лучах солнца молодые огурчики.
– Петр, здравствуйте! – оптимистично произнес Лунослав, твердо решив реабилитироваться за растерянность при общении с Нелли. – До нас дошли све?дения, что с вами приключилось…
– «Дошли»?! – возмутился Копченый. – Да это я – едва дошел! А Коврига так и вообще… того!..
– А Ковригу-то не нашли, – вклинился Булат, с интересом поглядывая на самогон.
– Как не нашли?! Я же… я же всё подробно описал! И ст-стук, и к-косу… и Ковригу с… с косой! – И Копченый потрясенно налил себе стопочку.
– Ядрен батон, Копченый, полиция осмотрела всё железнодорожное полотно. Прям твое паломничество повторили. И ничего. Ты нам расскажи, как всё было, а мы вечерком, ближе к полуночи, и сами туда сгоняем. Да, брат шаман?
Лунослав с готовностью кивнул, не совсем понимая, как разговаривать с такими, как Копченый. Зато Копченый прекрасно понимал, как ему разговаривать со всеми.
– Ну конечно! Дерьмо это всё! – скривился он. – Никого и не нашли бы! И вы ничего не найдете! Жертвы-то – пропадают! Что, не слышали, что в народе говорят?!
– А что в народе говорят? – поинтересовался Булат и, подсев к Копченому, бережно влил ему в рот полную стопку.
Копченый закашлялся, закусил, а потом его как будто прорвало. Он всё говорил и говорил – и про прокля?тый день рождения; и про то, как они с Ковригой на нём услышали этот дурацкий слух; и про Шлагбаум; и про то, как Коврига до конца мужиком оставался, а сам он шел и молился, божился, что бросит пить, курить, изменять… В итоге Копченый выговорился, а Лунослав и Булат получили полную картину случившегося, что называется, из первых рук.
– Это же просто байка, еще одна городская легенда, – осторожно сказал Лунослав.
– Да? А про сандаль слышали? – шепотом спросил Копченый, и Булат тут же влил ему в рот еще самогона. – Говорят, иногда, особенно в старых домах, можно услышать вот такой звук. – И он выразительно и размеренно пошлепал себя ладонью по голой коленке. – Так вот это…
– Знаем мы этот шлепающий звук по ночам! – хохотнул Булат. – Плавали – знаем!
– Нет же! Это… это… – Копченый понизил голос. – Это шлепает сандаль, за которым не ухаживали при жизни!..
Булат застыл, а потом расхохотался, одобрительно хлопнув Копченого по плечу.
– Так, ясно. Значит, может материализовываться обувь, за которой не ухаживали. Мы проверим, – серьезно сказал Лунослав, записав всё в блокнотик, и на всякий случай покосился на свои сандалии. – Спасибо, за… эм-м… фольклор.
После этого сотрудники бюро направились к выходу.
– Я вам говорю, в Ивоте орудует какая-то секта или культ! – крикнул им вслед Копченый. – Это они сделали так, что любая жуткая болтовня становится правдой! Зуб даю!
– А вот это мы точно проверим! – беззаботно бросил Булат.
Оказавшись на улице, Лунослав с облегчением выдохнул:
– Думал, всё пройдет куда сложнее.
– А чего тут сложного? Подливай да слушай! – усмехнулся Булат. – Ну а мы что? В полночь на Шлагбаум?
– В полночь на Шлагбаум. – И Лунослав неуютно поежился.
После этого они отправились обратно в бюро – коротать время за беседами и игрой в карты на одевание.
Полночь того же дня. Шлагбаум.
К перекрестку подъехало такси, из которого вылезли Булат и взволнованный Лунослав. Едва дождавшись оплаты, таксист дал по газам, и машина с визгом скрылась в ночной мгле.
– Наверное, покатил рассказывать про очередных дураков, решивших здесь прогуляться, – хмыкнул Булат, вдыхая сырой воздух.
– Или у него проблемы посерьезнее, – возразил Лунослав. – Он всю дорогу таблетки от диареи грыз.
– Тут мешок цемента сразу грызть надо – дело такое. Ну что, пошли, брат шаман?
– А пошли, брат Булат, – отважно кивнул Лунослав.
Булат усмехнулся, включил фонарик и первым ступил на железнодорожное полотно.
Черное небо над их головами было беззвездным и пустым, словно отлитым в дьявольском копыте; однако его света вполне хватало, чтобы не сломать где-нибудь ногу. Верхушки темных деревьев со скрипом покачивались, хотя ветра не было. Где-то не то ухала, не то охала сова. Так и хотелось самому постучать по рельсам…
– Так, про мутное образование нашего бюро – знаю, – бодро сказал Булат, пуская при помощи фонарика пугающие тени. – А что по поводу твоей книженции? Что за язык, на котором ты свою вуду-кашу бормочешь?
– Ну-у… – неопределенно протянул Лунослав.
– И-и?
– Да не знаю я! В смысле – не знаю язык, который Черномикон показывает.
– Ну а смысл-то его понимаешь?
– Эм… Примерно, – смутился Лунослав.
– Примерно? – удивился Булат. – А вдруг ты нас всех матом на потустороннем кроешь!
– Не крою. Но горло от этого чтения дерет так, будто стакан стеклянных заноз с завода выпиваешь!
– Да?
– Да.
– Тогда ладно.
Лунослав и Булат в задумчивом молчании прошли еще несколько метров, как вдруг позади них раздалось отчетливое и тихое – тук-тук! Сова тотчас умолкла, а деревья заскрипели еще громче и зловещей. Сотрудники бюро замерли. Черномикон ощутимо дернулся.
– Не оборачивайся! – в страхе прошептал Лунослав, хватая Булата за рукав.
– Ядрен батон, дрищ! Ты чего?! Это же наша работа! – возмутился тот, вырываясь из хватки напарника.
– Хорошо-хорошо! Просто дай мне… чуток подышать! Вот та-ак! Фу-ух! Фу-ух!
Тук-тук! – снова постучал кто-то позади них по металлу.
– Не томи – не яблоко в заднице! – И Булат, схватив Лунослава, обернулся вместе с ним.
Луч фонарика выхватил из темноты ползшую по рельсам ужасную мертвую женщину, разрубленную пополам. Длинные черные волосы покойницы обрамляли ее бледное лицо с пустым взглядом; в руках у нее была жуткая коса, сделанная из острых полос разорванных рельсов. Вторая половина покойницы, едва сучившая ногами, болталась в остатках порванного савана.
– Мать моя, твою мать! – обмер в ужасе Лунослав. – А п-почему на ней саван?! Она же не в нём грибы собирала?!
– Лунтик! Книгу! – скомандовал Булат и молодцевато расправил плечи.
– Сам ты «лунтик»! – оскорбился тот, выхватывая затрепетавший Черномикон.
