Проблема выбора. Том II

скачать книгу бесплатно


Тишину, которая возникла после моего очень сомнительного исполнения, казалось, можно потрогать руками.

– Это ваши стихи, ваше высочество? – негромко кашлянув, спросил, наконец, Ломоносов.

– Нет, – я покачал головой. – Их написал человек… которого я случайно встретил, когда ехал в Петербург, – ну, пусть будет так. – Мне известно лишь имя – Олег Абрамов, и я даже не знаю, жив он еще или нет. Я прошу вас, Михаил Васильевич, лично проследить за тем, чтобы имя этого холопа не было забыто или его подвиг как-то искажен. Ведь, если разобраться, ему я обязан тем, что вообще появился на свет.

– Ваше высочество, о чем вы сейчас говорите? – я прикрыл глаза, и, когда открыл, то все то спокойствие, которое мне с большим трудом удалось обрести, испарилось, как будто его и не было.

– Господин Шумахер, вы зря сюда пришли, и зря меня разозлили, – прошипел я, глядя на проштрафившегося секретаря и казначея, лишь недавно оправданного. Его, насколько до меня дошли слухи, обвиняли в казнокрадстве, но все же оправдали. – Ее императорское величество Елизавета Петровна в доброте своей сделала мне подарок – обширные владения в конце дороги к Петергофу. И повелела обустроить эти владения, используя всех, кого я посчитаю нужным. Например, сеньор Растрелли сейчас в поте лица трудится, создавая чертежи будущих строений. А вот вам я поручаю найти инженеров и организовать подачу воды в каждое здание из единой водонапорной башни, кою вы и построите. А также отвод воды и нечистот, по примеру Большой Римской Клоаки, али еще как придумают инженеры, но прежде покажите планы мне. без моего одобрения, чтобы ни один проект запущен не был, это понятно? – Шумахер неуверенно кивнул.

– Но куда сливать нечистоты? – краем глаза я заметил, что Миллер уже топчется возле двери, не желая привлекать к себе внимания.

– Придумайте что-нибудь, хоть селитряницы организуйте и туда все дерьмо сливайте, лишь бы запахов и загрязнений не было! А теперь пошли все вон, – я милостиво отпустил этих слишком хитромудрых господ, пожелавших сыграть на том, что настоящий Петр был, похоже, немцем до мозга костей, и с ним этот спектакль, скорее всего, имел бы успех. Сюрприз, однако. – Господин Ломоносов, останьтесь.

Миллера, Шумахера и Штелина, как ветром сдуло. Когда дверь за ними закрылась, я повернулся к Ломоносову, задумчиво смотрящему на меня.

– С Шумахером нужно быть осторожней, ваше высочество. – Сказал он. – Ему благоволит князь Юсупов. Вместе с Игнатьевым они уже не раз вытаскивали Шумахера из неприятностей.

– Вас это не должно касаться, – я понимаю, он хочет, как лучше, но у меня сейчас слишком мало времени, чтобы начать все задумки. – С Борисом Григорьевичем Юсуповым я встречаюсь завтра, – я задумчиво смотрел на стол. – Собственно, поэтому я и попросил вас остаться.

– Не понимаю, как я связан с вашим намерением встретиться с князем? – Ломоносов нахмурился, он действительно не понимал.

– Я хочу перенести производство из мастерской в специально созданную стекольную мануфактуру и хочу просить Бориса Григорьевича мне в этом помочь. Так что проблемы Шумахера – это последнее, что будет его волновать, если он займется этим делом.

– Да, вы упоминали об этом обстоятельстве, ваше высочество, в прошлый раз, когда посещали мастерскую, но не говорили, что перенос начнется очень скоро.

– Я об этом не знал. Так сложились обстоятельства, что мне нужно уехать, я надеюсь, что не слишком надолго, но, как получится. Это будет зависеть от многих обстоятельств, и я не хочу, чтобы мои начинания прерывались на неопределенное время. Создать стекольную мануфактуру с нуля – это дело не одного дня. К тому же необходимо отладить начало производства. И в этом-то вы и должны помочь.

– Я никогда не сомневался в том, что именно мне предстоит эта честь, – усмехнулся Ломоносов. Почтения в нем не прибавилось ни на грош, и я даже не знал. Радоваться мне или огорчаться такому положению дел. Сегодняшнее столкновение дало толчок для меня в сторону того, что иностранцев надо убирать с преподавательских должностей и как можно быстрее. Никто не запрещает пользоваться плодами их изысканий, но самим им в России делать нечего. Если только совсем улетевшим, как тот же д,Аламбер, которому вообще на все, кроме собственных изысканий наплевать. Я смотрел так пристально, что Ломоносов начал заметно нервничать, а ухмылка пропала с его лица. – Что-то не так, ваше высочество?

– Я хочу, чтобы вы кое-что посмотрели, господин Ломоносов, и высказали мне свое мнение, когда вернусь из своей поездки. – Протянув ему рукопись, которую только что вытащил с одной из книжных полок, на мгновение задумался, а потом добавил. – Также, я хочу увидеть доклад по поводу ваших измышлений о металлах и металлургии, которой вы вплотную занялись, после окончания работ со стеклом.

– Да, у меня есть идеи на сей счет, – Ломоносов поднял глаза к потолку. – Только нужно еще несколько опытов провести. Особливо с нагреванием металлов при их реакции с сильными кислотами. Никак не могу понять, откуда там воздух берется, и чем больше кислоту водой разбавляешь, тем воздуха больше выделяется… – Ясно, он ушел в свой астрал, или как там у ученых называется это состояние, когда весь мир отходит на задний план… Что он сказал? Я помотал головой. Если я еще не совсем растерял свои знания, а то, о чем он сейчас говорил все-таки касалось моей прежней работы так или иначе, то выделяется сейчас в его лаборатории совсем не воздух, а водород в чистом виде.

– Господин Ломоносов, я здесь, – он посмотрел на меня расфокусированным взглядом, и кивнул. – Отлично, вы меня видите и воспринимаете. Идите, и готовьте доклады. А еще, большая просьба к вам, не могли бы вы тот воздух, что при ваших опытах выделяется, куда-нибудь собрать?

– Собрать? – он нахмурился, не понимая, что я имею в виду.

– Ну, да. В непроницаемый кожаный мешок, например?

– Эм, можно попробовать. А вам зачем, ваше высочество? – запоздало поинтересовался он.

– Просто интересно, можно ли его куда-нибудь собрать, – я пожал плечами. – Идите, господин Ломоносов, идите. И постарайтесь больше не выражать свои протесты настолько импульсивно. Меня ведь рядом может не оказаться. А Игнатьев с Юсуповым благоволят вашим оппонентам, вы сами говорили об этом. – Ломоносов поклонился и вышел из кабинета, сжимая в руке рукопись, на которую в этот момент поглядывал с явным любопытством.

В приоткрытую дверь заглянул гвардеец, словно спрашивая, не надобно ли мне чего. Вообще-то, желательно доверенного слугу завести, но я пока не знаю, кто это будет.

– Изволите чего, ваше высочество? – спросил гвардеец вслух, чтобы убедиться в том, что мне все-таки ничего не нужно.

– Ломова приведи, – наконец, я принял решение. Гвардеец кивнул и уже через минуту в кабинет впихнули Турка.

– Скажи, выкрасть личные дневники сложно? – Турок уставился на меня, затем медленно пожал плечами.

– Смотря у кого.

– У академика Академии наук Миллера и библиотекаря Академии наук Шумахера.

– У этих? – Турок на мгновение задумался, затем покачал головой. – Не, не должно быть сложно.

– Тогда, приступай. Мне они нужны в ближайшее время. Справишься?

– Справлюсь, – он усмехнулся. – Куда же я денусь.

– Действительно, куда ты денешься, – я задумчиво смотрел, как Турок уходит. Надеюсь, интуиция меня не подвела и этим господам есть за что яйца прищемить. Почему-то в этом времени очень небрежно относились к сохранности тайн, доверяя сокровенное дневникам. Ну, раз так, то грех этим не воспользоваться. Заодно и проверить, действительно ли дела обстоят подобным образом или это все-таки выдумки.

Глава 5

Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский, мой двоюродный дядя, наконец-то, выбрал время, чтобы посетить меня и ответить на кое-какие вопросы. Это произошло на трети день после того, как уехал в Москву Криббе. Хотя Гюнтер и пригласил его «навестить» меня еще перед своим отъездом, Георг постоянно находил какие-то смехотворные отговорки, присылая мне записки с нарочными. Я уже и не надеялся, что он явится, и начал планировать день, когда сам нанесу визит в прусское посольство, где ему дали приют на это время.

Сегодня, после урока латыни, закончившегося только что, я ждал Турка, обещавшего мне принести дневники академиков, и составлял письмо Елизавете, периодически косясь на пыхтевшего Штелина, который время от времени заглядывал мне через плечо, пытаясь прочитать написанное. Вот только мой уважаемый наставник, действительно уважаемый, которого я весьма ценил, и который искренне старался сделать из меня человека, плохо знал русский, а я решил написать письмо именно на родном языке, так что, очень сомневаюсь, что Штелин понял абсолютно все из увиденного, а от этого мрачнел все больше.

Сначала писать было сложновато, но потом я плюнул на точное соблюдение правил письменной речи, принятую в этом времени, и строчил практически на современном мне русском языке, уже намеренно исключая из написанного все эти «?» – яти и уйму витиеватых выражений, делая текст письма предельно просты и доступным. В письме я откровенно давил на гниль, и моя безграмотная с точки зрения той же Елизаветы писанина была лучшей иллюстрацией существующей проблемы современного обучения. Даже до Елизаветы должно дойти, что невозможно воспитать Российского императора и его окружение пользуясь услугами иностранных учителей, если, конечно, не хочешь получить в итоге направленность на конкретное государство, стремясь походить на которое, будет забываться все русское. Напоследок я сделал ход конем, приписав, что, если так пойдет дальше, то и церковь православная попадет под удар, так как за всеми иноземцами не уследишь, и они, чего доброго, начнут неокрепшие юные умы склонять к лютеранству, и это еще не самое худшее, можно же и католиками обрасти, которые у власти будут стоять. Письмо получилось очень эмоциональное, а кляксы добавляли надрыва. Слезы и картинные закатывания глаз у тетки гарантированы, как и то, что она не сможет не отреагировать на возмущения такого хорошего мальчика, который, вот умница, старается изо всех сил стать своим в России.

– Яков Яковлевич, вы все равно на ногах скачете, будьте ласковы, кликните Федотова, я хочу ему несколько поручений дать.

– Хорошо, ваше высочество, – он сделал шаг к двери, но она сама распахнулась и в проеме показался один из гвардейцев, которые вот уже трое суток исправно несли службу по обеспечении охраны дворца. Я даже их выгонять пока передумал. Все равно скоро уезжать, незачем накануне отъезда кипишь поднимать.

– Принц Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский прибыл на аудиенцию к вашему высочеству, – громко произнес гвардеец и посмотрел на меня. в его взгляде читался вопрос, написанный большими буквами: «Впускать, или гнать в шею?».

– Ну что же, Яков Яковлевич, должно быть, наш сегодняшний урок стоит прервать, – я вздохнул и повернулся к Штелину. Никогда бы не подумал, на самом деле, что у меня внезапно образуется столько дел. Я-то по наивности своей почему-то считал, что ограничусь строительством в Ораниенбауме, да начну постепенную реорганизацию Тайной канцелярии. Вот только мы предполагаем, а жизнь в очередной раз выплывает из-за угла и на тебе с ноги, да еще и с разворотом. И вот уже никому не интересно, что тебе всего четырнадцать лет, потому что ты Великий князь, а значит, обязан принимать решения. Самое интересное заключалось в том, что в отсутствие поблизости Елизаветы, мои решения воспринимались всеми абсолютно нормально и их легитимность не подвергалась сомнению. Также, как никого не волновал вопрос, а хочу ли я сам вникать во все эти проблемы. В конечном итоге я на собственной шкуре испытал правдивость поговорки: «Кому много дано, с того и спрос больше».

– Да, ваше высочество, я понимаю, – Штелин поклонился и шагнул к двери. – А Федотов вам все еще нужен?

– Сейчас даже больше, чем минуту назад, – я послюнявил платок и попытался оттереть чернильное пятно с пальца. Куда там, чернила были свежие, дорогие и въедались в кожу, похоже, намертво.

– Так принца этого пускать? – м-да, работать с ними еще и работать. Дворецкого завести что ли?

– Пускать, – я бросил попытки оттереть пальцы. – В кабинет пускать, не сюда, – добавил я, поднимая взгляд на гвардейца. Он невольно нахмурился, а затем медленно кивнул. Ну вот и хорошо, надо уже приучать и себя, и всех остальных, что дела делаются в кабинете, а не где придется. Иначе так до старости и будут чуть ли не в отхожее место ко мне ломиться. Нечего посетителям делать в комнатах, которые жилыми являются. Да даже в учебной комнате им делать нечего. Это все интимное, несущее отпечаток владельца. А кабинет все равно будет в какой-то степени обезличен, особенно, если в нем будет пребывать походя множество людей. Гвардеец тем временем вышел и закрыл за собой дверь, а я снова обратился к Штелину. – Федотов пускай сразу в кабинет идет, я скоро буду.

– Хорошо, ваше высочество, – Штелин в этот момент наблюдал, как я, чертыхаясь, зажигаю свечу, а затем начинаю плавить сургуч, чтобы запечатать письмо. – Я могу поинтересоваться у вашего высочества, что вы написали и кому?

– Письмо я написал тетушке, ай, зараза, – горячий воск капнул на палец, и я затряс рукой. Я просто феноменальный рукожоп, даже письмо не могу нормально закрыть. – В нем я высказал свои мысли о недопустимости преподавания на неродном языке и о недопущении допуска иноземцев к архивным документам, особенно древним. Во всяком случае до тех пор, пока с ними не поработают российские ученые и не напишут приличные книги, по которым можно обучать молодое поколение.

– Вы все-таки решили сделать это, ваше высочество, – Штелин покачал головой. – Я считаю, что это неверное решение.

– А я так не считаю, – прислонив перстень с печаткой, которую мне сделали в день признания наследником и Великим князем по приказу Елизаветы, к сургучу, я, наконец-то, закрыл письмо и поднял взгляд на Штелина. – В этом вопросе нас рассудит только время, Яков Яковлевич, – мы с минуту смотрели друг на друга, а затем я медленно произнес. – Мне нужен Федотов, дела, которые я хочу ему поручить, сами собой не сделаются. Да и принц уже поди заждался, в одиночестве в кабинете сидючи.

– Да, ваше высочество, – в очередной раз поклонившись, Штелин вышел из комнаты. Я же несколько минут просто сидел за столом, глядя в одну точку, настраиваясь на предстоящую беседу.

Кто бы знал, как мне страшно. Страшно, что я обязательно напортачу, потому что меня никто никогда не учил понимать политические тонкости. Меня не учили управлению, и я никогда сам не интересовался геополитикой. А ведь сейчас начинается именно она – геополитика. Да что уж там, я вчера эту Гольштинию полчаса на карте искал, а потом читал про нее все, что сумел найти в обширной библиотеке, пробравшись в нее ночью, тайком. Единственное, что удалось узнать, что там рядышком был еще какой-то Шлезвиг, когда-то принадлежащий герцогам Гольштейн-Готторпским, но потом эта область частично ушла под крыло Дании. Какой вообще сейчас шел расклад по всем этим микроскопическим герцогствам, коих было просто немеряно, я не понимаю, и рядом нет никого, кто этот расклад бы мне объяснил. Ладно, хватит рефлексировать, надо уже с двоюродным дядюшкой поговорить.

Принц Георг оказался молодым человеком лет двадцати пяти на вид. Он был одет в военный мундир прусской армии и имел звание полковника. Он был невысокого роста, и весь какой-то невнятный. Черты его лица не отличались твердостью, да и взгляд был довольно нерешительный. Что-то мне сложно представить себе его на поле боя, а что бы я не думал о Фридрихе, он отменный полководец, и вряд ли стал держать подле себя, да еще в командном составе своей армии, такое вот безынициативное нечто. С другой стороны, может быть я слишком предвзят и просто переношу на дядюшку мою общую неприязнь, которую я испытываю к немцам, за небольшим исключением тех, которые успели мне доказать, что достойны совершенно иного к ним отношения. Он же приехал, оставив службу, чтобы предупредить о предательстве другого моего дядюшки, который для него тоже не был чужим человеком. Пока я разглядывал Георга, тот в свою очередь разглядывал меня. Рядом с дверью мялся Федотов, который явно не понимал, что он здесь делает, и так старался не привлекать внимание, что это становилось немного смешно. Я рукой указал ему на диванчик у стены, куда мой самоназначенный денщик и сел, буквально забившись в угол.

– Ваше высочество, – словно опомнившись, Георг выполнил придворный поклон, что не очень смотрелось из-за военного мундира.

– Ваше высочество, – повторил я за ним, пытаясь сообразить, кто выше по положению: Великий князь или принц.

– О, нет-нет, не высочество, нет, – Георг покачал головой и замахал руками. – У меня нет права на это обращение.

– Вот как, ну хорошо, – я прошел мимо него, подошел к столу, бросил на него письмо и указал рукой на кресло. – Присядем, полагаю, что разговор предстоит долгий.

Георг, прежде, чем сесть выразительно посмотрел в сторону Федотова.

– Я полагал, ваше высочество, что мы будем разговаривать наедине.

– Не обращайте внимания, он не знает немецкого языка, – я махнул рукой и сел за стол. Георг тут же уселся напротив и улыбнулся.

– Вы очень похожи на своего отца, ваше высочество, – понятно, начнем со светской части. Хорошо хоть погоду пропустили, чисто по-родственному, полагаю.

– Полагаю, что это комплимент, – наклонив голову набок, я продолжал его рассматривать. Если он с отцом герцога были похожи, все-таки кузены как-никак, то его высказывание все-таки можно счесть за комплимент, потому что он обладал весьма приятной внешностью и даже, несмотря на то, что являлся блондином, не был слишком блеклым. – Так почему вы сюда приехали, чтобы лично сообщить новости?

– Я посчитал это своим долгом, ваше высочество. Герцоги Гольштейн-Готторпские всегда славились своей верностью, и тем, что чтили традиции, а традиции гласят, что нельзя ни в коем случае смещать действующего главу семьи, особенно так, как это сделал Адольф. Это неправильно. Я прибыл в герцогство в отпуск, который решил провести в Киле, и там узнал новости. Адольф даже не знал, что я приехал, поэтому проблем с выездом у меня не возникло, потому что он вполне мог попытаться меня задержать.

– И с чем связано его необдуманное узурпаторство? – я смотрел на письмо. Когда же Криббе вернется. Я же здесь просто с ума уже схожу, пребывая в неизвестности.

– Я не знаю, ваше высочество. Но я мельком видел направляющегося во дворец Отто фон Брюммера, так что, возможно, все дело именно в нем.

– Да, это возможно, – я задумался. Вот ведь пакость какая. Он что так и будет мне мелко гадить всю дорогу? Как будто мне больше делать нечего, лишь гадать, что же еще за проблемы этот ублюдок мне в следующий раз подкинет. – Скажите, Георг, вы ведь не возражаете, что я вас Георг называю? – он покачал головой и я продолжил. – А сколько сейчас в настоящее время войск у герцогства?

– Ваше высочество, вы же понимаете, что регулярной армии у герцогства нет, да и не было никогда. Тот полк, что создал ваш отец, выполняет скорее церемониальные функции, да еще охраны…

– Сколько? Вы можете назвать конкретную цифру, Георг? – он бросил взгляд почему-то на Федотова и понизив голос ответил.

– Человек пятьсот – семьсот, но, Адольф по слухам хочет привлечь наемников.

– А что, в наше время где-то еще можно нанять солдат? – я удивленно посмотрел на него.

– Швейцария, ваше высочество, – пожал плечами Георг. – Разумеется, масштаб в этой торговле людьми уже не тот, что был еще пятьдесят лет назад, но полк-другой пехотинцев вполне можно пробрести. Были бы деньги.

– А у него есть деньги? – я, может быть, и ошибаюсь, но юный герцог в то время, когда я только-только попал в его тело, не выглядел как мальчик из богатой семьи. Хотя, я, возможно, и ошибаюсь. Может быть, любивший все военное, Карл Петер был просто до такой степени влюблен в свой военный мундир, что и помыслить не мог о том, чтобы надеть что-то другое.

– Ну-у-у, как вам сказать, ваше высочество, – протянул Георг. Я же еще раз внимательно посмотрел на него. Похоже, что его появление здесь не столь уж и бескорыстно. Он вынужден служить прусскому королю, вместо того, чтобы заниматься… чем там могут заниматься принцы, когда у их семей достаточно средств, чтобы их детки могли позволить себе просто жить в роскоши, не думая о хлебе насущном. Как, например, многочисленные родственнички тех же Романовых, перед самой революцией. Кстати, надо галочку себе где-нибудь поставить о том, чтобы закон какой придумать, ограничивающий права всей той шоблы. Нехрен дармоедов плодить.

– Значит, денег у него нет. А могут появиться? – он поджал губы, и я вздохнул. Пора предлагать взятку, иначе могу без неплохого источника так сильно важной мне информации остаться. Он не будет мне помогать за просто так. – Георг, давайте пока оставим моего нечистого на руку дядюшку. Поговорим о вас. Я вот, например, считаю крайне унизительным тот факт, что вы вынуждены служить королю Фридриху. Вы, принц крови. Да-да, и не спорьте. Вы знали, что после принятия мною православия, я уже не могу претендовать на корону Швеции? Только в том случае, если я откажусь от своей новой веры. Но я не откажусь, меня почти все устраивает, кроме лишения герцогства, естественно, – он медленно покачал головой, а в глазах загорелось любопытство. – А ведь Швеция все еще нуждается в наследнике. Адольф, увы, отпадает. Только не после того, что он сотворил. Остаетесь вы.

– Я? – он правда удивился. Скорее всего, Георг даже не ожидал такого предложения и надеялся, что я ограничусь чем-нибудь вроде того, что сделаю его регентом герцогства, пока сам буду пребывать в России. У меня же, глядя на него, родился план. А почему, собственно и нет? Пока мы ехали из Москвы, Ласси поделился со мной, что скоро будет заключен мир в этой нелепой войне, которая то ли идет, то ли только называется таковой. Ни Швеция, ни Россия воевать не хотели, да и не за что пока, так что мир – это вопрос времени, причем на условиях России, как выигравшей стороны. И одним из пунктов этого мирного договора будет как раз обозначение наследника Шведской короны. Георг прекрасно подходит. Оставить его здесь в России, пока король дуба не даст, на полном пансионе. А потом с помпой доставить на коронацию. И мы получим сразу же договора о дружбе и любви, а также абсолютно лояльную Швецию. Сместить его, возможно, попытаются, вот только с оглядкой, потому что придется менять династию, а это всегда сопряжено с особыми заморочками. Ведь не зря же Елизавета так рьяно напирает на то, что я прежде всего внук Петра Романова, а потом уже все остальное. Но Георг продолжал на меня смотреть с выражением полнейшего офигевания на лице, надо его дожать.

– Конечно, вы, – я так натурально удивился, что дядюшка откинулся на спинку кресла и немного расслабил ворот мундира.

– Что-то в горле пересохло. Я могу попросить попить, ваше высочество?

– Конечно-конечно, о чем речь? Федотов, – Василий вскочил и быстро подошел к столу. Значит, слушал. И я понятия не имею, знает он немецкий или нет. Даже, если знает, это будет проверка для него. Но, чтобы не нервировать Георга, я продолжил говорить с денщиком по-русски. – Принеси вина принцу.

– Слушаюсь, ваше высочество, – он вытянулся и рысью понесся к двери. Я проводил его взглядом и снова повернулся к Георгу.

– Так, на чем мы остановились? Ах, да, Адольф может где-то найти денег, чтобы нанять солдат?

– Если я правильно понял, он хочет заключить договор с Данией, – тихо проговорил Георг. Я же захотел голову руками обхватить, ой, дурак. И что ему тихо не сиделось? Подождал бы немного, королем Швеции стал бы. Но, все что не делается, делается к лучшему. Кажется, так говорится. В это время вернулся Федотов, неся бокал с вином. Я посмотрел на него, потом на вино, интересно, он специально это сделал, или правда настолько буквально понимает приказы? Но Георг не обратил на этот факт внимания, он схватил бокал и залпом выпил налитое в него вино. Поставив бокал на стол, он выпрямился, а его взгляд стал осмысленнее.

– Вы мне поможете, Георг, вернуть герцогство и наказать дядюшку Адольфа? – спросил я, дождавшись, когда он окончательно придет в себя.

– Разумеется, ведь именно для этого я и прибыл к вам, ваше высочество, – он умудрился поклониться, сидя в кресле. Я же усмехнулся про себя. Допустим, ты вовсе не за этим прибыл, но, будем дружно делать вид, что ты мой верноподданный, а не только родственник, и естественно был возмущен до глубины души таким наглы узурпаторством законного герцогства дядюшки у несчастного сироты.

– Тогда, думаю, что вам нужно отдохнуть, я пришлю за вами, когда определюсь в своих дальнейших действиях с позволения ее величества императрицы Елизаветы, – Георг понял, что аудиенция закончилась. Кроме того, я дал ему понять, что мои действия так или иначе находят поддержку у Елизаветы, а это тоже был жирнющий плюс. – Да, Георг, думаю, что вам нужно написать письмо его величеству королю Фридриху, и попросить его предоставить вам отставку. – Он на секунду замер, задумавшись, а затем кивнул, соглашаясь с моим предложением. Ну что же, вроде бы все прошло не так уж и плохо.

Когда Георг вышел, я откинулся в кресле и закрыл глаза. Почти минуту просидел так, прокручивая в голове нашу беседу, стараясь рассмотреть ее под разными углами. На первый взгляд грубых ошибок не наделал. Но, это только на первый взгляд, возможно, какие-нибудь подводные камни еще вылезут. Пока же я все равно не могу сделать большего. Надо ждать Криббе. Когда же он уже приедет? Резко открыв глаза, я посмотрел на Федотова.

– Отвечай, только честно, ты все понял, о чем мы с принцем говорили?

– Да как можно, ваше высочество… – встретившись с моим насмешливым взглядом, он вздохнул. – Да, я неплохо знаю немецкий, – он замялся, н став уточнять, почему начал учить этот язык, хотя причина была довольно прозрачна и лежала на поверхности: при дворе было столько немцев совсем недавно, да и сейчас не мало, начиная с меня, чего уж скромничать, что волей-неволей остальным приходилось учить язык, просто для того, чтобы быть в теме происходящего.

– Надеюсь, ты понимаешь, что обо всем услышанном нужно молчать? – Федотов молча кивнул. – Очень хорошо. Тогда распорядись, чтобы это письмо увезли в Москву тетушке, передали в руки или в ее присутствии. Ну а сам, вели запрячь лошадей, съездим в Ораниенбаум, посмотрим, как там мои распоряжения выполняются. А то, сдается мне, что все просто проигнорировали в который раз мои приказы, и мне надо уже что-то начинать с этим делать.