скачать книгу бесплатно
Чудная Деревня. 1. Начало. 2. Скользкие вершины. 3. Русалочье озеро
Татьяна Анатольевна Нурова
Чистовая дополненная версия трилогии. Сказки и легенды сколько в них выдумки, а может все это существует в действительности рядом с нами.
Татьяна Нурова
Чудная Деревня. 1. Начало. 2. Скользкие вершины. 3. Русалочье озеро
Чудная деревня. Начало.
Первая глава.
Жаль, что дети не рождаться только в счастливых семьях? Было бы замечательно, если бы каждый ребенок был желанным и любимым и рос только в полной семье. Семье где есть, и папа с мамой, дедушка с бабушкой в одном большом доме, да еще можно брата или сестру и парочку любимых животных, ну это по выбору. Мечтала об этом уже даже когда стала взрослой и благополучной дамой. Хотя понимала это глупо, всеобщего счастья не бывает. Но все равно хотела семью в которой душевно и тепло и все любят друг друга.
Так уж получилось, я не была любимым ребенком, а залетным как сейчас говорят или нежеланным, только кто же виноват в этом. Обычное дело, девушка забеременела и парню пришлось жениться. Иногда такие семьи живут всю жизнь и довольно счастливо, привыкают друг к другу и идут по жизни вместе. Может иногда и мечтают о разводе, но тянут лямку совместной жизни ради… детей, дома, престижа – нужное подчеркнуть. Но гораздо чаще такие семьи прожив короткое время с облегчением разбегаются стараясь забыть свою семейную жизнь как страшный сон. Родители мои поженились совсем молодыми не знаю, как они жили вместе плохо или хорошо я была слишком мала, что бы это помнить. Но разбежались они быстро и с явным облегчением друг от друга, а я осталась с мамой как упрек не состоявшейся семье, обузой. Может поэтому и росла как сорная трава, замкнутая и нелюдимая, самостоятельная и никому не нужная обычная девочка. Это не жалость к себе. Не знаю уж почему, но я воспринимала все это спокойно уже тогда понимая я ничего не могу изменить. Пыталась по-детски наивно стать нужной матери помогая ей во всем и стараясь выполнять все ее требования, вести себя как ей хочется. Не понимая простого что бы не сделала я ей не нужна. Мне хотелось ласки обоих родителей, но мать была вечно занята, а отец исчез из моей жизни сразу же как они только расстались. Отец мелькнул пару раз в нашей квартире после развода, разругался с матерью и твердо решил на своих отцовских правах больше никогда не настаивать. Первое время я очень скучала по отцу,– не понимая почему он просто выкинул меня из своей жизни, за что? Я то ведь с ним не разводилась и тем более не ругалась. Мне так хотелось, что б он пришел и взял на руки обнял, прижал к себе. Через какое-то время я поняла совсем не помню его лица. Каждый раз при попытке вспомнить отца передо мной вставал только темный высокий силуэт далекий и бесконечно чужой. После развода мои родители разменяли трехкомнатную огромную квартиру в центре Тамбова на две однокомнатных на противоположных окраинах города. Подальше друг от друга, что бы уж точно не встретиться даже случайно. Мать моя часто сетовала как ей в однокомнатной квартире с ребенком построить свое личное счастье.
Часто она говорила обращаясь в пустоту комнаты,– кому я теперь нужна с ребенком на руках,– и злилась на себя, на меня.
А потом долго плакала о своей несчастной жизни причитая, что ей приходиться всем жертвовать ради меня и ее молодость и возможное счастье проходит мимо. Я боялась и чувствовала себя виноватой, когда она так начинала причитать не замечая меня. Старалась не попадаться ей на глаза или мешать ей и давала себе зарок быть самостоятельной. Мне казалось если я буду незаметной, то ей будет легче. Но мама постоянно твердила, я все делаю только хуже и назло ей. Не понимая, чего она от меня хочет и от постоянных упреков я просто забивалась в угол и ждала, когда ее истерика закончится.
–Ты не только сломала мне мою жизнь,– говорила мама, – ко всему прочему ты не нормальный ребенок и твои странности пугают людей и и-за этого я не могу построить новую семью, кому я нужна с такой букой и врушкой.
Это она о том, что несколько раз я влезла в ее разговоры с приятельницами. Ложь я чувствовала сразу у любого человека и никогда не могла промолчать, хотя сколько раз ругала себя за это. Как будто меня кто толкал под руку, и я каждый раз даже зная, как мне достанется говорила или материной приятельнице, зашедшей в гости или же самой матери, особенно когда она начинала хвастаться.
– Почему ты говоришь не правду!
За что и получала подзатыльник, а то больше доставалось. И потом долго выслушивала свою мать, что меня такую странную даже нельзя показывать гостям и ничего путного из меня все равно никогда не вырастет.
– У всех моих знакомых такие хорошие дети, умные красивые смотреть одно удовольствие, а ты в кого такая уродилась,– часто мне выговорила мама, – ты некрасивая, неуклюжая и говоришь только глупости. – Мне так стыдно за тебя с тобой ведь невозможно никуда ходить и тебя люди никогда не будут любить за твой длинный язык.
Она действительно стеснялась меня и когда к ней кто-то приходил из подруг или знакомых я старалась не попадаться на глаза. Иначе ее это злило и все свое раздражение она выплескивала на меня сразу же после ухода гостей. Она долго ругалась заводя себя все сильнее заставляя меня стоять перед ней ровно и не шевелясь пока она перечисляла все мои недостатки, а затем требовала, чтобы я просила у нее прощение. Я извинялась хотя и не понимала, чем так ее так разозлила в очередной раз. Тем более последнее время пряталась от нее и ее гостей, боясь всех и молчала не вслушиваясь в их разговоры, но все равно оставалась в чем-то виноватой. С первого раза ее прощение получить было не возможно, и я стояла перед ней задрав голову часами.
Глядя на нависающий надо мной угрозой силуэт и повторяла как заведенная,– мама прости я больше не буду.
И все это продолжалось пока мне не становилось плохо, перенервничав у меня кружилась голова и я просто падала в обморок. Мать встряхивала меня успокаивалась сама и уже просто отправляла меня отбывать наказание, обычно еще часовым стоянием в угол. Но это было уже не страшно, она выплескивала свои эмоции и тут же забывала про меня. Постояв немного в углу я там же и присаживалась удобней выжидая, когда мать уснет и можно будет тихонько мне отправится на свой диванчик. Скандалила она всегда по вечерам почему-то и все эти непонятные ссоры становились чаще и одно образней. Старалась быть всегда незаметной, маленькой серой мышкой я никогда не злилась на нее чувствуя интуитивно, она ведет себя так потому что боится меня. В нашей жизни было много непонятных моментов, но мать молчала, а я боялась спрашивать. Называла она меня только полным именем Елена никогда не сокращая его до ласкательного или простого. Мое имя ей явно не нравилось, и она избегала его произносить обращаясь ко мне и говоря обо мне ты, она, ей, – обезличивая меня. Я не помнила свою жизнь до этой квартиры, и даже не помнила, как мы сюда вселились, а ведь должна была. Мама не работала, она или целыми днями лежала на диване или же болтала с соседками, изредка принимала знакомых из той жизни которую я не помнила. Иногда мне казалось, она не хочет, чтобы я знала, как мы жили раньше и оттого она прячет меня от гостей. Жизнь вдвоем с матерью стала у нас совсем не веселой, и она решила отправить меня к своей матери в деревню, сначала вроде бы как на лето.
Бабушку свою с материной стороны я никогда не видела, у нас в доме не было ее фотографий. Только знала, она есть и пыталась представить ее себе по рассказам матери, но это было непросто. Мать каждый раз описывала ее невнятно я уловила только то, бабушка моя деревенская не очень умная и совсем не умеет жить как нормальные люди. Что все это означает я еще не понимала. Бабушку же представляла себе похожей на соседку тетю Клаву, та была высокой крупной женщиной и часто громко рассказывала во дворе всем желающим, как тяжко жить в селе бесконечно работая в поле, ухаживая за скотиной – иначе не проживешь и умрешь с голоду.
Моя мать в свое время сбежала из дома как раз-таки от тяжелой жизни говоря частенько,– что там делать только коровам хвосты крутить.
В суматохе городской жизни она если и вспоминала о доме где родилась и выросла, то только плохими словами и клялась, что больше туда никогда не вернется. Считала удачей, что смогла зацепиться за жизнь в городе и когда ни будь обязательно, у нее будет все лучше других. С кем она себя сравнивает и чего хочет от жизни- этого я тоже не понимала мне казалось мы и так живем хорошо. Мама, никогда не рассказывала никому о семье в которой родилась она очень стеснялась своего деревенского происхождения. Со стороны отца, – дедушка и бабушка погибли. Попали в автомобильную аварию и и-за этого, почему-то мечты моей матери на хорошую жизнь пошли прахом. И я пытаясь их вспомнить всегда была уверенна если б они были живы, то забрали бы меня к себе обязательно. Странно я их совсем не помнила, но их фотографии у нас в доме были, и я частенько их разглядывала представляя себе, как бы мы жили хорошо вместе. Но почему я так была в этом уверенна не помнила все – таки еще слишком была мала. Я еще нигде никогда не была, вернее не помнила об этом. Тамбов мне запомнился только крохотной частью, детской площадкой во дворе и небольшим парком рядом с домом. И я очень ждала поездку к Бабушке, мне тогда казалось это самым настоящим путешествием в очень необычное место, хотя слушая рассказы матери о деревне пугалась немного тоже. Тяжко работать и днем и ночью без отдыха,– мне все-таки казалось это невозможным, но все рассказы тети Клавы и матери были только об этом. И кто знает какие там люди если они выживают в таких условиях не сбегая. Но я решила нужно все посмотреть самой, а уж потом делать выводы и меня там бабушка совсем не заморит работой, ведь моя мама как-то выжила.
Дорога до бабушкиной деревни казалось мне страшно далекой, и я волновалась, как же все будет и на чем мы поедем? На тот момент мне было пять лет, и я считала себя ну совсем уже взрослой и самостоятельной, поэтому услышав от матери что завтра мы выезжаем с радостью уложила в свой рюкзачок смену одежды и ветровку и была готова к путешествию. Может в деревне и страшно люди живут, но с матерью нам тоже нельзя вдвоем оставаться это я несмотря на возраст тоже понимала.
Нам предстояло несколько пересадок в пути, но начали мы путешествие с того что доехали на городском автобусе до северного вокзала. Вокзал в Тамбове мне показался огромным и шумным, солнце не смотря на раннее утро пекло невыносимо. А я, почему-то думала если вокзал северный, то в нем будет прохладно и свежо и чувствовала себя немного обманутой. Столько же много автобусов на этой пыльной, пропахшей бензином и пирожками, вокзальной площади и какие они все разные. Тут и огромные яркие междугородные автобусы и рядом с ними небольшие, юркие пригородные и около всех них стояли люди с детьми окруженные огромными чемоданами и баулами. Автобусы постоянно менялись, уезжали, приезжали, люди и сумки тоже менялись, разбавлялась суматоха хрипением из громкоговорителей, которое невозможно понять. Люди, торопящиеся к своему рейсу озабоченно оглядывались по сторонам, толкались, спешили. Столпотворение шум и гам напугали меня, я тут же совершенно растерялась и озиралась боясь попасть под ноги и навсегда сгинуть в этой толпе.
Мы то с матерью ехали совсем налегке. У меня рюкзачок на плечах, а у матери в руках только небольшая сумочка больше похожая на кошелек и поэтому мы казались немного чужеродными в этой суматохе. Мама вообще непривычно молчала и только крепко держала меня за руку, что б я не потерялась в толпе. Задыхаясь от пыли и жажды я терпела стараясь держаться ближе к матери. Сначала мы сели на большой междугородный автобус в Тамбове. Кресла в автобусе были большие и мягкие и я мечтала, что буду смотреть из окна всю дорогу, ведь сколько всего нового впереди. Неожиданно для себя сразу уснула, как только автобус тронулся и проспала всю дорогу до города Морши. Так было обидно, я ничего не видела и проспав основную часть нашего путешествия двухчасовая поездка мне запомнилась только двумя вокзалами. Город Моршу пока мы в него въезжали я совсем не запомнила, только быстрое мельканье домов, машин, людей в окне автобуса, а рассмотреть толком просто ничего не успела. Даже вокзала не было в этом городке. Вместо него площадь с автобусами, совсем маленькая будка с кассиром и небольшой навес от непогоды с парой скамеек. На этом же вокзале уже в Морше мы пересели на маленький чихающий автобус с жесткими и не удобными креслами. Людей было много и все тоже с сумками и мешками и так же торопящиеся куда – то и непрестанно галдящие. Но все расселись, уместились к моему удивлению и автобус шумно тронулся в путь. Дорога, как мы только выехали из Морши оказалась грунтовой и пыльной. Автобус постоянно подпрыгивал на ухабах и чтоб не упасть мне приходилось держаться очень крепко, тут уж было совсем не до любований красотами за окном. Кто – то повизгивал, кто ругался при каждом подпрыгивании автобуса, а кочки не кончались и чем дальше, тем дорога становилась хуже. А я старалась держаться и смотреть в окно хоть глазком, не отвлекаясь на шум и гам. Но за окном я снова видела только мельканье ярких пятен. Деревья вдоль дороги сменяли засаженные поля да яркое небо кусками.
Наконец автобус высадил нас на обочине за которой стеной шел лес. Мне, маленькой горожанке лес показался очень огромным. Живя в городе таких больших деревьев и в таком количестве я не видела никогда. Тем более в городе деревья все были высажены красивыми рядами и их постоянно обрезали и стригли, а те, что стояли перед нами сейчас росли свободно во все стороны и были просто огромными и раскидистыми. Покрутив вокруг головой я не увидела никакой деревни, вокруг не было ни одного дома, я снова растерялась, но мама молча потянула меня куда то вбок от дороги.
Не сразу я увидела накатанную машинами дорогу и дорожный знак с названием села Аласово. Читать и складывать слова, написанные печатными буквами я умела, только пока медленно и не помнила кто меня научил читать. Все мои воспоминания были однобоки и связаны только с маленькой квартирой где мы жили сейчас и людей кроме матери и соседей я ведь тоже не помнила, но все мои умения были из того прошлого, которое было закрыто от меня. Оказалось, от знака стоящего на краю дороги и до самого села нужно было еще долго идти пешком. Село было где-то там в глубине леса. Автобус проходил по своему маршруту мимо Аласово не заезжая в него. Люди, которые вышли с нами привычно, быстро и как-то незаметно обогнали нас, растворились впереди по дороге в наступающих сумерках. И – за меня мы с матерью шли медленно, я уже устала и не могла быстро идти, если бы не страх остаться одной здесь на дороге, я бы не заставила себя шагать дальше. Мне казалось дорога впереди упирается в деревья и дальше хода нет, но когда мы проходили вперед лес раздвигался и пропускал нас, а за нами смыкался это было страшно и красиво одновременно. Но до села нужно было еще дойти, и я искоса поглядывая на сердитую мать старалась шагать быстрее, удивляясь что она еще не ругается за мою медлительность. Мы шли и шли по дороге которая так же величаво изгибалась среди деревьев и не было ей конца и края, а когда я уже устала совсем и готова была присесть прямо на обочину, то увидела впереди темные силуэты домов. Они вдруг выросли перед нами и мне снова стало так любопытно, что я даже прибавила шага. Только вошли в село и вокруг стало очень быстро темнеть, появилось неприятное чувство, все вокруг чужое даже враждебное. Лес остался далеко позади. Войдя в село я снова закрутила головой стараясь рассмотреть дома с обоих сторон улицы сразу, освещаемыми редкими слабыми фонарями. Мне, все дома в деревне казались очень красивыми, яркими даже в темноте в сравнении с серыми однообразными многоэтажными коробками домов в Тамбове в том районе где мы жили. Дома выступали из темноты красуясь и все они были очень разные и нарядные, и свободные. Здесь не чувствовалось городской скученности.
Каждый дом казалось мне говорил, – глянь какой я удивительный и второго такого нет и не будет.
Кирпичные и деревянные дома стояли просторно и свободно друг от друга и утопали в зарослях кустов и цветов и действительно все были разными. Широкая ровная дорога разделяла село, уличное освещение было редким и улица, когда я обвыклась, выглядела уже не враждебной, а таинственной даже загадочной. Тротуар с двух сторон от дороги был густо обсажен цветущими кустами, а людей пока мы шли почти не было видно. Мы с самого начала шли по дороге и это тоже мне было удивительно. Мы не встретили ни одну машину на пути. После большого шумного города это было в диковинку и запах вокруг разлит совсем другой весенний чистый, многоцветный. Запах шел от цветущих садов смешивался с запахом от кустов и травы. И не привычная тишина даже резала уши только редкое мычание коровы или шум иногда проезжающей где-то вдалеке машины нарушали тишину. Мы неторопливо прошли через все село до самого его края снова до начинающегося леса. Редким людям которые встречались нам на пути тоже было любопытно смотреть на нас, и они останавливались, но заговаривать не спешили. Так же, как и мы они молча смотрели провожая нас взглядами.
Бабушкин дом оказался самым крайним под высоким зеленым холмом, проросшим деревьями и находился чуть в стороне от соседей. Старая почерневшая от времени изба с маленькими окошками за которой вроде совсем рядом с той стороны сразу начинался густой лес. Огромные деревья стояли плотной стеной неторопливо карабкались на холм взяв в окружение бабушкин дом. За небольшой кривоватой изгородью оказался просторный двор. Мама погремев калиткой легонько втолкнула меня во двор. Низенькая дверь в доме распахнулась и на крыльцо вышла сгорбленная невысокая, очень худая женщина, я была разочарована она показалась мне очень старой и какой-то хрупкой. У нее было простое лицо в глубоких морщинах и уставший, но очень спокойный взгляд, и она совсем была внешне несхожа с матерью.
Надежда? – Ты ли это! – обратилась она к моей матери, неожиданно приятным с хрипотцой голосом. – Э-э с кем это ты приехала, да так поздно? – Ведь уже почти ночь, а последний автобус давно прошел или вы шли то так долго.
– Это Елена моя дочь,– ответила мать сухо. – Вот привезла ее к тебе познакомиться давно пора было сделать это, да сюда мне ехать совсем не хотелось.
Непривычно тихая мать подтолкнула меня к бабушке,– познакомься с внучкой ее зовут Елена.
Бабушка с интересом меня разглядывала, повисла напряженная пауза. Мать занервничала и стала трясти меня за плечи.
– Ты что там сомлела совсем, молчишь и не здороваешься.
– Да она еле на ногах стоит устала, столько пешком отшагала,– растерянно сказала бабушка и взяв меня за руку повела в дом.
Мы вошли в просторную комнату она была такой необычной. Низкий потолок и беленые неровные стены большая печь у стены. Маленький диванчик с очень высокой спинкой у окна рядом небольшой стол с двумя табуретками и около печи железная узкая кровать. Домотканые яркие половички на крашеном полу. В углу почерневшие от времени иконы с тускло тлеющей лампадкой. Неяркая лампа на потолке торчащая немного вбок, а на окне белые шторы – задергушки. За печкой в стене виднелся еще один дверной проем, закрытый яркими шторками.
Бабушка туда меня и подтолкнула,– иди в спальню выбери себе кровать.
Еще одна крохотная комната с двумя кроватями застеленными белым бельем с кружевным шитьем по краю с горками подушек. На стенах над кроватями плюшевые коврики, на одном олени пили воду из озера, а на другом изображены были лес и горы. Мне все понравилось, и я почувствовала себя очень уютно и спокойно. Скинула рюкзак запихнув его ногой под кровать и прошлась по комнатам. Вернулась в спальню, даже присела на кровать на самый краешек боясь помять ее убранство погладила оленя на коврике решив, буду спать именно на этой кровати. Бабушка позвала меня к столу, есть мне не хотелось уж очень устала, но я вышла к ним присев на диванчик. Мать с бабушкой сразу зашептались о чем-то забыв обо мне. Голоса их я слышала, но от усталости они сливались в сплошное бум- бум и о чем они говорили я просто недопонимала. Слишком много впечатлений для одного дня, я влезла на диванчик с ногами облокотилась на высокую спинку и почти сразу уснула. Как меня раздели и уложили я не запомнила. Утром, когда я проснулась в белоснежной пене кровати матери в доме не было.
–Уехала первым автобусом твоя мама, – сказала входя в комнату бабушка. – Вот давай знакомиться с тобой, теперь нам жить – вдвоем долго. – Да и здесь тебе лучше будет чем в городе с матерью. – Я не знаю, как вы там жили в городе и к чему тебя приучали. – А, здесь запомни сразу работы у меня много, и ты будешь мне во всем помогать, а слез и капризов я не потерплю.
Странно, хоть бабушка и разговаривала со мной строго мне это понравилось. Она говорила со мной без раздражения или сюсюканья спокойно и понятно, как с взрослой девочкой. Бабушка была очень немногословной и спокойной, и я видимо пошла в нее и как ни забавно звучит мы сразу привыкли к друг другу. Я чувствовала, что нравлюсь бабушке, и она рада мне хоть и говорила со мной она всегда сухо только по необходимости. Да и работа по дому меня не пугала, а без криков и ругани даже была в радость. Многого от меня не требовалось обычные домашние хлопоты, и я быстро втянулась. Даже с удовольствием мыла посуду и полы, подметала двор, носила курам еду. И очень было приятно слушать от бабушки редкую похвалу.
Село, в которое меня привезла мать считалось по тем временам богатым. Хорошие дома крепкие хозяйства с множеством домашней скотины. В каждом доме держали коров и коз, баранов, а уж птицу то никто и не считал. В основном все люди работали с утра до ночи, ведь кроме своего хозяйства и огородов еще и работа в колхозе. Тяжелая работа и никаких развлечений кроме танцев по субботам в клубе для молодежи, а взрослое население развлекалось просмотром телевизора да сплетнями баб. На меня все смотрели с любопытством я тут так загадочно появилась и все гадали кто же мой отец и как мы живем в городе. Многие уезжали из села, как и моя мать, но они все поддерживали связь с родными, приезжали в село с подарками похвастаться. А, вот мать моя как уехала, так про нее никто ничего и не слышал и это рождало невероятное любопытство деревенских жителей и домыслы. Моя мать сбежала из села еще совсем молоденькой девчонкой и никогда сюда не приезжала, а бабушка всегда помалкивала, не желая ни с кем обсуждать свою дочь и ее жизнь в городе. Моя мать приехав в село на одну ночь взбудоражила всех местных сплетниц, ее городской наряд они уже обсудили, а вот лично пообщаться с ней не удалось никому и теперь их волновало, как мы там живем в городе то и на какой срок мать привезла меня в гости. Некоторые особенно любопытные соседки кумушки даже пытались меня расспрашивать, когда я выходила из дома за нехитрыми покупками. Очень всем было интересно узнать, да послушать про мою мать. Кумушек местных аж судорогой сводило от любопытства. Сразу же пошли слухи и сплетни о матери всех интересовало раз она приехала одна и оставила меня здесь, то есть ли у меня отец, а то может я и нагулянная. Все – таки моя мать жила и работала – виданное ли дело аж – в Тамбове. Но я молчала и дичилась. Молчала упрямо сжимая губы и опустив глаза если меня пытались расспрашивать. Все эти кумушки меня пугали своим напором, наглостью и любопытством. И, каждая из них думала, что вот ей то, я все и расскажу. Приторно сладкие голоса баб, пытающие меня и раздраженное шипенье в след, когда я почти зажмурив глаза пыталась обойти очередную сплетницу. Чем сильно злила местных хабалок и тут же получила прозвище гордячка городская.
– Много о себе думает, такая мелкая и уже с гонором, – шептались кумушки.
Принимая мое нежелание рассказывать за гордость городской фифы.
– И бабка и внучка слова лишнего не скажут молчуньи дикие, все в себе держат значит, есть что скрывать, честные люди то ничего не боятся,– слышала я постоянно.
Бабушка моя и правда мало с кем общалась, такой уж характер у нее всегда был, ее в селе очень уважали и никогда не расспрашивали. Смысла не было, привыкли за столько лет, что все равно она ничего никому не скажет, как ее не пытай. Вот и навалились на меня скопом пытаясь хоть из меня что любопытное вытянуть. Бабушка и мне велела язык за зубами держать.
– Нечего языком болтать,– сказала она сразу, – в селе скучно вот сплетницы и радуются новому событию, тем более что бы ты им не сказала, все равно все переврут. – Понадаедают тебе, да отстанут со временем.
Лето пролетело быстро, и я поняла мама за мной не вернется и была рада этому скрывая старательно свои эмоции от бабушки. К матери возвращаться мне совсем не хотелось, как и рассказывать бабушке как мы жили, но она догадывалась и никогда не расспрашивала меня. С бабушкой мы жили тихо и просто, главное без ругани, спокойно. В том же году осенью бабушка отвела меня в школу, что мне всего пять лет исполнилось ее не остановило.
– Летом то хорошо,– сказала она собирая меня в школу, – а зимой что делать будешь. – Дома сидеть? – Лучше уж в школе среди детей будешь, все тебе веселей, а что по возрасту не вышла, так молчи, ты так- то высокая по росту и сообразительная. – Никто ж все равно не знает, когда ты родилась. – А, уж если не сможешь учиться или не справишься,– то на другой год пойдешь, не беда. – Скажу ошиблась, да и все.
Мать забыла привезти мои документы или не подумала, что они мне могут понадобится как, впрочем, и вещи для меня. Я переживала что меня не возьмут в школу, но в деревне оказалось все проще. И бабушка в конце августа отвела меня в школу находящуюся в центре села сказав учительнице чтоб меня записали в класс так как мне уже есть семь лет, а документы она позже принесет объяснив, как могла.
– Вот дочка моя Надежда как сможет, так их привезет, а она работает, и кто ж ее просто так отпустит, вот только может в отпуске, когда в него пойдет, а внучке то учится нужно.
И меня без особых вопросов определили в первый класс записав на фамилию бабушки, ведь свою я не знала. О родителях я ничего не помнила кроме их имен и не могла не назвать ни адрес, ни места их работы. Тогда все это казалось мне нормальным.
С одноклассниками у меня тоже как-то отношения не сложились с самого начала. В нашем околотке не было моих ровесников, и я за лето ни с кем из детей не подружилась и поэтому как-то сразу все пошло не совсем гладко. На торжественной линейке стояла одна без бабушки. Все мои одноклассники были не только с папами и мамами, но у кого есть, то с дедушками и бабушками, первое сентября это большой праздник на селе. И все родные учеников естественно перешептывались поглядывая в мою сторону, хоть я была одета как все и с большими белыми бантами на голове и с огромным букетом, но вокруг меня сразу образовалась пустота. Учительница увидев это просто поставила меня с собой рядом и так же меня ввела за руку в класс. Учеников в нашем классе было немного, и она посадила меня рядом со своим столом у окна тоже одну понимая, меня будут дразнить какое-то время. Все дети были знакомы и дружны между собой, и она надеялась со временем я тоже вольюсь в коллектив. Даже на фоне самостоятельных сельских детей я была не по возрасту взрослой. Учеба давалась мне легко и особенно когда я научилась читать быстро, то книги с их придуманными мирами полностью мне заменили отношения со сверстниками. В селе была, очень замечательная библиотека и мне почему-то в ней разрешали брать любые книги не пытаясь меня ограничивать по возрасту. Мои одноклассники действительно первое время дразнили то брошенкой, то подкидышем, а то и по хуже вспоминая все разговоры взрослых о моей матери. Для села, где сильны семейные уклады я оказалась сиротой при живых родителях и это в глазах детей и взрослых уже делало меня изгоем и предметом насмешек. Я понимала если поддамся, то – отношение ко мне таким будет всегда. И поэтому все уроки сидела не пытаясь с кем – то заговорить, а на переменах тут же утыкалась в книжку и не слушала, когда ко мне обращаются или делала домашнюю работу не откладывая заданий на дом. После уроков молча складывала учебники в рюкзак и гордо подняв голову неторопливо шла домой никогда не оглядываясь на обсуждающих меня одноклассников. И даже позже, когда со мной пытались подружиться я уже осознано отвергала протянутые мне руки не верила никому, да и особого общения мне было уже не нужно. Новая книга казалась мне лучше и интересней, чем непонятная дружба, да и о чем мне говорить с одноклассниками я не понимала слишком была у нас разная жизнь. Погружалась в книгу как в другой мир, где меня никто не мог обидеть и там были у меня, и друзья и приключения и даже любящая семья. И, только однажды в самом начале самого первого учебного года я наслушавшись своих одноклассниц что мои родители меня бросили и – за того что я бука и поэтому теперь живу у бабушки и скорее всего меня отдадут в приют где мне и место,– чуть не сорвалась на слезы. Быстро собралась и почти бегом вышла из ворот школы слыша обидные выкрики в след, но не обернулась стараясь идти ровно, а уже перешагнув порог дома не удержалась и все-таки заплакала. Бабушка сразу поняла причину моих слез и приобняв сказала.
– Терпи и больше не плачь, ты не виновата, что так складывается твоя жизнь. – Тем более никто не знает – какая она у тебя будет дальше. – Может лучше всех время покажет, а пока терпи и никому не показывай свою слабость, никогда.
Бабушка моя никогда никого не обсуждала или осуждала, каждому свое всегда говорила она, ее уважали за это и где-то даже и побаивались. Частенько соседки забегали обсудить с ней свое личное зная, дальше это не пойдет в виде сплетен. Все это я понимала интуитивно и перенимала стараясь походить на свою бабушку, быть такой же спокойной рассудительной и молчаливой. Обижать меня детям быстро надоело если меня ничего не задевает, то какой толк дразнить дальше. Я, показала характер и меня оставили в покое и это мне понравилось гораздо больше. Мне удалось одержать свою первую победу над обстоятельствами. А общения мне не хотелось может боялась, что будет больно смотреть на чужую семейную жизнь или боялась признаться себе, что я никому не нужна.
Бабушка была очень стара и получала мизерную пенсию. Большое хозяйство уже держать она не могла, так только огород и десяток кур. Мы жили очень скромно, но мне все нравилось и первое время я очень боялась мать вернется за мной ведь я здесь в деревне сама на птичьих правах. Бабушка не говорила мне ласковых слов и никогда не целовала, не обнимала меня, но я чувствовала себя нужной и любимой, а что живем скромно, то это тоже не навсегда вырасту и нам будет легче. Главное, чтоб бабушка была здорова и пожила как можно дольше я уже боялась если потеряю ее, то попаду в детский дом, а мне туда очень не хотелось и хоть мне было стыдно за такие мысли, но они слишком часто приходили мне в голову. Бабушка себе вообще ничего не покупала стараясь одеть меня, что бы я не отличалась от своих ровесников, и я это ценила. Она единственная искренне обо мне заботилась и переживала за меня хоть и не показывала мне этого. И я старалась быть очень аккуратной с вещами понимая, что купить что-то новое бабушке невероятно сложно. Научилась штопать и перешивать свои платья, чтобы носить их как можно дольше. Бабушка приучала меня к аккуратности ежедневно проверяя почищена ли обувь, чистый ли воротничок на школьном платье, есть ли в кармане чистый носовой платок. Проверяла мою штопку и если ей казалось я выполнила работу небрежно заставляла все переделывать.
– Штопка на платье ерунда,– говорила она частенько,– а вот если ты будешь ходить распустехой, то это беда. – Учись быть аккуратной и чистой и все за собой сразу убирать.
Мне нравилось жить с ней, и я постепенно брала на себя всю домашнюю работу, чем заслуживала ее редкую скупую похвалу.
Время шло и еще пять лет пролетели как один день. Бабушка приучила меня радоваться каждому новому дню ведь неизвестно как сложится день завтрашний. Пока в нашей жизни ничего не менялось, я на отлично закончила начальную школу и перешла в среднюю. Бабушка не хвалила меня за успехи в учебе считая, я должна учится только хорошо, чтобы пробиться в жизни.
Сама бабушка была неграмотной с трудом научилась выводить непонятную роспись на документах, а вот считала она хорошо и иногда даже говорила посмеиваясь над собой, – без грамоты я прожила всю жизнь и ничего, а вот если бы счета не знала, то б точно с голоду померла.
За это время я и не стала общительней, но любопытства то при этом никто не отменял, и я частенько наблюдала, как и чем живут вокруг нас другие люди. В доме бабушки не было не только телевизора, но и радиоточки, которая в те времена была в каждом доме. Бабушка всегда говорила, зачем нам что-то слушать или смотреть что – бы не происходило в стране нам жить будет только хуже и нужно просто пережить любые перемены. Она немного лукавила не желая признаться, денег на телевизор у нее нет, как и на новый приемник тоже, а старый сломался давно и валялся в сарае. И я помалкивала понимая это. Наше село было хоть и большим, но глухим, развлечений на мой возраст не было, а общения мне все-таки не хватало, и я частенько по вечерам таская в дом воду ведрами от колонки прислушивалась к рассказам старушек. Они сидели на длинной скамейке у этой самой колонки каждый день и в любую погоду рассказывая между собой деревенские страшные сказки про колдунов и ведьм, про упырей и оборотней. Иногда я вставала около них и слушала их рассказы сгорая от любопытства и …ужаса. Об обычных вещах и мировых новостях я узнавала и в школе, а вот то что рассказывали они называлось мракобесием и отвергалось современной наукой, но в нашем глухом углу слушалось как настоящее, хоть и необычное. Тамбовская область, – это глухие непроходимые леса, красивые пруды и озера, полноводная и загадочная река Цна. Область, в каждом районе которой свои легенды и сказки, а в каждом селе живут колдовки, ведьмы, а за околицей бегают волки оборотни, а живя в глухом селе где за околицей огромный густой лес в такие сказки невольно веришь. Я верила и не верила в такие рассказы, а спросить то было не у кого. Бабушка сразу обрывала подобные разговоры и тем сильнее возбуждала мое любопытство и интерес к загадочным историям. Наши места в Аласово тоже издревле славились обилием нечистой силы и мне так хотелось узнать есть ли правда в таких рассказах. Тем более это все пришлось на пору знаменитых девяностых годов и на нас вдруг посыпался такой поток новой информации, что все только диву давались обсуждая очередную передачу. Можно уже было свободно говорить о всякой нечисти, а гадалки, экстрасенсы, целители вещали постоянно с экранов телевизоров о порче и сглазе, родовом проклятии, и не только вещали, заговаривали с экрана воду, давали какие – то установки на лечение. Но это где-то далеко, а тут вот оно таинственное рядом с домом. Когда по телевизору стали показывать первые любовно плаксивые сериалы и экстрасенсов бабушка сломалась и решила тоже купить небольшой старенький черно белый телевизор с рук. Ей были в диковинку такие передачи, а ходить к соседке что бы что-то посмотреть ей было неудобно. Оказывается, она еще ухитрялась откладывать какие-то копейки на мое будущее и хоть горевала тратя их часть, но решилась на покупку, и я ее поддержала понимала этот телевизор она живя одна давно купила бы себе без проблем. Бабушка уже сильно сдала и теперь частенько сидела перед телевизором. Постепенно я взяла на себя всю работу понимая, ей нужно больше отдыхать, она теперь только направляла меня советами и контролировала.
Непонятное и таинственное меня почему – то интересовало особенно сильно, наверное, мне просто хотелось верить в чудеса или стать такой как героини приключенческих книг, не знаю в моей голове было столько шелухи о ненастоящей жизни. И хоть я не совсем верила в такое количество вдруг появившихся из ниоткуда экстрасенсов и ведьм, но все равно думала, а вдруг есть среди них настоящие маги и как бы это было здорово. Каждая девочка мечтает стать волшебницей и мне этого хотелось особенно. Мечтала часто о том, как я бы могла изменить свою жизнь и стать другой имея такие способности, я хоть и училась хорошо, но всегда была неуверенной в себе и мне казалась, только волшебство может изменить мою жизнь. Вот так хлоп, и я красавица и все меня любят и у меня нормальная семья. Все – таки изучать человеческие отношения только по книгам это плохо. К тому же запрет на эту тему был снят и теперь все сельчане болтали и сплетничали не обращая внимания на детей которые постоянно крутятся у них под ногами. Я слушала все эти разговоры замирая от сладкого ужаса, ну ведь не могут все эти люди говорить не правду о местных колдовках и оборотнях. А еще прямо рядом с бабушкиным домом как оказалось жила Мария целительница, которая свои способности раньше просто скрывала. А еще чуть дальше тетка Ефросинья вдруг стала гадалкой и всем говорила, она предсказывала это время и дождалась его и теперь может раскрыть тайну жизни каждому желающему за деньги естественно. Колдун Ефим был у нас и раньше его и до всех этих событий побаивались в деревне, теперь же противный старик небольшого росточка и с неприятным взглядом весь день бродивший по селу в поисках выпивки внушал особенный страх обещав каждому, кто ему не нальет хотя стопочку персональное проклятие. И ведь наливали везде, где не успевали перед ним захлопнуть калитку на замок. В самом начале села жили сразу несколько знахарок от разных болезней говорят, что они и раньше тайно принимали посетителей, а уж теперь то…. И у всех них сразу образовались свои клиенты, да не простые, а из города и часто к их домам приезжали чужие люди на дорогих машинах. И мне было любопытно, как – они ведьмы и колдуньи это делают, разводят руками или шепчут заклинания варят отвары в полночь или …. Я часто размышляла об этом мучаясь неизвестностью и приставала с вопросами к бабушке. Ну а к кому еще обращаться мне? Сначала бабушка просто от меня отмахивалась, но постепенно я ее допекла расспросами о целительнице Марии. Про целительство мне было особенно интересно узнать ведь уметь лечить все болезни это ведь невероятно востребовано и почетно. Тем более Марию я видела часто, она иногда прибегала к нам домой пошептаться с бабушкой, а меня при этом выставляли из комнаты, что было особенно обидно.
– Да какая она целительница,– раздраженно вдруг бросила бабушка, в тот вечер я снова завела разговор о Марии и допекла ее особенно сильно.
– Силы у нее нет так, где-то – что слышала, да что-то видела,– завелась бабушка. – Просто, дурит она людей у нее это хорошо выходит. – Да и зелья ее обычная трава с огорода, так людям то голову она может заморочить несуществующими болезнями и ведь верят ей да хорошо, что настоящие то больные к ней не идут. – Машка ж, сама то понимает, что навредить может и осторожничает. – Если видит болезнь, так к врачу отправляет сразу. – А, что она здоровым городским бабам лапшу вешает так то их проблемы, заняться им нечем и денег много, вот они по гадалкам и ходят думают, здесь в глухом селе их не обманут,– бабушка засмеялась. – Они верят и им вроде как помогает, а так приглядеться так кругом обман один. – Так что не забивай Елена голову ерундой всякой и учись лучше, не нравится мне твой интерес.
Я заметно расстроилась, значит только обман, а так хотелось чуда. Бабушка помолчала немного, подумала, колеблясь говорить мне или нет. Потом решилась, присела на диванчик рядом со мной покряхтела и печально вздохнув призналась нехотя.
– Не все лгуны внучка, есть люди с даром, их мало, и они обычно скрывают свои способности. – Ведь это проклятье для человека, такие таланты счастья не приносят. – Боюсь я за тебя, недаром тебя так к этой чертовщине то тянет.
– Как проклятье,– не утерпела я,– ведь, это же так здорово уметь такое делать.
– Послушай, меня милая,– продолжила бабушка,– и не перебивай коли хочешь слушать. – Я знаю, о чем тебе сейчас говорю. – Наша семья помечена таким даром и – за этого то все наши несчастья и случились и еще будут. -… Прокляты мы и кровь наша.
Услышав ее слова я даже, наверное, дышать перестала, еще никогда бабушка не разговаривала со мной так откровенно и серьезно.
– Даже те женщины в семье кого дар не коснулся обычно маетные и несчастные,– продолжала между тем говорить бабушка, – живут как взаймы, не по-настоящему. – Вон и ты чуда все ждешь даже не зная о нашей тайне. – Ты свою мать вспомни, она ни с кем ужиться не может вечно что-то хочет непонятного и все мало ей. – Мужиков около себя удержать не может ни одного. – Да и моя жизнь вспомнить то нечего, только трудности, невзгоды, потери,– бабушка улыбнулась о чем-то вспомнив. – Я ведь в молодости красивой и бойкой была всегда думала, что меня в будущем ждет только хорошее, все у меня сладится. – А, потом война началась мужики все ушли, а у нас баб только работа осталась неподъёмная от зари до зари. – И даже после войны я еще надеялась, на свое счастье. – Дед твой Петр, когда с войны пришел сильно болел, у него несколько ранений было и все очень тяжелые, но все равно он был видным парнем, и я решила, его выхожу и призвала настоящую знахарку, а это было запрещено тогда и опасно. – Любава, знакомая моя была оттого и помогла мне. – Знахарка она хорошая с настоящим даром. – Она в то время никого не лечила нельзя было, а мне помогла, пожалела меня. – Петра на ноги подняла, а на нем врачи то уже крест поставили. – Казалось, только живи теперь, да радуйся. – Может с другой женщиной он бы и долго еще прожил, а вот так получилось. – Он в меня влюбился на беду свою, а у нас мужчины в семье долго не живут. – И знал он об этом и все равно на мне женился, – бабушка отвернулась от меня и вытерла глаза. – А, вот нам женщинам наоборот,– век отмерян куда больше, как насмешка. – И хоть у меня дара не было, но весь наш род уже весь с проклятьем и не избавиться от него никак. – Родила я Петру трех дочек, мы назвали их Вера, Любовь и Надежда, на счастье. – Он хоть и сына хотел очень, но у нас в роду девочки чаще рождаются и сына у нас не получилось.
Я онемела от откровений бабушки ведь всегда считала свою мать единственной ее дочерью. А бабушка между тем продолжала рассказывать сцепив плотно руки в ладонях, говорить ей было тяжело, и она каждое слово как выталкивала из себя.
– Мы хорошо жили справно, Петр то был рукастый и работящий не пил никогда. – Все в дом, все для нас и жили мы не в этой халупе, дом большой у нас был, красивый, … там в середине села. – Девчонок он любил и баловал всяко, а потом беда случилась старшей дочери Вере в двенадцать лет дар пришел, а подчинить его себе она не смогла и сгорела за неделю буквально от горячки.
Как? – снова не удержалась я от вопроса.
– Как огонь в крови в ней вспыхнул дар и слегла она с высокой температурой. – Я сначала подумала она заболела, простыла и доктора позвала. – Врач в селе молодой был, и он с ней сутки просидел все пытался ей температуру сбить, а ей все хуже и хуже становилось. – Вот я то про Любаву сразу вспомнила и позвала ее она не здесь живет. – Она от людей в лесу скрывается. – Любава пришла и Вере помочь пыталась дар принять, но дочка не достаточно сильной для этого оказалась не смогла его подчинить себе. – Дар ее убил, сжег огнем. – Неделю она еще в горячке пролежала и умерла истаяв как свеча и вся наша жизнь гореть начала как в отместку. – Петр совсем недолго Веру пережил, сильно он старшую дочь любил больше остальных дочек. – Она такой умницей и красавицей была и очень ласковой. – Люба дочка средняя тогда уже большой была, а Надежда мать твоя маленькой совсем она ведь самая младшая в семье. – Вот со смертью Петра и Веры в нашей семье все наперекосяк пошло. – Люба с Надей, когда подросли постоянно ждали кому-то из них дар достанется и переругались так, что и сейчас не общаются хотя столько уже лет прошло. – Люба после смерти сестры и отца дома просто находиться не могла, еле – еле до семнадцати лет дотянула, да и сбежала из дома. – И хоть уехала она далеко счастья ей это не добавило. – Она по стране моталась долго, но все прижиться на одном месте не могла. – Дар отомстил так и им не достался, он ведь в злые руки не идет никогда. – А, дочери мои как я не старалась именно злыми и выросли, завистливыми. – Люба вот потом уже на севере осела и сейчас там живет и все только мается, нет у нее счастья. -…И муж ведь у нее хороший и детей четверо и… живут ведь в достатке. – Сын и три дочки, ну что еще ей надо, – живи и радуйся. – Но, злости и вздорности в ней очень много и свою семью она этим отравляет, всем с ней рядом плохо. – Сама она это понимает и поделать ничего не может.
Бабушка рассказывала это все с таким горем, ей было больно произносить каждое слово, и может не связно, запинаясь, но она хотела, чтобы я поняла ее, и я слушала ее сердцем, прижавшись к ней плотней.
– И Надежда, мать твоя такая же муторная, так же из дома в Тамбов сбежала только паспорт на руки получив. – Вроде, что ей сейчас нужно, она ведь сейчас одна живет и жилье у нее благоустроенное есть, и работа и сама она пригожая, а счастья у нее нет. – И мужчины рядом с ней долго не могут жить убегают, как она не пытается их удержать. – И тебя вон ко мне закинула и забыла, чтоб самой лучше жить, и ты растешь как трава сорная без родительской любви. – Вот так внученька бывает в жизни. – А, настоящих ведьм и колдунов только на нашей Тамбовской земле разных много, но живут они не по людским законам, их день – это ночь, и они ночному светилу поклоняются, как мы солнышку и свету. – Они здесь рядом с нами живут, – только попасть к ним сложно. – Они людей не любят, их поселение колдовством от обычных людей закрыто. – Приходят только тогда их зовут, но это тоже уметь делать надо. – Они, многое умеют и многое знают, – но свои секреты от людей берегут. – Да и бесполезно это их уменье для обычного человека и опасно.
– А Ефим, колдун который у нас в селе живет тоже без дара, – не удержалась я, про него то слышала еще только приехав в село.
– Нет, внуча сила есть у него, только не большая, и это хорошо. – У Ефима только мелкие гадости хорошо получаться, а на большее он пыжился, пыжился и не сможет ничего, вот и злиться на людей сильно. – Вот его и бояться все, как он обидеться на кого, так и напакостит. – И настоящие колдуны его не признают и к себе не пускают, от этого он лютует просто, а всю злобу на людей выплескивает. – Зависть его жжёт, а сам подняться не может, знает много, а силы настоящей то у него нет. – Он из рода колдовского да выродился, и так тоже с колдунами редко, но бывает. – Вот и пьет горькую постоянно и под ишь ты здоровья хватает, а ну его к ночи вспоминать. – Поговорили и хватит, и больше не надо об этом думать, ты у меня и умница, и красавица будешь, … если голову всякой ерундой не забьёшь, живи просто. – Да языком нигде не болтай,– закончила разговор бабушка.
Да бабушка меня удивила, даже мне про нашу семью она ничего никогда не рассказывала, как будто родных и нет. Даже то, что у меня, и тетка родная есть и сестры, и брат не сказала,– обидно. Нужно хоть про них как-то ее расспросить, когда у нее настроение лучше будет. А с другой стороны они ведь уехали отсюда и не хотят теперь знать нас с бабушкой, может поэтому она и не говорила, чтобы меня не расстраивать. Ведь если я своей матери не нужна, то тетке то точно не к чему. Мои мысли тоже были сумбурны, после таких то семейных тайн, и я решила, больше не буду ее расспрашивать и расстраивать и выкину все дурные мысли из головы она права, мне нужно твердо стоять на земле.
Бабушка уже оправилась от рассказа и увидев, как я размышляю, она быстро отправила меня спать. Но все равно я еще долго не могла уснуть представляя себе, как выглядят мои родственники. Вот бы их увидеть, и как жаль, что мои мать и тетка не общаются столько лет уже, чего им делить, тем более если дар им не достался глупо им уже злиться друг на друга.
Утром бабушка начала день как обычно и видно было жалеет она о вчерашней откровенности. Я поняла, бесполезно ее больше расспрашивать, главное нам с ней хорошо и спокойно живется, а что там будет дальше, поживем, посмотрим. В нашей жизни стали появляется проблемы, и я целиком ушла в них и переживания как их можно разрулить. Мама за шесть лет не появилась ни разу и учителя все чаще требовали найти мои документы понимая, что я могу остаться сиротой в любой момент. Да и вопрос о получении паспорта уже замаячил на горизонте, а я не могла признаться, что мне только одиннадцать лет, а не тринадцать или четырнадцать как моим одноклассникам. Бабушка тоже все это понимала и дважды сама ходила в школу обещая учителей немного подождать, и она вскоре решит все вопросы. Я стала меняться, когда до двенадцати лет мне осталось несколько месяцев. Со мной что-то происходило, и я не могла словами выразить свои чувства. Изменения были небольшими, то вдруг запахи обволакивали или душили меня. Сидя в комнате и закрыв глаза я иногда чувствовала запах леса и прелой листвы, а потом контрастом накатывал запах моря и йода, и где-то на секунду буквально я ощущала, как стою на берегу самого настоящего моря ногами на горячем песке. Или резкий цветочный запах возникал вокруг облаком и мне казалось, я стою на поляне которая усыпана яркими незнакомыми цветами. То зрение становилось необычайно острым, и я видела очень далеко несколько секунд, а потом резкость сбивалась и видела как обычно. Однажды я разглядела белку на ветке, кинув взгляд в сторону леса, пушистый серый хвост промелькнул как будто совсем рядом с моим лицом. Иногда я, слышала чьи- то голоса, – хотя со мной никого рядом не было. Такие видения ощущения накатывали на очень короткий срок, а затем у меня поднималась температура, но тоже ненадолго. Меня это пугало сначала, а рассказать я боялась об этом даже бабушке. Решив, что это все происходит со мной и-за рассказа бабушки о семейном даре, я не хотела прослыть сумасшедшей. А потом привыкла и успокоилась, все – таки у меня была своя тайна. И даже у меня в мыслях не было что все это может быть предвестником появления дара у меня, почему-то я считала со мной такое уж точно не произойдет, как я была серой мышкой, так ей и останусь. И у меня есть три уже взрослых сестры и дар наверняка выбрал кого-то из них. Мало ли, о чем я мечтала будучи маленькой совсем, так это и не считается, и я старалась все происходящее со мной выкинуть из головы, тем более в это время мать выбралась к нам с коротким визитом. Я боялась этой встречи. Боялась что она заберет меня с собой, но переживала я напрасно. Она только привезла мои документы. Выглядела она красивой и благополучной, была необычно ярко одета, но в глазах у нее стыло раздражение. Она и не скрывала, что не хотела к нам ехать просто вспомнила, что мне могут понадобиться документы в школу, а в каком я классе учусь и как, она не поинтересовалась. Жаловалась бабушке жизнь у нее все так же неустроенная и очень тяжелая. Посмотрела на меня равнодушно, вздохнула.
– Была бы возможность я бы тебя взяла, да нет у меня времени следить за тобой на работе я постоянно. – А, так тебе тут будет лучше и под присмотром.
Мне странно было слышать и видеть ее. Я покрутилась около нее, но близко подойти боялась, в моей душе ничего не отозвалось на ее слова. Я давно ее не видела и теперь глядя на нее даже удивлялась себе. Ведь все равно я скучала по ней и в глубине души ждала что она за мной приедет, а сейчас видела только совсем чужую мне женщину которой нет дела до меня, … и как ни странно меня это успокоило. Когда она уехала, я больше уже не вспоминала ее, как отрезало. Но было у меня злости на нее или желания что – то изменить, было обидно немного, но больше за то, что она не помогла бабушке деньгами знала же, у нее совсем крохотная пенсия и ей содержать меня тяжело.
Бабушка молча убрала мои документы в шкаф… и все пошло у нас по – старому. Даже в школу документы бабушка так и не отдала, теперь она боялась, что меня по закону переведут назад на два класса. Училась я уже в седьмом классе, а по возрасту должна была в пятом. Тем более с учебой проблем не было справлялась, и ладно. Да и на тот момент и других проблем у нас хватало с гаком. Время наступило сложное, дурное и хоть лихие девяностые уже подходили к концу, но повсеместный бардак, дележка собственности и все прочие радости перестройки дошли и до села. Пенсию старикам частенько не платили по полгода, колхоз развалился. Селяне остались без работы и вопрос выживания встал остро. Выживали теперь все за счет огородов и скотины, а многие наши соседи подались в города на заработки. Село вот только процветающее и многолюдное вдруг опустело и главное – люди стали вдруг резко злыми. Только в нашем селе люди как с ума по сходили, несколько пьянок закончились смертоубийством, – такого здесь вообще никто и никогда не помнил, что б было. Да, и пьяниц на селе не было отродясь не было, а тут чуть ли ни в каждом доме стали гнать самогонку по-черному и сами упивались до смерти. Если с едой у нас с бабушкой было нормально, все – таки мы с ней курей держали и огород сажали. Картошка то уж точно у нас на столе всегда была. А вот ягоды и яблоки приходилось бабушке почти за бесценок отдавать перекупщикам которые приезжали теперь в село регулярно. Меня требовалось одевать, обувать, росла я быстро и на школу деньги тоже были нужны покупать тетрадки, учебники. Но я никогда не видела бабушку расстроенной или плачущей. Иногда смотря по телевизору новости и вздыхая печально, она говорила.
– О, мы с тобой хорошо живем и главное здоровы. – Еще бы сил хватило тебя вырастить да на ноги поставить, а больше мне и ничего от жизни не надо.
Весна что – то не спешила, а я ее так ждала. Зима уже надоела и каждый день выходя на улицу я поглядывала на хмурое небо ожидая яркого солнца, но оно если и выходило, то ненадолго словно дразня ожиданием. Вроде вот тепло даже солнечно утром, но к обеду небо снова затягивало и сыпалась осточертевшая ледяная крупа, растекающаяся на земле чуть позже грязными подмороженными лужами, а холодный ветер продувал насквозь. Школьникам, которым не надо было сдавать экзамены учителя выставляли оценки в конце апреля. В селе все живут за счет огородов и учителя тоже не исключение. Зарплата у учителей в то время была совсем небольшой и ее постоянно задерживали, вот мы и перешли на новое расписание неофициально конечно. Наш класс задержали в школе на вторую смену,– уроки продлили чтобы успеть закончить год и сразу выставить годовые оценки. Ух, как я торопилась домой. На улице уже вечер и быстро темнело и есть хотелось неимоверно, школьный обед был очень давно и уже во мне растворился. И уставала я сильно, мне ведь еще по дому работу успевать нужно. Бабушка готовила и по дому возилась потихоньку, а вот натаскать воду и дрова, помыть полы и покормить курей это было уже только моя работа. Из школы я направилась быстро почти бегом домой и только пробежав половину пути вспомнила ведь бабушка просила хлеб купить. Пришлось еще в магазин возвращаться, что мне настроения не улучшило. Но вечер уже не задался. За короткое время я ухитрилась промочить ноги, так торопилась и влетела в лужу естественно вся испачкалась, замерзла, … и конечно расстроилась. День у меня был тяжелым, рюкзак как камнями набит и больно оттягивал плечо, учебников то приходилось таскать больше обычного. Варежки еще до кучи забыла дома, а в руках пакет с хлебом и пальцы казалось примерзают к нему под каждым порывом ветра. Вот бывает же день такой, когда все не клеиться и все не так. Я шагала по тротуару все быстрей и уже, когда до дома вот- вот рукой подать вдруг почувствовала в спину тяжелый взгляд. Мне стало неуютно, тяжко и немного страшно. Ощущение прожигающего спину тяжелого, враждебного взгляда давило неимоверно. Обернулась в недоумении, ну кому может принадлежать такой злой взгляд. Никого вокруг, ни одного человека, только около своего дома стояла старушка баба Маня, я удивилась как это ее не заметила, когда вот только мимо ее дома прошла. Вернулась к ней и поздоровалась, в селе не принято не принято проходить мимо и не поприветствовать, особенно старших по возрасту. Баба Маня была подругой моей бабушки и нравилась мне, я всегда чувствовала от нее только доброту и приязнь. Тягостное чувство не исчезло при виде бабы Мани, а только усилилось. Но я решила это мне просто чудится от усталости и неприятностей этого дня. Старушка баба Маня всегда отличалась легким добродушным характером, и я всегда с ней останавливалась поболтать, так ни о чем. Она не была злой и никогда не сплетничала. Всегда искренне интересовалась мной и моими успехами в школе, расспрашивала про бабушку жалела, что в последнее время она стала совсем плоха и никак не найдет сил прийти и почаевничать с ней. Старыми они стали и сил хватает только постоять изредка у дома. Я понимала, ей просто одиноко и скучно и удивлялась почему сегодня я испугалась старушку. Не могла понять, что меня беспокоит в ней. Баба Маня выглядела как обычно и ждала меня с улыбкой и явным нетерпением поговорить.
– Ой, баб Маня, а я вас и не увидела,– заговорила я пытаясь спрятать непонятный страх и неловкость от этого. – Извините меня, замерзла сильно и домой хочу.
Непонятный страх нарастал во мне, и я уже внимательно и невежливо смотрела на старушку, но так и не могла понять, что же меня в ней смущает.
– Да знаю я все Елена,– побудь со мной минутку, мне очень надо с тобой поговорить, и я жду тебя уже долго, – произнесла она тихо и подозвала меня помахав рукой.
Пришлось мне нехотя подойти к ней почти вплотную.
– Вы без пальто замерзнете ведь,– обратилась я к ней удивленно ее оглядывая, может это меня и беспокоило, для такого холодного вечера баба Маня была одета совсем легко.
Конечно меня удивило, Баб Маня стояла в обычной домашней одежде в каком – то сереньком длинном платье с накинутой на плечи козьей шалью и все. При этом она стояла спокойно казалось, ветер и холод ее совсем не беспокоят. Сегодня такая холодрыга на улице и как она может так легко одетой стоять долго и ждать меня, если ее не было здесь, когда я проходила мимо снова промелькнуло в моей голове.
– А, ничего страшного, я не мерзну,– махнула рукой баба Маня. – Мне уже все можно, а ты про мою простуду переживаешь. – Ты Елена меня выслушай меня да потом и домой беги, раз торопишься.
Я, вздохнула, а что делать, наклонила голову к старушке пританцовывая на месте от холода.
– Скоро твоя жизнь Елена перемениться и только от тебя будет зависеть твой выбор, не бойся перемен и принимай их с открытым сердцем. – Твое будущее будет таким, как ты сама захочешь. – Это я тебе и должна сказать предупредить что бы ты не боялась и не противилась переменам, а поймешь мои слова потом, позже. – Главное, я хочу сказать от себя лично, ты бабушке Татьяне Ивановне как придешь скажи, слово в слово передай. – Виновата я перед ней сильно, всю жизнь каялась, а сказать, признаться и повиниться боялась. – Боялась что не простит она меня и… тянула теперь душа мается, болит. – Тогда перед войной я в Чудную деревню бегала и все, что случилось позже только мой грех. – Всю жизнь я его замаливала пусть и она меня простит, так и скажи обязательно,– ничего не напутай. – И еще ей надо передать, что бы, она не боялась за тебя и приняла все перемены как должное и ее… отпустят спокойно.
Я растерялась от ее слов, все это казалось таким странным, как будто она прощалась, к тому же баба Маня такая всегда рассудительная и спокойная, а тут столько эмоций в каждом слове.
– Не смотри на меня так, голова у меня ясная, ты сейчас единственная кто передать мои слова может,– резко в упор посмотрела на меня старушка как будто подслушав мои мысли. – Хочу спокойно уйти, – продолжала она, – единственный раз я оступилась и … камень на душе всю жизнь ношу. – Прощай Елена и поминай меня добром, я всегда к тебе хорошо относилась. – Беги домой и передай мои слова обязательно.
Я попрощалась и быстро пошла домой, а потом не выдержала и обернулась. Баб Мани уже не было и тяжесть с души у меня пропала и страх испарился. Ох и день сегодня тяжелый и баб Маня все не шла из головы. Странная она сегодня какая-то и мне столько непонятного наговорила. А все из головы прочь, – домой в тепло и быстрее.
Бабушки дома не было и это тоже удивительно, она ведь последнее время из дома почти никуда не выходит. А тут чувствуется ее давно нет, печка прогорела совсем и дров рядом не было. Бабушка, если я задерживалась всегда приносила дрова в дом, поленница была рядом и ей нравилось это делать. Ночь точно холодной будет, на улице ветрено и слякотно хочешь, не хочешь, а сначала нужно печкой заняться. Быстро принесла и подкинула дровишек в печь, а затем уже сняла сапоги и куртку, сразу решив почистить грязь, а то позже не ототру. Поставила чайник на плиту и пошла чистить одежду. Пока я возилась с вещами и на стол накрывала услышала, как стукнула входная дверь и по шагам узнала бабушку. Пока она еще снимала верхнюю одежду я не отвлекаясь от работы и не глядя на бабушку стала рассказывать, как встретила баб Маню и про ее просьбу.
– Баб, я тут недавно, когда домой шла баб Маню встретила. – Она просила очень-очень обязательно тебе передать,– начала я торопливо выкладывать чтобы не забыть, чего она там мне наговорила.
Пересказав быстро разговор со старушкой удивилась тишине в ответ. Бабушка все слушает как-то странно и молча, не отвечает мне и замерла как-то тоже без движения только сверлит меня недоверчивым взглядом.
