Отель «Петровский»

скачать книгу бесплатно

Илья знал, что медперсонал больницы и центра относится к нему с уважением, хотя и удивился бы, если бы кто-то рассказал ему, как часто они с матерью становились предметом обсуждения в ординаторской и сестринской.

– Каждой матери такого сына только пожелать можно, – говорила лечащий врач. – Любо-дорого посмотреть, как он за ней ухаживает.

– Не всем так с детьми везет, – откликались ее коллеги.

Ирина шла на поправку на удивление быстро, хотя организм был изношен, многолетнее злоупотребление алкоголем сделало сосуды хрупкими, как тонкое стекло. Она могла самостоятельно, хотя и с трудом, ходить, справляясь все лучше и лучше; правая рука работала плохо – это было уже не исправить, но самым серьезным повреждением стали проблемы с речью: Ирина все понимала, но не могла говорить, как прежде, и это, судя по всему, было необратимо.

– Вы не представляете, как она старается, – сказала Илье доктор из реабилитационного центра. – И делает это ради вас. Ждет вас постоянно, в окно смотрит.

Потому Илья и не пропускал ни дня, даже если совсем не было времени, все равно приезжал – договорился, чтобы его пускали в любое время, не только в часы посещения больных. Центр был хороший – спасибо Мишиному отцу, и Илья надеялся, что со временем мать оправится окончательно, хотя надежды на полное исцеление не было.

То, что случилось с нею, было настоящей бедой. Но вместе с тем Ирина словно бы впервые в жизни увидела, разглядела своего сына. Поняла, что за человека она привела когда-то в этот мир.

В первые дни, когда ей было совсем плохо, мать все время искала сына взглядом, и только когда он оказывался рядом, успокаивалась.

Она сжимала его руку здоровой левой рукой и, кажется, силилась сказать что-то важное, но не могла, лишь смотрела напряженным взглядом, в котором то и дело блестели слезы. Губы ее кривились, подрагивали, видеть это было больно, но Илья старался не отворачиваться.

– Когда мать выпишут? – спросил как-то Миша.

– Примерно к середине декабря.

– А дальше что?

– А что дальше? На процедуры в поликлинику запишемся, буду возить – мне сказали, раза три в неделю надо. Медсестра будет ходить, уколы, таблетки. Хорошо еще, с головой у матери все в порядке, смогу ее одну оставлять днем, пока я на работе, – бодро ответил Илья.

Позже, когда Миша обсуждал все это с отцом, тот сказал:

– Чем больше детям в задницу дуешь, тем большими эгоцентриками они вырастают. И наоборот. Ирина вон плевала на Илью всю жизнь, а он смотри какой вырос! – Юрий Олегович покачал головой. – Жалко парня, конечно. Прикован к ней будет на долгие годы. Дай Бог, чтобы она хоть что-то ради него сделала в этой жизни: восстановилась поскорее, чтобы ему полегче было.

Миша, который недолюбливал тетю Иру, как она просила себя называть, был с ним согласен.

Человек, как написал однажды Зощенко, не блоха, ко всему привыкает. Илья тоже привык к своему новому ритму. Часто вспоминал Томочку, думая, как она там, и понимая, что, будь девушка по-прежнему с ним, непременно включилась бы в его заботы, захотела принять часть их на себя. Теперь же, в отрыве от него, Томочка будет жить нормальной полнокровной жизнью – еще один балл в пользу их расставания.

Утром третьего декабря Илья пришел на работу и понял: что-то стряслось. Все журналисты уткнулись в мониторы компьютеров, Костя Калинин пронесся мимо него в кабинет главного редактора, позабыв поздороваться и бросив на ходу:

– Зайди!

Явно что-то с текущим декабрьским номером, который должны были послезавтра сдать в печать. Что-то иное вряд ли могло так взбудоражить всех. В сознании Ильи номер этот уже отошел в прошлое – он сделал свою часть работы и мог забыть о нем до того момента, когда возьмет его в руки, вдохнет запах свежей типографской краски.

Что могло произойти?

Илья поспешно сбросил верхнюю одежду, постучался в дверь главреда и, услышав нервное: «Да, входите!», вошел в кабинет.

Кроме Кости Калинина и хозяина кабинета, здесь был еще Рома Щеглов.

– Садись давай, – пригласил главный редактор, пожилой мужчина с залысинами и уютным брюшком. Он носил очки с толстыми линзами и перстень-печатку с черным агатом. Звали его Иваном Даниловичем. – Будем думать, что делать.

– Что-то со статьей? – спросил Илья, греша на свою «елочную» публикацию, которая, возможно, получилась более критичной и менее восторженной, чем от него ожидали.

– Со статьей все в порядке, но неизвестно, выйдет ли она, – проговорил Щеглов. – В нынешней ситуации.

– И ведь платеж еще до сих пор не пришел! – горестно воскликнул Костя, заламывая руки.

Раз платеж – значит, дело в статье про отель «Петровский». Что с ним не так? Ответ пришел незамедлительно:

– Гусаров умер, – сказал Иван Данилович. – Мне полчаса назад позвонили и сказали.

Илья потерял дар речи.

– Материал не оплачен, да и как его ставить? С кем этот вопрос вообще регулировать, обсуждать? – причитал Костя. – Обложки у нас четвертой, получается, тоже нет, если Гусарова с нее убирать. И продать другому уже не успеваем! А типография ждать не будет, если их просить подождать: у них же очередь!

«Человек умер, а он все об одном», – с досадой подумал Илья и спросил:

– От чего он умер?

– Что-то с сердцем. Инфаркт вроде бы, – ответил Щеглов.

Вот жизнь, подумалось Илье. Вчера ты был богатейший человек, планы строил, отель собирался открывать, а сегодня лежишь в морге, и никакого завтра – нет. Ничего уже не решаешь, не хочешь, и нет тебе дела ни до чего.

– Может, секретарю его позвонить, она сориентирует? – предложил Илья.

– Уже, – отмахнулся Калинин. – Они там сами на ушах. Мечутся.

– А если жене?

Повисла пауза.

– Беспокоить вдову в такой момент, – начал было Щеглов, но Иван Данилович его перебил:

– А что, это мысль! Возможно, как раз у нее и стоит спросить! Начать с соболезнований, а там как пойдет. Может, удастся узнать что-то.

– Кто будет с ней разговаривать? – спросил Роман, и все почему-то посмотрели на Илью.

– Я? – опешил он.

– Ты статью о нем писал, и статья эта ему очень понравилась. Думаю, он и жене об этом рассказал, так что…

– Вы же у нас главный редактор! – возмутился Илья, которому не хотелось говорить с безутешной вдовой, только-только потерявшей мужа.

– И вот как главный редактор и твой начальник я тебе это поручаю. Мог бы и Калинин позвонить, но я боюсь, он напрямую попрет про деньги и только все испортит.

Костя обиженно запыхтел, но, с другой стороны, то, что за решение щекотливой проблемы предстояло взяться другому, его явно обрадовало.

Илья посмотрел на Щеглова, тот чуть заметно усмехнулся: давай, мол, брат, куда деваться?

Иван Данилович протянул Илье трубку, Калинин набрал номер домашнего телефона Гусаровых.

«Может быть, она еще и не возьмет», – подумал Илья, но ошибся. Трубку взяли.

– Алло, – отозвались на том конце провода.

– Лариса Александровна? – спросил Илья.

– Слушаю вас.

Илья поздоровался, представился и выразил соболезнования. Не успел придумать, что еще сказать, как она его опередила:

– Муж показывал мне статью. Вы хорошо написали. – Она помолчала немного и спросила: – Понимаю, зачем вы звоните. Не знаете, что с ней делать? Ставить или нет?

Вдова была слишком уж деловита для убитой горем женщины.

– Понимаете, я…

– Конечно, понимаю. Вам за нее заплатили?

При этих словах Калинин, который, как и все остальные, напряженно прислушивался к разговору, крякнул и подался вперед.

Илья откашлялся и вкратце объяснил ситуацию.

– Что ж, надо подумать, как быть, – протянула Лариса Александровна. – Записывайте сотовый, Илья. Перезвоните через полчаса.

Она продиктовала номер и повесила трубку.

– Деловая дамочка, – в тон мыслям Ильи проговорил Щеглов. – Не похоже, что она так уж убивается по мужу.

– Откуда мы знаем, что у них за отношения были? Главное, она все решит, – воодушевленно проговорил Калинин.

– Главное, чтобы решила правильно, – поправил его Иван Данилович.

Лариса Александровна не подвела. Спустя полчаса она объявила Илье, что средства будут переведены на счет журнала незамедлительно. Гусаров на обложке должен появиться, статья тоже выйдет – с соответствующим добавлением о трагедии, а также словами о том, что вдова, которая к тому же является совладелицей всех предприятий, продолжит начинание мужа: отель «Петровский» будет открыт в установленный срок.

– Это будет данью его памяти, – проговорила вдова казенную фразу, не особо заботясь о том, чтобы придать словам налет скорби.

Проблема была решена, переживания стали историей, декабрьский номер благополучно ушел в печать. Костя выдохнул, редактор благодушно улыбался, Рома Щеглов сказал, что Илья молодец.

Зачем он решил пойти на похороны Гусарова, Илья и сам точно не знал. Просто они пили со Щегловым кофе, говорили о случившемся и, когда тот обмолвился о дате и месте захоронения, Илья сказал:

– Думаю, надо сходить.

Щеглов обдумал его слова и ответил, что мысль неплохая.

– Это правильно. На нашем сайте разместим небольшой материал. Сходишь, сделаешь пару снимков, напишешь. Снимаешь ты хорошо, незачем фотографов привлекать, а пишешь так уж вообще…

– Как сказала убитая горем вдова, это будет «дань памяти», – поморщился Илья. – Я просто так хотел. По-человечески.

– Одно другому не мешает. – Работа у Щеглова всегда была на первом плане, на то он и Щеглов. Впрочем, это не делало его бесчувственным, плохим человеком. – Я тоже, пожалуй, схожу.

Так они вдвоем и оказались на кладбище – и это стало еще одним шажочком к дальнейшим событиям.

Когда происходит нечто важное, значимое, поворотное, люди часто полагают, что происходит оно случайно, независимо от их воли. На самом деле принцип «как снег на голову» срабатывает не столь уж часто, как принято считать.

Любое событие подготовлено цепью наших действий, мелких, вроде бы незначительных происшествий, мыслей, слов, встреч и расставаний. Мы живем, делаем выбор каждый день и час, а в итоге оказываемся в той точке, куда сами себя привели.

Эта мысль пришла Илье в голову спустя три недели. А в тот дождливый день, когда он стоял в числе десятков людей возле разрытой могилы под моросящим противным дождем, ему ни о чем таком не думалось.

Главным вопросом было: почему Гусарова, который скончался от сердечного приступа, хоронят в закрытом гробу?

Глава восьмая

– Спасибо, что пришли, – сказала Лариса Александровна Илье и Роману, когда они подошли выразить соболезнования. – Я очень тронута.

Вдова Гусарова была чудо как хороша. Даже в черном траурном одеянии, с минимумом косметики и в черной шляпе, которая делала ее похожей на жену застреленного главы мафиозного клана. Впрочем, как знать, не была ли она ею.

Илья знал, что она намного моложе супруга: ей было тридцать с небольшим, видел он и ее фотографии, но все же к тому, какое почти магическое действие она производила, был не готов. Фотографии не передавали глубину ее бархатного голоса, непринужденность и изящество манер, обаяние улыбки.

Словом, Лариса Александровна восхищала.

Но вместе с тем тревожила, а почему – Илья понять не мог. Быть может, все дело было в том, что она явно что-то скрывала.

Церемония была пышной и торжественной, но сухой, пронизанной официозом. Много венков и цветов, под которыми не виден был могильный холм, правильные речи, подобающие, точно распланированные действия, но слишком мало подлинных чувств. Родители Гусарова умерли, детей у него не было, а Лариса Александровна, хоть и стояла с печальным видом и опущенной головой, но отнюдь не страдала, не тосковала по усопшему.

Близкие друзья и дальние родственники толпились у гроба в первых рядах, качали головами, изредка перешептывались, и почти на всех лицах было написан немой вопрос: когда уже все закончится и можно будет уйти?

Илья в числе еще нескольких фотографов делал снимки церемонии, поэтому внимательно смотрел на людей, на их реакцию. Фотографий было много, и Илья надеялся, что получится выбрать из них подходящие.

– Я пришлю вам обоим приглашение на открытие отеля, – сказала Лариса Александровна. – Это будет восемнадцатого декабря.

– Спасибо большое, – ответил за двоих Щеглов. – Журнал вам туда привезут.

– Да-да, конечно, – рассеянно проговорила вдова, глядя на следующего подошедшего с соболезнованиями.

Илья и Роман попрощались и пошли прочь.

– Все-таки странно, конечно, – задумчиво проговорил Илья, машинально прикоснувшись к очкам.

– Что она нас персонально позвать решила? Может, забудет еще, так просто сказала.

– Я про гроб. Зачем было его закрывать?

– Воля покойного, – пожал плечами Роман. – Или еще что-то. Какая разница.

– Страшный он больно, – сказал кто-то за их спиной.

Молодые люди обернулись и увидели полного мужчину в потрепанном пальто и кепке. Лицо его было красным, как у гипертоника. Или у пьяного. Второе вероятнее, потому что речь была слегка несвязной, а глаза – мутными.