скачать книгу бесплатно
Теперь вот осознаю всю глубину собственного инфантилизма. Почти четыреста тысяч. Неподъемные деньги для обычной студентки. Можно взять в кредит… Только вот мне никто не даст его – потому что официально я не трудоустроена, а работаю по договору подряда. Я пишу Ритке, но у нее таких денег нет. Логично. Откуда бы им взяться?
Больше близких друзей у меня нет, кто мог бы безболезненно дать крупную сумму. Не идти же к богатеньким однокурсникам с мольбой о помощи. Они, конечно, не откажут, бабки у них водятся. Но потом по университету начнут обсуждать и меня, и мою бедность, и даже то, что я готова за крупную купюру на что угодно. Хотя это не так.
Неужели…
Мысль появляется простая и очевидная как никогда.
В моей жизни есть один человек, у которого деньги водятся и который раньше не боялся с ними расставаться.
Правда, сегодня я заявляла этому человеку, что плюну ему в кофе…
Насколько унизительно будет позвонить Богдану?
Или проще отчислиться?
***
Я не хочу набирать его номер. Мне мучительно больно даже касаться нужных кнопок.
Может быть, правильнее уйти из этого института? Перевестись где-нибудь, где будет проще, без завышенных ценников.
Но внезапно я с тоской понимаю, что хочу доучиться здесь. Можете считать это дуростью, но я ведь отдала несколько лет этому месту, и теперь, перед последним рывком буду уходить непонятно куда? Получается, все отцовские деньги потрачены зря? Я хоть и не собираюсь с ним мириться, но счет финансам вести умею. Несколько миллионов… и всё ради того, чтобы в итоге дочка получила диплом университета с подъемным ценником?
Придется засунуть свою гордость куда подальше и позвонить Богдану…
Когда мы расстались, я часами проматывала старую переписку. Сходила с ума, но перечитывала сообщения, раз за разом, уходя всё сильнее в депрессию. Порывалась написать ему. Без конкретной цели. Или поскандалить. Или спросить, почему он так поступил со мной.
Я читала, читала сообщения и вскоре запомнила их наизусть. Выучила как стихотворение. Могла продолжить с любого места.
Тогда, осознав, что я окончательно лишаюсь рассудка, я удалила и номер телефона Богдана, и все наши переписки. Стало легче, хоть и не сразу. Появилась фантомная боль, как будто я лишилась не номера в справочнике, а руки или ноги. И мне дико, жутко не хватает её.
Но пальцы помнят. Даже сейчас, через три года, они привычно набирают цифры.
– Давай встретимся, – я не дожидаюсь приветствия, потому что боюсь даже просто услышать его голос. – В кофейне на Марата, в два часа тебе удобно?
– Да.
Короткий, рваный ответ.
…Это наше место, и я захожу туда с пылающим сердцем. Там, где совсем недавно затянулась рана, опять кровит. Мне тяжело дышать. Словно пробежала марафон и всё никак не могу восстановить сердцебиение.
Богдан сидит за столиком в углу зала. Тем самым, куда обычно забивались мы вечерами и пили горячий какао – ладно, я пила, а Богдан смотрел, – пытаясь вдоволь наговориться. Мы могли выбрать любой ресторан, но мне нравилась здешняя выпечка, и я тянула Мельникова сюда, шутя над тем, как элегантно он смотрится среди деревянных столиков и одноразовых стаканчиков кофе.
Я сажусь напротив Богдана, скрещиваю пальцы в замок.
Если честно, мною была подготовлена речь, но слова вылетели из головы. Все. До единого.
– Спасибо, что пришел.
– Тебе спасибо. Возьми себе что-нибудь.
Но меня мутит, и кусок в горло не полезет. Я не представляю, как попросить Богдана о деньгах. Пусть для него это не самая большая сумма, я уверена, он сможет дать мне рассрочку или кредит, но как же не хочется унижаться.
– Я бы никогда не обратилась к тебе, – жую губу, – но… Черт, я не знаю, как начать. Мой отец отменил платеж за учебу. Мне негде взять денег.
Он внимательно слушает, словно не догадывается, куда я клоню. Догадывается, конечно. Богдан Мельников не из тех, кто долго анализирует информацию.
– Я всё верну, – потираю переносицу. – Мне некуда больше идти, мне не дадут кредит, и даже если я продам все вещи, которые у меня есть, то наскребу едва ли половину от нужной суммы. Оплатить нужно до конца недели, иначе меня отчислят.
– Так почему ты не попросишь денег у отца?
Морщит лоб.
– Я ушла из дома еще три года назад.
Богдан вскидывает брови.
– Почему?
… Когда родители узнали про нас с Мельниковым, они вспыхнули точно спички. Я не ожидала такой бурной реакции, такого искреннего, неподдельного возмущения и даже злости.
– Да как ты могла! – орал отец так, что крик его слышен был на втором этаже. – Как ты могла взять и лечь под первого встречного!
– Он не первый встречный, – спорила я, стиснув зубы. – Он – твой партнер. Он – твой друг, почти сын, – передразнила невесело.
– Он был мне почти сыном, – рычал папа. – А теперь он тот, кто обесчестил мою дочь. Ладно, он. У мужчин всегда зудит в одном месте! Ты-то как посмела так поступить со мной и с матерью?
– А что такого я сделала? Влюбилась?
Мама ходила кругами за папиной спиной, но не вмешивалась. Поправляла занавески в гостиной, стирала невидимую пыль с дивана. В мою сторону она старалась не смотреть.
– Ты поступила как подстилка, – отрезал отец. – Мы кормили тебя, содержали, выполняли все твои прихоти. Ты не знала ни в чем отказа. Неудивительно, что из тебя выросла…
Я не дослушала. Собрала вещи за час или два, попросила знакомого из университета заехать за мной на машине. Минимум одежды, только самое нужное. Не забрала ни драгоценностей, ни косметики, ни всех тех элитных шмоток, которые скупала раньше тоннами. Ноутбук, правда, взяла с собой – потому что без него не смогла бы учиться.
С мамой мы потом поговорили, она пообещала убедить отца оплачивать мою учебу – и сказала, что ждет, когда я одумаюсь и вернусь.
Но блудная дочь не собиралась возвращаться…
Я не стану объяснять Богдану нюансы. Ни про последний разговор с отцом, ни про то, как тяжело мне далась самостоятельность. Это только кажется, что легко: уехал и живи собственной жизнью. А когда ты стоишь с чемоданом одежды посреди города и не знаешь, куда деваться – становится очень и очень страшно.
Неделю я жила у Риты. Та не ругалась, но я не могла вечно пользоваться ее гостеприимством. Устроилась официанткой и сняла квартиру на самой окраине города, в неблагополучном районе. Зато с минимальным ценником. Поначалу пришлось одалживать у той же самой Риты, потому что мне не хватало на аренду.
Но я всё вернула.
Наверное, нужно сказать Богдану «спасибо». Ведь если бы он не бросил меня, и я бы не поругалась с родителями, то никогда бы не вырвалась из золотой клетки.
– Я совсем не знаю, как ты жила все эти годы, – сказал он с непонятной мне грустью. – Черт. Называй любую сумму, я тебе ее дам.
– В долг, – напоминаю.
– Да, – кивает. – Скажешь реквизиты, переведу ее сразу на счет университета. Прости, если из-за меня у тебя что-то пошло не так.
– Ты хотел сказать «всё», – язвлю. – Впрочем, забей. В моих взаимоотношениях с родителями ты точно не виноват.
Богдан смотрит на меня тяжело, и в этом взгляде словно замерзшие океаны. Сама бездна застыла в его глазах. Как будто ему есть, чем оспорить мои слова, но он физически не может ничего сказать.
– Саш…
– Проехали.
– Я хотел извиниться не только за это. Три года назад я поступил недопустимо. Ты не заслуживала всего того. И недавняя ситуация… я не знаю, что на меня нашло. Это была ошибка.
Он качает головой, а мне хочется рассмеяться. Истерично так, болезненно, абсолютно неадекватно. Потому что я не верю, что за три года заслужила пять клишированных фраз.
– И это всё?.. – пытаюсь держать лицо. – Я тебя прощаю. Считай, что мы квиты. Ты помогаешь мне с учебой, а я не держу на тебя зла за прошлые обиды.
Покачивает головой, но как-то отрешенно, будто даже не слышит, что я ему отвечаю.
– Я обязательно верну тебе деньги в ближайшее время, – обещаю перед тем, как уйти.
– Ты и сама знаешь, что я не буду их ждать.
Мы прощаемся, расходимся по разным сторонам дороги. Богдан предлагает довезти меня до дома, но я не хочу, чтобы он знал, где я живу. Не хочу садиться к нему в машину. Мне горько от близости с ним, будто я насквозь пропитываюсь ядом. Смертельным. Болезненным. От которого скручивает сухожилия.
Остатки прошлой дозы яда до сих пор во мне.
И я не готова мучиться от передозировки вновь.
Глава 3
Чем он занимался все эти годы? Вроде бы продал свою долю в отцовском бизнесе и куда-то уехал. Мне почему-то казалось, что в Европу. Но я не особо интересовалась. До недавнего времени старалась выветрить любое напоминание о Богдане. Понимала, что иначе надолго останусь в прошлом. Не смогу двигаться вперед.
Но я благодарна ему за помощь. Мог бы и отказать. Кто он мне такой, чтобы помогать финансами?
Но платеж поступает на счет вовремя, о чем от университета приходит письмо, и я выдыхаю с облегчением. Не обманул.
«Спасибо», – пишу коротко, исключительно из вежливости.
«Обращайся».
Ну да, обязательно. Ведь так и поступают люди: бегают по каждому поводу к бывшим, с которыми расстались не самым приятным образом. Я понимаю, что его ответ не больше, чем вежливость. Но почему-то его так и тянет перечитывать.
Ужасно.
Я до сих пор зациклена на мужчине, бросившем меня три года назад.
…Помню тот день, будто вчера. Мы встречаемся на набережной. Куда-то бредем, медленно, вяло. Бесцельно. Планировали зайти на выставку современного искусства, но понимаю: не пойдем туда. Богдан как-то заторможен. Знаете, как будто выпил горсть обезболивающих таблеток, а потому с трудом фокусируется на предметах. Он молчит, слушает меня вполуха. Думает о чем-то.
– Всё нормально?
Я никогда еще не видела его таким. На себя непохожим. Пугающе отстраненным.
– Да. То есть нет, – мотает головой и тут же продолжает: – Саша, нам надо прекратить общение.
Я даже не сразу вникаю в смысл слов. Они какие-то неправильные и глупые, просто не могут быть реальностью.
– Чего? – оборачиваюсь на него.
Богдан останавливается. Резко застывает на месте, заставляя и меня встать.
– Нам не стоит больше видеться. Всё это неправильно. Я противен самому себе. А ты… ты заслуживаешь кого-то лучше. Другого мужчину, который будет тебя любить.
Он произносит это монотонно, глухо. Наверное, именно так и расстаются с девушками. Безо всяких эмоций. Но меня начинает трясти. Хочется прочистить уши, потому что мне абсолютно точно слышится. Он не может так говорить.
Он… он…
Он не может так со мной поступить!
Губы начинают сохнуть, и я закусываю нижнюю так сильно, что она трескается. Солоноватый вкус крови немного отрезвляет.
– Мне не нужен никто другой, – я хмурю брови. – У нас же всё нормально было.
– Ничего не было нормально, – режет словно ножом. – Прости, но я так больше не могу.
Что мне оставалось делать? Только принять тот факт, что мной воспользовались и бросили без объяснения причин.
Я чувствовала себя преданной. Этот неловкий разговор, после которого Богдан хотел отвезти меня домой, но я не позволила – весь он был пропитан несправедливостью. Неужели я заслужила такого отношения? За то, что всегда вела себя правильно, не капризничала, не скандалила, соглашалась на редкие встречи?
Даже теперь меня режет на части, хотя столько времени прошло, и нас больше ничего не связывает. Кроме моего долга, конечно. Осталось придумать, где взять деньги и как ему их вернуть.
Я вновь смотрю страницу Лизы. Не могу ничего с собой поделать. Живу в чужой жизни, ловлю крошечные детали, всматриваюсь в них, пытаясь найти присутствие Богдана. Вижу знакомый интерьер – может, это его квартира? Или просто известная скандинавская мебельная классика, которой обставлены миллионы домов во всех странах мира?
Она обедает в ресторане. А он – с ней? Или нет?
Она гуляет по парку. Он – рядом?
Незримое присутствие Мельникова ощущалось в каждом фотоснимке. Я сама додумывала его рядом с Лизой. Дорисовывала его образ, фигуру, взгляд.
«Мы знакомы?» – вдруг мигает уведомление о новом сообщении.
Лиза. Она пишет мне. Вот так запросто. Хотя, наверное, у девушек типа Лизы всё именно так и происходит. Они не стесняются, и не переживают о чужом мнении. Просто делают то, что им хочется.
Черт.
Видимо, я где-то наследила, например, случайно ткнула на кнопку «мне нравится», и Лизавете пришло: «Какой-то Александре понравилось ваше фото». А ещё эта Александра подглядывает за вами который день подряд. Потому что у Александры нет личной жизни, и она решила приобщиться к вашей и вашего парня.
Как же мне объясниться… Сказать, что просто нашла страницу? Что мы вместе учились или встречались в фитнес-зале?
