скачать книгу бесплатно
– Простите, я не в себе. Могу всякого наговорить…
– Я не против. Главное, чтобы у вас слезы поскорее высохли. Вот вам платочек. – Он достал из кармана и протянул мне носовой платок, а за ним потянулись связанные уголками голубой, желтый, зеленый, фиолетовый в сиреневый горошек и снова белый… На его лице появилось растерянное выражение.
Сквозь слезы, я рассмеялась.
– На полчаса вам этого хватит? – обрадовался он.
– Надеюсь. – Я улыбнулась ему.
– А вы хорошенькая, – с обидным удивлением произнес он.
– Особенно сейчас. С опухшими веками, красным носом и крохотными свиными глазками. Ну спасибо. Или это – начало вашего представления? Что ж, первая реприза вам удалась. Браво!
Он поклонился, прижав руку к сердцу, и колокольчик и на его колпаке заливисто зазвенели.
– Хотите есть?
– Умираю с голоду. Но мой принцип: сначала работа, а удовольствия – потом. А вот выпить бы не отказался. Водочки граммов пятьдесят. А вы?
– Составлю компанию. Заодно Бородавчика помянем. – Я достала бутылку водки, рюмки и поставила перед ним. – Наливайте!
Он молча налил. Мы выпили, не чокаясь и в полном молчании. Он вопросительно взглянул на меня.
– Наливайте по второй, – разрешила я. Кстати, есть еще шампанское. Вино хорошее. Джин с тоником. Пьете?
– Все пью.
– И потом… куролесите?
– А как же без этого? Но… без кровопролития и мордобоя.
– И без… рук?
– Не знаю, огорчит вас это или нет, но женщин я не насилую. А что касается спиртного… Стараюсь не смешивать. Водку – значит, водку. Или одно пиво. Иначе двое суток потом оклематься не могу. Проверено не раз…
Я уселась с ногами на диван и накрыла ноги пледом. Он плюхнулся в кресло.
– Итак… Вы – не клоун. И не Андрей. И Соню не знаете.
Он с улыбкой покачал головой. Это была такая улыбка, что у меня больно защипало под правой лопаткой.
– Увы…
– Ну так, может, пора познакомиться?
– Илья. – Он стремительно встал и поклонился. Поднялась и я.
– Лу. Астрид Лу. – И тоже поклонилась. А затем протянула ему руку. Его рукопожатие было таким робким и кратким, что я поняла: у меня есть шанс…
– Какая странная фамилия…
– Это имя. У меня два имени: Астрид и Лу. А фамилия Луцке.
– Это вы могли бы работать в цирке: имя вполне звучное.
– Мама настояла на Аське, – а звала меня всегда только Астрид, а папа захотел, чтобы я была Людмилой, а звал меня Лу. А все друзья всегда называли Люськой. Или Лушкой. И в шестнадцать лет я записала в паспорте Астрид Лу. А вы, конечно, Пьявкин. Или Подхвостецкий?
– Еще смешнее. – Он сел. – Олень. – Улыбнулся – и опять что-то заныло у меня чуть ниже правой лопатки.
– Иль-лья Оль-лень… Так много «эль», что хочется обнять вас и защитить от невзгод.
– Валяйте. Защищайте. Главная моя невзгода сейчас – голод. Но вы заставляете меня прежде отработать кусок хлеба… – Он со вздохом встал и начал растерянно доставать из карманов свои пестрые финтифлюшки, не зная, разумеется, что с ними делать.
– Ваша взяла. Пойдемте поможете нести яства. – Я отправилась в кухню, по обыкновению бормоча: «И шестирукий Серафим на перепутье мне явился…»
– Что-что? Шести…
– …рукий. Отец так всегда говорил, когда помощь требовалась. Как мне сейчас. Там столько блюд. Плюс тарелки-вилки-рюмки-бокалы, вино, напитки, салфетки, скатерть. Будем праздновать день рождения близнецов! – Я поймала себя на том, что невольно жду и даже стараюсь добиться его улыбки – той самой, смущенно-сияющей, от которой у меня… Так. Все! Хватит. Пора наступать своей песне на горло – иначе она наступит на горло мне… Опыт, слава богу, имеется.
Ели мы отчего-то в полном молчании. И пили молча, и чокались молча. И я не знала, радоваться этому или наоборот… И свеча, которую я зажгла, погасив верхний свет, не облегчила, а наоборот как-то усугубила ситуацию, добавив в нее искру ненужной двусмысленности.
Неожиданно Илья заговорил.
– Странная вещь… Отчего-то мне кажется, что вы больше похожи на Эмилию, чем… сама Эмилия…
Я поперхнулась. Он кинулся стучать мне по спине, но я грубо отшвырнула его.
– С ума сошли? Не колотить надо, а сжать с боков движением вверх! Все. Уже прошло…
– Вот, запейте, – он протянул мне бокал колы. – Это… из-за меня?
– При чем тут вы?
– Из-за Эмилии?
– Кто такая?
– Эмилия Спесивцева. Ой… Я не должен был… фамилию…
– Это не фамилия, а псевдоним.
– А вы откуда знаете, о ком я говорю? – Он строго посмотрел на меня, и я – как ученица перед учителем – пролепетала:
– Просто я так думаю… Для фамилии это слишком вычурно. Фифа какая-нибудь накрахмаленная? Старая дева? – Я попыталась вывернуться, но не уверена, что это было достаточно убедительно.
– С чего вы взяли? Молодая дама, милая, с шармом – и вполне сексапильная. Я с ней по объявлению познакомился. Этим летом.
– И даже встречались? – Мне едва удалось скрыть изумление.
– Говорю же вам – нормальная страстная молодая женщина. А что тут удивительного?
– Псевдоним слишком вычурный. До тошноты… – Тут я действительно впервые поняла, что псевдоним дурацкий. А мне казалось…
– Это не псевдоним, а имя. Хотя она могла бы позволить себе и псевдоним.
– Актриса?
– Писательница.
– М-да? И как пишет?
– Классно! Некоторые стихи так и просятся лечь на музыку.
– Групповуха?
– И в том, как вы это сказали есть нечто… из того, первого письма.
– А, так вы с ней еще и переписываетесь? – Мне стало нехорошо.
– Нет. Только вначале. Она дала объявление в газету с номером абонементного ящика. И имя. Для Эмилии. Я написал. Что-то было в этом объявлении… Зацепило меня. Хотя я в эти дела не верю… не верил – и никогда не читал странички знакомств и уж, разумеется, не писал туда. Да и газета – не моя. Я желтую прессу… – Он взглянул на меня. – Надеюсь, что и вы?
– И я. Хотя то, что вы мне сейчас рассказываете – та же желтая пресса. Дама с именем и фамилией дала объявление, и первый же ответивший уже рассказывает всему миру, какая она страстная, раскованная и сексапильная.
– А вы, оказывается, феминистка! И праведница?
– Какие глупости! – Я едва взяла себя в руки. – Плесните мне, пожалуйста, еще коньячку!
– Уж и себе заодно. Можно?
– Вы же не смешиваете?
– Ну, такой день… За него можно и двумя плохими заплатить. – Он снова улыбнулся той улыбкой, но на сей раз ничего, кроме боли, я не почувствовала.
– За Эмилию? – спросила я.
– За вас!
– Ну, как хотите. А я выпью за ту дурочку Эмилию, что поддалась глупым чувствам и послала объявление в газету, которую читают болтуны и распутники. – Я подняла рюмку и чокнулась с небесами. – Надеюсь, она вовремя вычислила вас и не влюбилась?!
– За нее я не могу отвечать, а я – точно. Попался в сети…
– Красотка? Высокая, кареглазая, с вьющимися черными волосами?
– Точно. Так вы с ней знакомы?
– Нет. Просто перечислила качества, противоположные моим. Чтобы определить ваш вкус.
– Если так, – попали в точку. Но в даму с таким набором качеств я влюбился не благодаря, а вопреки. Скорее, нутро меня покорило. Женщина с темными волосами – то же самое, что мужчина – с белыми. На первом месте для меня – рыжеволосые, затем идут блондинки. И уж на худой конец… Но на первом – ры-жи-е! – Он улыбнулся, но я быстро перевела взгляд на свечу и успела защититься от очередного укола шпаги.
– Слушайте, а вы – хват! Нигде своего не упустите?!
Он промолчал.
– Так. Надоели вы мне со своими эмилиями. Приступайте к работе. Зарабатывайте денежки!
– Приказывайте. С фокусами у меня – туго. Но спеть под гитару или… стихи прочесть… Это сколько угодно.
– Гитары нет. Отдала в мастерскую. А стихи… Что ж, пусть будут стихи. Только – хорошие. И не про собак. Не «Собаке Качалова» и не «У попа была собака…» Это, думаю, понятно?
Илья вздохнул и начал читать. Волосы у меня на голове зашевелились так, словно из-под них врассыпную кинулись сотни меленьких мышат…
– «Все наши несчастья – всего лишь предвестья благие.
Все приобретенья – кассандры грядущих утрат.
Изменится все…
– …я пророчу, мои дорогие,
Голодный наестся, в шелка обрядятся нагие,
Ждет праведных нимб из червей и полынь на могиле,
А грешников ждет наказанье…
– …веселенький ад». Вам знакомы эти стихи? – Он был потрясен, но вовсе не смущен.
– У меня хорошая память на все, что я когда-либо писала.
– Только не говорите, что это написали вы.
– Хорошо, не буду.
– Значит, правда… Эти стихи – ваши.
– Наши…
Илья недоверчиво и изучающе смотрел на меня с полуулыбкой человека, который знает, что сейчас признаются во лжи, обернут все в шутку, и всем своим видом показывал, что он заранее прощает розыгрыш и даже рад поучаствовать в нем в качестве разыгрываемого лоха, – но я не оправдала его ожиданий.
– Я написала их четыре года назад. К случаю. И не помню, чтобы разрешала кому-нибудь выдавать их за свои… Разве что Веньке. Он любил на мальшическом междусобойчике блеснуть строфой…
– Братец?
– Не поняла?..
– Венька – это ваш брат? Сына, который ходит на междусобойчики у вас не может быть, верно?
– Мне двадцать восемь. Если бы в шестнадцать лет родила… Или в пятнадцать…
