скачать книгу бесплатно
Соседи. Смешные и трагикомические истории
Сергей Новиков
Сборник историй в духе «смех сквозь слёзы». Нелепые пьяницы, незадачливые плейбои, застенчивые бандиты, а также шедевры непредумышленного юмора от недалёких пиарщиков.Электронную книгу «Соседи» можно бесплатно скачать в магазинах Ридеро и Амазон, её можно найти на ЛитРесе и Букмэйте. В тех же магазинах можно купить роман Сергея Новикова «Не здесь и не сейчас».
Соседи
Смешные и трагикомические истории
Сергей Новиков
© Сергей Новиков, 2018
ISBN 978-5-4485-7431-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рассказы
Ночь в опере
Наталье Подберёзной ко дню рождения
– Я тут женюсь на днях, – сказал мне школьный приятель после литра на четверых. – Щас вот последний раз один в Твери, на госэкзамены в техникум приехал. Надо пользоваться моментом, в общем. Короче, свёл бы ты нас к бабам.
С приятелем мы не виделись лет семь – с тех пор, как вместе окончили школу в райцентре. А час назад он внезапно возник на пороге квартиры, которую я, дважды недоучившийся студент, неудавшийся коммерсант, в настоящий момент – безработный, снимал под честное слово в столице области. Одноклассник привёл какого-то паренька допризывного возраста, который оказался первокурсником техникума и нашим земляком.
Денег на выпивку не было. Вечер встречи, тянущийся под чай и хлеб, начал катастрофически провисать, когда внезапно появился Майоров с упомянутым выше литром. По жизни Майоров успел побывать участником боевых действий в составе ограниченного контингента советских войск, токарем, автослесарем, продавцом в первом открытом в городе коммерческом магазине и «лунатиком» (так называли электриков из троллейбусного парка). На нынешнем отрезке биографии он мелким оптом продавал привезённые из Турции китайские люстры, и дело шло. Услышав про баб, Майоров невозмутимо заметил, обращаясь ко мне:
– Мирон, если что, деньги есть.
Две подходящие барышни (обе торговали в ночном ларьке) жили буквально через дорогу. Подружки всегда были рады симпатичным кавалерам. Щедрость приветствовалась, но обязательным условием не была – возраст, внешность и доходы позволяли барышням проявлять разборчивость.
Приняли нас более чем радушно (повышенный энтузиазм был реакцией хозяек на взятый по пути представительский литр «Absolut Kurant» и предназначавшийся для кавалеров литр попроще).
Первые полчаса мы с Майоровым помнили, зачем мы здесь, и свято чтили законы гостеприимства. То есть молчали и не отвлекали внимание на себя.
Но и мои земляки как-то не торопились блеснуть обаянием. Их участие в вечеринке ограничивалось тем, что они очень серьёзно и обстоятельно выпивали рюмку за рюмкой.
Вскоре за столом утвердилось тягостное молчание. Пришлось вступать нам с Майоровым.
Через несколько минут у одной из подруг заблестели глаза. Барышня начала переодеваться. Её домашний халат (мужчины символически отвернулись) сменился на чёрную эластичную водолазку, которая, едва не взорвавшись на груди, жадно облизала стройную талию. Ниже талии взгляд гипнотизировали белые трусы, ослепительная яркость которых была слегка приглушена светлыми колготками – юбку барышня надела рюмки через три. Уловив намёк, мы с Майоровым переглянулись и задумались над текстом приглашения, но нас опередили.
– У вас есть стиральная машина? – неожиданно спросила барышня.
– Да, – обрадовался я, – есть, но…
(У меня на квартире действительно имелась машина «Малютка», правда, неисправная, однако закончить ответ и сообщить о поломке я не успел).
– Так мы… (вопросительный взгляд в сторону подруги) …так я у вас постираю?
– Базаров нет! – восторженно выдохнул Майоров.
Давно сломавшаяся «Малютка», которая по прибытии должна была доиграть роль приличного предлога и сойти со сцены, после включения в сеть несколько раз подпрыгнула и вдруг завелась. Гостья, не проявив ни малейшего интереса к прихваченным по дороге двум литрам, распотрошила принесённый узел с грязным бельем и натурально принялась стирать. Правда, между делом она всё-таки забегала в комнату выпить. Сначала забегала в юбке. Потом как-то незаметно на ней снова остались водолазка, колготки и трусы.
– Душно!.. – оправдывала стриптиз барышня, обмахиваясь только что выстиранной юбкой.
Сплясав с нами под «’39» и «Seaside Rendezvous», гостья избавилась от колготок и водолазки. Колготки изодрались об пол и полетели в форточку, а пропитавшаяся потом водолазка была отправлена в «Малютку». Под водолазкой обнаружилась белая майка с бретельками. Как и водолазка, майка изумительно обрисовывала талию. Однако выше талии майка растягивалась куда соблазнительней водолазки.
Зрелище произвело впечатление. Земляки плотоядными взглядами впились в тяжёлые, будто бы литые выпуклости. Или скажем иначе: уставились на выдающуюся грудь барышни. Явленный нам бюст был примечателен не только размером, но и тем, что положив на закон тяготения, задорно стремился вверх. Благодаря этой феноменальной физике, майка приподнималась и обнажала полоску живота над трусами. На ощупь, не отрывая глаз от не стеснённого лифчиком бюста, земляки с горкой налили себе по стограммовой рюмке и медленно, глотками выпили. Потом школьный приятель встал, и, в упор не замечая барышни, попрощался со мной и с Майоровым. Молодой земляк в точности повторил все его действия.
– Пойдём мы, наверное, – сказал приятель.
– Счастливого пути! – Майоров лучился обаянием и сердечно тряс руки гостям. – Заходите! Рад был познакомиться..!
…«Малютка» перегрелась и остановилась. Гостья набрала в ванну прохладной воды и занялась полосканием. Впрочем, к тому моменту мы с Майоровым уже воспринимали её не как сексуальный объект, а как часть пейзажа, и вопросами вроде кто это, как она сюда попала и зачем она здесь, не задавались – может, человек и правда постирать зашёл.
Мы продолжали выпивать, прибавляя звук магнитофона после каждой рюмки. Когда регулятор громкости дошёл до предела, а кассета с сорокатрёхминутной «A Night At The Opera[1 - «Вечер в опере», альбом группы «Queen». В СССР это название переводили как «Ночь в опере».]» поехала на реверсе то ли по третьему, то ли по пятому кругу, мы созрели для интеллектуальной беседы. Я ни к селу, ни к городу напел: «Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане и этим сознанием горд». Майоров цитату не узнал, но Сартром заинтересовался крепко. Я принёс сборник. Напыжился и попытался вспомнить определение экзистенциализма, которое никогда не знал. Майоров моим экспромтом не удовлетворился и попросил почитать Сартра вслух. Слушал очень внимательно. Время от времени рассеянно улыбался. Иногда почтительно кивал. Выказав почтение Сартру, наполнял рюмки.
Мои завывания (я старался читать экзистенциально) под громкокипящую музыку «Queen» напомнили Майорову школьные годы – радиоточку, театр у микрофона и пьесу «Ревизор». Решили воссоздать. Я сходил за Гоголем, а когда вернулся, Майоров уже сидел за столом не один. Компанию ему составляла наша гостья, которая весьма вольно расположилась в кресле. (Вольно – это закинув ноги на подлокотники; правую ногу на правый подлокотник, а левую, соответственно, на левый). Из одежды на ней по-прежнему были только трусы и майка.
– Я спать хочу… Мне что, домой идти? – с вызовом произнесла она.
– Конечно нет, – с удивлением поднял брови Майоров. – Посиди с нами. Побеседуем. Вот Мирон Гоголя принес. Знаешь такого? Знает… – Майоров заметно огорчился и выпил. – А этого… Мирон, скажи.
– Сартра? – опознанного Гоголя я за ненадобностью положил в кресло. Туда, где должны были бы находиться колени красавицы, будь она чуточку скромнее.
– Да нет, ты хуже говорил.
– Художественную прозу французского философа-экзистенциалиста, лауреата нобелевской премии по литературе за 1964 год Жана-Поля Сартра?
– Его. – Майоров налил ещё. – Его знаешь?
– Нет.
– Так сиди и читай! – Майоров ткнул барышне в грудь раскрытую книгу и обратился ко мне с риторическим вопросом:
– По пятёре?
Гостья, которую пятёрой обнесли, насупилась. Сняв ноги с подлокотников, она сомкнула колени и приняла уютную девичью позу (про такую обычно пишут «забралась в кресло с ногами»). Потом налила себе стакан водки, чуточку отпила из него, положила Сартра на тугое гладкое бедро и начала читать «Слова».
Допив, мы с Майоровым отправились спать. Кажется, светало.
Мы удивились, когда не смогли улечься на диване. На нём, строго по центру, лежала гостья. Майки с бретельками на ней уже не было. Зато на животе, слегка прижатые резинкой трусов, располагались Сартр и Гоголь. Услышав нас, барышня, не открывая глаз, закинула руки за голову и потянулась, чуть выгнув спину в изящном мостике. Мелькнули плоский живот, загорелые рёбра, хорошо выбритые подмышки. Над Сартром и Гоголем упруго качнулся обнажённый бюст.
Майоров слегка оживился; я тоже. Бросили жребий. Жребием определяли не очерёдность, а спальное место – кому у стены, кому с краю. С краю оказался Майоров. Он спросил:
– Нет ли у тебя немецкого порно? – и, получив кассету, утешил:
– Ты спи, спи, я звук включать не буду. – После чего повернулся к нам с барышней спиной.
Внезапное самоустранение Майорова и старательность, с которой наша красавица изображала спящую, вызвали у меня паническое чувство непосильной ответственности. Говоря проще, я занервничал. Увидел сборник Сартра, выглядывающий из трусов барышни, и осторожно положил руку ей на живот. Под моими пальцами кожа ниже пупка резко вздрогнула, напряглась и покрылась мурашками. А я начал аккуратно вытаскивать книгу. Красавица старательно зевнула, перекатилась на бок и ловко обняла меня за шею. Прохладный бюст обжёг прикосновением мою грудь, в живот острым углом упёрся Сартр. Пришлось брать томик Гоголя, который выпал из её трусов сам – Гоголь был потолще Сартра, и при резком движении барышни резинка его не удержала. Поэтапно, будто бы ворочаясь во сне, я принялся выползать из кольца сомкнутых на моей шее рук. Манёвр удался. Эффектно всхрапнув, я резко развернулся лицом к стене и открыл книгу.
Сзади послышалась характерная возня – как если бы кто-то пытался проникнуть под уже потревоженное мной бельё красавицы. «Ну, наконец-то!» – подумал я и оглянулся. Зажмурившийся Майоров шарил руками по телу барышни, которая вновь замерла в томительной готовности. Со всей мыслимой деликатностью он пытался извлечь из трусов нашей прекрасной гостьи сборник Сартра. У него получилось.
Полчаса мы с Майоровым читали при скудном освещении, которое давали немецкий порнофильм и убогий февральский рассвет. Потом начала поскуливать моя истомившаяся от неопределённости собака: она привыкла спать со мной, но, когда по ночам случались посетительницы, забиралась на диван только после финала. Я щёлкнул пальцами. Собака облегчённо прыгнула на нашу троицу, потопталась по нам тридцатью килограммами живого веса и, в конце концов, устроилась в ногах. Все уснули.
Утром гостья засунула в узел с недосохшим бельём Сартра и Гоголя.
– Это чтоб к следующему разу подготовиться, – съязвила она и злобно хлопнула дверью.
– Это как же так получилось? – выдавил я. И, прежде чем перевести взгляд на Майорова, несколько секунд ошарашено смотрел на закрытую дверь. – Ты, кстати, хоть буквы-то вчера видел?
Майоров, который, судя по тревожным глазам, был удивлён не меньше моего, с достоинством англичанина-викторианца натянул на лицо ироническую полуулыбку и произнёс:
– Да уж, дама нарядная… Но, с другой стороны, время неплохо провели, в общем-то. Когда б я ещё Сартра почитал…
2001, 2006, 2009.
Буфетчик и француженка
Билет купить не удалось. Проводники под свою ответственность везти не решились и послали в штабной вагон.
Начальник поезда – мощная, властная женщина – попросила паспорт. Открыла страницу с пропиской и неожиданно поинтересовалась моей профессией.
– Пишу в газету про налоги.
– И про что только теперь в газету не пишут, – удовлетворённо сказала начальник. – Впрочем, вы нам подходите. Как тронемся, входите и садитесь в третье купе.
Поезд тронулся, я пошёл на место.
Вагон был переполнен. Однако в третьем купе находился всего один пассажир. На нижней полке манерно сидела длинноногая девица. Судя по причудливости позы, спина барышни обладала невероятной гибкостью. Белый окрас тонких брюк немного подтаивал там, где они плотно прилегали к загорелым ногам. Крохотная белоснежная майка на фоне вызывающе роскошного красного лифчика выглядела необязательным аксессуаром. Лицо барышни не желало подчиняться зрительной памяти. А память вербальная после мимолетного знакомства сохранила бы о лице не больше трёх слов: неправильное, привлекательное, ускользающее. Барышня смотрела на меня в упор.
«Шикарная француженка», – подумал я, но «добрый вечер» сказал по-русски. Ответа не последовало. Сопровождаемый пристальным взглядом, я присел на краешек противоположной от барышни полки и с интересом уставился в окно, наглухо закрытое пыльной дерматиновой шторой. Купе подавляло сумраком и духотой.
Прошло несколько минут. Поясницу лизнула струйка пота.
– Вы буфетчик? – вдруг произнесла девица на чистейшем русском. Интонация могла убить смесью снисходительности и презрения. Повеяло бывшими крепостными, Серебряным веком, сумасбродными декадентками дворянских кровей и накрахмаленной салфеткой через предплечье.
– Нет, – ответил я, и достал фляжку:
– Выпить хотите?
Барышня капризно помотала головой, продолжая меня гипнотизировать. Я выпил. Возникло желание пошутить.
– Раз уж вы приняли меня за буфетчика, позвольте предложить вам орехов.
(В рюкзаке очень кстати оказался кулёк со смесью кешью, фундука и миндаля).
– Хорошо. Пожалуйста, дайте жареных солёных фисташек, – она привстала с полки. Поворошила кулёк, поморщилась из-за отсутствия фисташек и выбрала миндаль. – А что это вы пьёте? – спросила она, принюхавшись.
– Дешёвый виски, – отвечаю.
Прошло минуты три. Барышня элегантно сгрызла миндаль и вновь обратилась ко мне.
– Значит, вы заяц?
– Как вам сказать. Вообще-то я домой еду.
Она начала грызть еще один миндальный орех. Взгляд девушки фокусировался на мне так долго, что я бы не рискнул назвать ее воспитанной. Проще сказать, она не сводила с меня глаз. Конечно, с одной стороны, ноги у нас в роду – весьма выразительная часть тела, а я в шортах. Но в лице, особенно в третьем подбородке, я в последние годы уверен не был, да и насчёт изящества талии сильно сомневался, хотя в сочетании с размахом плеч…. Я выпрямил спину, задрал подбородок, расправил грудь, втянул живот. Чуть подумав, слегка напряг обе голени – и изрядно приложился к фляжке.
– А зачем вы пьёте? Вы ведь сейчас выпили, нет?
– Да.
– А зачем?
– Потому что хочу выпить.
От светской беседы, напоминающей театр абсурда, я стал потеть интенсивнее.
– А вы знаете, что пить вредно? От этого люди умирают (она произнесла «умивают»), я знаю.
– Догадываюсь, что вредно.
– Поэтому пейте лучше морковный сок.
Совет пугал исключительной серьёзностью.
– Хорошо, – пообещал я. И – выпил.
Следующие минут десять глаза барышни сосредоточенно расстреливали меня то короткими, то длинными очередями. Я смотрел в угол купе, и время от времени пытался приветливо улыбнуться. Несмотря на ударные порции алкоголя, улыбка выходила кривоватой.
– О чём вы думаете? – вдруг кокетливо прощебетала она, после чего уселась на полке на корточки, прислонилась спиной к стене и чуть-чуть сползла вниз, расставив ступни для устойчивости.
Стало очевидно, что цвет трусов под белыми полупрозрачными брюками отличается от цвета лифчика – красное не просвечивало. Тёмное, впрочем, тоже. Брюки в том месте были идеально белыми. Скорее всего, и трусы на ней белые. А, может, дело вовсе не в белых трусах, а в ткани брюк, которая в районе шагового шва плотнее, чем на штанинах. Если же барышня не носит трусов (а почему бы и нет, собственно говоря, вон какая она странная), значит, она делает специальные стрижки, гм, в зоне бикини. Ну, а если она ни стрижек таких не делает, ни белых трусов не носит, то выходит что она – натуральная блондинка.
Переваривая то ли очаровательную естественность, то ли пренебрежительную бесстыдность, с которой мне было позволено устремиться к этим вроде как интимным открытиям, я расплывчато кивнул и выпил.
– А мне сказали, что это купе для работников ресторана, – барышня протянула ногу, положила ее на мою полку и стала непринуждённо помахивать ухоженной стопой. Стопа покачивалась в опасной близости от моей руки. Хотя будь барышня чуть более предсказуемой, я наверняка бы порадовался такому соседству.
– Раз вы не буфетчик, значит, вы заяц? Ведь правда? – а вот это уже прозвучало вкрадчиво.
– Ну, вы-то явно не буфетчица, – нашёлся я.
– Но обо мне договаривались. Насчёт меня замгубернатора по туризму звонил!
– Я сам о себе договаривался.
– А это можно?
