скачать книгу бесплатно
Раздался хохот. Орхар крякнул, горт Руан отвернулся, пряча ухмылку. Из всех присутствующих не улыбнулись только Эльхант и бредущий позади Кучек.
И Лана. Она была облачена в темно-красный мужской костюм, на груди ворот разошелся, показывая белую рубаху – даже при желании его нельзя было затянуть, шнурки и так чуть не рвались, потому что бюст Ланы, невзирая на ее худобу, имел изрядный размер…
Амазонка плюнула под ноги Брана, отвернулась и широко зашагала вперед.
Некоторое время было тихо, лишь посмеивались эльфы да иногда коротко ржали кентавры.
– Горак, – напомнил Септанта. – Кто видел его? Когда?
– Полдюжины дней назад, – ответил Бран. – Трое жеребцов. Двое из них уже убиты.
– Но откуда они знают, что это был…
– Все трое бились тогда под Горой Мира! Видели поединок вашего воеводы и хана.
– Они видели Горака раньше?
– Да. Тогда они разглядели его ясно. Ведь поединок проходил при свете дня. Хотя в этот раз дело было ночью… Но все трое уверены: среди отряда мохов был сам хан!
– Я не понимаю, – признал Септанта, переглянувшись с Орхаром и сидом гортов. – Как такое может быть? Ведь Монфор зарубил хана, рассек его…
– Если хан жив и вернулся, – заговорил Руан, – то это самая плохая весть, которую я слышал за много лет. Это хуже, чем падение Агроса, хуже всего… но как он мог выжить? И где скрывался все это время? Почему не появился раньше? Нет, – добавил он после короткого раздумья. – Не верю.
– Я тоже не верю, остроухий! – сказал Бран. – Я не верю, что Горак мог выжить. Ведь я видел тот удар! Воевода рассек хана чуть не напополам. Таких, как Монфор, равных ему силой и умением, почти нет даже среди жеребцов из табуна брегов! Но мои воины говорили, что хан и не был жив…
Молчание, воцарившееся после этих слов, длилось долго. Наконец в тишине, нарушаемой лишь шелестом травы под ногами да листьев на ветвях обступивших тропу деревьев, Септанта произнес:
– Ты говоришь, хан Горак стал мертвоживым? Так не он ли и поднял их всех из земли?
Ответом ему был визг – тонкий и пронзительный, какой может издать лишь существо из породы тех, чей разум разделен на две половины и расположен не в голове. К тому же, судя по всему, существо это было очень юным.
Руан прошептал:
– Дальше – лесное кладбище. Но между кладбищем и нами Твердокамень…
Визг уже смолк. Все остановились, горты повернулись к Руану, кентавры – к Брану, а эльфы из отряда Септанты – к нему.
– Осторожно… – сказал сид. – Крепостной холм рядом…
Он, Эльхант, Лана, вождь и молодой жеребец сошли с тропы и медленно двинулись между деревьями. Остальные последовали за ними. Вновь донесся визг, затем хор тонких голосов, которые что-то кричали вразнобой, так что трудно было расслышать отдельные слова.
Вокруг пологого лесного холма тянулись высокие заросли, из-за которых виднелась обширная проплешина – на склонах и вершине обычные деревья не росли, это место занимал Твердокамень… теперь сгоревший почти дотла. Лишь уродливые черные бугры высились над землей. Четыре телеги стояли у подножия. Две наполнены мертвыми телами, на двух стояло множество клетей. Троица фей, маленьких пирси, суматошно взмахивая крылышками, летели низко над травой в сторону леса. Позади виднелись мракобестии, часть была вооружена луками. Септанта разглядел мертвоживых и каких-то существ в лохмотьях. Множество их окружало телеги, запряженные не лошадьми, а ящерами, вроде того зверя на мосту возле сторожевой башни…
От одной из клетей вновь донесся визг.
– Это же феи!
Лана вдруг ухватила Брана за шею и вскочила на него.
– Туда! – велела она, обнажая меч.
Эльхант заметил растерянность, мелькнувшую в глазах рыжего, когда ноги амазонки сжали его бока, затем – возмущение… Потом кентавр осклабился, быстро покосившись на два колена, обтянутые темно-красной тканью. Заржав и выхватив свой огромный меч, он бросился вперед, ломая кусты.
– В бой! – крикнул Руан и устремился следом. Орхар, недолго думая, выдернул из-за спины цеп и побежал; позади часть эльфов уже вскакивала на кентавров, а часть на своих двоих мчалась к холму.
– На меня! – крикнул юный жеребец агачу, приседая. – Залазь на меня, дукс!
Септанта качнул головой и побежал, а разочарованный юнец поскакал рядом.
Лишь три телеги были запряжены ящерами, четвертую за множество постромок тянули феи. Те пирси, которых преследовали мракобестии, уже упали, сбитые стрелами. Но впереди кружилась еще целая стая, среди которой были и эллианы.
Бран с Ланой на спине первым достиг врагов, грудью разбрасывая их. Септанта увидел, как один из запряженных в телеги ящеров, припав на кривых лапах с поблескивающими когтями, разевает пасть, как он бьет длинным мощным хвостом – и трое эльфов отлетают от него. Орхар тем временем размозжил цепом голову второго зверя, а Бран могучим ударом от плеча перерубил шею третьего.
Пирси визжали, пытаясь взлететь, их прозрачные крылышки так и мелькали, – но порвать постромки феи не могли. Рядом с телегой стояло высокое существо, точь-в-точь как то, что появилось из зеленого тумана возле Аргоса: черный доспех и рогатый шлем… только на этот раз оно было вооружено булавой. Прямо перед Септантой возникла кривобокая фигура, агач ткнул кэлгором, выдернул и отскочил, когда она качнулась, но устояла на ногах. Не просто скелет, как под сторожевой башней, – кости покрывала гниющая плоть, на черепе еще оставались куски влажной кожи с лоскутьями слипшихся серых волос, а в одной глазнице было нечто вроде раздавленной сливы… Зомби – он не знал, как еще назвать это существо – ударил длинным копьем. Бросив кэлгор в ножны, Эльхант ухватился за это копье обеими руками, навалился всем телом, а когда наконечник уперся в землю, прыгнул, не отпуская древка, вытянул ногу и попал подошвой в темно-зеленое лицо. Голова зомби откинулась назад, из кожи, с хлюпаньем прорвав ее, выступил позвонок.
Септанта видел их: грязно-белые полупрозрачные отростки, напоминающие не то червей, не то древесные корни, что пронизывали тело мракобестии и скрепляли его. Зомби качнулся назад; агач крутанул копье и опустил на врага, как длинную дубинку, пробив ключицу. Мертвоживой рухнул, сложился, будто под разлагающейся плотью кости его осыпались. Хрустя и булькая, он распластался на земле; прозрачные черви заизвивались, выдираясь из плоти, словно обладали разумом и теперь, как крысы – тонущий корабль, пытались покинуть сломанное тело. Затем они поблекли, тая.
Эльхант побежал, занеся копье над правым плечом. Вокруг метались кентавры, визжали феи, звенели клинки эльфов и мракобестий. На ближайшей телеге стояла деревянная клеть, перед телегой – существо в черном доспехе. Все остальные клети были примерно одинакового размера, а эта – куда больше, и не квадратная, но куполообразной формы. В ней тоже сидела фея: облаченная в вышитую золотыми нитями короткую тунику зеленоволосая эллиан ростом по пояс Эльханту, розовощекая и круглолицая.
Стоящий спиной к агачу черный занес булаву, намереваясь проломить клеть и убить ту, что находилась внутри. Эльхант, резко выдохнув, метнул копье. Оно ударило туда, где от нижнего края шлема на доспех свисала кольчужная пелерина, толкнуло существо вперед. Булава опустилась, задев край клети, но не сломав ее. Наконечник пробил пелерину и застрял в шее, другой конец копья уперся в землю. Черный, подняв руки и пытаясь вырвать его, уже поворачивался, когда Эльхант, обнажив кэлгор, бросился вперед. Сбоку вылетел юный кентавр – встав на дыбы, обеими ногами ударил черного, но тот, выдернув и отбросив копье, ухватил его за копыта и провернул так, что жеребец с испуганным ржанием упал на бок.
Кэлгор звякнул о шлем, выстрелив искрами…
И вновь Эльхант различил их, но теперь куда отчетливее: светящиеся черви шевелились под доспехом. Тот состоял из такого же странного материала, не то камня, не то железа, что и стрела, которую агач вытащил из дозорного на крыше сторожевой башни; белое свечение червей проникало сквозь доспех. Септанта видел все это лишь мгновение – потерявший булаву враг нанес удар кулаком в железной перчатке. Агача отбросило назад, ребра хрустнули, дыхание перехватило. Он покатился по земле: небо, телеги и фигуры замелькали вокруг. И тут же трое кентавров, на одном из которых сидела Лана, а на другом – Руан, с разных сторон подскочили к черному.
Септанта приподнялся, уверенный в том, что с врагом покончено… но два кентавра упали. На ногах остался лишь Бран. Лана, потерявшая меч, – он теперь торчал из бедра черного, – наклонилась, орудуя кинжалом, пытаясь попасть в узкие прорези для глаз. Бран замахнулся, а мертвоживой поднял руки… Эльхант не разглядел, что произошло, но кентавр, громко заржав, начал заваливаться на спину. Лана соскочила с него, покатилась под телегу, где пряталось несколько эллиан. Рыжий кентавр упал, дергая ногами, пытаясь встать. Слева, вытянув меч, к черному подступал Руан. Вспрыгнувший на телегу Орхар размахивал цепом над рогатым шлемом. Враг взмахнул руками – и Руан отлетел назад; ударил ногой в телегу – и та содрогнулась. Орхар присел, но не смог удержаться и опрокинулся на спину, взмахнув цепом. Мимо Септанты, выставив перед собой серп, пробежал Кучек. Тяжело переставляя ноги-столбы, он двигался, будто сползающая по склону каменная глыба. Присев, черный ухватился за края телеги, выпрямился, поставил ее набок, собираясь перевернуть на Орхара и фей… и тут серп вонзился в его спину.
Эльхант прищурился, внимательно наблюдая за происходящим. Кучек не замедлил шага, словно никакого врага не было – все так же тяжело двигаясь вперед, он пронзил мертвоживого и начал поворачивать длинное древко кверху. Оно заскрипело, затрещало…
Голем остановился лишь перед самой телегой, над визжащими феями и стоящей на коленях Ланой. Древко теперь было повернуто вертикально, на конце его ворочался черный: серпа не стало видно, кривое лезвие целиком погрузилось в тело. Кучек шагнул назад и просто выпустил оружие из рук. Оно вдавилось в землю нижним концом, мгновение стояло неподвижно, потом стало заваливаться – голем неторопливо пошел к тому месту, где должен был оказаться враг. Серп упал, мертвоживой распластался на земле. Кучек в широком шаге занес ногу и опустил ее, раздавив голову вместе с рогатым шлемом.
Над холмом раздался неслышный вой. Именно неслышный – звуки смолкли, и в наступившей тишине бесшумная волна разошлась от того места, где лежал поверженный враг. Из всех, кто находился здесь, лишь Кучек остался неподвижен, вой обтек его, как черный прибой – могучую прибрежную скалу. Завизжали феи, заржали кентавры, охнул какой-то эльф. За телегой поднявшийся на ноги Орхар, крякнув, выпустил из рук цеп, Лана качнулась, тонко закричал юный жеребец. Но сильнее всех вой подействовал на Эльханта – его словно толкнуло массивной дверью, на которую навалилось разом несколько сильных воинов. Агач отшатнулся, переступил с ноги на ногу и упал на колени. На эльфах и феях затрепетала одежда; полы плаща Септанты взметнулись, длинные волосы приподнялись, будто на очень сильном ветру. Агач увидел, как из лежащего тела выстрелил поток белесых червей – они соткались в призрачное существо с вытянутой головой и тонкими, как веревки, извивающимися конечностями. Невидимое для остальных, существо это окинуло агача внимательным взглядом, а затем распалось – дюжины червей, вытянувшись горизонтально и тая, истлевая на ходу, устремились прочь, вдоль подножия холма, куда-то на юг, к центру мира – и мгновенно пропали из виду.
Вой смолк. Полы плаща, хлопнув, опустились за спиной Эльханта, и вновь плач и причитания фей зазвучали над холмом.
Из-за деревянных прутьев клетей на него смотрело множество глаз, и одна пара – самых огромных, самых невинных и синих глаз, которые агач видел в своей жизни, – глядела из той большой клети, которую хотел проломить черный, – теперь она, перевернутая, лежала на земле.
Септанта шагнул к ней, в два удара прорубил прутья и отвернулся. Присевшая на корточки Лана пыталась снять рогатый шлем.
– Мракобестии плохие воины! – рявкнул Бран. – Хуже их только гнолли… Не ной, Пандос!
Юный жеребец, охая и морщась, растирал голени передних ног. Кентавры выпускали из клетей других фей, эльфы перерезали постромки тех, что тянули одну из телег. Здесь были и эллианы и пирси – первые куда больше ростом, с пышными длинными волосами. Очертания их тел, бюсты и бедра, были более округлыми, они производили впечатление взрослых, хоть и маленьких женщин. Ну а пирси напоминали юниц, едва ли вышедших из детского возраста. Плоскогрудые, с короткими волосами – а иногда лишь зеленым, синим или желтым пушком на круглых светлых головенках, – более подвижные и совсем крошечные. Эллианы были одеты в короткие туники, пирси же по большей части нагие, хотя некоторые носили платьица из паутины либо набедренные повязки из свернутых листьев.
– Кучек, я хотела увидеть, что под шлемом, а теперь это невозможно! – сказала амазонка, выпрямляясь. – Обломки совсем разворотили ему рожу.
Эльхант рассмотрел мертвые тела, лежащие в повозках вокруг клеток, и не спеша пошел к вершине. Он миновал толстый изогнутый ствол, напоминавший теперь обугленную колоду, наискось торчащую из земли, увидел остатки бойниц – квадратные дыры в коре, вылезшие из земли корневища… В Пределе Огня феи не жили, Эльханту пока не доводилось видеть плоды их магии. Впрочем, теперь и от Твердокамня мало что осталось…
– Воин!
Он обернулся.
– Ты спас меня, воин.
Голос напоминал журчание ручья, пение лесной птицы, шелест весенней листвы… Облаченная в короткую тунику зеленоволосая женщина ростом по пояс агачу быстро взмахивала широкими радужными крылышками, торчащими из прорезей в ткани на спине. С крыльев сыпались прозрачные голубые хлопья, напоминающие листья – магия, которая помогала феям держаться в воздухе – и, не долетая до земли, исчезали. Огромные глаза сияли чистым небесным светом.
– Я – Оливия, – объявила она, подлетая ближе, – владычица лесных фей. Кто ты?
– Эльхант, – сказал Септанта и отвернулся, разглядывая остатки Твердокамня.
Послышались шаги, агач посмотрел через плечо: Бран, Руан, Орхар и амазонка медленно поднимались к нему. Рыдающие феи висели на шеях кентавров и эльфов. На плече у Орхара сидели две маленькие пирси. Лана поглядывала на фей презрительно-жалостно.
– Воин! – позвала Оливия, к которой подлетело несколько эллиан, и Септанта перевел на нее задумчивый взгляд.
– Ты слышал? Я, владычица фей, благодарю тебя.
– Я слышал.
С полдюжины эллиан окружили агача, все они разноцветными глазами, еще полными слез и испуга, разглядывая его.
– Это Тилви, – сказала владычица, – Данви, Крю, Пуни, Муни, Поэми, Фули и Нули…
– Я не запомню столько имен, – перебил агач.
– Что мы можем сделать для тебя, Эльхант? Ты спас меня, и я хочу…
– Вы можете лететь в лес, спрятаться там и не мешать.
– Эй, остроухий! – позвал Бран, вместе с остальными подходя к ним. – Что стряслось, когда сдох тот, в рогатом шлеме?
Эльхант лишь пожал плечами, затем сказал:
– Для чего мракобестии везли трупы на телегах? Для чего им тела мертвых детей деревьев?
– Да какая разница… – начала Лана, но тут вновь зажурчал голосок Оливии, обиженной тем, что Септанта не обращает внимания на ее попытки познакомиться ближе:
– Они ехали в сторону кладбища.
– Кладбища? – переспросил Эльхант.
Оливия вздернула нос и, быстро взмахивая крылышками, с которых так и сыпались прозрачные листья, подлетела к Руану. Когда настроение фей менялось, листья тоже меняли оттенок – теперь они стали желтыми. Владычица повисла перед красавцем-гортом, оглядывая его с ног до головы, и сказала, будто это он задал вопрос:
– Ведь в лесу старое кладбище, где хоронили своих мертвецов саилы до того, как поселились возле Флэя. Нас везли к нему.
– Для чего? – спросил Руан, слегка улыбаясь и помимо воли поглядывая на вырез туники. Если верить словам рыжего кентавра, Оливия была очень умной.
Она развела полноватыми руками с детскими складочками у запястий.
– Этого мы не знаем.
Маленькая пирси попыталась примоститься на плече Эльханта, он взял ее двумя пальцами за голову и поднес к глазам, рассматривая. Пирси зашипела, выпучив глаза, замотала крыльями – водопад темных капель сыпался с них и растворялся в воздухе, – пытаясь ущипнуть агача за ладонь. Нарядом ей служило короткое платье из паутины, сквозь которое хорошо виднелась смуглая кожа. Эльхант повернул пирси, та заизвивалась, беззвучно разевая крошечный рот, – в отличие от эллиан, разговаривать они не умели – и уперлась пятками в запястье, пытаясь высвободиться.
– Отпусти ее! – возмущенно воскликнула Лана.
Он наконец отпустил фею. Оставляя за собой поток гневных темно-синих хлопьев и грозя Эльханту кулаком, та отлетела, спряталась за спину амазонки и оттуда принялась настороженно наблюдать за агачем, иногда вновь переполняясь гневом и тонко шипя, как маленькая змейка.
Тилви, Данви, Крю, Пуни и прочие из свиты Оливии уже потеряли интерес к Септанте. Две феи устроились на спине Брана – изогнув торс, вождь разговаривал с ними, размахивая руками и показывая, как он сражался с мракобестиями, а они закатывали глаза, сучили голыми ногами (на которые то и дело устремлялся взгляд кентавра) и взвизгивали; часть окружила Оливию, беседующую с Орхаром и Руаном, часть разлетелась.
Про Эльханта забыли, и он побрел к вершине между покореженными стенами. Твердокамень вырастили феи. Они с деревьями были неразлучны и могли жить только в лесах. Это племя состояло лишь из женщин, и другие жители Атланса долгое время задавались вопросом: откуда берутся новые феи? Те хранили тайну и ничего не рассказывали даже друидам, но в конце концов стало известно, что они появляются весной из почек – не из всех и не всегда, а лишь раз в три года и лишь от деревьев определенного вида. Некоторые феи вырастали и превращались в эллиан, другие так и оставались детьми-пирси.
Со всех сторон доносился плач. Множество фей сновало между обугленными останками древесной крепости. Крылатые женщины рыдали, нежно гладя изогнутые черные стволы и провалившиеся от жара колоды. Хрустя еще теплыми углями и разбрасывая пепел носками сапог, Эльхант шел, внимательно глядя под ноги… ему то и дело попадалось брошенное оружие, то меч, то щит, то обгоревший лук, но он не видел ни одного из защитников Твердокамня. Мракобестии уволокли всех, отвезли к старому кладбищу или куда-то еще, – детей деревьев здесь не осталось. Но зачем? Для чего враги забирали трупы, что собирались делать с ними? Неужели в земле не хватает костей? На телегах лежало полторы дюжины тел, Септанта хорошо разглядел их. В основном – эльфы, хотя среди них были и зеленокожие.
Он добрался до вершины, где чернел обрубок главной крепостной башни, напоминающий ствол очень широкого дерева. Внутри были пустоты – коридоры и кольцевые галереи с бойницами. Положив ладонь на шершавую поверхность обугленного дерева, Эльхант повернулся, разглядывая склон, руины, повозки и фигуры у подножия, поляну и лес… Телеги отведут ближе к реке, тела тех, кто лежит на них, и тех, кто погиб в схватке с мертвоживыми, предадут огню – так дети деревьев и четвероногие хоронят своих мертвецов, если поблизости нет друида, который может пропеть песнь земли и провести ритуал захоронения. Вместе с дымом погребального костра души воспарят к небесам, чтобы после упасть и впитаться в землю…
Кто правит мракобестиями? И для чего им трупы тех, кого они убили? Возможно ли, чтобы кто-то сумел оживить Горака? И что произошло, когда Кучек раздавил голову черного? Чье-то сознание вышло из тела… сознание того, кто этим телом управлял. Агач тогда понял, что враг заметил его, выделил из толпы эльфов. Эти белесые призрачные волокна, будто трупные черви, живущие в плоти черного… Они – магия. Они заставляют врагов двигаться, с их помощью повелитель мракобестий командует своими подданными. Может ли это быть Горак? И если да, то кто поднял из земли его самого? Друиды – могущественные колдуны. Даже барды и филиды могут декламировать заклинания-песни, которые изменяют окружающее, ну а друиды умеют еще много чего… Но зачем какому-то сыну омелы оживлять хана? При мысли о седобородых чародеях пальцы Эльханта сжались на рукояти кэлгора.
Он хлопнул себя по бедру и тряхнул головой. Хан Горак вернулся из земли мертвых. Как такое могло произойти – сейчас несущественно, важно другое: что с этим делать теперь?
Раздался еле слышный шелест, и Септанта обернулся. Поэми, фея из свиты владычицы, с глазами, напоминающими два бездонных темно-синих лесных озера, и, видимо, вторая по величине ума после Оливии, повисла перед Эльхантом, быстро взмахивая прозрачными крыльями. Листья слетали с них, мягко падали на землю и пропадали. Когда агач окинул ее взглядом, алые губы Поэми изогнулись в жалкой улыбке.
– Это место наполнено печалью… – произнесла она. – Все мертво.
Септанта пожал плечами, не зная, что отвечать на это. Печаль… нет, он не ощущал печали. Но зато хорошо чувствовал странную мощь, пронизывающую землю. Холм напитывала магия, он будто дрожал, не в силах вместить ее.
– Вы любите деревья? – спросил Эльхант.
– Любим… – фея смущенно отвела взгляд. – Да, это так. Я хочу поблагодарить тебя, воин…
– Владычица уже благодарила меня.
– Она лишь сказала слова, а я хочу… – Поэми подлетела ближе, широко расставив маленькие ручки, положила их на плечи Эльханта. Он увидел прямо перед собой ее лицо, круглые щеки, курносый нос и глаза, в которых можно утонуть… Если бы только Эльхант не являлся великаном в сравнении с феей, а так озера ее глаз были слишком мелки для него. Агач ощутил дыхание – земляника, лесные орехи и прелая листва, – а потом Поэми поцеловала его, легко коснулась губами губ и сразу отлетела.
– Не следует долго оставаться здесь, – произнесла она. – Пока еще сила крепости не ушла в землю.
– Это та сила, которую вы вложили в Твердокамень, чтобы вырастить его? – спросил Эльхант. – Что будет с нею дальше?
– Она разойдется во все стороны и через корни вольется обратно в деревья.
– Обратно?
– Да. Мы берем силу у деревьев и возвращаем ее им.
– Если так, какой смысл…
– Смысл? – Она чуть нахмурилась. – Что значит «смысл»? Я не знаю этого слова. Сила течет по кругу, а когда проходит через нас, она меняется и обновляется. Благодаря ей… – эллиан смолкла.
– Благодаря ей из почек вырастают новые феи? – уточнил Эльхант. – Сила леса – как мужское семя?
Поэми вспыхнула, сыплющиеся с крыльев листья пожелтели – но продлилось это недолго. Ее нрав был куда более мягок, чем у владычицы, и фея лишь отвернулась, пытаясь скрыть смущение.
