скачать книгу бесплатно
Магрибские эксперименты. Сборник рассказов
Андрей Нощенко
Иронические рассказы о необычном опыте, индивидуальном восприятии окружающей действительности и коллизиях в человеческих отношениях.
Содержит нецензурную брань.
Андрей Нощенко
Магрибские эксперименты. Сборник рассказов
Пассажир
Марокко и Сахара
Со школьных времен и до вполне сознательного возраста Сахара оставалась для меня параграфом в учебнике географии. Примерно на одном уровне с Эверестом, Амазонкой и Марианской впадиной. Самая большая пустыня в мире, расположенная где-то в Африке. Спустя десяток лет после окончания школы по стечению хаотичных обстоятельств я завел близкое и приятное знакомство с этим географическим объектом.
Конкретно Западная Сахара – не слишком интересное и привлекательное место. С тех пор, как Сент-Экзюпери отремонтировал в тамошних песках свой самолет, а после создал одну из главных книг в истории человечества, прошло почти восемьдесят лет. Совсем маленький, но уютный и милый музей бережно хранит память о гениальном французе в городке Тарфайя, оставаясь, пожалуй, главной достопримечательностью региона.
Отмеченная на большинстве географических карт как отдельное государство, Западная Сахара фактически является песчаным продолжением Марокко. Вялая борьба за самоопределение ограничивается торчащими из нее ушами соседнего нефтяного Алжира, который горько страдает от отсутствия прямого выхода в Атлантический океан для многотонных танкеров. Военно-освободительная организация Полисарио, основанная в 1973 году, вероятно, при поддержке именно Алжира, до начала девяностых вела активную борьбу за независимость против Марокко и Мавритании. С тех пор стороны конфликта ожидают референдума по этому вопросу, проведение которого нужно всем до такой степени, что обоюдные усилия по реализации этой идеи можно измерить любой цифрой со знаком «минус». Короче говоря, политически корректный National Geographic старательно отделяет Западную Сахару от Марокко жирной линией на своей подробной карте, что совершенно не мешает жителям указанной территории сходить с ума, радуясь периодическим визитам короля Марокко Мохаммеда Шестого. Любопытно, что количество марокканских национальных флагов в дни подобных и иных праздников на улицах «независимого государства», существенно превышает число столбов, к которым они крепятся. «Мы рождены, чтобы молиться Аллаху и пить чай» – девиз, который мне лично не раз приходилось слышать от жителей Лааюна (главный город Западной Сахары), неплохо характеризует их темперамент и степень деятельной активности. Вполне забавно в этом контексте выглядит продажа песка из Сахары испанцам в 70-80-е годы прошлого века. Соседям-европейцам необходимо было подсыпать берега своих Канарских островов, чтобы сделать глубокие и холодные воды Атлантики вокруг них чуть мельче и теплее. Благо хода от Лааюна до, скажем, Тенерифе, не более двух суток на под завязку загруженной барже. Идеальная сделка в арабском стиле! Заберите песок, запасы которого в Сахаре лимитированы бесконечностью, а традиционно сильные ветра едва ли не самостоятельно задувают этот нехитрый товар в трюм судна. Ну а нам пожалуйте денежки в американской валюте. Предоплата 100 процентов, разумеется…
Идея
При всей этой фактуре не могу сказать, что мне пришлось страдать от каких-то особенностей марокканского менталитета. Наоборот даже. Скорее всего, мне просто повезло. К началу 2016 года примерно за 5 лет накопилось более тридцати рабочих поездок в Лааюн разной продолжительности, но одинаково невысокой степени ответственности и напряжения. Хозяин завода по производству рыбной муки Хишам Хаммаш с легкостью мог позволить себе быть открытым и любезным с парнем из России, который прилично говорит по-французски (второй официальный язык Марокко после арабского), а не считает свой английский неплохим на том основании, что «почти все понимает», умеет говорить Гуд!, поднимать вверх большой палец и уверенно улыбаться при этом. Кроме того, мне удавалось убеждать своих тогдашних работодателей не морочить Хишаму голову многосложными контрактами и вовремя платить по ним деньги. Разумеется, это обстоятельство нравилось марокканскому партнеру куда больше моих лингвистических способностей. Деловые отношения, словом, складывались неплохо, всякий раз переговоры проходили гладко. Мне же по итогу требовалось зафрахтовать подходящее судно, проконтролировать погрузку, проверить и подписать несколько документов по ее окончании. Смешно, но в офисе в Москве меня за все это считали не просто мастеровым даже, а практически волшебником. Удивительно, что в наши дни владение парой иностранных языков в большинстве мест все еще считается уникальным навыком. В общем, я делал несколько звонков, говорил при этом в основном не по-русски и улетал за пять тысяч верст дней на 10-15, оставляя офисных коллег в ожидании наподобие зрителей в цирке. Еще через пару недель океанское грузовое судно заходило в порт Калининграда, и отдел продаж серьезной столичной фирмы мог заняться большим делом.
Ясно, что именно легкость моей участи на этой тяжелой с виду работе впервые натолкнула на мысль о настоящем приключении. Идея не осенила, а формировалась крупными частями, постепенно. Мысль о тяжелом двухнедельном океанском переходе серьезно будоражила. Аналогии с круизом на многопалубном белоснежном лайнере не казались уместными. Тому, кто хоть раз побывает на грузовом океанском судне, такие сравнения в голову не придут. Суровый минимализм во всем. Конструкторы, очевидно, стремились не оставить ни одного лишнего метра полезной площади для нерабочих целей. У них получилось! Каюты площадью два на три метра, узкие коридоры-лабиринты, почти отвесные лестницы. Ничего даже отдаленно похожего на расслабленную морскую прогулку в таких условиях организовать не выйдет. К тому же, маршруты грузового флота проходят не там, где удобно и спокойно, а там, где нужно для скорейшей доставки из пункта А в пункт Б. Словом, отличный вариант для того, чтобы чуть пощекотать себе нервы и выйти из некоторых комфортных зон. Не смертельный риск, стоит честно признаться, но вполне достойное приключение для городского жителя, которого и в рыбацкой лодке на озере, бывает, подташнивает.
Докеры и Моряки
Погрузка в Лааюне обычно длится 2-3 дня. Почти все это время проводишь на судне, нужно следить за местными докерами (грузчиками). Их калининградские коллеги – просто гламурная богема по сравнению с этими персонажами. Не меньше половины из них сидели в тюрьме за мелкие и не очень правонарушения. Вторая половина, очевидно, имела подобные планы. Удачей считается, если до конца погрузки в трюме не справляли оба вида нужды, не оставили объедков скоропортящихся продуктов и затушили все окурки. Если окурки еще и исключительно сигаретные, то это просто мечта! Не забудем о том, что Марокко – первый производитель гашиша в мире. Большинство из этих квалифицированных сотрудников порта пренебрегали трапом и запрыгивали за поручни судна для работы прямо с берега. Будто на абордаж брали корабль. Некоторым из них явно стоило родиться на противоположной стороне Африки, в Сомали. Бригадир этой славной компании, Ибрагим, не расставался с подозрительной сигаретой и пластиковой бутылочкой какого-то мутного пойла. Не снимая темных очков, он на смеси плохого французского и почти нулевого английского постоянно выпрашивал у меня деньги за свою отличную работу. Но выбросить из памяти его невозможно по другой причине. Как-то раз он в нарушение всех правил безопасности привычно располагался на узком борту судна и командовал подчиненными, рискуя свалиться в трюм или за борт. Хишам однажды признался мне, что не может дождаться этого. Возможно, тогда это чучело хоть немного поумнеет и перестанет всех подставлять своим бестолковым и опасным поведением. В тот момент я спускался по трапу на берег. Справа что-то промелькнуло сверху вниз, боковое зрение едва распознало стремительное движение. Ни криков, ни паники. Через секунды крановщик и водители грузовиков вытаскивали Ибрагима из воды на бетонный берег. Резиновые отбойники между стенкой и бортом судна сохранили бригадиру жизнь, не позволив кораблю расплющить его. Как ни в чем не бывало, он вскочил на мопед и затарахтел к выезду из порта. Через час он торчал в том же месте, на узком борту. Уже в сухом, конечно.
Вынужденное пристальное внимание к местным подразумевает тесное общение с более приятной компанией. Суда, которые перевозят подобные грузы, обычно принадлежат европейцам. Те предсказуемо стараются набирать команду из моряков стран бывшего Советского Союза. Квалификация на уровне, а платить им можно примерно в два раза меньше, чем немцу или голландцу на том же месте. При этом даже простой матрос в приличной компании имеет зарплату около полутора тысяч евро в месяц. Филиппинцы и иногда турки вклиниваются в эти кастинги, но шансы на то, что на борту судна, стоящего у стенки в Лааюне, тебя встретят веселым русским матерком, близки к ста процентам. Россияне, прибалтийцы, грузины и украинцы. Все они жутко радуются русскоязычному человеку в Африке. Местные для них – чистые басурмане, в классическом стереотипно-киношном смысле. По-нашему не говорят, физиономии арабские, хитрые… Но работать с ними надо, никуда не денешься. Русский связующий в такой ситуации оказывается для экипажа идеальным решением. При этом для моряков главная моя ценность (да и любого на моем месте) заключалась в другом. Общение! До того мне не приходилось видеть людей настолько жадных до общения. Его уровень не важен, содержание вторично. Важен сам факт. Причина жажды – на поверхности, конечно. За долгие недели и месяцы в море парни смотреть, как правило, друг на друга едва могут. Даже притом, что контракты моряков сейчас редко превышают три-четыре месяца, продолжительная изоляция от внешнего мира и твердой земли под ногами бесследно не проходит. Новый человек для разговора – сокровище. Уже после нескольких первых погрузок весь ритуал был предсказуем до мелочей. Отдельные и разные люди удивительным образом всякий раз вели себя как под копирку. Нового человека на судне капитан или чиф (старший помощник) буквально под руки ведут на мостик пить кофе. Это вне зависимости от того, как ты отреагировал на соответствующее предложение. На обсуждение насущных рабочих вопросов уходит две-три минуты. По истечению же минут десяти-пятнадцати я знаю о собеседнике намного больше, чем мне хотелось. Откуда он, где жил, куда переехал, сколько детей-внуков, как их зовут и сколько лет… Но это самое легкое, информация первого уровня. Далее без паузы следует уровень второй, который вообще ничем не ограничен: когда из тюрьмы освободится чей-то брат… дважды с женой уже делали ЭКО, пока не получается… судовладелец, падла, зажимает снабжение…. по-моему, Путин – молодчина. Так их, америкосов!…племянник женился прошлым летом, свадьба в Хорватии была, потом фотки из каюты притащу, – посмотришь… виски закончился, а выпить хочется… кажется, подцепил что-то на Кабо-Верде, выходили там в порт со стармехом пока стояли на погрузке в прошлом месяце. Ох, и горячие там девки!… Все это, повторяю, минут за пятнадцать, не более. Раздражения такая назойливая откровенность не вызывает. Скорее недоумение, которое простая изначальная вежливость превращает в понимающие глаза, одобрительную кривую ухмылку или размеренное качание головой под ритмичное мычание. Мужики-то простые, нормальные, без двойного дна. Отчего не поговорить?
Довольно ярко при этом из общего ряда выбился Стас. Парню из Петрозаводска было немного за тридцать. Он уже стал старпомом на почти новом английском судне Rorichmoor и амбициозно собирался дослужиться до капитана уже через пару лет. Так вышло, что именно от него я узнал больше всего о подробностях жизни во время трансконтинентального перехода, а главное – о том, как это можно осуществить. Множество раз до этого моряки из команд выступали с удивительно оригинальным шутливым предложением: – А давай домой с нами, по морю! Зачем тебе эти самолеты? 12 дней – и ты в Калининграде! Ха-ха-ха!! Даже притом, что лететь от Москвы до Лааюна и обратно в одну сторону приходилось с двумя-тремя стыковками (как повезет), всерьез такие предложения до поры не рассматривались. Стас деловым тоном подтвердил наличие теоретической возможности, оговорившись, что прецедентов таких, впрочем, не знает. Как это часто бывает, сказать значительно легче, чем сделать. Самое простое – отыскать свободную каюту, заплатить 5-7ё евро в день за питание на судне, письменно взять на себя ответственность за свои жизнь и здоровье, пообещать не заблевать корабль при первой же качке, ну и просто не быть кретином, соблюдать элементарные правила. Гораздо сложнее убедить капитана взять пассажира. Для этого даже веских оснований, скорее всего, не хватит. Все время своего пребывания на судне капитан фактически занят одним делом – он стремится не создать проблем судовладельцу. Строгому кормильцу то есть! Ради этого кэп в зависимости от ситуации пойдет на все или откажется от чего угодно. Как бы чего не вышло, знаете ли… Почти всегда формальный статус капитана как главного человека на судне сильно диссонирует с его фактическим положением и особенно поведением в повседневной морской жизни. Он всего боится, а о том, что и как происходит на корабле, знает практически понаслышке. В то же время за неприятности и проблемы по шапке от хозяина судна получает именно капитан. Оттого и боится! Словом, толковый старпом – главный человек на корабле. Пример Стаса показателен. В нашу первую встречу с ним капитаном был маленький старичок из Эстонии по имени Уно. За два с половиной дня погрузки я видел его раза четыре. Первая встреча у него ушла на то, чтобы понять кто я такой. Остальное время он неустанно приводил в пример своего таллиннского друга, тоже капитана. Бедняга не глядя подмахнул неверно оформленный коносамент (морская накладная) и был уволен без выплат. С тех пор он безуспешно судится с компанией, близок к помешательству и инфаркту. Словом, подытоживал Уно, не торопите меня! Каждый шаг, строку и запятую мы аккуратно согласуем с начальством. И вообще, мне полтора года до пенсии, парни. Не губите!
Стас заверил, что проблем не будет. Так и получилось. Но о том, чтобы сделать приключение реальностью уже сейчас, речь идти не могла. Не с этим капитаном. Морально я был готов, даже билеты на самолет не покупал до последнего момента. Доброе, почти приятельское общение со Стасом тоже способствовало. Между тем, именно он невольно едва не заставил меня отказаться от авантюры. Во время очередных посиделок за кофе на мостике, откуда трюм и процесс видны как на ладони, Стас показал мне видео из своего ноутбука. Движение судна по океану в шторм около 7 баллов. Для посудин средних размеров, которыми мы пользовались, такое волнение считается критичным, предельно допустимым для того, чтобы продолжать движение. На записи, сделанной с капитанского мостика, было видно, как семидесятиметровое тело баржи почти полностью исчезает под водой в нижней точке своего амплитудного качения. Судна не видно, его нет несколько секунд. Потом оно появляется, роняя с себя тонны воды, и все повторяется. Зрелище жуткое. Океанская мощь невероятна, в голове ее осознание не умещается. Зато память тут же резким движением вытаскивает из своих запасников несколько картинок из фильма «Идеальный шторм», и энтузиазм стремительно скукоживается. На следующий день тревоги добавил пожилой матрос Павел, который с удовольствием коротал дневную вахту в компании L&M красного, кофе и очкарика, наблюдавшего за погрузкой. В какой-то момент я прервал привычную исповедь насущным для меня вопросом. Бывалый моряк рассказал, что несколько лет назад на борту другого судна ему предстоял короткий переход из сенегальской столицы Дакар в порт Нуадибу, Мавритания. Это как раз две следующие страны вниз от Марокко по западному побережью Африканского континента. Путь был коротким, но Павел с некоторым ужасом в глазах сообщил, что за без малого тридцать лет в море то был единственный раз, когда ему казалось, что судно и экипаж могут погибнуть. Шторм был такой силы, что в каютах привинченные к полу столы и стулья отрывались и летали по тесным помещениям, грозя покалечить жильцов. Судно же по приходу в порт встало на сложный двухнедельный ремонт. Короче, капитан в этот раз неподходящий, – и отлично! Так подумалось после всех этих рассказов, подкрепленных ярким видеоматериалом…
Подготовка
Пятиться назад, впрочем, тоже было нельзя. Решение принято, возможность есть, желание остается, не смотря ни на что. Да и друзьям разболтал о планах, похвастал заранее. Поднимут на смех, если передумаю, и будут тыкать носом до конца жизни. Нет, это нам не подходит. После последней поездки я был на связи со Стасом. Договорились с ним о том, что я постараюсь подгадать рабочие планы под его новый контракт на том же судне. Он был не против, а я радовался тому, что адекватный старпом мне в путешествии обеспечен. Стас отдыхал дома с семьей и раз в пару недель сообщал о новостях от работодателей. Казалось, я немного надоел ему, но это можно было пережить. С той январской погрузки прошло почти полгода, шел июнь. В конце марта я успел еще раз загрузиться в Марокко. Начало июля значилось в планах как очередная закупка. Все совпадало удачно – Стас подтвердил, что новый четырехмесячный контракт начинает в Гамбурге. Туда он летит, чтобы сменить коллегу-чифа на уже знакомом корабле. Мне оставалось чуть подтасовать сроки и отмести другие суда-кандидаты, более дешевые и скорые, но лично мне не подходящие. Судовладелец пояснил, что прямо из Гамбурга в Лааюн они отправиться не могут. Rorichmoor шел в Роттердам, а затем в Лас-Пальмас, Гран Канария. Это была настоящая удача – ведь оттуда до моего порта можно добраться чуть ли не вплавь! Более впечатлительные и нежные натуры в таких случаях пускаются в разговоры о знаках судьбы, кажется. Мы договорились. Я заранее начал готовить почву для того, чтобы капитан, кем бы он ни оказался, не начал биться в истерике по поводу пассажира на борту. Главный вопрос при перевозке рыбной муки – ее сохранность в сухом виде. Крышки трюма судна должны быть герметичны. Приличные судовладельцы раз в год проводят ультразвуковой тест на водонепроницаемость. Но сколько их таких, приличных? На моей памяти несколько раз мука сильно намокала в трюме. Вот тогда и начинался страшный сон хозяев груза, судовладельца и капитана. Испорченный товар, страховка, споры, разбирательства, экспертизы десятки тысячи долларов в виде выплат… Замечательный повод напроситься на судно. Представитель собственника груза следит за его сохранностью во время перехода и отказывается от возможных претензий в случае чего. Примерно так. Риски практически отсутствуют – от Стаса я знал, что ультразвуковое тестирование на Rorichmoor действительно проводят регулярно. Волноваться было не о чем.
Получив предварительное согласие судовладельца, я через агента подготовил капитана к такому варианту. На месте, мол, решим, но будьте готовы, уважаемый. Стас еще за несколько недель написал, что капитаном в начале июля, скорее всего, будет Рональд, алкоголик средних лет из Голландии. Такая характеристика интриговала и внушала некоторый оптимизм. Позднее я понял, в чем дело. В московском офисе мое рвение и заботу о сохранности груза оценили буквально до слез и легко дали добро. В любом случае на выгрузку в Калининград ехать пришлось бы, а в офисе от меня толка не много.
Погрузка
На погрузку Rorichmoor 9 июля 2016 года я приехал практически как к себе домой и в отличном настроении. Грузовики с рыбной мукой красиво построились на причале. Хишам привез меня к судну и по традиции исчез. Он никогда не стремился к формальному и неизбежно натянутому общению с большим количеством иностранцев. Из команды, с которой я познакомился полгода назад, в этот раз помимо Стаса были тот самый Павел и младший матрос – совсем юный Мишка из Ярославля. Больше русскоязычных не оказалось. Стармех – голландец, боцман и еще один матрос – поляки. Капитан Рональд и кок Джонатан тоже из Голландии. Эти два типа – совсем отдельная история, со своими бесспорными плюсами и тяжелыми минусами. Стоило поторопиться с разговором и задекларировать намерения. Капитан сам искал общения и выглядел вполне деятельным, вовлеченным в процесс. Агент сообщил ему о потенциальном пассажире. Сразу стало понятно, что Рональда это особо не пугает. С европейской вежливостью он поинтересовался, есть ли у меня хоть минимальный морской опыт. Услышав отрицательный ответ, сделал скорбное лицо и наклонил вбок голову. Выручил подоспевший Стас. При помощи слов, которых я от него никак не ожидал: – Наше дело телячье – обосрался и стой! Дойдем до Калининграда как надо, не ссы! Рональд захохотал, хоть и не понимал русского. Мне тоже стало смешно, но скорее от неожиданности. Спрашивать Стаса о таинственном значении сакраментальной фразы я постеснялся. Кэп тем временем отвел меня в сторонку. Вид у него был как у человека, который хочет попросить об одолжении и знает, что ему не откажут. Конечно, он был прав. По сути, мы только что решили сложный вопрос с моим краткосрочным морским будущим, и я был готов практически к любому ответному реверансу-услуге. Рональд говорил о своей просьбе как о чем-то жизненно необходимом для него и команды на время перехода. В общем, так и было: – Понимаешь, у меня достаточно водки, но совсем не осталось пива. Я не могу пить одно без другого. Можешь купить хотя бы банок двадцать в городе? Я почувствовал себя человеком, без которого корабль просто не поплывет. Довольно часто в портах приходилось помогать морякам с покупками продуктов, сим-карт и модемов для выхода в Интернет. Здесь же вопрос был просто священным. К тому же речь шла о таком близком и дорогом нашему человеку сочетании, в одной из составляющих которого мои новые друзья так остро нуждались. Стас одобрил операцию: – Хорошо, если найдешь. Каждый день Рональд уже к обеду будет не в состоянии вмешиваться в наши дела на судне, это точно. Но страна же арабская – разве здесь свободно продают пиво? Вопрос был уместным. Марокко далеко по строгости соблюдения заветов Ислама до Саудовской Аравии, Эмиратов и Катара, например, но алкоголь в обычных магазинах не продается. Портовый ресторан «Жозефина» должен был помочь. Помимо отличного осьминога, которого там подавали кружочками из щупальцев на грязной дощечке, заведение предлагало иностранным гостям и смелым марокканцам виски, водку, вино и Хайнекен в таре 0,33. Мне даже делать ничего не нужно было. Хишам всегда с радостью устраивал и финансировал небольшие услуги для капитана и команды. Лишь бы грузовые документы подписали и ушли с миром поскорее! Его помощник Насер привычно запрыгнул в старый Фольксваген и через полчаса, изогнувшись, тащил по причалу мешок для рыбной муки с заветным содержимым. Формально такие фокусы в порту запрещены, но представителей местных заводов и их автомобили никогда не проверяли. Я торжественно передал Рональду две спайки по двадцать четыре банки, не забыв упомянуть о решающей роли грузоотправителя в этой истории. Таким примитивным способом мы с капитаном установили между собой нужную умеренную симпатию.
«Зайцы»
Аттракцион, который непременно случается перед отходом загруженного судна из порта, – поиск «зайцев». Лишь пару раз при мне никто из грузчиков не попытался спастись от невзрачной западносахарской жизни на большом и красивом (как им кажется) корабле. Пункт назначения при этом совершенно не важен. «Подальше отсюда». Этот вариант вполне устраивает потенциальных беженцев. Можно и нужно старательно, при помощи всех доступных средств объяснять им, что судно идет в Россию. Парни в курсе, что там совсем холодно. Они часто мотают головой, обнимают себя за плечи и делано дрожат. Эта пантомима ничего не гарантирует, впрочем. Все доступные полости, закутки и уступы на корабле следует обязательно проверить. А после проверить еще раз! Верхний слой мешков в трюме также нужно перевернуть по периметру. Слишком высока цена за провоз «зайца», которого удается обнаружить лишь после выхода из порта. Для команды и капитана эта неприятность одна из самых нежелательных. Калейдоскоп возможных тяжких последствий, наступающих в этом случае, удивительно широк. Срыв всех сроков доставки груза, заход в ближайший порт для выяснения обстоятельств в установленном порядке, бесконечные объяснения и прочее и прочее. Да и свежих примеров в эпоху массового исхода африканцев в Европу предостаточно. Самая радикальная история о «зайцах», которую мне довелось слышать, вполне ужасная. За достоверность не поручусь, но рассказывали ее несколько раз, не сговариваясь, абсолютно не связанные между собой люди. В глубокие советские времена русское рыболовное судно, стоявшее на промысле в водах Атлантики, зашло в африканский порт для заправки топливом перед походом домой. Аккуратно в середине пути, из недр машинного отделения выкатились три потешных негритенка. Вспотели подле работающей на полных оборотах машины… Забавным это никому не показалось. Судно спешило на базу с полным трюмом рыбы. Команда во главе с капитаном отмечала хороший улов крепкой пьянкой, остановки в их планы не входили, разбирательства – тем более. Капитан проигнорировал чей-то слабый голос, напомнивший о законной процедуре в таких случаях. Он решил проблему при помощи сигнального пистолета, выстрелив в голову одного из несчастных. Двое других в ужасе прыгнули в воду, что сделало их смерть лишь более мучительной, чем у товарища. Капитана по приходу в порт назначения, разумеется, сдал кто-то из экипажа, и он тихонько присел в тюрьму. Легенда сильно провисает в нескольких местах, это очевидно. Но с ее вариациями знакомы все моряки, поэтому никто не хочет даже отдаленного сравнения с нарицательным персонажем подобной истории.
В этот раз двое оригиналов были обнаружены в полости вентиляционного канала прямо посреди палубы. Не самая хитрая уловка. Их вежливо проводили с трапа и даже пинка не дали. После полного завершения погрузки судно проверили еще раз. Пожалуй, самым ответственным и рьяным инспектором был я. Не хотелось вместо морских приключений столкнуться с приключениями административного характера. По моей инициативе мы с молодым матросом Мишкой обошли весь трюм, перепрыгивая с мешка на мешок. Специфический запах рыбной муки вовсе не отпугивал нелегальных туристов. Закопаться в мешках – милое дело для претендентов на побег, самый популярный способ. В тот раз мы загрузили только две третьих трюма, оставалось достаточно места для вентиляции, а в пути будет удобно спуститься с фонариком и проверить сохранность и сухость ароматного груза.
Мы подписали документы и попрощались с Хишамом. Он, как выяснилось, до последнего момента не верил, что я остаюсь на судне, и считал мою затею шуткой. Только когда лоцман уже отводил Rorichmoor от причала на своей крохотной лодочке в то время, как я помогал Мишке проклеивать рамнеком стыки крышек трюма, мой добрый марокканский друг-партнер посмотрел на меня круглыми глазами и как-то неловко помахал рукой. В этот момент я впервые отчетливо ощутил себя в абсолютно новом качестве. Передо мной был Атлантический океан до горизонта и 12-13 дней пути. В то же время, я получил то, чего хотел, и времени на заламывание рук и эмоции не было. Дебют в зрелом возрасте – это всегда интересно, стоит постараться не испортить его. Тем более, когда условия в общем благоприятные, хоть и непривычные.
Переход
Rorichmoor вышел на рейд Лааюна и проводил последние приготовления перед началом пути. Стас руководил всем и был как рыба в воде. Мишку отправил проверить, не болтаются ли в воде швартовочные канаты, боцману было велено откачать балласт из танков и вытравить якорь, стармех спустился к машине, чтобы зафиксировать давление. Матросам чиф приказал заняться какой-то незначительной работой, а пассажиру – пропасть в каюте и не отсвечивать до самого ужина. Сам Стас налаживал связь, проверял навигационные системы и записывал что-то в бортовой журнал. Все было понятно, опытный моряк привычно давал понять окружающим, что режим расслабона закончен, а впереди ответственный переход. Строгость была напускной и избыточной, но как всегда уместной в таких случаях. Я был рад одиночеству и использовал его для знакомства со своим временным жильем. Кровать, стул, тумбочка и три крючка для одежды на стене. Ну разве не красота?! Из маневров в каюте были доступны полтора шага вперед-назад и поворот вокруг своей оси. Еще я отчего-то рассчитывал на иллюминатор, но его не оказалось. Клаустрофобам там точно не место, даже в рамках короткой экскурсии. Скорее всего, это была какая-то совсем запасная каюта. Удобства на этаже – минимальный гальюн и душ в виде таинственной черной дырки в потолке, откуда вода лилась как из простого крана. Еще задолго до моего попадания на корабль моряки с прошлых погрузок рассказывали, что привычка мыться более полутора минут в приличном морском обществе считается жутким моветоном. Каждый день допустимо, но совершенно не обязательно. Запасы пресной воды на борту ограничены, их пополнение – целая история, которая возможна далеко не в каждом порту мира. Короче, я старался сгрести в кучу свои небогатые познания, опыт и внимание для того, чтобы просто стоять, сидеть, ходить, быть на судне вроде тени и не давать никому повода употребить на свой счет первую часть давешней фразы старпома Стаса…
Минут через сорок я понял, что судно идет. Из неведомых недр машинного отделения доносилась отчетливая вибрация не холостого хода, да и в целом чувствовалось движение. Тут же захотелось выйти на палубу и ловить лицом океанский бриз. Но нарушать инструкции Стаса было нежелательно – можно поймать тем же самым лицом что-нибудь другое. Мне нравилась некоторая отстраненность старпома и всей команды, никто не стремился заботливо опекать меня в пути. Это стало ясно еще до отхода. Напросился на корабль – дело твое, но у нас здесь и без тебя дел хватает. Такая негласная позиция казалась очень правильной и избавляла всех от неловкости.
Ближе к ужину выяснилось, что я не знаю, как пройти из своей каюты на камбуз по запутанным коридорам и лестницам. Стало неуютно, ведь одиночество в сумерках за три часа надоело, есть от волнения хотелось уже сильно, а деньги за питание были заплачены своевременно и с запасом. Поплутав немного, я понял, что могу пойти на мостик и поискать там чифа. Указание я выполнил, не беспокоил никого вплоть до вечера. Путь в любом случае лежал, так сказать, через улицу. Все оказалось ровно так, как я и представлял: темный африканский вечер, не сильный, но ощутимый ветер и кромешная тьма впереди. Метров на сто вперед ее разрезал узкий пучок света судового прожектора. Я мысленно поставил галочку напротив пункта «Задумчиво постоять на палубе ночью» и стал подниматься на мостик, где неярко горел свет. Стас обрадовался мне и в сотый раз предложил кофе. Он рассказал, что погоду на время перехода обещают нормальную – только в Бискайском заливе, с левого бока Франции, привычно легонько штормит. Павел тоже был на мостике и следил за курсом. Нет, он не стоял за круглым штурвалом, широко расставив ноги. Моряк контролировал навигационные приборы, изредка передвигая какие-то рычаги и переключая тумблеры. Да, кстати, ужина сегодня не будет. Стас сообщил об этом буднично, как об обычном деле. Кок Джонатан нормально выпил с капитаном и не в состоянии выполнять свои обязанности. Начали они еще в Лааюне. По капитану все было видно и понятно. У меня не было сомнений в том, что после того, как я передал ему пиво, дольше четверти часа трезвым он не пробудет. Джонатана первый и единственный на тот момент раз я увидел накануне отхода судна. Либо ему было хорошо за семьдесят, либо он уж совсем плохо выглядел. Скорее всего – и то, и другое. Самое место ему в доме престарелых, а не посреди океана на грузовом судне, подумалось мне тогда. Оказалось, дедуля был отцом первой жены Рональда, с которой тот давно развелся. Джонатан всегда был довольно никчемным и ничем не занимался. Зять как-то устроил его на судно коком, и они вместе ходят уже почти двадцать лет, крепко сдружившись в основном на почве пьянства. Такая вот нежданная «Санта-Барбара» в исполнении Стаса в первый же вечер путешествия. Я все никак не мог взять в толк принятый на корабле порядок вещей. Капитан без сознания непонятно где, все об этом знают, а ситуация выглядит вполне штатной, никто не волнуется. Да еще и кок, который одной ногой в могиле, от кэпа не отстает. Стас со смехом объяснил, что да, это не совсем нормально, но в общем неудивительно и по факту приемлемо. Если судно работает, судовладелец регулярно получает отчеты, а деньги капают, вопросов не возникает. Хозяину необязательно знать подробности жизни экипажа в море. Что до Рональда и Джонатана, то они через день-другой появятся в поле зрения в состоянии, близком к адекватному. Пить, конечно, не перестанут, но чуть сбавят обороты. Стало окончательно ясно, что Стас безоговорочно главный на этом судне. Мы с ним прошли на камбуз, чтобы придумать какие-то сэндвичи. Польская часть экипажа занималась тем же. Стараниями Джонатана люди на судне питались, кто как мог. Я записал это обстоятельство в число морских приключений и сильно не переживал. По команде тоже было видно, что неудобство пустяковое и привычное. Тем временем подошла усталость, этот день пора было заканчивать. Перед сном хотелось как-то суммировать свои чувства и эмоции, зафиксировать момент, но получилось только заснуть. Хорошо и быстро.
Жизненный опыт подсказывал, что привыкнуть к новой двухнедельной реальности я смогу через два-три дня. Приходилось регулярно возвращать себя из преувеличений и выдуманной морской романтики, куда влекли остатки юношеского максимализма и восторженности. Бескрайний океан, манящая неизвестность, опасное приключение, огромный корабль… Временами от таких мыслей становилось смешно, но тут же на помощь приходил дружище цинизм, уже довольно качественный и безжалостный. Выяснялось, что путешествие конЕчно, завершится оно в Калининграде, корабли бывают куда больших размеров, а опасностей в автомобильном пробеге из Москвы в Питер примерно столько же. По окончании этого ежедневного упражнения я оставался ровно посередине между двумя крайностями, что меня вполне устраивало.
Выбранная модель поведения соблюдалась неукоснительно. Я не искал встреч и общения с экипажем. Разговоры по традиции почти всегда заводили они – чаще всего на камбузе, во время еды. Пассажир для моряков оставался кем-то вроде забавного зверька, развлекухой. На берегу в их понимании я – большой человек, собственник груза. Опустив уточнения, можно было сказать, что я платил им деньги за этот переход. В море же важный человек для них становился в первую очередь перепуганным пассажиром. Чувствовалось, что они осознают свое превосходство, находясь в родной стихии. Грань мужики не переходили, но поддевали регулярно. На третий день, когда мы уже миновали Гибралтар и поднимались вдоль Португалии, я зачем-то похвастал, что меня совершенно не беспокоит морская болезнь. К слову, ее я опасался, пожалуй, даже сильнее шторма. Каждое утро, прилежно закинувшись драминой, я не мог нарадоваться на отличную работу привезенного из дома препарата. Стас, Павел и поляки синхронно расхохотались, Джонатан медленно выплыл из кухни на шум. Больше в тот момент рядом никого не было, но мне хватило и так. Чиф веселился сильнее всех: – Так штиль ведь как в тазу от самого Лааюна! Вот обогнем Испанию, войдем в Бискай, там и примешь морское крещение. Предсказываю тебе пару веселых дней, с кровати не встанешь! Ведерко выдам, больше ничем помочь не можем. Таблетки свои можешь хоть все разом проглотить! Бесполезно…
