скачать книгу бесплатно
Ее хрупкое тело горело жаждой действий, опасность пробудила в ней молодость. Но на ее лице нельзя было прочесть надежду; нет, я смотрела в лицо человека, глядящего в нескончаемую ночь.
– Кьярт видел это в своем последнем сне, – сказала она, садясь в седло.
Больше о брате она не говорила. Что же она увидела в чаше? Тревога вытеснила из моей головы все, кроме необходимости поскорее вернуться.
Вести были действительно плохие, и Дагэйл быстро изложил нам все, одновременно отдавая распоряжения своим людям. Воинам надлежало сделать отчаянную попытку, чтобы выиграть время и спасти остальных. Враги шли вдоль реки: это был самый простой путь от побережья.
Мы уже давно решили, что оставаться в крепости и погибнуть в ней – неразумно. Тем, кто не мог сражаться, лучше было уйти в горы и пробиваться на запад. И мы тщательно спланировали это бегство.
При первых звуках гонга пастухи погнали стада, женщины и дети тоже собирались в путь.
Я прошла в свою комнату, натянула кольчугу, тяжелый плащ, взяла меч и заранее упакованные необходимые вещи. Ингильда уже ушла. В ее покоях как будто похозяйничал враг: все было в полном беспорядке.
Я побежала через холл в комнату госпожи Мэт. Она сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руке незнакомый мне жезл – цвета слоновой кости, с вырезанными письменами.
– Ваш плащ, вещи!.. – Я быстро огляделась, однако не увидела никаких приготовлений к бегству. – Нужно уходить!
Госпожа Мэт медленно покачала головой. Она тяжело дышала, как будто ее измученным легким не хватало воздуха. Она с трудом прошептала одно слово:
– Иди… – И затем: – Иди… быстрее, Джойсан!
– Я не могу оставить вас здесь. Крепость нам не удержать. Вы же знаете, мы давно так решили.
– Знаю… И… – Госпожа Мэт подняла жезл. – Я долго поклонялась Пламени и старалась забыть иные учения. Но когда уходят надежда и жизнь, каждый должен бороться, как может. Теперь мне ясно, что делать. Надеюсь, я смогу отомстить за Кьярта и за тех, кто уехал с ним. – С каждым словом голос ее становился крепче, она выпрямилась, хотя вставать с кресла не собиралась.
– Мы должны идти! – Я положила руку на ее плечо. Оно было твердое и сильное.
– Уходи, Джойсан. Ты молода, у тебя есть будущее. Оставь меня. Это мой последний приказ. Оставь. Пусть враги идут сюда… на свою погибель!
Ее губы шевелились, произнося неразборчивые слова. Видимо, она молилась. Она не перебирала четки, а крепко сжимала жезл. Он двигался в ее руках, будто им водила неведомая Сила.
Конец посоха скользил по полу, вырисовывая какие-то письмена, но следов не оставлял.
Я знала: ничто не изменит ее решения. Госпожа Мэт даже не взглянула на меня и не ответила на мое прощание. Словно ушла куда-то невообразимо далеко и полностью забыла о моем существовании.
Может, кликнуть людей, чтобы вывести госпожу против ее воли? Я была уверена, что сейчас она не отвечает за свои слова и поступки. Госпожа Мэт будто прочла мои мысли: широко открыла глаза и повернула посох в мою сторону, как будто нацелилась на меня копьем:
– Дурочка, я скоро умру… Доверь мне нашу честь, и враги пожалеют, что пришли в Иткрипт. Они уже задолжали мне, и я заставлю заплатить этот кровавый долг. Достойный финал для человека из рода Сломанного Меча!.. Постарайся заслужить такой же, когда придет твое время, Джойсан.
Жезл грозно указывал на меня. Я повернулась и пошла. Не могла поступить иначе: меня словно заколдовали.
– Джойсан! – Гонг стих, и я услышала свое имя. – Джойсан, где ты?
Я сбежала по ступеням и увидела Торосса в надвинутом на лоб капюшоне.
– Чего ты ждешь? – сердито спросил он и, схватив меня за руку, потащил за собой к двери. – Садись на лошадь и уезжай!
– Госпожа Мэт… Она не хочет уходить…
Торосс посмотрел на лестницу, затем на меня. Покачал головой:
– Пусть остается! У нас нет времени. Дагэйл с отрядом уже на берегу реки. А те… Они сами похожи на реку в половодье! У них есть оружие, которое стреляет дальше, чем любой лук.
Он вывел меня на улицу. Там стояла лошадь, другая была у ворот. Торосс с силой закинул меня в седло:
– Поезжай!
– А ты?
– Я к реке, куда же мне еще? Начнем отступать, как только получим сигнал, что вы вошли в ущелье. Все по плану.
Он стегнул лошадь, и та рванулась вперед. Мне пришлось призвать на помощь все свое умение, чтобы удержаться в седле.
Сзади донеслись крики и какие-то резкие хлопки – загадочные, никогда не слышанные мною звуки. К тому времени, как я справилась с лошадью, Торосс уже скакал во весь опор в противоположном направлении, к реке. Мне очень хотелось поехать с ним, но я понимала, что буду только помехой воинам. Мне предстояло вести тех, кто не мог сражаться. Поднявшись в горы, мы разделимся на маленькие отряды, каждый из которых поведут по своему пути пастухи и лесничии. Все должны были пробираться на запад – единственное место в Высшем Холлаке, где было еще безопасно.
Однако, пройдя немного, я вдруг вспомнила: хрустальный грифон! Он остался на ветке возле колодца! Нужно забрать его! Я повернула лошадь и понеслась назад по хлебному полю, не думая о том, что топчу посевы. Вот и кольцо деревьев. Схвачу шар – и тут же обратно.
Я въехала под деревья и спрыгнула на землю, не дожидаясь, пока лошадь остановится. Но у меня хватило здравого смысла привязать поводья к веткам.
Я обошла вокруг куста, отыскивая среди множества фигурок свой шар. Вот он! Как я могла забыть его? Я не стала расстегивать кольчугу, а просто сунула шар за ворот, перекинув цепочку через шею.
Затем я повернулась и поспешила к внезапно заржавшей лошади. Возбужденная тем, что грифон снова у меня, я ни на что не обращала внимания и шла прямо навстречу опасности, как глупое животное.
Враги, должно быть, заметили, как я ехала сюда, и устроили мне западню. Как только я взяла поводья лошади, меня окружили – очень быстро и четко. Вероятно, большая практика. Откуда-то прилетела петля и опустилась мне на плечи, крепко стянув руки. Я попала в плен к ализонцам – из-за собственной глупости!
9
Керован
Итак, мой отец умер, а меня оставили умирать. Кто же правит теперь в Ульмскипе? Я подумал о единственном друге, которого я мог бы сейчас найти в этих стенах впереди, – Яго. За те несколько месяцев, которые я провел здесь как заместитель своего отца, я так и не обрел надежных сторонников, на поддержку которых мог бы положиться. Но должен же я выяснить, что случилось!
Я притаился в кустах близ стены. Ночной ветер был холодным, меня бросало в дрожь.
Крепость в этот час закрыта. Кроме…
Вернулась способность соображать. Видимо, потрясение, которое я испытал при виде порванного флага, привело меня в чувство. Был еще потайной вход…
Я не знаю, что привело наших предков сюда с юга. Они не оставили никаких записей, которые раскрыли бы причины миграции. Но укрепления, которые они построили здесь, говорили о том, что им постоянно угрожала опасность. Ибо мелкие стычки, в которые они ввязывались здесь после своего прихода, никак не могли быть настолько серьезными, чтобы потребовались такие особые меры предосторожности. Они не воевали с Древними за обладание долинами. Тогда почему же здесь вырастали крепости – одна сильнее другой? И каждая – с тайным ходом, о котором знали только лорд и его наследник. Как будто они предвидели, что наступит момент крайней опасности…
Однажды отец показал мне тайный вход в Ульмскип.
У меня была возможность проникнуть в самое сердце того, что, очевидно, уже стало вражеской территорией, и узнать все. К тому же – я облизнул губы, и соленый привкус крови появился у меня во рту, – возможно, это последнее место, где они будут меня искать. Там, в суровом здании, под разорванным в клочья флагом, я буду в безопасности.
Теперь, когда у меня появилась цель, я двигался уверенно, но не забывал об осторожности. Я должен был пройти довольно большой путь – от стены к стене, от укрытия к укрытию. В окнах замка и в деревенских домиках светились окна, один за другим они гасли, пока я шел черепашьим шагом. Меня сызмальства приучали к терпению, а теперь, когда один неверный шаг грозил смертью, терпение было более чем необходимо.
Залаяла собака возле крестьянского дома, и я замер с бешено бьющимся сердцем. По счастью, вышедший мужчина сердитым окликом унял собаку.
Постепенно я приближался к цели.
В Ульмсдейле сохранилось гораздо меньше строений Древних, чем в большинстве северных долин. Только здесь, в тени Кулака Великана, остались следы тех, кто жил в долине до того, как сюда пришли наши предки. И это сооружение не было чем-то потрясающим – просто каменная плита среди камней. Никто не мог сказать, чему она служила.
От других плит ее отличало только то, что на гладкой поверхности было вырезано существо, которое первый лорд Ульмсдейла сделал своим символом, – грифон. Даже сейчас, ночью, я хорошо видел четкие линии изображения. Они указывали мне путь.
Я поднялся чуть выше по склону. Измученное, избитое тело яростно протестовало против любого движения. Вскоре я нашел нужное место: здесь начинался подземный ход, скрытый под искусно выложенными камнями.
Я пролез в темную расщелину. Отсутствие света создавало дополнительные трудности. Я начал осторожно ощупывать стены мечом, пытаясь вспомнить, куда нужно двигаться. И вот меч нашел пустоту: заветный лаз, довольно круто спускавшийся вниз. Я вложил клинок в ножны и присел, чтобы ощупать лаз голыми руками. Да, это был край вентиляционного отверстия, по которому я должен был спуститься. Я обдумал спуск. Сапоги, сшитые на обычную ногу, изрядно мне мешали. Я разулся и привязал сапоги к поясу.
Мои копыта почти не чувствовали холода камня, так что спускался я уверенно. Но долго ли придется идти? Мы с отцом не были в подземелье, он только показал мне вход.
Я спускался все глубже под землю. Казалось, время остановилось в этом кромешном мраке. Но вот мое копыто коснулось твердой поверхности. Не останавливаясь, чтобы надеть сапоги, ибо я все больше и больше наслаждался свободой своих копыт, я двинулся по наклонному пути, который должен был привести меня в крепость. Подземный ход большей частью представлял собой естественный туннель – видимо, русло высохшей подземной реки. В некоторых местах приходилось двигаться на четвереньках.
Зато мне не грозила опасность быть замеченным!.. Вскоре путь стал пологим. Я понял, что нахожусь под долиной и до крепости осталось пройти совсем немного.
Свет факела выхватил из темноты проход в стене. Грубые ступени вели вниз и в сторону. Видимо, выход в пещеру на берегу моря, отец говорил мне о нем. Теперь я поднимался – длинная лестница вела в крепость, в комнату отца. Я остановился и погасил факел: мне могли понадобиться обе руки. К тому же в стенах были смотровые окошки, и свет мог меня выдать.
Я заглянул в первое из них. У дальней стены комнаты тускло горел светильник, на полу спали несколько человек. Я подошел к следующему окошку, и моим глазам открылся приемный зал. Я смотрел в него откуда-то из-за трона отца. В очаге горел огонь, которому никогда не давали угаснуть. Неподалеку на скамье сидел слуга, рядом с ним на полу свернулись две собаки. Самая обычная мирная картина.
Конец тайного хода был близок, но я медлил: я боялся того, что может ждать меня впереди.
Люди часто используют слово «любовь». Оно обозначает как чистые чувства вроде привязанности, нежности, так и обычную похоть. Я вообще никогда не пользовался этим словом, ибо в юности мне не довелось испытать этого чувства, – страх, благоговение, уважение были для меня более реальны, чем любовь. Я не любил своего отца. В те дни, которые я провел с ним после того, как он публично признал меня, я уважал его и преданно ему служил. Но между нами неизменно стояло мое изгнание.
Отец приезжал ко мне, присылал подарки, которые привели бы в восторг любого мальчишку, хорошо заботился обо мне, но, когда мы были вместе, я всегда чувствовал в нем неловкость. Я не мог сказать, было ли это вызвано его реакцией на мое уродство, или он упрекал себя за то, что, общаясь со мной, он все же не мог заставить себя бросить вызов чувствам моей матери и открыто назвать меня своим сыном. Только я с самых ранних лет знал, что наши отношения не были похожи на отношения других отцов и сыновей. И долгое время я думал, что это моя вина, поэтому мне было стыдно и тяжело в его присутствии.
Между нами постепенно воздвигалась стена, сломать ее мы так и не смогли. К сожалению, лорд Ульрик был именно тем человеком, которого я мог бы полюбить всем сердцем. Теперь, стоя в темноте потайного хода возле его комнаты, я ощущал, что потеря отца опустошила мою душу. Как будто я стоял у двери комнаты, наполненной всеми благами этого мира, и все же мне не позволили войти.
Моя рука лежала на защелке панели, которая открывалась внутрь, скрытая спинкой огромной отцовской кровати с балдахином. Я чуть-чуть приотворил панель, прислушался. И тут же поспешно прикрыл ее – в комнате горел свет, слышались чужие голоса. Я вспомнил, что можно обойти вокруг кровати и проникнуть в комнату незаметно. Вот возможность сразу узнать все, что здесь произошло!
Я проскользнул за балдахин кровати. Это было великолепное укрытие. Нашлась даже щелочка, через которую я мог все видеть.
В комнате находились четверо. Двое сидели на скамье у стены, один на стуле, а четвертый – в отцовском кресле.
Хлаймер и Роджер. На стуле – девушка. У меня перехватило дыхание: ее лицо было похоже на мое как две капли воды! А в кресле, несомненно, сидела леди Тефана – я впервые в жизни увидел свою мать.
Она была в пепельно-серой одежде вдовы. Вуаль была отброшена назад и закрывала только волосы. Ее лицо было таким юным, что леди Тефана выглядела всего лишь на один-два года старше своей дочери. Хлаймер не унаследовал ее облика – в отличие от меня.
Я не испытывал никаких чувств, кроме любопытства, когда смотрел на мать. Меня с нею ничего не связывало.
Она быстро говорила и делала стремительные жесты красивыми руками с длинными пальцами. Но что меня возмутило, так это то, что на ее большом пальце поблескивал перстень-печатка моего отца, который имел право носить только правитель Ульмсдейла и который в этот момент должен был сверкать на моем указательном пальце.
– Идиоты! Но нам-то зачем повторять их ошибки? Когда придут вести, что Керован убит, Лисана станет наследницей, а ее муж, – она показала на Роджера, – будет править здесь от ее имени. Пришельцы предлагают нам хорошие условия. Им нужен Ульмспорт, но они не хотят брать его с боем. Сражение нам ничего не даст, нам не устоять. Кому нужны смерть и разрушение? Условия щедрые; мы спасем нашу долину, заключив такой договор.
– Я охотно соглашусь быть мужем Лисаны и правителем Ульмсдейла, – сказал Роджер. – Что касается остального… – Он покачал головой. – Это совсем другое дело. Договор заключить легко, соблюдать его гораздо труднее. Мы можем открыть ворота, но как потом закрыть их? Враги хорошо знают, насколько мы слабы.
– Слабы? Мы? И это говоришь ты, Роджер? – Леди Тефана окинула его пренебрежительным взглядом. – Глупый мальчик, неужели ты сбрасываешь со счетов ту Силу, какую мы унаследовали от нашего рода? Я не верю, что эти захватчики сталкивались с чем-нибудь подобным.
Роджер улыбнулся своей обычной, едва заметной улыбкой. Она всегда наводила меня на мысль, что Роджер очень уверен в себе. Как будто он владеет каким-то страшным оружием – вроде того, что захватчики применили против нас.
– Значит, моя дорогая госпожа, ты хочешь обратиться к ним? Подумай хорошенько: может ведь произойти непредвиденное. Они способны выйти из-под контроля и пойти своим путем. Мы их родственники, но не очень-то близкие.
Я видел, как вспыхнуло лицо леди Тефаны.
– Как ты смеешь мне такое говорить, Роджер? – Ее голос стал пронзительным.
– Я не твой покойный муж, госпожа. – Если он и испугался окрика, то ничем не выдал себя. – Его род был проклят, поэтому он легко поддавался всему, что исходило от них. Однако во мне течет та же кровь, что и в тебе. Мною не так просто руководить. Хотя даже твой муж вышел из-под контроля – назвал своего сына наследником, несмотря на все твои заклинания.
Ее лицо еле заметно изменилось, и мне стало как-то не по себе. Что-то гнетущее возникло в комнате. Зло.
Я ощущал его, чувствовал, как оно втекает, чтобы наполнить поджидающий сосуд. Сосуд-женщину. Я отказывался поверить в то, что именно она дала мне жизнь.
– Интересно, с кем ты общалась в том Святилище, когда рожала моего обожаемого кузена? – продолжал Роджер, все еще улыбаясь, хотя Хлаймер встал со скамьи и отошел подальше, словно не желая сидеть напротив вытянутого пальца матери. – Какую сделку ты заключила? Или она была заключена до рождения моего кузена? Ты произнесла заклинание, чтобы привести лорда Ульмсдейла в свою постель в качестве мужа? Ты ведь давно имеешь дело с ними, а не с теми, кто идет по Белому Пути… О нет, не пытайся повторить это со мной. Неужели ты думаешь, что я пришел сюда без защиты?
Ее палец быстро чертил какие-то фигуры. Точно так же, как Ривал, прощаясь со мной, начертил в воздухе символ и я увидел его слабый отблеск, так и теперь ее палец оставил след или узор. Он был дымчато-темным. И все же его можно было разглядеть в приглушенном свете комнаты, которую наполняло черное Зло.
Роджер поднял руку и закрыл ею лицо. На ладони, направленной вперед, выделялись те самые линии, по которым Мудрые женщины могли предсказывать будущее человека. Эти линии начали светиться бледно-розовым, а затем ярко-красным цветом. Роджер все еще улыбался из-под руки.
Я услышал сдавленный крик леди Тефаны.
Затем ее рука безвольно опустилась. Кольцо на пальце потускнело, как будто его блеск был съеден дьявольскими Силами, которые она только что призвала.
Мне очень хотелось сорвать перстень с ее руки.
– Да, – сказал Роджер. – Ты, госпожа, не единственная, кто ищет сильных союзников в тайных местах. Теперь, когда ты убедилась, что мы с тобой одинаково вооружены, давай вернемся к делу. Твой любезный сын… – Он сделал паузу и легонько кивнул в сторону Хлаймера, который имел совсем жалкий вид: сидел согнувшись и исподлобья поглядывал то на мать, то на Роджера. Было ясно, что сначала он боялся только ее, а теперь понял, что нужно опасаться обоих. – Поскольку твой любезный сын не стоит на пути к трону Ульмсдейла, мы можем строить совместные планы. И все же я не согласен, что нам следует сотрудничать с захватчиками.
– Почему? – спросила леди Тефана. – Ты их боишься? Ты, у кого есть это! – Она кивнула на его ладонь. – Неужели ты не в силах защититься?
– Лично я не боюсь их. Но не хочу давать им хотя бы временного преимущества. Я верю, моя дорогая госпожа, что ты можешь вызвать с гор громы и противодействовать любому предательству, которое они замыслят. Однако призванная тобою Сила будет уничтожать все без разбора. А я вовсе не желаю потерять Ульмсдейл.
– Ты все равно потеряешь его. – Впервые Лисана нарушила молчание. – И, дорогой Роджер, – язвительно добавила она, – мы еще не супруги. Не слишком ли ты торопишься, считая себя лордом Ульмсдейла? – Она говорила холодно и оценивающе смотрела на него, как будто они были не жених и невеста, а скорее противники за игровой доской.
– Верно сказано, моя милая, – дружелюбно согласился Роджер. Если бы я был на месте Лисаны, меня насторожил бы его тон. – Ты намерена быть здесь не только леди, но и лордом?
– Я не намерена принимать участие в твоей игре, Роджер, – резко ответила Лисана. Чувствовалось, что она очень уверена в себе.
Роджер посмотрел на нее так, будто впервые понял, что она имеет здесь вес. Его глаза чуть сузились. Затем он перевел взгляд на ее мать:
– Поздравляю, моя дорогая леди. Значит, ты настолько уверена в своей Силе?
– Естественно. А ты думал – нет? – рассмеялась Тефана.
– О, какое счастливое семейство будет у нас! – улыбнулся в ответ Роджер. – Я предвижу много забавных вечеров, когда мы будем пробовать то одно, то другое заклинание, проверяя защиту друг друга.
– Этих вечеров не будет, – прорычал Хлаймер, – если мы не договоримся, как удержать Ульмсдейл. И я не вижу шансов выиграть там, где проиграли многие Великие лорды. Ульмспорт открыт – врагам нужно только подойти и высадиться. Крепость можно удерживать день, два… Но… – Он пожал плечами. – Все слышали рассказы об их оружии. Мы кончим так же, как и остальные.
– А если… – С лица Роджера исчезла улыбка. Он посмотрел на леди Тефану, затем перевел взгляд на Лисану. – А если они не смогут пристать к берегу? Ветер и волны, ветер и волны…
Леди Тефана сосредоточилась, глядя на него так же испытующе, как он раньше смотрел на Лисану.
– Для этого нужна Сила.
