скачать книгу бесплатно
От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 1
Андрей Владимирович Норкин
Автобиографическая книга Андрея Норкина «От НТВ до НТВ» в двух томах рассказывает о его многолетней работе на ТВ. В том числе, и о хронике драматического информационного противостояния, развернувшегося в медиапространстве нашей страны. Что стояло за громкими лозунгами о борьбе за свободу слова в начале двухтысячных? Какими принципами руководствовались владельцы и руководители СМИ? Что происходило на телевидении и в политике в эти годы. Все события и герои, описанные в книге, реальны.
От НТВ до НТВ
Моя информационная война. Том 1
Андрей Владимирович Норкин
© Андрей Владимирович Норкин, 2022
ISBN 978-5-0056-4151-9 (т. 1)
ISBN 978-5-0056-4152-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«От НТВ до НТВ»: непридуманная история моей информационной войны.
Том 1
«Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру». (Екклесиаст, глава 3)
Вступление.
Вопреки расхожему мнению, прямой эфир – не наркотик. Это просто форма организации телевизионного и радиовещательного процесса. Более удобная, более динамичная и, чего греха таить, более дешевая. Точно так же, заблуждением является и представление о журналистике, как о профессии творческой. Журналистика – это не творчество, а ремесло, хотя порой и очень увлекательное.
Обе эти мысли я стараюсь привить моим студентам в Институте телевидения и радиовещания и слушателям в Высшей школе телевидения «Останкино». Причем, это не просто мысли, а мои убеждения, основанные на многолетней практике. Повезло ли мне? Вся моя журналистская деятельность проходила и проходит в прямом эфире. А увлекательности в ней столько, что, как минимум, хватило на целую книгу. И осталось еще…
Получается, что мне, действительно, повезло. Причем, это произошло без каких бы то ни было особенных усилий с моей стороны. Все сложилось так, что я оказался не просто очевидцем, а непосредственным участником множества событий, радикально менявших жизнь нашей страны в течение двадцати лет. Конечно, такое происходит только в условиях исторического слома; перемен, жить во время которых китайцы, например, никому не желают. Но если повезло мне, то многие российские граждане никакой удачи во всех этих политических передрягах не усматривают. Тогда давайте договоримся, что эта книга будет своеобразной попыткой восстановления справедливости?
Я не кокетничаю. Все, о чем вы прочитаете, происходило на самом деле. В книге нет ни одной придуманной фамилии, нет ни одного вымышленного факта. Она рассказывает о моем личном участии в информационной войне.
Сейчас, после событий на Украине и в Сирии, этот термин – информационная война – знаком всем и каждому. Но я трактую его шире. Информационные войны друг с другом вели не только государства, но и отдельно взятые политики и чиновники, бизнесмены и журналисты. Зритель и слушатель наблюдал за происходящим, безразлично или с интересом, но я видел все изнутри. И не просто видел, но – воевал! Одни становились для меня предателями, а другие воспринимали в этом качестве уже меня самого. Я делал удивительные открытия, разочаровывался в идеалах, опять бросался куда-то сломя голову и снова выныривал на поверхность. И лишь набив огромное количество шишек, но успокоившись, я, действительно, понял: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом…»
Часть 1. Президент работает с документами.
Глава 1
Мою личную информационную войну я встретил, можно сказать, находясь в глубоком тылу. Летом 1996 года я работал ведущим музыкальных программ «Радио России – Nostalgie», в которых никакой политики не могло быть по определению. Однако это не означало, что политики не было в моей жизни. Политика оставалась главной темой для всей страны уже лет десять: «гласность-перестройка-ускорение», ГКЧП, расстрел Белого Дома, война в Чечне… Наконец, кампания «Голосуй или проиграешь!», едва не захлебнувшаяся в промежутке между двумя турами президентских выборов из-за скандальной истории с «коробкой из-под ксерокса».
Когда в ночь на 20 июня 1996 года в эфир НТВ ворвался растрепанный от переизбытка чувств Евгений Киселев, анонсировавший скорый специальный выпуск программы «Итоги» в связи с экстраординарными политическими событиями, я и представить себе не мог, что совсем скоро я сам буду работать в одной компании с Евгением Алексеевичем. И уж совсем абсурдным тогда могло показаться предположение, что через несколько лет уже я буду принимать Евгения Киселева на работу. А по прошествии еще одного промежутка времени, господин Киселев будет публично обвинять меня в убийстве!
Возможно, моя жизнь и моя профессиональная карьера сложились бы совершенно иначе, если бы тогда я знал, то, что знаю сейчас. Но в июне девяносто шестого я еще не слышал ночных разговоров по телефону, которые из легендарного Дома приемов «ЛогоВАЗа» вели некоторые мои будущие знакомые. Борис Березовский сообщал Татьяне Дьяченко, что «уже подтягиваются камеры НТВ», но «никаких опрометчивых действий не будет»; Владимир Гусинский трогательно просил дочь президента не волноваться; Игорь Малашенко инструктировал Евгения Киселева относительно готовности выйти в эфир к часу ночи, потому что сейчас «Березовский, Гусинский, Чубайс и еще несколько достойных людей поднимают шухер по полной отвязке»; а сам Анатолий Чубайс ставил в известность Александра Лебедя, в каких именно кабинетах Белого Дома допрашивают Лисовского, Евстафьева и Лаврова. (Речь идет об участниках истории с «коробкой из-под ксерокса» – прим. автора)
Вы скажете, что все упомянутые мною люди пытались сорвать государственный переворот, а я всего лишь цитирую незаконную телефонную прослушку. Именно так. Поэтому я и говорю об информационной войне, в которой, как и в войне обычной, все средства хороши. Ибо любая война – это, в конечном итоге, схватка за власть. А вот умение наблюдать, размышлять, делать выводы – не всегда приходит к человеку вовремя. В моем случае так и было.
Поэтому совсем неудивительно, что я с большим энтузиазмом встретил новость о последовавшей вскоре отставке «Коржакова, Барсукова и их духовного отца, господина Сосковца». При этом я не могу сказать, что безоговорочно симпатизировал президенту Ельцину. Мне гораздо больше нравился его двойник из программы «Куклы». А настоящий Ельцин чаще вызывал, скажем так, недоумение. Приведу один пример.
В 1991 году, после краха ГКЧП, на Большой спортивной арене Центрального стадиона имени В. И. Ленина был организован грандиозный праздник, в программу которого входил концерт эстрадных звезд и матч между сборными мэрии Москвы и правительства России. Я работал в Лужниках диктором, но к этому мероприятию мои обязанности расширили: я был и ведущим концерта, и комментатором футбольного поединка. Атмосфера на празднике царила довольно своеобразная, если не сказать – диковатая. Так, я весьма торжественно представил публике «американского бизнесмена, галериста, мецената и большого друга молодой России – Эдуарда Нахамкина». О том, что господин Нахамкин был еще и владельцем ресторана «Счастливый пирожок», расположенного в нью-йоркском районе Квинс, я, разумеется, ничего не говорил. Это не соответствовало пафосу события. Меценат господин Нахамкин делал следующее: в перерыве он раздавал стодолларовые купюры участникам матча, которым присуждались разные почетные звания. Известный телеведущий, фамилию которого я, пожалуй, не буду сейчас называть, чтобы не ставить человека в неловкое положение, будучи замененным в первом тайме, бегом возвратился к кромке поля, чтобы не упустить момент вручения призов. Я тогда объявил, что «журналист N. не только вовремя покидает поле, чтобы уступить место коллеге, но и вовремя возвращается!» А вообще, на мой взгляд, лучшими в составах команд были управляющий делами мэрии, а в будущем один из фигурантов «дела ЮКОСа», Василий Шахновский и министр обороны страны Павел Грачев.
«Тренерами» команд значились Гавриил Попов и Борис Ельцин. По сценарию, я должен был попросить их выступить с небольшим комментарием. Когда «Москва» забила мяч в ворота «России», я, естественно, подошел с микрофоном к Гавриилу Харитоновичу. Тот с большим энтузиазмом отнесся к моей просьбе и объяснил зрителям, за счет чего его команда добилась успеха. А вот с «наставником» сборной правительства России разговора не получилось. Борис Николаевич, не глядя в мою сторону, бросил: «Не мешайте! Я должен руководить игрой!» – после чего охрана выпихнула меня с территории «тренерского штаба». Увы, зрители не узнали, как их народный президент думает перестраивать игру правительственных футболистов… Пустяковый эпизод, конечно, но потом я его часто вспоминал, наблюдая за особенностями его руководящего стиля.
Так или иначе, Борис Ельцин был объявлен победителем второго тура президентских выборов 1996 года, чему я был рад. «Призрак коммунизма» развеяли усилиями, которые до сих пор не получили точной оценки. Хотя события октября 1993 года, связанные с расстрелом Белого Дома, сегодня все чаще называют первым реальным нарушением демократических норм, допущенным самой «демократической» властью, президентская кампания девяносто шестого и роль СМИ (телевидения, в первую очередь), по-прежнему остается в зоне молчания. Это очень интересный момент, наглядно иллюстрирующий хронику боевых информационных действий. При этом нельзя сказать, что тему совсем обходят стороной. И я говорю не только о коммунистах, всегда утверждавших, что победу у Зюганова украли.
В феврале 2012 года Сергей Бабурин, выступая в эфире радиостанции «Финам FM», рассказал о подробностях встречи президента Д. Медведева с представителями политической оппозиции. По словам господина Бабурина, вспоминая те события, Дмитрий Анатольевич сказал, буквально, следующее: «Вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента 1996 года. Это не был Борис Николаевич Ельцин». Официального подтверждения рассказ Бабурина не получил…
23 октября 1998 года в «Независимой газете» была опубликована беседа журналистов Татьяны Кошкаревой и Рустама Нарзикулова с директором службы социологического анализа телекомпании НТВ Всеволодом Вильчеком. Фрагмент, непосредственно касающийся темы.
«– Т. Кошкарева, Р. Нарзикулов: Если известно, что держит аудиторию, известны ее предпочтения, то зрителем наверняка можно манипулировать. Можно заставить их смотреть то, чего они и не хотели бы видеть и слышать.
– В. Вильчек: Я вас понял и даже расширю эту тему – телевидение и манипулирование сознанием. Во время второго тура голосования 1996 года все избирательные комиссии были в шоке – до 11—12 часов дня никто не шел на избирательные участки. Шли депеши в Центр о том, что явка ниже, значительно ниже, чем во время первого тура. А объяснялось это очень просто. На телевидении знали, что первыми на избирательные участки обычно идут пенсионеры. Именно в утренние часы на избирательных участках создается однородная пенсионерская микросреда, и все они голосуют одинаково. Например, за Зюганова. Едва появляется интеллигенция, молодежь и вообще более продвинутая публика, которая встает позже и не так спешит на избирательные участки, как обстановка разряжается. Мы специально пронаблюдали и выяснили, что даже самые принципиальные ветераны в такой обстановке начинали сомневаться в том, что необходимо голосовать именно за Зюганова. Нельзя было создавать такую однородную среду представителей старшего поколения. Какое решение можно было принять в такой ситуации? В сетку были поставлены три серии «Секрет тропиканки» подряд. При этом было анонсировано, что это последние, заключительные серии. В итоге, во-первых, очень многие не поехали на дачи, а это было очень важно, поскольку практически все знали, что чем больше народа придет на избирательные участки, тем больше шансов у Ельцина. Во-вторых, была размыта однородность массы пенсионеров. Они пришли позже, вместе с другими группами населения, и соответственно многие из них проголосовали не так, как намеревались раньше. Вот вам пример манипулирования всего лишь соответствующим программированием передач. Разумеется, с помощью показа определенных фильмов можно было создать в обществе атмосферу тревоги: например, показывая «Холодное лето 53-го», «Защитник Седов» и убрав из эфира оптимистические ленты. В период выборов как раз на телевидении и близко не было ностальгического отечественного кино. То есть атмосфера вся создавалась за счет эфира. Можно ли между фильмами подвесить какую-то программу, чтобы ее смотрели? Здесь, разумеется, все относительно. Потому что, если программа вообще людям не нравится, с нее уйдут и только. Но если есть какая-то альтернатива, то удержать публику все-таки можно. В этом смысле очень грамотно работает Евгений Киселев. Он сам формирует контекст, эфир вокруг «Итогов». Затем он знает, что эмоции часто жестких «Итогов» нужно как-то канализировать. Киселев создает атмосферу, ауру вечера. Он думает не только о том, чтобы удержать в эфире зрителей своей передачи. Он создает сначала благорасположение к своей программе, а затем думает уже об общем эффекте вечера, потому что грамотные люди работают не только в своей программе».
Несмотря на то, что Всеволод Михайлович был сотрудником телекомпании НТВ, его слова на самом НТВ остались незамеченными. Возможно, потому что были опубликованы во «вражеской» «Независьке», издании, принадлежащем Березовскому. Но, скорее всего, потому что сказанному просто не хотелось верить. Лично для меня так и было: телекомпания НТВ, подобно жене Цезаря, оставалась «вне подозрений».
В НТВ невозможно было не влюбиться. Это стало происходить со зрителями сразу после начала вещания телекомпании, еще в 1993 году. Ведущие и корреспонденты, их поведение в эфире, манера держаться, подача информации, прямые включения, революционный кинопоказ, тематические программы, сериалы… Все это было чем-то невиданным, оглушающим и завораживающим. Вполне логично, что, оказавшись в этом сказочном месте, я был целиком и полностью поглощен нереальностью происходящего.
Телевидение вообще представляется людям какой-то волшебной страной, живущей в другом измерении. Однажды, продавщица в продовольственном магазине спросила меня, как же все телевидение умещается в одной Останкинской телебашне? Несмотря на то, что я сам работал в телекомпании НТВ – она оставалась для меня все той же удивительной Terra Incognita. Бригады утреннего эфира даже сидели отдельно от всей редакции. На восьмом этаже АСК-1, в этой святая святых НТВ, для нас просто не хватало места. Ведь получив в свое полное распоряжение «Четвертый канал» (его еще называли «учебным»), НТВ в дикой спешке бросилось расширять штат. Я оказался в прямом эфире через два дня после первой пробы. Или «тракта», как принято выражаться на профессиональном жаргоне. Говорят, что это – абсолютный рекорд в истории отечественного телевидения, не уверен…
Благословенные времена! Все мы работали не только потому, что это было безумно интересно. На НТВ еще и очень хорошо платили. Я, став ведущим утреннего блока новостей, получал сумасшедшие по тем временам деньги – две тысячи долларов! В рублях, конечно. Руководство телекомпании и наш главный акционер – Владимир Гусинский – считали, что сотрудники НТВ должны полностью концентрироваться на работе, не отвлекаясь на бытовые проблемы. Нейтрализация таковых достигалась за счет высокой заработной платы. Впоследствии это «аукнулось» всему телевизионному сообществу. Началась финансовая война между каналами, оклады вознеслись до заоблачных высот, а потом все рухнуло в полном соответствии с законами рыночной экономики. Но это было потом.
А пока я, под руководством шеф-редактора моей бригады Алексея Кузьмина, приходил на работу, как на праздник. Вернее, меня привозили в Останкино глубокой ночью. Кузьмин расцвечивал процесс подготовки новостей бесконечными афоризмами, которые мы записывали. У меня до сих хранится небольшая коллекция его изречений, связанных с подбором новостей и редактурой текстов. «Ох, Айрат! Не волнуй ты меня, ради Бога, этим Йеменом!», «Очень хорошее ружье!.. Вернее, букет!», «Я, кажется, Душанбе…» и «Это как-то куце… Талантливо, но куце!» Проведя ночь в столь приподнятом настроении, мы покидали Останкино после выпуска программы «Сегодня» в десять часов утра. То есть тогда, когда наши старшие товарищи только начинали подтягиваться к месту работы. Мы почти не видели ни Добродеева, ни Киселева, а редкие визиты Малашенко можно было сравнить разве что с «явлением Христа народу».
Тем временем, где-то там, на сияющей вершине Олимпа, уже получившего к тому моменту название «Медиа-Мост», крепло ощущение, что наступает пора получать положенное. НТВ казалось наиболее подходящим инструментом, использование которого ускоряло достижение цели. Механизм информационной войны заработал и личный состав, в том числе и я, начал подтягиваться к линии фронта. Виктор Шендерович в своей книге «Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС… и другие истории», описывая драматические события весны 2001 года, деликатно отмечал, что «единственным шансом НТВ на победу была бы абсолютная моральная правота, но именно она была замызгана всевозможными „охотами на Чубайса“ времен „Связьинвеста“. Журналистский коллектив стал заложником тех давних финансовых игр».
Глава 2
Несоответствие телекомпании НТВ ею же заявленным высоким моральным принципам – существенная, но не единственная причина дальнейших драматических событий. Причем, как с точки зрения Виктора Анатольевича, так и моей. (Кстати, интересный момент. «Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС… и другие истории» – пожалуй, единственный опубликованный подробный рассказ о том, что происходило в Останкинском телецентре на рубеже веков. Была серия заметок Евгения Киселева в печатной «Газете», были упоминания истории НТВ в книгах о «Байках кремлевского диггера» Елены Трегубовой, но книга Шендеровича остается наиболее полной. Хотя она была написана более десяти лет назад, и многое все равно осталось нерассказанным, да и изменилось с тех пор тоже многое.)
Отношения Гусинского и Березовского всегда были весьма бурными. Синусоида бросала их в объятия друг друга и тут же разводила в разные углы ринга. Кровавые противоборства сменялись периодами трогательной влюбленности. В кабинете Гусинского в его квартире в Тель-Авиве, в момент моей последней встречи с ним, все еще стоял деревянный корабль, выполненный в форме утки с надписью на борту, что-то вроде: «Неоднозначному Гусю!» Это был подарок Березовского, который он прислал Гусинскому на пятидесятилетие. В 1997 году они выступали единым фронтом, будучи участниками неформального объединения влиятельных бизнесменов, получившего название «Семибанкирщины». В его канонический состав, помимо Гусинского и Березовского, входили также Михаил Ходорковский, Михаил Фридман и Петр Авен, Владимир Потанин, Александр Смоленский и, сейчас уже подзабытые широкой публикой, Владимир Виноградов из «Инкомбанка» и Виталий Малкин из банка «Российский кредит». Справедливости ради, стоит отметить, что в этом списке – не семь, а девять фамилий, но это не единственный случай избирательного применения математических правил. Чуть раньше, весной 1996 года, большая часть списка «Семибанкирщины» засветилась в «Письме тринадцати», которое призывало оказать Б. Ельцину поддержку на предстоящих выборах. Уже после того, как необходимый результат был достигнут, не без активной помощи вышеназванных бизнесменов, вполне логичным с их стороны стало выглядеть предположение, что Кремль обязан как-то отблагодарить своих спасителей. Таким образом, «список тринадцати», формально, но публично, поддержавший президента, сократившись, превратился в закрытый клуб, фактически выступивший против него.
Эту версию раньше других, в 1998 году, сформулировал А. И. Солженицын, только что отказавшийся от ордена Святого Андрея Первозванного. «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу», – заявил Солженицын, развив мысль в эссе «Россия в обвале», в котором раздал «всем сестрам по серьгам». «Всему тому поучительный пример явила знаменательная президентская избирательная кампания 1996 года. В ней грозно (ошибочно) замаячила опасность, что коммунисты вернутся в России ко власти. Кампания развернулась с марта – и уже в апреле публично явлена была нам трусливая выступка Тринадцати банкиров. Нескрываемый страх за нажитое богатство родил у них блистательную идею: демократия – это очень хорошо, но – не надо всеобщих выборов! Пусть демократы и коммунисты примирятся на каком-нибудь компромиссе, а иначе мы применим свои рычаги, мы и прессу повернем, как нам надо. Чуть позже проступила Семибанкирщина, напрямую сговорившаяся контролировать высшую власть над Россией».
Косвенным подтверждением того, что «Семибанкирщина» всерьез рассчитывала руководить всеми государственными процессами, может служить отказ Игоря Малашенко от должности главы администрации президента России. Зачем подчиняться тому, кем ты сам собираешься управлять? Впрочем, есть и другая, очень красивая версия, которую изложила дочь президента Ельцина Татьяна Дьяченко (на момент публикации – уже Татьяна Юмашева).
«Сразу после победы на выборах в июле 1996 года, папа предложил Игорю Малашенко стать главой его администрации. Настолько он его ценил. Честно говоря, у папы не было сомнения, что Игорь согласится, тем более, что работа была понятная и ясная для Малашенко. И, в первую очередь, перед ним возникала огромная возможность с этой огромной по политическим возможностям позиции помогать президенту строить нормальное, честное, открытое, демократическое государство, то государство, о котором НТВ постоянно говорило, и к которому постоянно президента призывало. Игорь, твердо и не раздумывая, отказался. Сразу же. Папа уговаривать его не стал. Но расстроился. Он отказов не любил. Гусинский, который был собственником НТВ, и, естественно, мечтал, чтобы Игорь пошел в Кремль, и Березовский, который тоже ценил Игоря за ум и твердость, и ему эта идея тоже чрезвычайно нравилась, по возвращении Игоря с переговоров с президентом, стали уговаривать его все-таки подумать и согласиться. Но Малашенко, устало выслушав их, он тоже переживал после этого разговора с президентом, не выдержал, и вдруг как рявкнет на них двоих: «Да что вы меня уговариваете, вы что, не понимаете, если я приду в Кремль, я первое что сделаю, вышвырну вас отовсюду, и вашей ноги не будет ни в Кремле, ни в Белом доме!».. Два его товарища были в полном шоке, и потеряли дар речи, впрочем, и я тоже была поражена, как и с какой интонацией это все Игорь сказал. Борис Абрамович, придя в себя, на это ответил: «Игорь, а почему, если ты глава администрации, то мы тебе не нужны и должны пойти куда-то подальше, а если нет – то все нормально, мы вместе делаем одно общее полезное дело? Что за двойная мораль?»… После этого он перестал уговаривать Игоря, впрочем, как и Гусинский».
Так или иначе, что бы ни говорило НТВ, к чему бы ни призывало президента, факт остается фактом – в 1997 году телекомпания впервые была в полном объеме использована как ресурс для достижения конкретной экономической цели. Владимир Гусинский всерьез рассчитывал получить в собственность телекоммуникационную компанию «Связьинвест», которую, спустя два года после ее создания, решено было приватизировать. Борис Березовский поддерживал коллегу, но это вовсе не означало, что и остальные члены элитного клуба «Семибанкирщины» придерживаются консенсуса. Владимир Потанин неожиданно воспротивился кулуарным договоренностям, которые Гусинский заключил с Кремлем, и тоже заявил о своих притязаниях на «Связьинвест».
С этого момента в эфире новостных программ НТВ стали появляться сюжеты, рассказывающие о не слишком приглядных делах и делишках компаний группы ОНЭКСИМ, принадлежавшей Потанину. Неокрепшие умы и нетренированные руки утренних информационных бригад к этому важному процессу не привлекали, но в дневных новостях тема раскрывалась уже более подробно, чтобы обрести законченную форму в воскресном выпуске главной передачи канала – «Итогах» Евгения Киселева. Непрерывность и необходимая тональность в подаче нужной информации достигалась, помимо прочего, за счет того, что ведущим и руководителем дневной информационной бригады НТВ был Григорий Кричевский, также работавший и в «Итогах».
Не чуждый оригинальности и в жизни, и в профессиональной деятельности, Кричевский всегда произносил название компании Потанина с ударением на букву «И» – ОНЭКСИМ, хотя все остальные журналисты говорили: ОНЭКСИМ. Специально ли Гриша так делал, я не знаю, но это привлекало дополнительное внимание. Конечно, повышенный интерес к персоне Владимира Потанина не являлся личной инициативой Кричевского. Это была редакционная политика, определяемая главным акционером. Таким образом, «абсолютная моральная правота НТВ» оказалась «замызгана», о чем и писал позднее Виктор Шендерович.
Журналист Сергей Доренко впоследствии утверждал, что «разруливанием» конфликта занимался Березовский, на личном самолете возивший Гусинского и Потанина к Чубайсу, на тот момент – первому заместителю председателя правительства и министру финансов. Якобы на этой встрече была достигнута договоренность о том, что покупателем «Связьинвеста» будет Гусинский, причем была согласована и сумма, которую он должен предложить на аукционе. Проведением аукциона занимался еще один зампредправительства, (их в то время было много!) глава Госкомимущества России Альфред Кох, человек, имя которого хорошо знакомо всем без исключения сотрудникам холдинга «Медиа-Мост» и телекомпании НТВ того времени.
По словам Коха, Гусинский открыто угрожал ему тюрьмой, если «Связьинвест» уйдет не в те руки. «Я, прекрасно понимая, что эти ребята (Гусинский и Березовский – прим. автора) могут организовать любую кампанию травли вокруг меня и моих товарищей, поначалу пытался отшучиваться. Они давали понять, что так дело не оставят», – рассказывал Кох ресурсу Slon.ru – «Но „Связьинвест“ мы провели на удивление прозрачно, несмотря на давление. Победил тот, кто предложил больше денег». И этим, «предложившим больше денег», все-таки оказался Владимир Потанин!
Информационная война развернулась с новой силой. Теперь мишенями уже был не только и не столько Потанин и его предприятия. К ответу должны были быть призваны и другие «виновники», в первую очередь, Кох и Чубайс. Так телекомпания НТВ выпустила на информационные просторы монстра под названием «Дело писателей».
К «расследованиям «Итогов» подключились печатные издания, например, «Новая газета», опубликовавшая 4 августа 1997 года статью Александра Минкина «Я люблю, когда тарелки очень большие». Собственно, это была расшифровка телефонного разговора первого вице-премьера правительства России Бориса Немцова с предпринимателем Сергеем Лисовским. Беседа касалась неких коллизий, связанных с книгой Бориса Ефимовича под названием «Провинциал». Но самое главное содержалось в конце, в постскриптуме. Вот он: «Еще один вице-премьер России – Альфред Кох (глава Госкомимущества) – написал книгу «Приватизация в России: экономика и политика». Не знаем, какова она в толщину, но швейцарская фирма «Servina Trading S.A.» заплатила Коху авансом 100 тысяч долларов. Понятно, эта книга никому не нужна. Тем, у кого есть деньги на приватизацию в России, проще купить Коха, чем его книгу».
Нужно ли говорить, что информационными программами НТВ публикация в «Новой газете» не осталась незамеченной? Выяснилось, что помимо Альфреда Коха соавторами книги о приватизации являлись Анатолий Чубайс и еще несколько видных реформаторов, входивших в состав правительства и администрации президента. Впрочем, они шли, так сказать, «в нагрузку», а основными фигурантами «дела писателей» НТВ представляло Чубайса и Коха. Впрочем, не только НТВ, но и ОРТ, как назывался тогда нынешний «Первый канал», главным акционером которого являлся Борис Березовский.
Слово – Сергею Доренко, ведущему аналитической программы «Время», фрагмент его интервью журналу «Коммерсантъ – Власть»: «Мне позвонил Березовский и спросил, собираюсь ли я об этом что-то говорить. (…) Я сказал, что газеты пересказывают в программах типа „Обзор прессы“. Поскольку у меня не такая программа, то мне нужно что-то показывать. Новое к тому же, чего не было у Минкина. На том и порешили. И началось волшебство в своем роде. Ожили старые источники в прокуратуре, пообещали дать посмотреть материалы на Чубайса. Сейчас, по прошествии лет, я думаю, что, конечно, Гусинский заводил прокурорских. Мы стали торговаться: нам нужны оригиналы договоров всех „писателей“ и оригиналы банковских платежек. С подписями и печатями. (…) И вот перед моими операторами правоохранители выложили оригиналы документов – нарядненькие, живые и шуршащие. Ну, против такой роскоши я устоять не смог. И пошла вторая информационная война. Первая – это когда мы выдали репортаж о беззакониях при приватизации „Череповецкого азота“ группой Потанина. А эта уже вторая – с рейдами, с отлавливанием Коха в лифтах и т. д.»
Устоять под ударами, которые наносили по «писателям» сразу два из трех крупнейших телеканалов страны, было практически невозможно. Уже тринадцатого августа в отставку ушел Кох. В первой половине ноября – все остальные фигуранты дела, кроме Анатолия Чубайса, который подал Ельцину прошение об отставке 15 ноября 1997 года. Ельцин ее не принял. И тогда Доренко «добил» Чубайса, показав в эфире своей программы копии платежных документов о переводе гонораров всем авторам книги о приватизации. 20 ноября Анатолия Чубайса отстранили от должности министра финансов, а в марте 1998-го – и от обязанностей первого вице-премьера правительства.
Напрашивается вопрос: почему решающие удары по, казалось бы, личным врагам Гусинского нанесло именно ОРТ, а не НТВ? Ответ очень простой, хотя я получил его спустя несколько лет после описываемых событий. Одним из принципов, которых придерживался в своей деятельности Владимир Александрович Гусинский, был следующий: «Никогда нельзя ввязываться в драку, не подчистив собственную задницу!» Это было сказано совсем по другому поводу. По поводу ошибок, допущенных, по мнению Гусинского, акционерами компании ЮКОС. Мы еще подойдем к этой теме, а пока вернемся к «делу писателей».
Формально, НТВ оставалось в стороне. Программы «Сегодня» и «Итоги» как бы шли на шаг позади, не инициируя собственных громких расследований. Что-то написали газеты – НТВ проанализировало в дневных новостях, Доренко выбросил некую сенсацию – НТВ обсудило это в беседе с экспертом «Итогов». Тем более, что и сами ведущие двух главных информационных программ – Сергей Доренко и Евгений Киселев – были совершенными антиподами в смысле темперамента. Это, кстати, сыграло против НТВ, когда бывшие союзники стали политическими противниками. Но это произошло лишь в девяносто девятом.
Поэтому в информационных войнах периода «Связьинвест – Дело писателей» НТВ Гусинского оставалось сторонним наблюдателем. А активными действиями занимались другие подразделения. Например, знаменитая служба безопасности холдинга. Еще одна цитата из Доренко: «Все это было не спонтанным, а очень запланированным, как мне кажется. Как я теперь думаю, бумаги на Чубайса с соавторами собирала служба безопасности группы „Мост“, самая совершенная служба безопасности в Москве в то время».
Служба безопасности группы «Мост», а позднее – холдинга «Медиа-Мост», действительно, являлась объектом нескрываемой гордости Гусинского. Как мне кажется сейчас, у Владимира Александровича были (и возможно, остаются до сих пор) многочисленные комплексы, связанные с его стремительным восхождением к вершинам власти. Именно поэтому его самого так поражало, что Аналитическим управлением холдинга руководил легендарный генерал Филипп Бобков, пятнадцать лет возглавлявший знаменитое Пятое (диссидентское) управление КГБ СССР, а потом еще восемь лет работавший заместителем и первым заместителем председателя Комитета госбезопасности. Чему же тут удивляться, что служба безопасности «Моста» на самом деле была «самой совершенной в то время?» И, в этой связи, я бы сказал Владимиру Гусинскому спасибо, поскольку он, сам того не ведая, сохранил остатки главной спецслужбы страны, которую чуть было не угробили в «демократическом угаре» девяностых. Я говорю как о спецслужбе, так и о стране.
Кстати, я и сам сталкивался с сотрудниками нашей службы безопасности. Это было в двухтысячном, когда Гусинский уже бежал из страны. Моего сына, учащегося средней общеобразовательной школы в одном из подмосковных городков, несколько «обалдуев» из старших классов решили, как принято говорить, «поставить на деньги». «Папаша у тебя в телевизоре работает, значит, бабки есть. Неси! Или убьем родителей!» Поскольку в то время обращаться за помощью в милицию было делом «дохлым», я рассказал о своих проблемах Киселеву, и тот прислал ко мне двух замечательных мужиков. Они сначала познакомились с завучем школы, а потом и с теми самыми «обалдуями». Разъяснительная беседа оказалась краткой, но содержательной, больше к сыну никто не приставал!
Но, возвращаясь к истории с «Делом писателей»… Рассказывая сейчас об этих событиях своим студентам, я не говорю, что это было хорошо. Или это было правильно. Но! Действия владельцев телекомпании НТВ в тот момент были вполне естественными. Если для Бориса Березовского его средства массовой информации всегда были инструментом политической борьбы, то для Владимира Гусинского – борьбы экономической. Березовский всегда желал власти, а Гусинский – денег. Хотя иногда власть и деньги невозможно отделить друг от друга. Все без исключения участники этой первой информационной войны, за которой я наблюдал с самого близкого расстояния, тогда уцелели. И юридические лица, и физические. Всем им предстояли новые схватки, в самых разных конфигурациях и по самым разным поводам. Первый опыт оказался настолько успешным, что остановиться было уже невозможно – наступал 1998 год. Год, когда сбылось «пророчество Чубайса» и НТВ начало войну с «Семьей»…
Глава 3
В этот период механизмы, отработанные в эфире на «Деле писателей», переключились на другой коррупционный скандал, вошедший в историю как «Дело Mabetex». Очень коротко напомню его суть. Швейцарскую строительную компанию Mabetex Engineering и ее дочку под названием Mercata Trading заподозрили в выплате так называемых «откатов» целому ряду высокопоставленных российских чиновников. В свою очередь, эти чиновники помогли швейцарцам получить в России выгодные строительные контракты. Речь шла о реставрации нескольких объектов на территории Кремля, а также о зданиях Белого Дома, Государственной Думы и Совета Федерации.
Собственно, история с самими контрактами была давняя, документы с Mabetex были подписаны еще в 1996 году, но несколько лет почему-то не привлекали внимания моих коллег. Первая активная фаза началась весной девяносто восьмого, после того, как некий господин Филипп Туровер, советник одного из банков Швейцарии, вдруг выступил с заявлением, что в управлении делами президента России имели место финансовые злоупотребления. И допущены они были именно при подписании контрактов с Mabetex.
Отличие этого скандала от «Дела писателей» заключалось в существенно более длинном и качественном списке действующих лиц. Если в 1997 году НТВ и его, на тот момент, союзники вскрывали злоупотребления двоих первых заместителей главы правительства (максимум), то год спустя цепочка тянулась от управляющего делами президента Павла Бородина до, страшно сказать, членов семьи самого президента России.
«Дело Mabetex» оказалось очень удобным долгоиграющим проектом. Даже в самые последние свои дни «гусинское» НТВ пыталось нападать, предъявляя аргументы, основанные на этой истории: квартира прокурора Устинова и т. д. Но в этот раз прием не сработал, и удача отвернулась от владельца и руководителей телекомпании. Во многом это объяснялось еще и тем, что бывший союзник Гусинского – Березовский – превратился в его яростного противника. Пока Владимир Александрович строил далеко идущие планы по расширению своей бизнес-империи, Борис Абрамович активно занялся политикой и, в конце концов, практически стал олицетворением всей российской власти, пробравшись в ближний круг президента Ельцина. В ту самую «Семью».
Следует признать, что большую часть девяносто восьмого информационная война НТВ с «Семьей», основанная на фактуре «Дела Mabetex», шла весьма вяло, развернувшись в полную силу немного позже. В 1998 году хватало и других информационных поводов. То есть, какие-то критические выпады в сторону властей существовали, но в основном телекомпания занималась иными темами.
Мое личное ежеутреннее присутствие в эфире НТВ тогда проходило под лозунгом «Президент работает с документами». Борис Николаевич Ельцин стремительно уходил в пике, и придуманная пресс-секретарем главы государства Сергеем Ястржембским формулировка, так же, как и определение «рукопожатие крепкое!», оказалась просто спасением для журналистов. Много лет спустя, беседуя с Сергеем Владимировичем, я спросил его, как появилась фраза «президент работает с документами»?
«Это очевидно», – ответил Ястржембский, – «Мне нужно было добиться, чтобы абсолютным приоритетом было создание представления о том, что, несмотря на различные болезни и различные периоды как бы „выпадания“ из активного государственного графика, власть продолжает функционировать. Поскольку я не только был пресс-секретарем, но потом еще и замглавы администрации, и часто работал с президентом, в том числе во время его отпуска, готовил ему бумаги на доклад и так далее… Огромное количество документов, которые приходят ежедневно на стол президента! Но это знал я, а не граждане моей страны, что даже будучи нездоровым в какой-то момент, президент должен в этот день подписать десяток-два документов. Поэтому я очень часто эту фразу использовал».
Соответственно, использовали эту фразу и СМИ. Но «ничто не вечно под Луной». Спокойствие и физическое ощущение стабильности – президент работает с документами, все в порядке – уже весной 1998-го сменилось чувством тревоги. Вместо умиротворяющей формулировки Ястржембского информационные агентства выбрасывали на ленты «молнии» с текстом: «ПРЕЗИДЕНТ ПРИБЫЛ В КРЕМЛЬ». А это могло означать только одно – что-то будет…
Первое такое «что-то будет», за которым последовала бесконечная череда информационных и, естественно, политических потрясений, произошло 23 марта, когда в отставку был отправлен председатель правительства России Виктор Черномырдин. Считается, что в Кремле было принято решение отказаться от ставки на «политических тяжеловесов» и дать возможность сказать свое слово молодым и дерзким «технократам». Но реальность, как это часто бывает, разрушила все тщательно выстроенные планы. Кстати, в полном соответствии с главным черномырдинским афоризмом: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». На пост премьера был предложен Сергей Кириенко, министр топлива и энергетики и один из самых известных в стране «младореформаторов». Кириенко в тот момент было всего 35 лет, и он стал самым молодым в истории страны главой кабинета министров. Практически сразу же пресса окрестила нового премьера «киндер-сюрпризом», причем ожидания «сюрприза» не оказались долгими.
Государственная Дума, в которой тогда весьма сильны были позиции фракции КПРФ, видимо, что-то подозревала, потому что утверждение Сергея Кириенко в новой должности произошло только с третьего раза. Нас же это обязывало начинать каждое утро с прямого включения парламентских корреспондентов НТВ. Учитывая, что погодные условия в Москве в марте-апреле не самые комфортные, несколько минут прямого эфира программы «Сегодня утром» превращались в тяжелые испытания. Причем не только для коллег, но и для самих депутатов, которым приходилось выходить на улицу, чтобы дать небольшое интервью. Иногда это приводило к трогательным проявлениям своеобразного «братания». Однажды, депутат Николай Харитонов пытался в прямом эфире поправить Эрнесту Мацкявичюсу «ухо» – маленький динамик, который обеспечивает корреспонденту связь с телестудией.
Не успели мы рассказать о том, как Сергея Кириенко утвердили в должности, как пришла пора рассказывать о его увольнении. Новое «технократическое» правительство должно было провести глобальную налоговую реформу, но уже в середине лета его внимание оказалось полностью поглощено борьбой с надвигающейся финансовой катастрофой. Зародившийся в Юго-Восточной Азии еще в 1997 году фондовый кризис накрыл Россию подобно лавине. Вместо налоговой реформы Кириенко пришлось прилагать все силы для стабилизации экономики, причем Дума, которая, как я уже говорил, «видимо, что-то подозревала», со своей стороны также прилагала все свои силы для того, чтобы помешать правительству, и не принимала необходимых законодательных решений. В результате всех этих потрясений в лексикон граждан России вошло слово «дефолт».
Честно говоря, его последствия лично на мне сказались не сильно. «Мост-банк», в котором сотрудники НТВ получали зарплату, в общем-то, устоял. В коридорах телекомпании более подкованные в финансовых вопросах коллеги объясняли менее подкованным, что проблемы банковской системы вызваны чрезмерным увлечением игрой в ГКО, чего «Мост-банк», якобы, не делал. Кстати, этот механизм, по сути ничем не отличавшийся от других «финансовых пирамид», в результате дефолта был свернут. Но рядовых граждан эти тонкости не волновали, потому что главным событием августа 1998 года стало обрушение курса рубля и стремительное снижение доходов населения.
Теперь наша работа выглядела следующим образом. Собравшись в ночном телецентре, эфирная бригада выделяла пару сотрудников, которые собирали банковские карточки всех присутствовавших, садились в редакционную машину и отправлялись в путешествие по столичным банкоматам в поисках денег. Соответственно, служебные обязанности этих сотрудников брали на себя их коллеги. Деньги в банкоматах «Мост-банка» были, но не во всех и не всегда, так что обналичивание зарплаты требовало настойчивости и терпения: сначала нужно было найти работающий банкомат, а потом отстоять очередь к нему.
Мы с женой и детьми не слишком страдали от снижения покупательной способности, потому что никаких глобальных покупок осуществлять и не собирались. Более того, как у людей, переживших фактический крах экономики страны в конце восьмидесятых – начале девяностых, у нас уже существовал определенный иммунитет. Например, майонез для нашего свадебного стола (дело было в январе 1993 года) мне удалось купить за день до назначенной даты. Просто я вышел из метро и наткнулся на грузчика с тележкой, заставленной коробочками с майонезом. Так мы решили проблему салата. Что касается мяса, которого в магазинах тогда физически не было, то Юлькины тетя и бабушка, через каких-то знакомых, нашли служебный собачий питомник, закупили там килограммов тридцать костей, которыми кормили собак, и потом целую ночь скоблили эти кости, чтобы набрать необходимое количество мяса для приготовления горячего. Спрашивается, могли ли после всего этого напугать нас очереди к банкомату? Нет, конечно.
Зато работа в прямом эфире становилась все интереснее. В конце августа Ельцин предложил вернуть Черномырдина в кресло премьера. Дума, почувствовав себя оскорбленной, встала на дыбы. Каждый день мы сообщали о новых кандидатах, потом опровергали эти сообщения, а следом – уже сами опровержения. В прямом эфире новостей это смотрелось прекрасно! Но в других программах ситуация складывалась иначе. Телевизионная аналитика всячески противилась такому стремительному изменению событий. Тщательно извлеченный вывод вдруг оказывался совершенно абсурдным, потому что из Кремля приходили новости, радикально менявшие всю информационную картину. В. Шендерович так описывал работу над сценарием программы «Куклы» в те дни: «Окровавленные куски текста летели из-под моих рук. Время от времени в операционную звонил Добродеев с прямым репортажем о ситуации в Поднебесной. „Лужков“, – говорил он. – „Лужков, точно. Или Маслюков. В крайнем случае, Черномырдин“. К вечеру среды были написаны все три варианта. В четверг утром Ельцин выдвинул Примакова».
Дважды Ельцин предлагал кандидатуру Черномырдина. Дважды Дума отказывалась ее поддерживать. У Кремля оставалось всего два варианта: срочно находить компромиссную фигуру или разгонять парламент и назначать новые выборы. Прибавьте к этому еще и усиливавшиеся с каждым днем слухи о возможной отставке самого президента, и вы поймете, что, хотя бы на некоторое время, интересы информационных войн ушли на второй план. Но они не исчезли, не растворились в плотном потоке новостей. Они, эти интересы, просто ждали своего часа. И он настал.
С назначением председателем правительства Евгения Максимовича Примакова кремлевская концепция снова изменилась. Теперь в кабинете министров работали не «молодые технократы», а вполне опытные «коммунисты и аграрии». Такова была партийная принадлежность многих новых министров. Худо-бедно, ситуация стала постепенно меняться к лучшему. Первый шок прошел, заработали столь популярные в наши дни технологии импортозамещения, и российские СМИ, ведомые непримиримыми акционерами, вернулись к своему любимому занятию – информационной войне.
На этот раз поводом для активизации послужили решения Генеральной прокуратуры. Глава ведомства Юрий Скуратов объявил о начале расследования деятельности без малого восьмисот высокопоставленных чиновников, которых заподозрили в извлечении незаконной финансовой прибыли с использованием служебного положения. Логика была простой. Если рынок Государственных краткосрочных облигаций оказался на самом деле финансовой пирамидой, и, в конце концов, привел к дефолту, то есть – к отказу государства от выплат по собственным финансовым обязательствам, следовательно, есть какие-то высокопоставленные лица, которые на рынке ГКО хорошо заработали. В числе подозреваемых оказались и бывший первый замминистра финансов Андрей Вавилов, и бывший министр иностранных дел Андрей Козырев, но главное – под подозрение попали Анатолий Чубайс и даже дочери президента Ельцина – Елена Окулова и Татьяна Дьяченко! И уже в октябре 1998 года Генпрокуратура возбудила уголовное дело – оп-ля! – по подозрению в злоупотреблениях при заключении контрактов на реконструкцию Кремля! То есть, по «Делу Mabetex»! Удивительным представляется следующий факт. Генеральный прокурор Швейцарии Карла дель Понте сообщила все подробности своему российскому коллеге Юрию Скуратову практически сразу же после давших старт скандалу заявлений Филиппа Туровера, однако Генпрокуратура России почему-то ждала больше полугода, прежде чем отреагировать…
И вот теперь нам необходимо вспомнить уже упоминавшееся, но пока еще не озвученное, «пророчество Чубайса». Если верить Татьяне Юмашевой, когда в 1996 году Ельцин рассматривал вопрос о выделении НТВ «Четвертого канала», Чубайс выступил категорически против. Поскольку сам президент России идею поддерживал, коллективными усилиями Татьяны Дьяченко и Валентина Юмашева, (тогда – советника Ельцина по вопросам взаимодействия со СМИ, а позднее – мужа его дочери) Чубайса удалось уговорить. Однако после подписания необходимых бумаг он предупредил будущую семейную чету: «Ребята, вы не представляете, как президент еще настрадается от НТВ. Не представляете, как они будут шантажировать его, дезинформировать своих телезрителей. Потому что будут выборы, и они будут поддерживать своего кандидата. А президент своего. И ради победы они будут готовы на все».
«Мудрый Чубайс оказался прав», – вспоминала Татьяна Юмашева, – «Не пройдет и трех лет, как вся медиа-империя Гусинского во главе с НТВ обрушится на папу. Гусинский решил поддержать на парламентских и президентских выборах Примакова-Лужкова, и чтобы дискредитировать президента, каждый день на телезрителей выливались истории про ненасытную семью, которая управляет мало соображающим президентом, и подписывает у него указы в целях дальнейшего обогащения. Истории про мои счета, замки, лондонские поместья и так далее не сходили с экрана НТВ. В „Куклах“ появилась противная тетка, на мой взгляд, мало похожая на меня, и строила козни у своего папы-президента за спиной. Наверное, молодые журналисты, которые готовили эти программы, могли верить в то, о чем рассказывали: „Ну, мог же у нее быть замок в красивом немецком городке Гармешпартенкирхене, или почему бы не украсть что-то из денег Международного Валютного Фонда, раз она на президента влияет, ну, и вообще, раз там оказалась, дура, если не воспользовалась?“ Но Игорь-то Малашенко знал все прекрасно, знал, что это наглая ложь. Это было такое, сильное человеческое потрясение для меня, эдакая прививка от наивности на всю жизнь».
Пару слов по поводу «прививки от наивности». На мой взгляд, пророчество Чубайса сбылось не через три года, а через два. Не в момент начала избирательной кампании 1999 года, а в конце 1998-го, когда дочери президента Ельцина оказались замешаны в коррупционный скандал с «Делом Мabetex». И «истории про счета, замки и поместья» стали появляться тоже в это время. Напомню, одной из глав «Дела Мabetex» было предположение, что компания еще в 1993 году открыла на имена Елены Окуловой и Татьяны Дьяченко кредитные карты, которые оплачивал лично глава «Мabetex» Беджет Пакколи. После чего (или в результате чего) и получил столь интересовавший его «кремлевский контракт». Возможно, Татьяна Борисовна инстинктивно не хотела связывать начало крупномасштабной войны НТВ против «Семьи» с неприятной историей этих кредитных карт.
В ходе расследования скандала появилась информация, что кредитки дочерей президента якобы были открыты без их ведома, хотя они ими все-таки пользовались. Так или иначе, в конце двухтысячного года Окулову и Дьяченко даже вызывали на допрос в качестве свидетелей. Но само дело было закрыто. Правда, как говорится, «осадок остался». В том числе, в силу следующих обстоятельств.
НТВ активно приветствовало действия Генпрокуратуры по «Делу Мabetex». (К возможным объяснениям этой заинтересованности мы обратимся совсем скоро, сейчас – факты.) Но если Скуратова поддерживал Гусинский, то Березовский с генпрокурором конфликтовал. Напомню, Борис Абрамович к тому времени уже перепрыгнул из кабинета заместителя секретаря Совета безопасности России в кабинет исполнительного секретаря СНГ, но главное – он был полноценным «членом Семьи».
У Скуратова внезапно начались проблемы, апофеозом которых стало возбуждение уголовного дела уже в отношении него самого. Окончательно забыть «Дело Мabetex» генпрокурору пришлось в марте 1999 года, после демонстрации в эфире телеканала «Россия» (который, будучи целиком государственным, не принадлежал Березовскому, но находился так или иначе в зоне его досягаемости) небольшого документального фильма. Материал показали после выпуска программы «Вести» уже поздно ночью. Это была видеозапись встречи «человека, похожего на генерального прокурора» с двумя проститутками. Сам Скуратов всегда утверждал, что пленка была поддельной. Качество записи, действительно, оставляло желать лучшего, если эта фраза уместна в данном случае. Но «человек, похожий на прокурора» еще и имел небольшие проблемы с дикцией, очень похожие на манеру разговора реального Юрия Скуратова, да и девушки называли своего партнера «Юрой»…
Конечно, произошел скандал. Но пока все обсуждали этическую сторону вопроса, наступило второе апреля, и Ельцин отстранил генерального прокурора от должности с формулировкой «на период расследования возбужденного в отношении него уголовного дела». Собственно, на этом история громкого коррупционного скандала под названием «Дело Мabetex» в России и закончилась. Она, правда, не зачахла совсем, потому что все-таки была международной и постепенно переродилась в «Дело Бородина», которого угораздило даже посидеть в иностранных тюрьмах. В следующие два года НТВ будет много и яростно об этом говорить.
Так в чем же причина такого параноидального внимания телекомпании ко всем этим событиям? Изначальная причина? Или причины? Они просты – это все те же «понятия», по которым строился и развивался российский бизнес на протяжении всех девяностых годов. Настанет время, и Владимир Гусинский скажет мне: «Я никогда не вел, и не буду вести переговоры с человеком, которого могу просто послать на х…!» Абсолютная убежденность в том, что демонстрация силы, «качание рогами» – единственно возможный способ решения любых вопросов, и привела в итоге к многочисленным проблемам главного акционера НТВ и других олигархов, не сумевших перестроиться. Не сумевших из эпохи Ельцина войти в эпоху Путина.
Поэтому, причина все та же – деньги. Стремление их заполучить и раздражение от тех, кто этому мешает. В тот период НТВ оказался единственным из всех федеральных телеканалов, который не получил государственного стабилизационного кредита. Основания в отказе были очевидными – в стране дефолт, финансовый кризис. Но, к сожалению, главные лица НТВ жили по принципу «Государство – это я!». Кредит пришлось брать у «Газпрома».
Конечно, сторона Гусинского выступала с контраргументами. Однако, парадокс в том, что из всей «большой четверки» – Гусинский, Малашенко, Добродеев, Киселев – большая часть разъяснений исходила от одного человека, Евгения Киселева. Гусинский крайне редко давал интервью, стараясь говорить исключительно о бизнес-перспективах; Малашенко, если и выступал, то делал это крайне неохотно, как бы намекая, что сама тема разговора слишком мелкая; а Добродеев, кажется, вообще никогда ничего публично не говорил, потому что занимался работой. «Новости – наша профессия!» Это был и лозунг телекомпании, и ее основной вид деятельности, которым Олег Борисович и был занят с утра до вечера. Оставался Евгений Алексеевич, ведущий главной аналитической программы. Таким образом, выбор главного спикера казался совершенно логичным, но беда заключалась в том, что Киселев – ведущий и Киселев – оратор – это были, как говорится, «две большие разницы».
Тем не менее, для полноты информационной картины, необходимо познакомиться и с его точкой зрения. Воспоминания Татьяны Юмашевой, на которые я ссылался, Евгений Киселев чуть позже назвал «классикой вранья» и «жалким лепетом оправдания». Никакого Лужкова-Примакова НТВ не поддерживало; Чубайс против предоставления лицензии на круглосуточное вещание не выступал; разговор Малашенко с Гусинским и Березовским по поводу должности главы администрации президента полностью вымышленный, и на Березовского Малашенко «рявкал» гораздо позже, когда возникла идея поставить его на место Черномырдина и т. д. А по поводу программ НТВ, посвященных борьбе с «Семьей», в интервью ресурсу GZT.RU Евгений Киселев пояснил, что о доме Татьяны Юмашевой в Гармишпартенкирхене ничего однозначно не утверждалось, лишь проверялись слухи по этому поводу. И вообще, Татьяна Борисовна могла бы при желании сама положить конец всем кривотолкам. «Ведь множество людей прекрасно знают, как она жила все эти годы, где ее можно было встретить, какой образ жизни она вела. Понятно, что покойный Борис Николаевич никогда стяжателем не был, и миллионы ей не оставил. Значит, деньги, на которые она безбедно жила, например, в Англии, имеют какое-то другое происхождение. Возможно, она сочтет необходимым, наконец, рассказать, какое. А если нет, то Бог ей судья!»
И еще – короткое объяснение Евгения Киселева по кредиту, который, как считает Татьяна Юмашева, «НТВ и добил». Кредит брало не НТВ, а «Медиа-Мост»; это был не один кредит в 650 миллионов долларов, а два, в 262 миллиона и в 212 миллионов долларов; и брали кредиты не у «Газпрома», а у Credit Suisse First Boston под газпромовские гарантии, но Черномырдин тут совсем ни при чем… Эти объяснения – классический пример применения двойных стандартов, одного из наиболее часто используемых приемов информационных войн. Через некоторое количество глав мы доберемся до исторической встречи журналистов НТВ с Владимиром Путиным, которую пока описал только Виктор Шендерович. Описал с присущим ему «блестящим» сарказмом. Сравните небольшой фрагмент с только что приведенными разъяснениями Евгения Киселева по кредиту.
«Этот фокус (подмену сути дела его формальной стороной) президент за время беседы успел показать нам еще несколько раз. Особенно хорош был диалог насчет знаменитой прокурорской квартиры стоимостью почти полмиллиона долларов, квартиры, по прихоти судьбы доставшейся г-ну Устинову совершенно бесплатно.
– Разве имеет право прокурор получать подарки от подследственного? – задал я, надо признать, вполне риторический вопрос.
– Вы имеете в виду Бородина? – уточнил Путин. Я подтвердил его догадку.
– Ну что Вы, – успокоил меня президент России. – Устинов не получал квартиру от Бородина! (…) Он получил квартиру от Управления делами президента!»
Я лично не присутствовал на этой встрече. Я вел тогда вечерний выпуск новостей, подменяя Татьяну Миткову. Но о подготовке похода в Кремль я осведомлен хорошо и обязательно поделюсь подробностями. Пока же я вынужден «задать, надо признать, вполне риторический вопрос». Неужели в словах Владимира Путина есть фокус, а в словах Евгения Киселева – нет?
Да есть, конечно, пусть это и не понравится нашим современным либералам из числа журналистов и представителей несистемной оппозиции! Как была «сплошной подменой сути» вся кампания в защиту НТВ, организованная нашим начальством в 2000 – 2001 годах. Организованная и осуществленная, в первую очередь, за счет молодых журналистов, искренне переживавших за свою работу и готовых драться за своих старших коллег и руководителей. Как стала «сплошной подменой сути» и кампания в защиту телеканала «Дождь», предпринятая его владельцами совсем недавно, уже в 2014 году! И мне искренне жаль, что ни Евгений Киселев, ни Виктор Шендерович, ни другие их единомышленники (назовем их так) не видят, не хотят признавать ущербности собственной позиции. Позиции сегодняшней, что особенно важно. Узурпация права на истину в последней инстанции – вот, что тогда произошло! И с чем некоторые никак не хотят расстаться… А тот кредит «Газпрома», как ни крути, действительно, стал для «гусинского» НТВ не прорывом к единоличному лидерству на отечественном медийном рынке, а смертным приговором.
Виктор Анатольевич Шендерович.
Здесь я хотел бы ненадолго прервать мое повествование, выстроенное в относительно хронологическом порядке, чтобы сказать несколько слов о Викторе Шендеровиче. Это необходимо, во-первых, потому что я уже несколько раз ссылался на его книгу «Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС и другие истории…», как на единственный подробный из опубликованных рассказов о событиях тех лет. Во-вторых, набросав небольшой портрет человека, мне проще объяснить пассаж об ущербности его позиции и нежелании ее признавать. И, в-третьих, в непридуманной истории моей информационной войны есть несколько персонажей, игравших чуть более важные роли, чем другие. Виктор Шендерович – безусловно, один из них.
Если помните, в «Покровских воротах» Аркадий Варламович Велюров в одном из эпизодов декламировал: «Все это юмор, так сказать. Эстрадник должен быть задирой. Но я подумал, как связать куплеты эти мне с сатирой?» Хотя Виктор Шендерович некоторое время тоже «служил Мосэстраде», его главной сценической площадкой стало телевидение. Думаю, никто не будет с этим спорить. Можно опросить сколь угодно много человек, что они знают «из Шендеровича» и, я уверен, подавляющее большинство назовут «Куклы», «Итого» и, возможно, «Бесплатный сыр». Но никак не «Два ангела, четыре человека» или какую-нибудь другую его пьесу.
