Все как у людей

В оформлении обложки использована фотография с https://www.pexels.com/photo/houses-in-farm-against-cloudy-sky-248880/ по лицензии CC0

«Требуются люди со специальной подготовкой для работы, связанной с риском». Такими объявлениями в сетях обычно приглашают на работу наемников.

Наемники стекаются на сбор в какой-нибудь тихий уголок Европы, проходят тренинг и инструктаж, получают фальшивые паспорта, оружие. Потом поодиночке и мелкими группами пробираются в какую-нибудь чертову дыру в Африке или Латинской Америке, где нужно устроить переворот – поменять одних сволочей у власти на других.

Когда дело сделано, на счета наемников переводятся щедрые суммы, и они возвращаются в свои благополучные страны, растворяются в пригородах, где для всех они – обычные люди. Обычные люди, которые по работе иногда ездят в командировки.

Некоторые не возвращаются из своих командировок. Тогда наследники получают страховку. Наследников наемники сами указывают в контракте и относятся к этому крайне серьезно.

Для Курта, командира отряда, тут вопросов не было – его единственной наследницей была его любимая жена Елена. Во всех командировках он носил с собой ее фото, и когда становилось горячо, доставал его и шептал: «Это для тебя, милая». Еще он всюду таскал буклетик – рекламу экологического фермерства. Вот такую ферму, как в этой рекламе, он собирался однажды построить, чтобы жить там с Еленой. Подельники-наемники видели и фото, и буклет, но никто не думал насмехаться – эти головорезы с уважением относились к подобным сантиментам. К тому же у Курта были тяжелые кулаки.

В последней командировке было по-другому. Курт не доставал фотографию жены. Он был мрачен, придирался к подчиненным, провоцировал их и, получив малейший повод, избивал. Когда прибыли на место, оттуда в управляющую компанию посыпались сообщения, что он слишком рискует людьми и сам лезет в пекло.

Компании было на это наплевать: если наемник ищет смерти, это его проблемы, лишь бы дело сделал. А Курт свой контракт всегда выполнял.

Он выполнил контракт и на этот раз, но уже после завершения операции весь его отряд погиб. По сведениям компании, наемники наткнулись в джунглях на банду наркоторговцев. Ничего необычного, такое случалось.

…Он очнулся в своем доме в пригороде. Чувствовал он себя хорошо, но как-то странно.

Встал, подошел к зеркалу, осмотрел себя. В зеркале отражался наемник Курт с тропическим загаром и тремя новыми шрамами от пулевых ранений.

–Ты чудом уцелел, – казала Елена у него за спиной.

Это была она – женщина, которую он любил больше всего на свете. Сейчас он видел ее будто впервые – жадно запечатлевал каждый изгиб тела, каждую черточку лица, каждый волосок – и заново влюблялся.

Она тоже смотрела на него с любовью, но было в ее взгляде что-то еще. След от пережитых волнений, тревога за него?

Он обнял ее, потянул в кровать. Она немного напряглась, ее тело как будто противилось, но потом она приняла его. В их любви было радостное узнавание после разлуки, страсть и нежность.

– У меня что-то с головой. Все в каком-то мраке, – сказал он, когда они отдыхали после любви. – Что со мной было? – Он ткнул в свои шрамы.

– Ты был ранен, контужен, чуть не погиб, – объяснила жена. —Теперь у тебя амнезия. Не старайся вспоминать. Ты забыл плохое, а хорошее осталось.

Он и не старался вспоминать. Амнезия – удобная штука, он только жалел, что не забыл еще кое-что из своих прежних командировок.

Тянулись дни отдыха. Курт торчал дома: Елена сказала, что врачи настаивали на длительном домашнем режиме, не рекомендовали поездок, развлечений, не говоря уже о работе. Ему ничего такого и не хотелось.

Он нашел свои материалы по экологическому фермерству и стал строить в подвале макет фермы в масштабе 1:20. Жилой дом, амбар, навес для техники, ветряк, выгул для лошадей, масса мелких деталей…

Жена приходила в подвал, наблюдала, как он работает.

– У тебя, оказывается, умелые руки. А я и не знала.

Он счастливо улыбался.

– Слушай, а почему мы ни с кем не общаемся? – как-то спросил он жену. – Ты не подумай, мне кроме тебя никто не нужен, но все-таки странно. У меня были какие-нибудь друзья?

– Были… – Она назвала пару имен. – Но они… Они не вернулись.

И правда: он их вспомнил. Два матерых наемника, его правая и левая рука во всех заварухах. Вспомнил он и командировки, которые стали для них последними. Черт, не надо копаться в прошлом…

– А у тебя есть знакомые?

– Они остались там, где я выросла. – Она назвала южный городок. – Ты ведь увез меня оттуда, помнишь?

И правда, он помнил: он увез ее из родного города, чтобы вырвать из привычной среды – чтобы она принадлежала только ему. Любил, ревновал…

– А Марго, твоя мать? Как она?

– Мать?.. Все хорошо, она здорова. Я недавно говорила с ней по телефону, она передавала тебе привет.

Смутившись, он не стал дальше расспрашивать. Смутился он оттого, что Елена солгала. Марго не могла передавать ему привет. Он отчетливо помнил: его грымза-теща всегда его ненавидела, называла убийцей, и даже его большие заработки не могли ее смягчить.

Он стал бегать по утрам, чтобы набрать форму. Никого из жителей поселка он не узнавал, никто с ним не здоровался.

– Мы недавно сюда переехали, – объяснила Елена. К тому же люди здесь не очень общительные. Но ты говорил, что тебе нравится, когда не нужно тратить время на пустые знакомства.

Это он помнил: он терпеть не мог, когда кто-то навязывал ему свою компанию.

И все-таки он познакомился с одним соседом. Тот жил в доме напротив. Как-то, пробегая мимо, Курт заметил, что там, в верхнем окне, установлен телескоп из тех, которыми пользуются астрономы-любители школьного возраста для наблюдения за звездами. Правда, сосед был пожилой, дело было днем, и телескоп был направлен не на небо, а на их с Еленой дом.

Впору было разозлиться на такое любопытство, но Курт не ощутил никакой злости. Он остановился и приветливо помахал наблюдателю рукой. Тот быстро спрятался и задернул штору.

В другой раз Курт столкнулся с ним на улице.

– Привет. Мы соседи, я живу напротив.

Тот был страшно сконфужен. Отводя глаза, пробормотал что-то вроде: «Да, я знаю».

– Я вижу, у вас большая теплица, – продолжал Курт. – Я, знаете ли, интересуюсь тепличным делом, планирую всерьез заняться. Вы не покажете мне свое хозяйство?

Соседа эта просьба явно не обрадовала, но деваться было некуда, отказать было бы невежливо.

– Это оранжерея, – пробормотал он. – Милости прошу.

Оранжерея оказалась великолепной: каскады фантастических цветов, сумасшедшие ароматы. И еще – пение птиц в подвешенных клетках. Уголок рая.

Курт посмотрел на пожилого, невзрачного человека с уважением.

– Завидую вам, – искренне сказал он, пожимая тому руку. – Надеюсь, у меня когда-нибудь будет такая же красота.

Сосед немного потеплел и пригласил заходить еще, хотя по-прежнему был напряжен и отводил глаза. «Может быть, он что-то знает о моих подвигах по найму, – подумал Курт. – Хотя откуда?»

Тем временем в его собственном семейном раю дела обстояли неважно.

Елена отдалялась от него. Началось с малого. Вроде, поубавилось любви во взгляде, в голосе поубавилось веселья. А может, показалось? Может быть, все по-прежнему, и это он был виноват – ждал каждый день праздника, который не может создать даже самая любящая женщина?

Потом были уже не мелочи. Елена почти не разговаривала с ним – целыми днями убиралась в их небольшом доме, все переделывая по десять раз. Гнала его от себя: «Не мешай, я чищу ковер!» «Ты разве не видишь? Я мою окна!» Ковры и окна сверкали чистотой, как и все остальное.

Дальше – больше. Она перестала спать с ним. «Извини, я устала». «У меня болит голова». Обычные отговорки, которыми пользуются все жены на свете, которые не хотят спать со своими мужьями.

Но почему?! Почему он не мог сделать ее счастливой? Сам он по-прежнему любил ее. Нет, не по-прежнему, а с каждым днем все сильнее. Даже ее холодность и отчужденность вызывали в нем только еще большую нежность и душевную боль из-за того, что его любимая явно была несчастлива, а он не знал, что с этим поделать.

Она перестала делить с ним спальню. «Ты храпишь». Это была неправда, он никогда не храпел. Когда-то молодой Курт – верзила двухсот с лишним фунтов весом – храпел как трактор, но отучился от этого в командировках, где храп во время ночевок на чужой территории мог стоить жизни.

Елена теперь спала в другой комнате, а скоро почти перестала выходить оттуда – пряталась там целыми днями, забросив свои работы по дому.

В отчаянии он пытался найти какие-нибудь ответы. Он вдруг понял, что очень мало знает жену. Обожает, но по сути не знает. Какие у нее были любимые блюда, вина? Любимые книги, фильмы? Может быть, они прежде играли вечерами в какие-нибудь настольные игры? Он ничего не помнил.

Он был уверен, что ничем не мог ее обидеть. Но это сейчас. А прежде? Может быть, на них с Еленой падала тень от их прежней жизни, где было что-то плохое, что он напрочь забыл?

У него опускались руки, он забросил свой макет фермы. Целыми днями просто сидел в подвале, уставившись в кирпичную стену, и старался вспомнить что-то важное.

Какие-то воспоминания стали являться, хотя это было тяжело, все его нутро противилось этому.

Это были просто картинки, вроде немого кино. Вот они ругаются, он что-то кричит, она что-то кричит. Вот она бьет посуду, он грубо хватает ее, дает пощечину, она убегает, прячется в ванной. Он ломает дверь, врывается и берет ее силой.

«Сволочь, животное, – ужаснулся он. —Как я мог?»

Теперь он был другим – заботливым, внимательным. Мысль о том, чтобы поднять руку на любимую женщину, была ему отвратительна. Но, видно, никакая забота и внимательность не могли заставить Елену забыть их скверное прошлое.

Недостроенный макет фермы колол ему глаза. «Идиот, размечтался. Она тебя видеть не желает, а ты решил, что она поедет с тобой навоз месить». Схватив большой молоток, он разнес ферму вдребезги: жилой дом, амбар, навес и все остальное.

Чтобы излечить рану, нужно было до нее добраться

Почему они ссорились? Память молчала глухо, будто забитая ватой.

Но был один человек, который наверняка знал причины и подробности их ссор. Его драгоценная теща Марго.

– Марго?

Он знал, что теща будет ему не рада, но не ожидал, что она сразу перейдет на крик.

– Негодяй! Убийца! И ты еще смеешь названивать!

– Марго, я только хотел спросить…

– Подонок! Ты хоть понимаешь, что бедной девочке челюсть по кусочкам собирали? А сколько швов наложили, знаешь?

Он хотел что-то спросить, но запнулся. «Какая челюсть, какие швы?»

Теща продолжала бушевать. По ее словам, он был худшим человеком на земле, исчадием ада.

– Надеюсь, тебя прикончат в твоих джунглях!

– Я завязал с этой работой, Марго. Я хочу вас спросить насчет Елены…

– Не смей! Слышишь, не смей! Не вздумай ее домогаться. Она нашла приличного человека и счастлива. А ты живи со своей куклой. Общества людей ты недостоин!

Она отключилась.

Он посидел, глядя на трубку, в которой раздавались короткие гудки. Потом встал, сделал несколько бесцельных кругов по гостиной.

Спустился в подвал, усыпанный обломками бывшей фермы. Сказал вслух: «Ну что за бардак», – и стал прибираться. Через полчаса весь мусор был собран в мешки. Он отнес их на улицу, к мусорным бакам.

У мусорных баков он постоял, глядя в пространство невидящим взглядом. Потом вышел на дорожку и побежал.

Он бежал, описывая круг за кругом вокруг поселка.

Потом встал как вкопанный. Он все вспомнил.

Курт познакомился с Еленой в курортном городке, где он отдыхал после успешной командировки. Денег у него было полно, обязательств никаких, и он гулял вовсю.

Когда выпивка и шлюхи уже стали надоедать, он увидел ее. Она пела на сцене кафе-шантана. Кафе было без претензий, и пела она подстать – у нее не было ни сильного голоса, ни особого стиля. Но получалось красиво.

И сама она была красива. Нет, не просто красива. У наемника Курта перехватило дух. Такое с ним было только один раз в жизни – когда ему, молодому новобранцу-морпеху, заехал в солнечное сплетение зверь-сержант.

Он стал ухаживать, добиваться ее. Она смеялась над ним, называла «гориллой», но не прогоняла, – чем-то он ей нравился.

Он сорил деньгами, осыпал ее подарками.

Потом она вдруг согласилась выйти за него замуж.

– Только не думай, что ты меня купил, – сказала она.

Если бы купил, было бы проще. Она была равнодушна к деньгам, но не могла жить без общества. Ей нужно было нравиться, быть центром внимания.

Она таскала его в какие-то случайные компании, где он чувствовал себя идиотом. Потом она таскалась по компаниям уже без него.

Детей у них не было – она не хотела.

Он подозревал, что она изменяет ему, хотя он явно устраивал ее в постели.

Они ругались – много, по любому поводу и без всякого повода. Она издевалась над ним, провоцировала его и, кажется, даже получала удовольствие, когда он, не выдержав, давал ей затрещину.

Однажды, вернувшись из командировки, он застал ее с любовником. Прямо в их с Еленой супружеской постели. Она нисколько не смутилась, а крикнула ему, сверкая голой грудью:

– Ну что, горилла? Доволен? Добился своего?

Любовник был какой-то мальчишка, чуть ли не разносчик пиццы. Курт убил его, свернув ему шею одним движением.

Елена – его прекрасная обнаженная Елена – кричала ему в ярости:

– Давай, убей и меня тоже! Ты ведь только это и можешь!

Он не убил ее, но, не сдержавшись, ударил. Это была не символическая пощечина, какие доставались ей прежде, а серьезный хук. Он ударил так, как бил наемников, которые его чем-то сильно подвели.

Он заплатил кучу денег за ее лечение и еще кучу – адвокатам, которые отмазывали его от тюрьмы.

После больницы Елена к нему не вернулась. Он не пытался ее разыскивать, понимая, что это бесполезно. Он не был умным или чутким человеком, но и до него наконец дошло, что им не суждено было быть вместе.

Он не мог жить с Еленой, но не мог жить и без нее.

Он много пил, хватался за любые контракты, опять пил.

Однажды, обшаривая Интернет в поисках вакансий для наемников, он случайно натолкнулся на то, что было его спасением – по крайней мере, так он подумал.

Дело было не совсем легально и стоило дорого – ему пришлось отдать почти все свои оставшиеся сбережения. Но он не колебался.

– Доктор, а что она будет помнить?

– Мы использовали ментограмму, которую ей сделали в больнице, так что, теоретически, в ее памяти будет содержаться все до этого момента, – объяснил маленький очкастый доктор. – Но краткосрочная память всегда актуализируется в меньшей степени, чем более отдаленное прошлое.

– Я хочу, чтобы она забыла, что у нас с ней было в последнее время, – сказал Курт.

– Скорее всего, так оно и будет, – заверил доктор.

Курт смотрел на мирно спящую женщину, которая должна была вот-вот проснуться.

– Она прекрасна, – сказал он.

– Согласен, – отозвался доктор, довольный своей работой.

Клон Елены открыл глаза.

Елена-2 увидела Курта, улыбнулась ему.

– Милый, где я? Что со мной?.. Я ничего не помню.

Он любовался ею, не мог наглядеться. Привез домой и, не в силах бороться с желанием, сразу провел в спальню, стал раздевать

Она была та же, только моложе, свежее. Не было шрама на плече, который остался от той поры, когда она работала певицей в кафешке – пьяные посетители устроили драку и кто-то задел ее разбитой бутылкой.

Сначала она стеснялась, потупила глаза, но из-под ресниц сама разглядывала его.

Потом она бросилась ему на шею.

Он не знал, что может так хотеть женщину. Таким неутомимым он не был даже в семнадцать лет. Несколько дней они не вылезали из спальни.

Через две недели он спросил:

– Чему ты все время улыбаешься?

– Я счастлива.

– Все время?

– Конечно, я же с тобой.

– А если… К примеру, если мы с тобой поссоримся?

По ее прекрасному лицу пробежала тень испуга.

– Как? Зачем ссориться?

– Что если я накричу на тебя?

Она была в ужасе.

– Любимый, ты недоволен мной? Умоляю, скажи мне, что я делаю не так? Может быть, я плохо готовлю или тебе не нравится, как я одеваюсь?.. Какая же я глупая! У тебя такая трудная работа, ты весь на нервах, а я тебя раздражаю. Прости меня, милый!

В тот день он поехал в город и напился в баре.

Он не просто не любил ее – он ее возненавидел. Возненавидел ее вечный влюбленный взгляд, ее улыбку, ее ласку.

А любил он ту, первую, которая издевалась над ним, доводила до бешенства и – изменяла ему с разносчиком пиццы.

У него в почте накопилось несколько предложений по его профессии. Он выбрал самую опасную командировку.

…Он пришел в себя.

Он стоял на дорожке возле дома соседа-цветовода. Накрапывал дождь, видимо, шедший уже некоторое время.

Его охватил жгучий стыд. Как он мог так поступить с ней! Ну и что, что она клон, какое это имеет значение? Она прекрасная женщина, идеал! Он любил ее – именно ее, а не прежнюю вздорную бабу, которую он почти не помнил.

Она тоже полюбила его, а он не ценил, отверг ее, не придумал ничего лучше, как подписать гибельный контракт и вернуться инвалидом.

«Свинья, какая же я свинья».

Сможет ли она простить его?

Только сейчас он заметил, что сосед недоуменно наблюдает за ним из теплицы.

Он сделал самое любезное лицо и помахал соседу.

– Добрый день! Могу ли я обратиться к вам с нижайшей просьбой? Видите ли, я немного повздорил с женой…

У его дома стояло такси. «К нам кто-то приехал? Неужели Марго?» – мелькнула у него мысль.

Он вошел, держа в руках прекрасный букет роз.

Елена стояла в прихожей, одетая для поездки, с большим чемоданом в руке.

– Извини, не хотела устраивать сцен, – холодно сказала она. – Ты не поможешь мне с чемоданом?

Видя, что он в полном ступоре, она добавила просто:

– Я ухожу от тебя.

Он выронил букет, бросился перед ней на колени, стал целовать ее руки, бормоча:

– Ты права, я был свиньей, но я люблю тебя! Умоляю, дай мне шанс. Я исправлюсь, клянусь, я стану самым лучшим мужем!

Она высвободила руки, отстранилась.

– Не нужно, перестань. Ничего не получится.

– Но почему, почему?!

– Потому что ты клон.

Наемник Курт не вернулся из последней командировки.

Получив страховку, его жена обратилась в подпольный центр клонирования.

Новый Курт был таким же мускулистым гигантом, как и прежний. По ее заказу, врачи даже сделали косметические шрамы на местах настоящих и прибавили несколько новых, – она надеялась, что он не догадается о своей вторичности.

Он и не догадался.

Только она скоро обнаружила, что совсем не любит своего нового мужа – покладистого, уютного, домашнего. А любила она того, первого, – наемника Курта, который пил, сквернословил и давал ей оплеухи.

…Он сидел на веранде своего еще пахнувшего краской фермерского дома и с удовлетворением смотрел на плоды своих рук. Амбар, навес для техники, ветряк – масса больших и маленьких вещей, которые он своими руками произвел на свет за последние полгода.

Из-под стеклянного купола доносилась песенка. Его жена сразу полюбила оранжерею, копалась там целыми днями, высадив рассаду – подарок от бывшего соседа к Рождеству. Первыми распустились орхидеи особого сорта под названием Gemini.

Он просил ее быть осторожнее, но она уверяла, что живот ей нисколько не мешает. Она ждала ребенка, была на седьмом месяце.

Ради ребенка они остались вместе, но постепенно и сами поладили. Его чувства немного притупились, он уже не так болезненно обожал ее, но по-прежнему окружал заботой, и в конце концов женщина на это откликнулась, как это свойственно женщинам, особенно когда они в положении. К тому же от тяжелой работы он огрубел и был теперь больше похож на прежнего Курта.

Были у них и небольшие ссоры, и примирения, и супружеская постель.

И была у них надежда, которая пока мирно росла у Елены в животе.

В общем, все у них было как у людей.

––

Написать автору: [e-mail]