скачать книгу бесплатно
– Пришли, – остановился Поднимающий Ветер напротив бревенчатого острога с человеческий рост.
Стена острога, что была обращена к вражеской территории, служила подъемным мостиком через ров – ее опускали и подымали по необходимости с помощью канатов, переброшенных через прогон.
На крыше стоял треножник из огнеупорной глины, в котором все еще дотлевали с прошедшей ночи угли. От острога отходила вдоль рва невысокая изгородь из толстых жердей – по недавнему указу вождя решили добавить препятствий для врагов, желающих тайно пересекать границу, – строительство шло вяло и в свободное от дозора время. Тут же рядом с острогом располагалась костровая яма, выложенная из камней, а над ней бурлил чан с одурительно пахнущей похлебкой.
Смотрящий в Ночь стоял у бреши в изгороди надо рвом и мочился.
– Еще один Ждущий Закат? – крикнул он, повернув голову через плечо. – Не дождешься. Вот эта гора справа над Преющей Впадиной скрывает солнце задолго до его захода.
Ориганни храбро вскинул свой волевой подбородок.
– Я пришел сюда не закат ждать, а нашествия людоедов.
– А их тем более можешь не ждать, – усмехнулся Смотрящий в Ночь и спрятал член в леггинах. – Дубы обращаются в крутой склон, по нему еще надо суметь взобраться… А если кто Преющую Впадину вплавь преодолеет, то я ему сдамся без боя – от такого все равно не спастись…
Поднимающий Ветер расхохотался. Он всегда был щедрым на смех.
– Регола, не дурачь мальчишку…
– А с чего ж мне его дурачить, – удивился Смотрящий в Ночь. – Я только предупреждаю, что это самый скучный пост из всех… Сюда мусорщики разве что приходят помои свои сбросить… Пора бы уже плотиной заняться. Или Могуль захаживает, но он горазд только аппетит портить… К вони здесь привыкаешь, но к Предвещающему Грозу…
– Предвещающий Грозу? – переспросил Ачуда. – Нам не говорили его второе имя.
– Да он и сам о нем не знает. Это мы его так между собой…
– Такое имя звучит достойно, – оценил Ориганни. – Я бы с гордостью его носил.
– Перед кем бы ты его носил, если бы тебя все избегали? Не, Могуль не предвещает грозу. Он и есть гроза, если ему что-то не нравится. А ему всегда все не нравится…
– Нам пора, – сказал Уретойши.
Смотрящие в Ночь схватили друг друга за предплечья и стиснули их – таким был прощальный жест. Но у Ачуды с Ориганни был свой прощальный, а заодно и приветственный знак. Они выбросили руки с зажатыми копьями вперед и звонко соударились ими.
В который раз глаза Ачуды приковали странные рисунки, выжженные на древке копья друга – те были единственным украшением его оружия. А рисование в племени было под строжайшим запретом. Нельзя было вышивать изображения на ткани, рисовать углем на камне или древесине, складывать из веточек образы, нельзя было даже мочиться, выводя струей нечто похожее на символ – одному бедолаге за это воины однажды отхватили кинжалом член, чтобы преподать урок всем остальным.
Дело в том, что помимо Пожирающих Печень племени также досаждали и загадочные Танцующие на Костях. К счастью, этих было намного меньше, но их талант к неожиданным диверсионным ударам держали на ушах воинов и нервировали простых людей изо дня в день. Чуднее всего было разглядывать их трупы – выкрашенные целиком в черные и белые краски с колдовскими рунами поверх, в уши были продеты обломки трофейных ребер или ключиц, чтобы посрамить Отца. Но, пожалуй, самой странной особенностью их мертвых тел – живыми их брать никогда не удавалось – считались языки. У всех Танцующих на Костях они были вырезаны.
Говорящий с Отцом одно время тщательно изучал их трупы и в попытке вникнуть в мотивы их мародерства, пришел к выводу, что дикари верят в магию слов и изображений. Заблудшие души были далеки от представлений об единственном и истинном Отце и долга перед ним, и наверняка верили в какие-то глупости, вроде призыва темных духов и порчу, но поди, да попробуй разубедить животное, которое с детства насильственно утратило возможность к речи, и которое бурно реагирует на все, что хотя бы отдаленно похоже на знаки. Деваться было некуда. Нет рисунков – нет и Танцующих на Костях.
Но несмотря на строго соблюдаемый запрет, ночные поджоги вигвамов время от времени все равно происходили. Воины без устали патрулировали окрестность, пытаясь это предотвращать. Однако Смотрящим в Ночь позволялось на свой страх и риск наносить на свои копья гравировки – они все равно находились на границе, и были способны за себя постоять, так что Говорящий с Отцом смотрел на эти нарушения сквозь пальцы.
Ачуда с Уретойши приближались к Сосновой Тиши. Воздух здесь был чище, а деревья через ров – гуще. Красно-желтые сосны возвышались, а прогалы между ними, темные и молчаливые даже в дневное время, так и манили, предлагая углубиться в них, чтобы затеряться, забыться и прилечь отдохнуть навечно…
Мальчик судорожно вдохнул тянущийся через ров аромат хвои и влажных листьев. Как же ему не хватало вида зелени… Ему и всем его соплеменникам. Уретойши приблизился к куску изгороди.
– Только взялись ставить ее с парнем до тебя, но много не успели, – посетовал Уретойши.
– А что произошло с ним? – спросил Ачуда, хотя ответ был очевиден.
– Его не стало, – просто ответил ему Смотрящий в Ночь. – Так что со следующего дня продолжим тянуть изгородь вплоть до Открытой Ладони. Да и эту часть еще предстоит скрепить венцами, а я терпеть как не могу их плести… Надеюсь, ты любишь.
Ачуда прислонил свое копье к стене острога, а сам полез наверх. Угли в треножнике сильно отсырели и пахли едкой тоской. Окинув взглядом просторы позади них, он не увидел ничего, кроме одиноких и давно высохших пней. На смену синеве утреннего неба уже пришла сероватая дымка, тянущаяся от карьера, где уже вовсю шло освобождение Отца. Солнце тоже надежно заволокло ей, от чего то стало мутным и чахлым, как глаз мертвой сипухи, но слабее от этого припекать не стало.
– А чем тут заниматься днем?
Уретойши вместо ответа подошел ко рву, развернулся спиной и сделал сальто назад прямо в ров. Ачуда ахнул.
– Как ты теперь выберешься оттуда, учитель?
– В этом и вся игра, – улыбнулся Поднимающий Ветер, поднимая свое копье повыше. Его оружие было обвито змеиной кожей. – А как бы ты выбрался, попади сюда?
Ачуда не задумывался над этим. Он впервые видел ров вблизи.
На глаз можно было предположить, что тот шириной в восемь или десять локтей Арно – такое не каждый сможет перелететь в прыжке, – а стены почти что отвесные, глинистые, высотой в двое рослых мужчин.
– Я бы шел, пока не наткнулся на пост и позвал бы на помощь…
– Так не интересно, – отмахнулся Уретойши. – Своими силами бы как вылез?
– Начал бы рыть как можно выше. Земля осыпалась бы, и я ее утоптал…
– Это все не то… Смотри и запоминай, – велел Смотрящий в Ночь.
Отшагнув для разгона, он бросился на стену, оттолкнулся ногой вверх и выставил копье поперек. Тупой конец уткнулся в глину, а противоположную стену пробороздило острие, пока не застряло от своевременного разворота лезвием. Уретойши повис рукой на древке, что служило ему теперь перекладиной. Аккуратно подтянувшись и взгромоздившись на него с ногами, он снова прыгнул и уцепился за край рва.
– А как же копье?
Отряхиваясь, Уретойши дернул рукой и его копье, взметнув комья глины, бросилось в раскрытую ладонь. Ачуда заметил сверкнувшую на солнце тонкую леску.
– Я так не смогу, – покачал головой мальчик.
– А ты пробуй. Спешить здесь все равно некуда…
* * *
Языки пламени взвивались из треножника, жадно пытаясь слизнуть с угольно-черного неба звезды. Говорящий с Отцом утверждал, что это искры, высеченные железом, до которых еще не добралась всепоглощающая Мать – этим объяснялось то, что они до сих пор не угасли и продолжали озарять путь сыновьям, которые поклялись освободить Отца.
Ачуда украдкой смотрел на Уретойши, стоящего на крыше острога, а Уретойши взирал на Скалящуюся Равнину, за которой находилось их племя. Прошло уже немало времени, но Смотрящий в Ночь даже не повернулся к деревьям, в которых прямо сейчас могли прокрадываться людоеды.
Ачуда откровенно этого не понимал, но может в этом заключалась какая-то военная хитрость? От Поднимающего Ветер ждать можно было что угодно, особенно после его трюка с леской на копье.
Но даже эта военная уловка не могла объяснить, почему граница приближена к стене деревьев вплотную, а не хотя бы на один полет стрелы Арно подальше, давая дозорным возможность хоть как-то подготовиться, в случае, если враги скопом ринутся из мрака Сосновой Тиши в бой.
– Мастер, тебе разве не страшно, что они могут подкрасться незаметно? – не выдержав, вполголоса спросил Ачуда.
– Кто? – откликнулся Уретойши, медленно повернув голову на ерзающего внизу у костра мальчика. – А-а… и с чего это вдруг они должны подкрасться незаметно?
– Ну… Ты спиной к ним…
Уретойши небрежно фыркнул.
– Болтуна не хочешь? – спросил он.
Ачуда непонимающе наморщил лоб. Сгущающаяся над ними тьма и затишье, нарушаемое разве что треском головешек, его тревожили.
– Болтуна?
– Если знаешь, как правильно обработать живицу на огне, то ее можно жевать хоть до восхода. Всю ночь язык будет работать. Потому и прозвали болтуном. Сходи за тигелем – он прямо за бочонком смолы.
Ачуда выполнил указание и расселся у костровой ямы. Над ней сушилась на слабом огне барсучья шкура – днем Уретойши ходил в лес, оставив мальчика на посту одного. Освежеванная тушка же висела в подсобной, где хранился резервуар со смолой, лопаты, трутница, корзина для угля, составной лук с колчаном стрел и прочая утварь Смотрящих в Ночь.
– Клятые мухи, – шепнул Ачуда, заглядывая над жаровней в тигель. Угораздило же зачерпнуть крохотной чашечкой в объемистом бочонке маленькую черную муху.
Выплеснув содержимое в ров, Ачуда потряс тигель и, убедившись, что он пуст, вновь шагнул в подсобную острога. Здесь было темно. Доски, что образовывали крышу, тесно друг к другу прилегали – свету от жаркого пламени наверху сюда не удавалось просочиться. От живицы подымался плотный и убаюкивающий запах соснового бора. Снова наполнив тигель, Ачуда вернулся к костру и уже выругался громко.
– Что у тебя там? – воскликнул Уретойши. – Не шкуру мою спалил, надеюсь?
– У нас смола полная мух…
– Эй!.. – голос Смотрящего в Ночь изменился. – Ты что, не следишь за огнем совсем?
– А что с ним?
– Шкура стягивается от жара и выделяет сок. Угли все закапало, они еле дышат!.. Ты совсем что ли не видишь?
Ачуда тупо всматривался в дым, волнующийся над барсучьим мехом.
– Не вижу.
– Накинь еще углей.
Мальчик сходил за горстью и рассыпал в яму. Дым пошел сильнее.
– Да как можно-то углями затушить костер? – выругался Поднимающий Ветер и спрыгнул с крыши острога.
– Я не понимаю, я же их…
Отпихнув Ачуду, он опустился на четвереньки и стал прицельно дуть на головешки. Те покраснели. Вместе с тем взвихрилось облако золы, что запорошило глаза мальчику.
Закашлявшись, и пытаясь продрать веки, Ачуда пятился. Его мутило, а глаза дико слезились. Яростно протирая их, он привалился боком на стену острога. Но, судя по тому, как земля у него пошла из-под ног, это оказалось вовсе не стеной…
– Я же предупреждал, что изгородь не закреплена, – выкрикнул ему Уретойши, но было поздно.
Жерди, к которым прислонился Ачуда, качнулись и провисли надо рвом, а сам мальчик перевалился через них, зацепившись портупеей за стяг. Наплечный ремешок порвался, и портупея сползла с пояса до самых щиколоток Ачуды, а на них затянулась узлом. Мальчик беспомощно закачался надо рвом.
– Помоги!..
Уретойши бросился к поваленной изгороди, пытаясь придержать оставшиеся в земле жерди. Ачуда подтягивался, но пальцы не доставали до кольев. Ремешок опасно трещал.
– Помоги…
– Не вижу, где ты зацепился, – проворчал Поднимающий Ветер, слепо шаря рукой по кольям и вглядываясь в потемки рва, где висел вниз головой Ачуда. – Не дергайся, я тебя вытащу. Мне нужен огонь.
Он забежал в острог за факелом, окунул его в бочонок со смолой и нетерпеливо сунул в покрасневшие угли. Паклю быстро охватило пламя. Уретойши поднял факел над провисшей изгородью.
– Клятая плоть!..
Обжигающие смоляные струйки протекли на его пальцы. Уретойши зло закричал, пытаясь стряхнуть с ладони кипящую смолу – факел канул в ров, пролетев мимо головы Ачуды.
– Да чтоб тебя!.. – раздраженно вскричал Смотрящий в Ночь.
Шкура барсука свалилась в жаровню и начала тлеть. Жердь треснула, отчего мальчик с криком провис еще ниже.
– Прошу, помоги мне, я сломаю себе шею, – взмолился он.
– Подожди…
Уретойши бросил шкуру на землю и начал топать по ней ногами, но та продолжала тлеть, красные круги расползались по ней, жадно пожирая мех. Уретойши заглянул в подсобную, но к своей невыразимой злости не обнаружил кувшина с водой.
– Куда ты дел воду?!
– Что? – донеслось изо рва. – Она же на крыше…
– Да… Да… – Уретойши уже и сам вспомнил, что отнес кувшин наверх, готовясь жарить на открытом огне мясо. – Ерунда какая-то… Погоди, не дергайся… Что-то здесь не так…
Смотрящий в Ночь выпрямился, пытаясь унять злость и раздражение. Его настороженный взгляд скользнул вдоль сосновых столбов. Ачуда снова подтянулся, пытаясь дотянуться пальцами до стяжки.
– Не дергайся, говорю, – негромко процедил Уретойши. – Только хуже сделаешь.
– Я сейчас упаду…
– Что бы мы не предприняли сейчас… Все будет ошибкой, и будет только хуже, – Смотрящий в Ночь напряженно вглядывался во тьму, будто надеясь на ответ. – Такого просто так не случается…
Внезапно его глаза расширились. По ту сторону рва из-за деревьев шагнул неизвестный. Борясь с вращением вокруг оси, Ачуда извернулся, пытаясь хоть что-то увидеть, но чем усерднее он пытался, тем сильнее его отворачивало обратно.
Неизвестный медленно приближался к краю рва. Нечто в его походке наводило на мысль, будто он сам не знает, чего хочет. Свет сигнального костра на крыше острога упал на него.
– Ты кто? – обрел дар речи Поднимающий Ветер. – Тебе здесь не место.
Тот ему не ответил. Он равнодушно взглянул себе под ноги и обнаружил под ними сухие комья земли. Наклонившись за тем, что поувесистее, неизвестный размахнулся и швырнул в задавшего ему вопрос.
Ком земли лениво летел прямо в лицо Уретойши, но тот был достаточно ловким, чтобы увернуться от такого неуклюжего броска. Он резко мотнул головой, уклоняясь. Ком пролетел мимо, но от слишком быстрого движения в шее Поднимающего Ветер что-то хрустнуло. Он как бы нехотя осел на колено, а затем беспомощно и без единого звука сорвался в ров, хрястнувшись об дно прямо на глазах Ачуды. Мальчик закричал.
Неизвестного, казалось, не было способно хоть что-то удивить. Он безучастно смотрел на подвешенного за ноги мальчика. По крайней мере, лицо было обращено к нему, но глаза будто уводило в сторону. Вязко-синие, как аконит. Зачарованно глядя в них, Ачуда перестал кричать.
Неизвестный нагнулся за еще одним комом и бросил в мальчика. Ачуда даже не предпринял попыток уклониться. Кусок глины пронесся мимо. Тот бросил еще один, но так же промахнулся.
Никак к этому не отнесясь, мужчина обвел напоследок своими аконитовыми глазами ров, острог и открывающуюся за ним Скалящуюся Равнину, и рассеяно развернувшись, скрылся в соснах.
