скачать книгу бесплатно
Оба в самом деле танцевали превосходно. Каждый в своей манере, конечно. Энлиль с военной девицей, которую он, как настоящий офицер, не боясь опасности быть уличённым в приставании к младшему чину, тотчас пригласил.
Энки сразу с тремя медицинскими сестричками.
Музыка поменялась.
Иштар вдруг отвратительно завизжала.
– Это моя любимая! Откуда?
– Танцуй, детка. – Благосклонно отозвалась Эри. Ей пришлось завопить изо всех сил, без труда перекрыв даже любимую песню Иштар.
Энлиль, демонстративно зажав уши, взглядом спросил свою партнёршу – та кивнула, и он освободил уши.
Иштар схватилась за голову.
– О тётя Эри, спасибо. Это вы привезли…
Гроссмейстер Энки, подняв руки над головой, как арестованный, ухитрялся сделать так, что нижняя часть его тела не зависела от верхней.
Его окружили. Девушки умирали со смеху. Эри прятала нижнюю часть лица в бокале.
– Ты сдаёшься? – Крикнул Энлиль.
– Нет, командор. – Проорал Энки.
Он протанцевал таким манером в центр и уронил руки, как поникшие ветки.
– Мама куда смотрит? – Одними губами спросил он у Иштар, бездарно прыгающей рядышком. Плясала красавица из рук вон плохо.
Иштар добросовестно огляделась:
– Она в сторону смотрит. – Закричала она.
Энки поймал изменение в мелодии, ставшей более обрывистой и харизматичной, и ввёл в свою хореографию такие элементы, что окружающие только глаза закатывали к инсталляционному Кишару. Девушки, кусая губы, отворачивались. Военная девица в воспитанных объятиях Энлиля отдала честь и тут же пугливо обернулась на Хатора-кровника. Выражение лица Энки было бесстрастным. Энлиль расхохотался беззвучно под грохот музыки и тут же поспешно взглянул в сторону Эри. Глаза командора округлились, и он, отпустив девушку, сделал двумя руками вертолётную отмашку:
– Брат!
Эри вот уже минуту пристально смотрела на сына, всё усложнявшего танец. Энки, создававший мощный по экспрессии образ, считал сигналы, подаваемые ему уже тремя приверженцами в тот момент, когда мятущийся дух швырнул его на танцпол чуть ли не навзничь.
Сильные руки подломились, и тело Энки рухнуло в неожиданном ракурсе. Музыка не останавливалась. Энлиль привлёк к себе девушку вполне допустимым образом и смеялся ей в погончик. Эри покачала рыжей головой.
– Народные элементы самое сильное место в салонных танцах. – Сказала она себе.
Энки пополз к матери по полу, показывая, что ранен, возможно, смертельно. Иштар быстро начертила по воздуху свой знак, и музыка сгорела, оставив Энки в тишине, напомнившей Нин сегодняшний вечер на прибрежье.
Энки подождал с простёртой рукой и открытым ртом и – на шум-бум-бац, вскочил легко, как подлетел. Эри что-то ему сказала, и он опустил лицо, прикрыв ладонью до продолжающих приплясывать бровей. Всеми овладела будоражащая нервишки растерянность.
В толпе гостей Энки выглядел растерянней прочих. На самом деле, у него была цель. Смыв ладонью маску стыда, он деранул от матери. Болтая со всеми и ни с кем, вновь ловко ускользнув от Эри, пройдя пару шагов в обнимку с двумя инженерами, причём это короткое общение закончилось страшным двойным хохотом спутников Энки, продолжившего свой путь в одиночку, – он оказался в юго-западном углу Гостиной, где отразился в гигантском сумрачном зеркале и отразился не один.
Здесь он проговорил своим самым мужественным голосом, чуть ослабленным – будто только что получил под дых:
– Нин, мы так молоды…
Она, не предпринимая попыток к бегству, думала и молчала. Энки зашёл сбоку, потом приплюсовал ещё шажок.
– Это вроде как болезнь, как что-то отдельное от меня, я должен переболеть этим.
Нин обдумала, и в открывшейся паузе удержав взглядом в зеркале руку Энки, которая дёрнулась в её сторону, сказала отчётливо и со вкусом:
– Иди от меня со своей молодостью, Энки, и со своими болезнями. Во веки веков. Понял? Иди, иди.
– Я понял. Понял… я иду. Видишь? – Отступая, заверил Энки, держа ладони впереди себя.
– Я виноват, страшно виноват. Я провинился перед духом местности. О Господи, до чего ты добра. Я всё искуплю.
– Больной…
– Да… да. Я искуплю. Я всё для тебя сделаю. Всё, что скажешь. Прыгну в огонь.
– Это что, из-за Энки музыку выключили?
Военная девица всё знала:
– Не-а. Там какой-то шумок зацепили. Пока мы плясали.
– А я не слышала.
– Так ведь они же профессионалы.
– Это который?.. – Фрейлина провела указательным и средним пальцами над одним из своих лесных глаз, в котором Иштар увидела полянку в чёрных тенях под луной.
Иштар посмеялась. (Видение она отвергла.) Потом серьёзно сказала:
– Личная служба. Опасная. И сами они опасные.
Фрейлина поёжилась.
– А что за шумок?
– Какие-то звуки страшные на равнине.
– Какие?
– Странные.
Фрейлина задумалась со всей основательностью осьмнадцати лет. Мысль её направилась в единственно возможном направлении.
– Животные всякие…
Иштар сказала:
– Чего там у Нин в инкубаторе…
– Если я захочу кошмаров на ночь, я скажу, – огрызнулась военная девица.
– А, ну ладно. – Иштар выгнула губы, сделала отбой ладонью. – Как скажешь, как скажешь.
– Пусть на ночь нашу конституцию почитает, – вмешался молодой инженер.
– А ты читал? – Изумился кто-то. – И что там?
– Умолчим. – Сказал Энки, вырастая за спиной. – Не забудьте, тута шпион.
Инженер отвлёкся – белая макушка проплыла с запада на восток.
Шпион прошёл с востока на запад к компании постарше – вероятно, обсудить погоду – и улыбнулся девушкам.
– Не, ну, сестра, давай мы его на свидание пригласим.
– Сразу вдвоём?
– Будет чего в бортовом журнале на старости лет почитать, ага.
– Тише… тише. – Укорил Энки. – Может, тут сейчас находится будущая мать моих детей.
Иштар заоглядывалась, шевеля губами.
– Ты что, ты что это волшебными губками шевелишь?
– Подсчитываю число возможных генетических комбинаций
Сглотнув как змея цыплёнка, военная девица повела бокалом.
– Она таких больших чисел не знает. У нас в хедере считали, пока пальцы не кончатся и точка.
– Кто? Будущая мать?
Энки разглядывал трёх девушек, с которыми танцевал.
– А вот эта-то… – Задумчиво сказал он и умолк.
Одна из них смотрела на север. Энки туда взглянул и окликнул:
– Энлиль, мы вот тут думаем, а вдруг тут будущая мать твоих детей
– Дедушке отбейте. В космос. Тётя Антея по старой памяти организует день отнятия от груди.
– Ну, хватит.
Иштар возмутилась.
– Смотрите, как про дедушку сказали, весь напрягся…
– Власть это безумие, глядящее из наших глаз. – Рассеянно проговорил Энки. – А что я сегодня видел…
Девочки, однако, не заинтересовались.
– Пора спать, – зевая неприкрыто, оповестила Иштар военную девицу. – Пойдем, дорогая, расплетём косы, распустим корсеты и всласть начирикаемся как две сонные птички, выучившие новые слова.
– О ком, о ком?
– Например, об этом пуленепробиваемом.
Она обратилась к стоящему позади и улыбающемуся монаху:
– И почему, святой отец, если мы предназначены Абу-Решитом для жизни и страсти, нам так трудно просыпаться по утрам?
Монах, небольшой, жилистый и смуглый, внимательно взглянул на девушку. Глаза его, непонятного цвета, были до того умны, что излучали мысль, как осязаемое вещество. Нин, которая вернулась, потому что Энки захотелось посмотреть в восточное окно, вспомнила глаза существа с побережья.
Иштар с притворным смущением пробормотала:
– Быть может, с моей стороны дерзость обращаться к вам?
Монах, улыбаясь, отрицательно покачал головой, и блик свечи раздвоился на его золотых рожках, вбитых в бритый череп. Пергаментная кожа вокруг участков сочленения плоти и металла собралась складками.
– Знаете, леди… – сказал он очень низким и тихим голосом, – некоторые думают, что нас создал не Абу-Решит, а такие же грешные создания, как мы сами.
– Силы зла?
– О нет… ну, почему сразу… грешные, говорю.
– Ох, сударь… в смысле… ну, я удивлена. Вот наша Нин создаёт всяких созданий… так с ума со страху сойдёшь. Вы поверьте.
– Тавтология. – Заявил Энки.
– Чего?
– Создания… создаёт… – Авторитетно объяснял желающим Энки и прикусил кончик языка под взглядом Иштар. – Ой.
– И что же, святой отец, вот такие, как она?
Священник повернулся к Нин, та смутилась, милая девочка.
– Учёные, как дети. – Сказал он и его слова поднялись из глубины невысказанных мыслей как плавник акулы. – Всегда невинны и делают добро, ну, или зло. То, сё.
– Ну, это вылитый портрет нашего Энки. Дядюшка, что тебе мама в детстве говорила? Эй, Энлиль, что тётя Эри говорила?
Гостиная опустела, только камин и не думал гаснуть. Существа на ковре получили возможность порезвиться, но ничьё вдохновенное воображение не растолкало их.
