скачать книгу бесплатно
– Giorno[8 - Добрый день (итал.).], – решительно поздоровался Фредрик.
– Ага, – буркнул толстяк. В мутноватых глазах его читалось отвращение к непредвиденным проблемам. – Пришли уплатить штраф и покрыть издержки?
Он вытащил из ящика лист бумаги с небрежной подписью Фредрика.
Не сводя глаз с полицейского, Фредрик протянул руку за бумагой, получил ее, разорвал на четыре части и положил обратно на стол.
– А теперь послушайте меня, – твердо произнес он, после чего коротко и ясно изложил все, что произошло.
Начальник полиции несколько раз порывался сказать что-то, но Фредрик жестом останавливал его.
– Итак, синьор poliziotto, – заключил он, – предписываю вам найти ваших коллег, которые столкнули меня в пропасть, и выяснить, чем они руководствовались. Понятно?
– Идиот! – взревел толстяк, привстав со стула. – И вы хотите, чтобы я поверил во все это?
– Хотите верьте, хотите нет, но именно так все было. – Фредрик швырнул на стол свой паспорт и рекомендательные письма профессора Донато д’Анджело.
Начальник полиции тщательно изучил их, одновременно усердно орудуя хлопушкой. По лицу его катились крупные капли пота. Наконец он схватил телефонную трубку, пробормотав, что должен посовещаться со своим начальством в Кротоне.
После долгого разговора, причем толстяк не жалел голосовых связок, он положил трубку, хитро улыбнулся и прищурился.
– Синьор Дрюм, – льстиво заговорил он, – вы лжете. Вы нахал. У вас богатое воображение. Очевидно, то, что нужно для сотрудничества с профессором д’Анджело. – Последние слова были произнесены презрительным тоном. – Мой начальник в Кротоне, который контролирует всю деятельность полиции в этом районе, повторяю, всю, говорит, что в то время, какое вы указали, здесь не было никаких патрулей. Pronto?[9 - Слышите? (итал.).] Если немедленно не заплатите штраф и не покроете издержки, вам придется задержаться в этом селении, ясно?
Фредрик холодно улыбнулся:
– Buono. В автобусе было четыре свидетеля. И я не покину это селение, пока не разберусь во всем.
С этими словами он вышел. А толстяк наполнил свой стакан из спрятанной за столом бутылки, и губы его скривились в злобной улыбке.
Фредрик поднялся к раскопам. Участок не был огорожен, так что он мог ходить там без помех. Сейчас никто здесь не трудился, но через несколько дней должен был приехать из Рима Донато д’Анджело с группой сотрудников, чтобы сделать кое-какие зарисовки. Фредрик сел на кусок кладки, осмотрелся кругом. Обитые колонны, мозаичные полы, фундаменты нескольких крупных построек, ступеньки, лестничные площадки. Видимо, тут располагался храм…
Донато д’Анджело. Похоже, местная полиция не симпатизирует ему. Почему? Что здесь, собственно, происходит? Что-то не так – это очевидно. В частности, кому-то нежелательно присутствие Фредрика Дрюма.
Кротоне. Автобус, из которого его вытащили, направлялся в Кротоне. Очевидно, свидетелей следует искать там. А Кротоне – достаточно большой город. Не так-то просто будет их найти. Если это вообще возможно. Тем не менее стоит как-нибудь туда выбраться. Может быть, вместе с Женевьевой? Из книг он знал, что Кротоне был греческим владением до 242 года н. э. Основан ахейцами в 710 году до н. э.; со временем стал одним из важнейших городов Италии. Оставив остров Самос, сюда перебрался основатель знаменитой философской школы Пифагор; эта школа внесла большой вклад в развитие геометрии, арифметики, этики, учения о бытии вообще. Все это известно. Чем еще они занимались?
Кто больше двух тысяч лет назад ходил здесь, где он сейчас находится, в великолепном архитектурном комплексе, ступая по дивной мозаике, среди мраморных колонн под изящными сводами? О чем они беседовали?
Наверное, «Кодекс Офанес» многое сможет поведать, если верно его расшифровать.
К Фредрику не спеша подошел мужчина в форменной фуражке. Видимо, сторож. Учтиво поздоровался, почесал затылок.
– Интересуетесь? – осторожно осведомился он.
– Si, синьор, даже очень. – Сторож держался приветливо, и Фредрик ответил тем же. – Я буду сотрудничать с профессором д’Анджело, помогу кое в чем разобраться. Я приехал из Норвегии.
Сторож просиял.
– Ага. Ты norvegese. Синьор Дрюм, если не ошибаюсь!
Они обменялись рукопожатиями, сторож назвался – «синьор Лоппо» – и объяснил, что участок нуждается в охране от охотников за сувенирами.
– Профессор д’Анджело говорил, что ждет меня? – Фредрик чувствовал себя польщенным.
– Нет-нет, я узнал об этом не от него. Мне рассказала прекрасная французская сеньорита. Она ждет, столько говорила о тебе, когда мы вечерами сидели в трактире синьора Ратти. Ты ведь специалист по расшифровке кодов и тайных письмен, верно? И любитель хороших вин, да? – Он добродушно толкнул Фредрика в бок и сел рядом с ним на кладку. – Кстати, она теперь почти совсем здорова благодаря доктору Умбро. Он творит чудеса.
Они потолковали о том о сем, и у Фредрика сложилось впечатление, что далеко не все плохо относятся к профессору д’Анджело.
– Синьор Лоппо, – осторожно справился Фредрик, – синьор д’Анджело и начальник полиции – добрые друзья?
– Ха! – Синьор Лоппо соскочил на землю. – Эта свинья, извините, что я называю Витторио Нурагуса свиньей, но он этого заслуживает. Ленив, ровным счетом ничего не делает, поднести ко рту вилку с макаронами для него большой труд. Они отнюдь не добрые друзья, особенно после того, как месяц назад тут погибли два мальчугана. Страшная трагедия, большое горе, я знаю родителей, они ничего не могут понять.
– Да ну! Расскажи, я слушаю!
– Загадочная история… Этим мальчикам – Марко Албелли и Альдо Пугги – было по пятнадцать лет. Они подрабатывали на раскопках. Оба славные, живые, воспитанные парни. И однажды, чуть больше месяца назад, их нашли мертвыми подле вон той стены. – Синьор Лотто показал рукой и продолжал: – Похоже было, что они одновременно упали со стены и умерли без всяких видимых причин. Вскрытие ничего не обнаружило, но профессор д’Анджело бушевал и настаивал, что они погибли от рук преступника. Два здоровых, крепких подростка не могли умереть одновременно просто так. Начальник полиции Нурагус и не подумал начать расследование: дескать, причина их смерти – солнечный удар или что-то в этом роде. Дескать, никакого преступления быть не могло. Представляешь, сколько бумаг ему пришлось бы исписать в ином случае! Допросы, протоколы… Профессор д’Анджело прямо на площади отчитал его так, что вся деревня слышала.
– Ну а все-таки, – спросил Фредрик, – какое-то расследование проводилось?
– Нет. Дело закрыли, и эта жирная свинья Нурагус довольно потирает руки.
Сторож удалился, сказав, что должен помочь жене заколоть козленка, а Фредрик остался сидеть в глубоком раздумье.
Мозг работал вхолостую, и около часа Фредрик направился обратно в гостиницу. Дверь была открыта, в холле – ни души. Он постоял, изучая интерьер.
Роль стойки исполняли широкие доски, положенные на фрагменты двух античных колонн. Просто и не без шика. На стенах – множество икон, распятий и другой религиозной символики. В частности, щит с эмблемой святого Анакреона. Побуревшая от возраста, испещренная сеткой трещин, мрачная еретическая картина изображала Деву Марию с чашей крови Иисуса. На полках стояли старинные книги в кожаном переплете. Фредрик взял одну, открыл титульный лист: «Paracelsus, „De Homunculis“. Operum Volumen Secundum. De Tournes MDCLVIII». Странные вкусы у хозяина гостиницы, если все это его личная собственность, сказал себе Фредрик. Хотя, скорее всего, большинство этих предметов не одно столетие составляет неотъемлемую часть интерьера.
Взяв ключ от своей комнаты, он поднялся по каменной лестнице.
Хотя двери в узком коридоре не были пронумерованы, свою он помнил хорошо. Здесь и было всего-то четыре двери; одна из них вела в ванную. Фредрик поймал себя на мысли, что чувствовал бы себя уютнее, будь здесь больше постояльцев. Но селение Офанес располагалось вдали от больших магистралей.
В оставшееся время до встречи с Женевьевой он решил просмотреть материал, полученный от профессора д’Анджело. Время тянулось удручающе медленно.
В комнате было прибрано, постель застелена, «священник» убран. Рамка с латинским текстом вернулась на место, и Фредрик уже приготовился снять ее со стены, когда вдруг увидел перед собой совсем другой текст!
Садясь на кровать с рамкой в руках, он боднул головой перекладину балдахина. Изречение в рамке тоже было написано по-латыни, в переводе оно гласило следующее: «Пытающийся проникнуть без ключа в Розарий Философии узрит там не цветы, но оскобленные черепа». И этот текст пришелся ему не по душе, а потому он решительно снял рамку со стены и положил на столик в углу.
Ну так. Он достал свои бумаги. Удобно примостился на широкой кровати. Наконец-то Фредрик Дрюм занялся тем, что занимало его больше всего на свете: дешифровкой тайнописи, проникновением в неведомый доселе мир, толкованием посланий из далекого прошлого. Ничто не могло отвлечь его от сосредоточенного исследования. Он был счастлив в своем заколдованном мире.
Фредрик Дрюм пользовался собственными, особыми приемами. Многолетние исследования, погружение в глубины происхождения нашего письма, наших символов и образов вооружили его несравненным опытом. Он разработал ключи и методику для прочтения древнейших надписей, составил таблицы комбинаций, подобрал эквиваленты корней и схемы ассоциаций настолько хитроумные, что непосвященному было бы непросто разобраться даже в самых простых его системах.
Трифемо-Шампольонский винт. Набор кругов с древними символами, базисными буквами, диск, в котором каждый отдельный круг можно было вращать или заменять другими кругами. Так выглядело одно из придуманных приспособлений, призванное подходить к любым кодам, любой тайнописи в областях нашей культуры от Малой Азии до берегов Атлантики. Он особенно гордился Трифемо-Шампольонским винтом.
Четыре строчки, которые сейчас он видел перед собой, выглядели совсем необычно. Они помещались посреди греческого текста.
Лежа на кровати, Фредрик то напевал, то громко разговаривал сам с собой. Несколько раз чихал от волнения, то и дело пил воду из стоящего на тумбочке стакана.
Трудный текст, если это вообще текст. Ничего похожего не встречалось ему прежде. Пришлось вооружиться таблицами и кругами с символами иных культур, помимо тех, что были связаны с Средиземноморьем. Без успеха. Знаки не поддавались толкованию.
Он сел, протер глаза. Посмотрел на окошко, через которое струились лучи солнца. Да, задачка, серьезное испытание. Фредрик Дрюм, с присущим ему острым любопытством, обожал такие задачи. Не жалел сил, даже здоровья, чтобы разрешить их.
Он отложил в сторону таинственные строчки. Углубился в предшествующий и последующий текст. Слова понятны, общий смысл неясен. Что кроется в этих строках? Фредрик стал писать в своей тетради:
Симмий: Философ из Фив (NB! Фиванская школа).
Кротон:? (Мужчина, странно, ср. здешний город Кротоне).
Эрметика: Богиня религиозно-философского учения герметизма?
Гефест: Бог огня.
Геката: Богиня волшебства.
Персефона: Владычица преисподней.
Силотиан:?? (Личность, предмет?)
Хирон: Кентавр?
Синедрион: Собрание, совет.
Umbilicus Telluris: Латинское выражение, означает «пуп земли».
А что… Возможно, профессор д’Анджело прав, эти тексты и впрямь связаны с учением герметизма, сторонники которого облекали знание в формы, не доступные для непосвященных. И которое якобы содержало ответы на сокровеннейшие тайны бытия.
Судя по выделенным именам, в древнем свитке речь могла идти о волшебстве, огне, преисподней, мог содержаться ключ к важнейшим положениям герметизма. И ключом как раз могли служить четыре строки с неизвестными знаками.
Сколько он ни манипулировал кругами, ничто не подтверждало его предположение, что для дешифровки текста следует выйти за рамки культурных традиций стран Средиземноморья. В читаемой части ничто – ни имена, ни отвлеченные понятия – не наводило на мысль о других культурах.
Стало быть, надо держаться известной античности, древнегреческого языка, возможно, линейного письма А и Б.
Он посмотрел на часы – половина третьего. Наконец-то! Отложил бумаги в сторону и всецело сосредоточился на том, что предстояло, на великом событии, встрече, которую так долго предвкушал.
Насвистывая, Фредрик отправился в ванную и принял душ. Изучил свое изображение в зеркале. Как он выглядит – ничего? Женевьева узнает его? Вряд ли он заметно изменился за три года. Он освежил лицо одеколоном.
Вернувшись в номер, достал подарки. Лопарское ожерелье дивной работы из золота, добытого на крайнем севере Норвегии, куплено у ювелира Яукко Пента в городе Карашок. Бутылка марочного вина, обернутая в красный целлофан, обвязанный синей ленточкой. Порядок.
Фредрик выпил два стакана воды, почистил и без того чистые брюки. Вышел и запер дверь номера.
В коридоре царил полумрак. Проходя мимо соседней комнаты, он вздрогнул, увидев вдруг перед собой чье-то бледное испуганное лицо. Это была Андреа, та самая женщина, что принесла ночью ему еду.
– Mi scusi! – выпалил он.
Она ничего не ответила, продолжала молча стоять на месте. Фредрик вздохнул и протиснулся мимо нее, тупо улыбаясь.
В холле по-прежнему было пусто. Фредрик хотел было повесить на место ключ, но передумал, сунул его в карман и вышел на солнце.
Спустившись на площадь, сел за один и крайних столиков трактира. Народу было много, почти все столики заняты. Время ленча, клиенты с аппетитом уписывали макароны. Сам он голода не ощущал, заказал себе бокал кампари и стакан воды. Он поместился так, чтобы видеть дорогу, ведущую к клинике доктора Умбро.
С Фредриком Дрюмом творилось что-то невообразимое. Сердце бешено колотилось, желудок сжался.
Тут он увидел ее. Она словно парила в воздухе – элегантная, ослепительно красивая. Мужчины отложили вилки и уставились на нее.
Фредрик помахал ей рукой, и его щеки сравнялись цветом с кампари в бокале.
3. Фредрик Дрюм дает названия запахам, может смотреть на солнце, не чихая, и получает еще один ключ
На ней были платье янтарного цвета с широким красным поясом, красные туфли, лоб обнимала оранжево-красная лента. У нее была осиная талия. Каштаново-черные волосы спускались на плечи, обрамляя мягкие черты прекрасного лица. Глаза сияли, и она улыбалась.
Клеопатра?
Греческая богиня? Елена, Афродита, Гера?
Нет – Женевьева Бриссо, двадцати девяти лет.
Фредрик встал. Женевьева подошла к его столику и остановилась, присматриваясь к нему большими карими глазами. Наконец со счастливой улыбкой бросилась в его объятия.
Он ощутил аромат, превосходящий букеты всех вин, какие когда-либо дегустировал. Осторожно прижал ее к себе, и долго они стояли так, не двигаясь. Наконец она подняла голову и снова посмотрела на него; в уголках глаз блестели слезинки. Ком в горле мешал ему говорить.
– Фредрик? – спросила она шепотом, точно сомневаясь – он ли это.
– Да, это я, – ответил он прерывисто.
Они сели, и зрители, следившие, затаив дыхание, за романтической встречей, снова принялись уписывать макароны.
– Ты… ты совсем выздоровела? – Он осторожно улыбнулся, боясь сказать что-нибудь лишнее.
– Почти, как говорит доктор Витолло. Ах, Фредрик, если бы ты знал, сколько я думала о тебе, как скучала в своем немом одиночестве, как скучала и не могла никому об этом сказать. Я… я… – она опустила глаза, – у меня как будто нет никакого прошлого, есть только будущее, будущее.
Он взял ее за руку. Крепко сжал. Потом поставил на стол подарки и попросил ее развернуть.
Пока она занималась этим, Фредрик заказал – по ее совету – две порции лапши с особым соусом, которым гордился хозяин кафе. А также два бокала местного вина.
Женевьева была в восторге от ожерелья и сразу надела его. Оно было будто создано для ее тонкой белой шеи.
– Невероятно! – воскликнула она, развернув бутылку. – «Кастелло ди Неиве», снежный замок, как красиво! Мы разопьем ее сегодня в саду около клиники. О Фредрик, как я предвкушала эту встречу! – Внезапно лицо ее омрачилось. – Фредрик, что произошло? Тебя не было в автобусе, только твой чемодан, я испугалась, почему чемодан прибыл задолго до тебя самого?
Он ждал этот вопрос и приготовил ответ. Сказал, что, выехав из Катандзаро, по дороге почувствовал себя плохо, должно быть, из-за жары. Его вынесли из автобуса и поместили у какого-то крестьянина. Хозяин привел врача, тот не нашел ничего серьезного, посоветовал только немного отдохнуть и побольше пить. К сожалению, чемодан остался в автобусе, а у крестьянина не было телефона, чтобы позвонить в Офанес и предупредить. Ничего, теперь Фредрик здесь, жив и здоровее прежнего.
– О дорогой Фредрик, ты уж береги себя. Я плохо помню, что произошло дома, в Сент-Эмильоне, три года назад, но ты был такой храбрый, такой храбрый. Мне рассказал об этом отец. Он так тебя хвалил. Кстати, тебе известно, что наш замок перевели в разряд «Гран Крю Клас»?
– Поздравляю, вы это заслужили.
Они чокнулись и некоторое время ели молча. Теперь, когда мечта сбылась, ими вдруг овладело смущение.
Женевьева кивала, отвечая на приветствия других посетителей. Объяснила, что знакома с большинством местных жителей. Часто сиживала здесь одна во второй половине дня, последние недели могла выходить из клиники после трех часов, когда кончались процедуры. Все знали, что она ждет своего возлюбленного из Норвегии.
– Ты, правда, рассказывала обо мне? – Фредерик сделал добрый глоток вина, смущение прошло, на душе было легко и весело, его переполняла энергия.
– Конечно, я рассказывала и мечтала. Говорила о твоих фантастических познаниях в области древних культур, что ты, наверное, скоро будешь профессором, что на ярмарке вин в Бордо тебе присвоили звание «Первоклассный знаток вин». Здесь тебя уже все знают, Фредрик.
