скачать книгу бесплатно
Через полчаса снова зазвонил телефон. На этот раз подошла я. Мужской голос сказал:
– Добрый день. Попросите, пожалуйста, Ильзу.
Мама была тут же в передней, она разбиралась в шкафчике для обуви.
– Кто это? – спросила она меня.
– Ильза, тебя! – крикнула я.
Мама подошла и взяла трубку у меня из рук.
– Простите, кто говорит? Алло, кто говорит? Да отвечайте же!
Я, наверное, и сама бы ни слова не ответила, если бы на меня так рыкнули. Мама бросила трубку.
– Опять никто не отвечает! – резко сказала она. А потом начала допрашивать меня, какой это был голос – мужской или женский.
Я не знала, что отвечать. Через открытую дверь я видела Ильзу – она стояла посреди комнаты. Она вскочила с кровати, когда я позвала ее к телефону, а теперь пристально смотрела на меня.
– Женский голос. Какая-то девочка, – сказала я.
– Ты в этом уверена?
– Там такой шум был в трубке, но, по-моему, это Ули.
Ильза продолжала глядеть на меня в упор. Мне показалось, что она хочет сказать: «Молодец, хорошо, сестричка. Продолжай в том же духе!»
– Нет, это точно Ули, – сказала я.
Ильза вышла в переднюю.
– Мы хотим вместе делать математику, – сказала она. – У нас на той неделе контрольная.
Ильза сказала это не мне и не маме, а обращаясь к стене. Потом она добавила:
– Ну, я пошла.
– Ты останешься дома! – крикнула мама.
– Я ей уже обещала, а кроме того, я провалюсь на контрольной! – крикнула Ильза.
Мама язвительно рассмеялась.
– Обещала, обещала! – И она стала говорить, что Ильза прежде всего должна выполнять обещания и обязанности по отношению к своей собственной семье.
– Какие же это обязанности? И кого ты называешь «моей собственной» семьей?
Ильза спросила это не менее язвительно. Мама побледнела. Она несколько раз открыла рот и снова закрыла его, не проронив ни звука. Потом повернулась и пошла на кухню. Но возле двери кухни вновь обернулась и сказала:
– Какие у тебя обязанности и кто твоя семья, об этом тебе в ближайшие дни придется как следует поразмыслить!
Мама и Ильза глядели друг на друга, не отводя глаз, и вдруг я заметила, как они похожи. Мама, и как только я раньше не замечала, – это просто постаревшая Ильза! Даже кошачий взгляд у нее, точно как у Ильзы. Я увидела это, когда она сказала:
– Так вот запомни! С сегодняшнего дня ты никуда не уходишь. Если понадобится, я сама буду провожать тебя в школу и заходить за тобой после уроков. Пока еще тут распоряжаюсь я!
Я знаю свою сестру. И я поняла: сейчас что-то произойдет. Больше она не сможет сдерживаться – или заорет, или разобьет что-нибудь. Я боялась даже, что она бросится на маму.
Но Ильза сделала нечто совсем другое. Она отвела взгляд от мамы, сняла трубку и стала набирать номер. Я стояла с ней рядом и видела, что она набирает цифры 4 и 6. 4 и 6 – первые цифры папиного телефона.
Как видно, к телефону подошла папина жена, потому что Ильза сказала:
– Попросите, пожалуйста, папу!
А потом Ильза сказала, и голос ее при этом дрожал:
– Это Ильза говорит.
– Нет, это уже превосходит все! – крикнула мама. Она хотела вырвать трубку у Ильзы из рук.
Но Ильза крепко держала трубку. Три раза она повторила:
– Папа, послушай, папа. Я…
И тут маме удалось вырвать у нее трубку. Теперь мама, держа в одной руке трубку, другой старалась отпихнуть от себя Ильзу.
– Попробуй у меня только! – шипела она. А в трубку она сказала:
– Нет, нет, извини! Это я не тебе!
И начала объяснять папе, что Ильза ведет себя безобразно, а сейчас она, видно, совсем свихнулась и еще вздумала обращаться к отцу за помощью. Но – и в голосе мамы появилась угрожающая нотка – для этого нет пока никаких оснований, а кроме того, она запрещает кому-либо вмешиваться в воспитание ее детей.
Что сказал папа, не было слышно, но, видно, что-то такое, что не понравилось маме. Она резко ответила:
– Да-да, это тебе, конечно, необходимо!
Потом папа еще что-то говорил, а мама все повторяла одно и то же:
– Это просто смешно! Смешно, смешно, смешно!
И вдруг она громко крикнула:
– Ах, понимание! Можно подумать, ты много понимаешь! Да уж, конечно! Ну давай, давай. Только тогда сам неси ответственность. Полную ответственность!
И тут мама стала жаловаться, что Ильза вчера вернулась домой в два часа ночи и рассказывала одни небылицы, все сплошное вранье, правды от нее не добьешься. Потом она замолчала, несколько раз кивнула и с довольным видом протянула трубку Ильзе.
– Пожалуйста, поговори со своим отцом. На вот, поговори!
Ильза взяла трубку и приложила ее к уху. Я стояла рядом и слышала папин голос. Он говорил что-то очень быстро, что именно, я разобрать не могла. Ильза держала трубку у уха всего несколько мгновений, а потом просто выпустила из рук. Мама успела ее подхватить прежде, чем она упала на пол. Ильза какой-то деревянной походкой направилась в нашу комнату. Она подошла к своей постели, бросилась на нее и начала реветь, очень громко.
– Истеричка! – сказала мама.
Я подошла к Ильзе. Села к ней на кровать.
– Что он тебе сказал?
Сперва я не могла разобрать, что сказал ей папа, потому что Ильза все время всхлипывала и говорила таким рыдающим голосом, что ничего невозможно было расслышать. Наконец я поняла. Папа сказал ей, что он не может в это вмешиваться, а она должна вести себя хорошо и слушаться маму. Мама желает ей только добра.
– Но ведь зла она тебе, вообще-то, не желает, – сказала я. Но прозвучало это как-то неубедительно. Ильза выпрямилась.
– Плевала я на то, что она мне желает! Никакого добра тут нет. Что угодно, только не это!
Следующая неделя была просто ужасной.
Мама обращалась с Ильзой, как с собакой. Как с Золушкой, которая приговорена исполнять всю черную работу. Ильза мыла посуду, пылесосила ковры, чистила ботинки, убирала шкафы. Она должна была заниматься такими вещами, которыми у нас вообще никто никогда не занимался. Например, мыть щетки для обуви и пришивать вешалки к пальто и курткам. Взгляд у нее был, словно у злой кошки, но она исполняла все без возражений. И домой приходила ровно через десять минут после окончания уроков. Только дело в том, что Ильза вообще не ходила в школу!
Утром в понедельник по дороге в школу она мне сказала:
– Эрика, миленькая, пойди, пожалуйста, к Штискаль и скажи ей, что у меня ангина!
Штискаль – это классная руководительница Ильзы.
Я не хотела идти к Штискаль. Ильза объяснила мне, что ей обязательно надо встретиться сегодня с Амрай по исключительно важному и срочному делу. Но, конечно, это большая тайна. А ведь встретиться можно только утром, потому что мама после школы ее никуда не отпустит. Я все равно не хотела идти к Штискаль.
– Тогда мне придется прогулять без уважительной причины! Привет, сестричка! – крикнула Ильза и побежала за трамваем, который как раз подходил к остановке.
– Ильза! Погоди! – заорала я во все горло. Но она не остановилась. Она даже не обернулась.
Я, конечно, пошла перед первым уроком к Штискаль и сказала, что моя сестра заболела. Не могла же я ее подвести.
Ильза, как видно, ничего другого и не ожидала, потому что дома, вернувшись на час позже меня, сразу спросила:
– Ну, что тебе сказала Штискаль?
– Пусть поскорее выздоравливает, – прошептала я.
Ильза и на другой день не пошла в школу. И на третий. Хотя я умоляла и уговаривала ее каждое утро, она прогуливала всю неделю.
– Ангина за один день не проходит, – говорила она.
Она рассказала мне, что Амрай тоже прогуливает школу. В какие только переделки не попадают они в эти утренние часы! Какие забавные и удивительные приключения происходят с ними! Все это было очень интересно. Один раз они, например, поймали собаку, сбежавшую из дому. Оказалось, что это собака хозяина одного трактира, и он был так счастлив, что подарил Ильзе золотой медальон в форме сердечка на золотой цепочке. Ильза носила это золотое сердечко под свитером, чтобы мама не увидела.
Всю неделю я дрожала от страха, что мама заметит ее прогулы или что Штискаль позвонит и спросит, как себя чувствует Ильза. Мне даже снились дурные сны. Будто я стою в учительской – меня сюда вызвали, и допрашивают, и выспрашивают, где пропадает моя сестра, а я стою и бормочу: «У нее ангина». Но как раз в этот момент входит Ильза, смеется, показывает на меня пальцем и кричит: «Не верьте ей! Она все врет!»
В четверг вечером я слышала, как мама разговаривала с Куртом в спальне. Они спорили. Курт говорил, что никуда не годится так обращаться с Ильзой. Во-первых, это жестоко, а во-вторых, не имеет никакого смысла. То, что она пришла домой слишком поздно и не говорит, где была, право же, не имеет ни малейшего отношения к мытью обувных щеток.
Мама взбеленилась и начала кричать, что у Курта нет никакого авторитета и поэтому он тоже виноват, что Ильза стала такой. Никогда он не старался заменить ей отца.
– Ты что, совсем спятила? Как ты, собственно, это себе представляешь? Смешно, ей-богу! Заменить отца! Что это, по-твоему, значит? И вообще! Ильза с первого дня смотрит на меня так, словно убить меня готова!
– Да это же неправда! Это ты внушил себе! – крикнула мама.
– Внушил! Ха-ха! – взревел Курт. – Ничего я себе не внушил. Ты просто никогда не хочешь замечать того, что тебе не по вкусу!
И тут мама начала громко рыдать.
– За все отвечаю я одна! Только я! Больше никто! Нет, это уж слишком! Я просто больше не выдержу! Каждый говорит мне, что я все делаю не так, а как надо – этого никто не знает!
Я пошла в нашу комнату и рассказала Ильзе все, что слышала.
– Это меня больше не интересует, – сказала она.
– Почему? – спросила я. Я была разочарована. Я думала, что она обрадуется, узнав, что Курт на ее стороне.
И тогда Ильза стала говорить. Она уговаривала меня больше часа, и у меня колотилось сердце, и звенело в ушах, и живот разболелся от волнения и страха и еще от того, что мне стало так грустно.
– Нет, нет, я не буду тебе помогать, нет, я не буду!
Но Ильза сказала, что, если я ей не помогу, она покончит с собой. Лучше прыгнуть с моста в Дунай или из окна. Все лучше, чем это!
Она еще долго меня уговаривала, и в конце концов я дала ей честное слово, что помогу и буду молчать как могила.
В пятницу после школы мы с Ильзой сидели в нашей комнате. Она перелистывала прошлогодний журнал, а я какой-то выпуск про Дональда Дака. Она не дрожала, зато у меня руки дрожали так сильно, что все картинки шевелились, как живые. Мы не говорили друг с другом. В половине четвертого она сказала:
– Ну все, начинай!
Я вышла из комнаты; тихо вошла в кладовку и достала с полки большой клетчатый чемодан. Если бы в переднюю вдруг заглянула мама, я сказала бы, что чемодан мне нужен для того, чтобы сложить мои старые игрушки и снести их в подвал. Но, к счастью, мама не вышла. Она сидела в гостиной и решала кроссворд. Я принесла чемодан в нашу комнату.
– А может быть, ты все-таки передумаешь?
Ильза покачала головой. Тогда я достала из-под кровати большой ящик с кубиками. Так мы договорились. Я потащила кубики в комнату Оливера и Татьяны.
– Это я вам дарю, обоим, – сказала я. – Мне они больше не нужны.
Оливер и Татьяна взревели от восторга. Они перевернули ящик и стали рыться в кубиках. Было ясно – этим двоим тут хватит дел на целый час.
Потом я вернулась в нашу комнату. Чемодан был уже наполовину заполнен платьями и бельем. Я сделала еще одну попытку:
– Послушай, Ильза…
Она перебила меня.
– Да перестань ты ныть! Делай дело!
Я достала из портфеля тетрадь для домашних заданий по математике и пошла к маме в гостиную. Я положила тетрадь прямо на кроссворд и сказала:
– Вот, я никак не могу тут понять. Объясни мне, пожалуйста!
Мама ничего не хотела объяснять. Она говорила, что Курт это сделает гораздо лучше. Надо подождать, пока он вернется с работы.
