скачать книгу бесплатно
В первые годы тюрьмы на мою задницу охотилось два отъявленных имбецила. Мне ломали ребра, руку, нос и челюсть, но дух сломать не удалось. Сейчас же я держался из последних сил. Находился на грани.
И все же я не мог не заметить, как благоприятно влияло мое прискорбное положение на мать. Младенцам принято вести крикливый образ жизни многие месяцы. Я же был не из нытиков. За последние четыре недели я ни разу не орал по ночам, не закатывал истерик, а голос подавал лишь, когда не мог уже терпеть вонь очередной пеленки. Я мог бы претендовать на звание самого спокойного младенца в мире. Родители не могли нарадоваться.
Знали бы они, как я проклинаю в душе каждую секунду моей мучительной жизни.
4 месяца
– Он сидит! Милый, скорей сюда, он сидит!
Мать зашла в комнату, бросила взгляд на кроватку и уставилась на меня с открытым ртом. Я сидел без какой-либо поддержки и для пущего эффекта тряс игрушкой, демонстрируя свою крепкую усидчивость. И это в свои 4 месяца!
Отец забежал в комнату и удивленно вытаращил на меня глаза.
– Я только подумала, что пора потихоньку учить его садиться, а он уже!
Ууу, мама. Я старше тебя на 10 лет, кто еще кого больше научит.
– С ума сойти – сказал отец – наш пацан гений!
– Как он так быстро и без нашей помощи научился сидеть?
Признаться, мама мне в этом все же помогла. Косвенно. Вы знали, что материнское молоко – это целая биофабрика? Оно содержит столько полезных элементов, что никакая смесь не сможет с ним тягаться. Врачи рекомендуют до шести месяцев кормить ребенка исключительно грудью. Откуда я все это узнал?
Сосать грудь матери мне осточертело практически сразу. Терпеть это полгода меня совсем никак не устраивало. Я так мечтал о жареной картошке и чизбургере, что Макдоналдс снился мне по ночам.
Кое-как мне удалось смириться со своим кошмарным положением. Конечно, я не раз задумывался, насколько же моя ситуация сумасбродна, не снится ли мне все это, пока я валяюсь в коме, и о многом чем другом. Однако я сумел себя заставить принять новую реальность, и мыслить, исходя из нее. И если уж мне действительно суждено было жить в теле младенца, то я решил как можно скорее пережить этот этап. Важную роль в этом решении сыграла всего лишь соседка, которая однажды вечером заявилась к матери в гости.
Случилось это за пару месяцев до моего подвига. Тогда-то я впервые и увидел призрачный свет во тьме моей жалкой жизни. Соседка принесла маме книжку, которая в подробностях описывала уход за годовалым ребенком.
– Какой красивенький карапузик. Какие мы миленькие – сюсюкала соседка, дергая меня за щеки. Я ни разу не бил женщин, но этой так и вмазал бы. В моем положении подобное отношение вызывало только гнев.
Мы находились в маленькой кухоньке, едва помещаясь за обеденным столом. Родители любезно пригласили соседку на чай, а мама посчитала нужным мое присутствие на своих руках.
– Сколько нам уже месяцев? – спросила соседка.
– Полтора – ответила мать.
– Уже целых полтора месяца не даешь мамке с папкой выспаться? – соседка заговорила еще более отвратительным детским голосом.
– Как раз наоборот, – улыбнулась мама – не разбудил нас еще ни разу. Вякает только, когда нужно пеленки менять. Прямо таки святой ребенок.
Ага, святой 30-летний ребенок, 5 лет из которых провел в тюрьме. Гордость любой мамы.
– Да ну ладно, быть того не может. Прям, ни разу? Мой, помню, орал, как резанный, пока не крестили. А как он кушает, не капризничает?
– Уплетает за обе щеки. Капризы за ним вообще не водятся.
– Да вам просто невероятно повезло. Ути-пути, какой хорошенький. – Соседка снова принялась дергать меня за щеку. Во мне было столько злости, что думаю, вполне хватило бы сил задушить её голыми руками. Но я лишь выдавил милую улыбку.
– Слушай, а в этой книжке случайно не написано, как долго нужно кормить грудью? – мама задала весьма интересующий меня вопрос.
– В ней есть абсолютно все, – гордо ответила соседка, открывая книгу – её создал настоящий гений. Смотрим отдел «кормление» – она пролистала книгу, нашла нужную страницу. – Открываем. Читаем. До шести месяцев ребенка рекомендуется кормить исключительно грудным молоком, не добавляя продукты или напитки. Однако. На пятый месяц, при определенных условиях, можно начать давать малышу твердую пищу, дополнительно. Но только после того, как ребенок проявляет готовность к такой пище и только в минимальном количестве.
Я готов, готов! Дайте хоть кусочек жареного мяса!
– Какие же признаки готовности ребенка к твердой пище? – продолжила соседка – Первое: Ребенок сидит с поддержкой. Второе: Держит голову устойчиво. Третье: Проявляет любопытство и готовность принять пищу, когда ее подносят ему ко рту. Четвертое: Может самостоятельно перемещать пищу во рту из стороны в сторону. И пятое: Подносит ко рту руки и другие предметы.
Эта новость просто сделала мой день! У меня появилась цель – как можно скорее заслужить любую пищу, которая не молоко. Ускорить свое взросление. Да, моему детскому телу оно, вроде как, нравилось, но мое взрослое сознание от него уже тошнило. Три пункта из пяти были уже выполнены, оставалось научиться сидеть и устойчиво держать голову. Где же ты раньше была, соседка?
В тот же день я приступил к интенсивным тренировкам. Дополнительным плюсом послужило то, что мать стала реже заматывать меня целиком в простыню. Это радовало. Первым делом я начал регулярно напрягать шею и живот, развивая мышцы. Давалось это так же нелегко, как геометрия в школе. Параллельно я качал руки, если можно так выразиться, когда вместо гантели используешь игрушку.
Спустя несколько недель я с трудом научился переворачиваться на живот и мог даже отжаться четверть раза в день. Весьма не дурно для двухмесячного отпрыска. Тренировки осложнялись постоянным присутствием матери. При ней что-либо делать было опасно с психологической точки зрения. Чего доброго, могла и к врачу отнести, если бы увидела, как я качаю бицепсы. Поэтому время на занятия в одиночестве имелось в ограниченном количестве.
Я не унывал и занимался даже ночью, когда родители засыпали. Неделями напролет я подготавливал свое тело к устойчивому сидячему положению. Переворачивался на живот, поджимал под себя колени, отталкивался руками, но раз за разом падал на бок. Разуверившись в этом способе, я решил применить новую стратегию. В качестве поддержки я начать использовать спинку кроватки. Тогда-то дело и пошло.
К третьему месяцу жизни мышцы моей шеи окрепли достаточно, чтобы держать голову в вертикальном положении. Спустя еще месяц за ней подоспела и спина.
Теперь я мог сидеть без какой-либо поддержки и многие минуты не чувствовать усталости. Родители были в приятном шоке, а я все ждал, когда уже маму посетит мысль кормить меня не только грудью. С этим этапом жизни хотелось как можно быстрее распрощаться.
5 месяцев
Как оказалось, я зря так торопился и надрывал свою детскую спину. Ранее пятого месяца ничего, кроме молока, я не получил. Видите ли, в книге написано, что вводить прикорм можно именно с пятого месяца, не раньше. Ни один из пяти явных признаков моей готовности принимать твердую пищу не помог что-либо изменить.
И вот, в один прекрасный день, вместо груди мать пихнула в мой рот ложку с кашей неизвестного происхождения. Видом она походила на тюремную похлебку, но моему детскому телу новое блюдо понравилось даже больше молока. Не чизбургер, конечно, но уже хоть что-то.
Пятый месяц жизни запомнился не только расширением меню. Однажды к нам в гости пришла очередная соседка, с которой мать познакомилась, выгуливая меня в коляске. На руках у нее сидела шестимесячная дочурка. Родители решили, что посадить нас рядом на кровати – будет отличной затеей. Сами же встали рядом и с интересом наблюдали, как мы будем себя вести.
Для себя я сделал неожиданный вывод, что, несмотря на мое желание как можно скорее повзрослеть, пока я оставался младенцем, ему необходимо было соответствовать.
Дабы мама не испугалась, что я росту каким-то отсталым, приходилось регулярно строить из себя мальца. А, значит, отвечать на игры с родителями, придурковато смеяться, когда меня щекочут, наиграно познавать мир, брать в рот все, что попадается в руки и т.д. С одной стороны, чувствовал себя глупее некуда, с другой же – видел, как счастливы моим поведением родители. От этого моя злость немного утихала, и становилось чуть легче пережить следующий день.
Наши мамы дали нам несколько игрушек. Я взял свою, и начал притворно ею играться. Девочка рядом, с тоской, смотрела на свою.
– Леонас, посмотри, какая красивая девочка. Её зовут Латифа.
Все они красивые, пока маленькие. А как повырастают, страшнее атомной войны. Есть, конечно, прекрасные исключения.
Мама Латифы присела рядом с дочерью и начала соблазнять её куклой. Дочурка схватила игрушку и выкинула подальше. Видать, была не в настроении.
– И так постоянно, – повернулась соседка к моей матери – все выбрасывает, ничего не интересует её. Вот думаю, может сходить доктору показать?
– Да брось, придет время, заиграет. Все по-разному развиваются. Я вон книгу читаю про детей, там пишут, что некоторые в три года только говорить начинают. И ничего, вырастают нормальными здоровыми людьми. В остальном у нее как, все нормально?
– Вроде бы да.
– Ну вот.
Не знаю, зачем, но я повернулся к Латифе и стал легонько касаться её плеча игрушкой. Может, все потому, что родители ждали от нас какого-то взаимодействия, а я решил не разочаровывать маму и показать свою коммуникабельность. Мне подумалось, настоящий ребенок мог бы вполне проявлять общение таким вот образом. После нескольких прикасаний, Латифа вдруг повернулась ко мне и:
– Тупой ты придурок, убери от меня свою гребаную погремушку, иначе я запихну тебе её в задницу.
От изумления игрушка выпала из моих рук.
3 глава
Я огромными глазами смотрел на Латифу, не веря услышанному.
– Ты разговариваешь!? – выкрикнул я.
– Твою же мать! – теперь огромные глаза были у нее. – Ты тоже перерожденный?
Со стороны наше общение звучало, как детский лепет. Родители засмеялись, умилившись нашим контактом.
– С ума сойти – сказал я.
– Черт, если ты взрослый мужик, какого хрена делал с моим плечом?
– Играл роль младенца. Тебе бы тоже не помешало, твоя мать уже переживает.
– Плевать я на нее хотела, она не моя мать.
– В смысле?
– Что, в смысле? В коромысле! Не тупи. Эта баба родила ребенка, а я застряла в его теле. Мой тебе совет, как можно скорее учись ходить и сваливай отсюда.
– Зачем?
– Ты ведь еще не крещенный, угадала?
– Предположим, а что?
– Хочешь узнать, что случится, когда тебя крестят?
Я взглянул на родителей, которые о чем-то говорили, наблюдая за нашим общением.
– И что же? – спросил я.
– С месяц назад эта – Латифа кивнула в сторону своей матери – повезла меня на прогулку. Там она поравнялась с еще тремя колясками и пока чесала языком с другими мамашами, я от скуки начала гнать на маленьких засранцев. Прикинь мое удивление, когда один из них ответил. Прям, как сейчас ты. Он тоже оказался перерожденным. В прошлой жизни работал на стройке, и ему на башку упала плита. Он проснулся в больнице, думал, выжил. А хрен там, реинкарниловался.
– А остальные?
– Молчали. Видать, и вправду впервые живут. Я то обрадовалась: брат по несчастью, будет теперь с кем потрепаться, чтоб умом не тронуться. А потом его крестили.
– И что произошло?
– Не стало его нахрен. Малец остался, а строитель в нем умер.
Латифа забавно трясла ручками и мило вякала в понимании родителей, что вызывало у них только улыбку.
– Видела его потом, но он уже не отвечал мне – продолжила Латифа. – Только мямлил что-то. Я потом долго над этим размышляла. Думаю, когда ты умираешь, твоя душа переходит в новорожденного. А когда его крестят, душа, так сказать, очищается от прошлой жизни и живет теперь новой. Поэтому, не знаю, как ты, а я планирую свалить, как только на ноги встану.
– Постой-ка – проговорил я, какое-то время переваривая тревожную информацию. – Она не твоя настоящая мать?
Я указал рукой на соседку.
– Ты смотри, – сказала соседка моей матери – наверное, что-то о нас говорят.
– И как это до тебя дошло? – Латифа развела руками, обращаясь ко мне. – Пока жил в теле младенца, отупел до его уровня? Моя настоящая мать живет в Польше, и, наверное, с горя убивается последние полгода. Уверена, она меня примет, когда выслушает. У тебя то остались родственники в той жизни? Есть, к кому вернуться?
– Это и есть моя жизнь! Я прожил тридцать лет, пока мне не прострелили череп. А очнулся в послеродовой, в своем же теле, только детском.
– Твою мать. – У Латифы было не менее удивленное лицо, чем у меня после её рассказа. – Просто вынос мозга.
– Точнее не скажешь. Хуже наказание сложно придумать.
– Ты совсем идиот? Не догоняешь, как тебе повезло? Да я бы все отдала, чтобы заново начать свою жизнь. У тебя есть возможность что-то изменить, исправить ошибки, улучшить свое будущее.
– И все это успеть до крещения? Интересно, как? Не подскажешь способ?
– Дылда взрослая. Придумай что-нибудь. Или не придумай. Мне плевать. У меня то есть план.
– Дерьмо твой план. Ну, сбежишь ты от мамки во дворе. И куда потом?
– Чем дальше, тем лучше. Главное, из города свалить. А там кто-нибудь, да приютит. Хоть детский дом. Все лучше, чем помирать. А как подросту, найду способ свалить в Польшу к маме.
Мне вдруг стало жалко маму Латифы. Не ту, что в Польше, а эту, которая стояла рядом с моей. В глубине души я пожелал, чтобы она крестила дочурку как можно скорее, пока та не научилась ходить. Ничего не имел против Латифы, но страшно было представить, что творится с сердцем женщины, чей ребенок бесследно пропал во время прогулки. Никому бы такого не пожелал.
С момента своего перерождения я стал очень сентиментальным касательно матери. После общения с Латифой я понял, что уже кое-что исправляю. Делаю мать чуточку счастливей своим поведением. Мне хотелось верить, что после моего крещения, младенец, в котором я пребывал, не вырастит тем же говнюком, каким вырос я. И что он будет лучше относиться к единственному родителю.
Хммм… Единственному?
Рождающуюся мысль перебила соседка. Она взяла дочь на руки и принялась прощаться с моей матерью.
– Как тебя зовут, напомни? – обратилась ко мне Латифа.
– Леонас. Но в будущем я сокращу его вдвое.
– Станешь Насом что ли?
– Лео.
– Ааа…
– А твое как имя? То, прошлое?
– Элла. Я себе его верну, как подвернется случай. Кто вообще называет детей – Латифа? Полный бред.
– Мне нравится. Звучит экзотично.
