скачать книгу бесплатно
Ульянов вновь поколесил по Старому Свету. В августе 1900 года информировал мать из Нюрнберга: «…Я писал тебе уже дважды из Парижа и теперь пишу с дороги (ездил кататься на Рейн). Я здоров и провожу время недурно: видел на днях Анюту, катался с ней по одному очень красивому озеру и наслаждался прелестными видами при хорошей погоде…»
. В том же месяце в местечке Бельрив близ Женевы прошло совещание, давшее начало «Искре» и «Заре». Участвовали Плеханов, Засулич, Ульянов, Потресов, Бауман и Стеклов.
Юрий Михайлович Стеклов (Нахамкис) впервые встретил Ленина: «Жил он тогда в крестьянском домике недалеко от Женевы, вместе с Потресовым (Мартов временно задержался в России)… Ленин громко хохотал, изрекал безапелляционные приговоры, но больше выспрашивал, чем говорил… Однако хотя Ленин и шутил, откидываясь назад всем телом по известному ему приему, смеялся и рассказывал анекдоты, но сразу видно было, что это прирожденный вождь, вождь, которого не только выдвинула на это место история, но который и сам прекрасно сознает свое назначение. Это чувствовалось им самим и окружающими. Нельзя было сказать, что он навязывал свою волю и личность. Это делалось как-то естественно и незаметно. Даже Плеханов, который имел гораздо более богатый революционный стаж и научное образование, перед Лениным как-то отступал на второй план»
.
И вокруг Ленина начало формироваться все расширявшееся конфликтное поле. Туган-Барановский в конце 1901 года прочитал одну из статей Ленина и делился своими ощущениями со Струве: «Боже, как все это кажется давно и по-детски наивно! Как смешно встречать этот задорный самоуверенный тон, эти запальчивые нападения на литературных противников, эту наивную уверенность, что мы нашли, наконец, самую настоящую истину, и эта истина заключена в “Капитале” Маркса… Так хотелось сказать – “маленький ты мальчик, не горячись, будь спокойнее, то, что тебе кажется верным, вовсе не так верно – жизнь неизмеримо сложнее, глубже, таинственнее, чем ты это себе представляешь”…»
.
Критики не знали, но скоро узнают, что Ленин был о них куда более плохого мнения, чем они о нем. Как и об остальных мыслителях, не придерживавшихся строгих рамок учения Маркса и Энгельса. Струве у Ленина проходил под кличкой Иуда. Потресову о статье Туган-Барановского он писал: «Черт знает что за глупый и претенциозный вздор!» Плеханову: «Из России пишут, что публика страшно увлекается Бердяевым. Вот кого надо бы разнести не только в специально-философской области»
.
«Из искры возгорится пламя», – отвечали Пушкину на его послание сосланные декабристы. Название газеты – а это почти полдела – было готово. Редакцию «Искры» составили на паритетных началах из двух троек – Плеханов, Аксельрод, Засулич и Ленин, Потресов, Мартов. Секретарем редакции «Искры» была сначала Инна Гермогеновна Смидович. С весны 1901 года – Крупская.
Место выхода газеты определялось возможностями издания. Свидетельствовал видный уже на то время российский и немецкий социал-демократ Александр Львович Парвус (Израиль Лазаревич Гельфанд): «Когда Ленин, Мартов и Потресов посетили меня в Мюнхене и представили план издания газеты “Искра”, я убедил их осесть в Мюнхене и именно так издавать свою газету. При этом я преследовал цель сблизить редакцию, состоящую из интеллигентов, с массовым рабочим движением немецкой социал-демократии»
. В Мюнхене под чужими именами поселились Ульянов и Потресов, к которым вскоре присоединились Мартов и Засулич, а «тайный набор и печатание газеты, первый номер которой вышел в декабре 1900 года, производились в Штутгарте, при известной социал-демократической типографии Дитца»
.
«Прежде чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, необходимо решительно и определенно размежеваться»
. Этим парадоксальным принципом Ленин будет руководствоваться всю свою жизнь. На сей раз он уже размежевывался с грандами российской социал-демократии.
Ульянов, Мартов и Потресов позиционировали себя как самостоятельную группу. Это был очередной «ленинский ЦК» (или Политбюро, кому как нравится). «Мы представляем из себя самостоятельную литературную группу. Мы хотим остаться самостоятельными. Мы не считаем возможным вести дело без таких сил, как Плеханов и группа “Освобождение труда”, но отсюда никто не вправе заключать, что мы теряем хоть частичку нашей самостоятельности», – объяснял Ленин в сентябре 1900 года.
В «Заявлении редакции» в первом номере «Искры» он писал, что видит социал-демократию не как агитатора в стихийной борьбе пролетариата за свои права, а «как направленную против абсолютизма революционную партию, неразрывно связанную с рабочим движением. Только организованный в такую партию пролетариат, этот наиболее революционный класс современной России, в состоянии будет исполнить лежащую на нем историческую задачу: объединить под своими знаменами все демократические элементы страны и завершить упорную борьбу целого ряда погибших поколений конечным торжеством над ненавистным режимом». Для этого годятся любые средства, «лишь бы они соответствовали наличным силам партии и давали возможность достигать наибольших результатов, достижимых при данных условиях»
.
У Крупской кончался срок ссылки, и Ленин отправился в российское консульство в Вене (в Мюнхене консульства не было, да и сам он шифровался, делая в переписке вид, что жил не в Мюнхене, а в Праге) хлопотать о выдаче ей загранпаспорта. Крупской с паспортом не отказали, и вскоре она появилась в Мюнхене и приступила к бурной деятельности. Именно она оказалась в центре сети, которую начали плести искровцы, а точнее – сам Ленин.
«Когда я приехала в Мюнхен, ВИ жил без прописки у… Ритмейера, назывался Мейером. Хотя Ритмейер и был содержателем пивной, но был социал-демократом и укрывал ВИ в своей квартире… ВИ, когда я приехала, рассказал, что он провел, что секретарем “Искры” буду я, когда приеду. Это, конечно, означало, что связи с Россией будут вестись все под самым тесным контролем ВИ. Дело было организовано так: письма из России посылались на различные города Германии по адресам немецких товарищей, а те все пересылали на адрес доктора Лемана, который все уже пересылал нам… Транспорта для перевозки “Искры” в Россию еще не было. “Искра” перевозилась главным образом в чемоданах с двойным дном с различными попутчиками, которые отвозили в Россию эти чемоданы в условленное место, на явки»
.
Газету планировалось доставлять в Россию, перепечатывать в нелегальных типографиях и распространять, словами Ленина, через собственную «социалистическую почту», опираясь на сеть корреспондентов, агитаторов и иного рода «агентов». Чем должны заниматься агенты, Ленин объяснял одному из них – Виктору Павловичу Ногину: «1) перевозка через границу литературы; 2) развозка по России; 3) организация рабочих кружков для распространения газеты и доставки сведений и т. п., т. е. вообще организация распространения газеты и организация тесных и правильных связей между ней и отдельными комитетами и группами».
Дела шли неважно. Жалобы на нехватку ресурсов почти во всех ленинских письмах того времени. Ульянов умолял Дана 22 марта: «Собирайте деньги. Мы доведены почти до нищенства, для нас получение крупной суммы – вопрос жизни». 24 марта: «Финансы – совсем швах, Россия не дает почти ничего. Перевозка – по-прежнему совершенно не налажена и случайна»
.
В четвертом номере «Искры» – в мае 1901 года – Ульянов публикует «С чего начать?». Он убеждал, что «исходным пунктом деятельности, первым практическим шагом к созданию желаемой организации, наконец, основной нитью, держась которой мы могли бы неуклонно развивать, углублять и расширять эту организацию, – должна быть постановка общерусской политической газеты». Газета – это «не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». Сеть ее агентов «будет остовом именно такой организации»
. Такой общероссийской газетой Ленин уже видел «Искру».
Редколлегия собиралась каждый день. «В начале первого – после обеда – приходил Мартов, подходили и другие, шло так называемое заседание редакции. Мартов говорил, не переставая, причем постоянно перескакивал с одной темы на другую… Для “Искры” Мартов был прямо незаменим. ВИ страшно уставал от этих ежедневных 5–6-часовых разговоров, делаясь от них совершенно болен, неработоспособен… Потом приехал Дан с женой и детьми»
.
Потресов описывал трудности работы с Лениным: «Атмосфера общения с ним была в корне отравлена тем, что Ленин, в сущности, органически не переваривал мнений, отличных от его собственных. Поэтому всякое редакционное разногласие имело тенденцию превращаться в конфликт с резким ухудшением личных отношений, с открытием военных действий, с стратегическими хитростями и неистовыми усилиями дать, чего бы то ни стоило, перевес своим взглядам»
. Приезжал Струве. «ВИ отказался его видеть, – замечала Крупская. – Струве был страшно обижен. Пахнуло какой-то тяжелой достоевщиной»
.
Ленин все сильнее подтягивал «искровское» одеяло на себя. Троцкий напишет: «Политическим руководителем “Искры” был Ленин. Главной публицистической силой газеты был Мартов… Связи с Россией Ленин сосредоточил в своих руках. Секретарем редакции была жена его, Надежда Константиновна Крупская. Она стояла в центре всей организационной работы, принимала приезжавших товарищей, наставляла и отпускала отъезжавших, устанавливала связи, давала явки, писала письма, зашифровывала, расшифровывала. В ее комнате почти всегда был слышен запах жженой бумаги от нагревания конспиративных писем»
.
Крупская плела сеть «искровцев» за границей и в России. В Европе незаменимы были Инна Смидович (конспиративная кличка – Димка) и ее брат Петр Гермогенович (Матрена) – специалисты по конспирации и поддельным паспортам. В Самаре действовали Кржижановский (Клэр, Брут) и его супруга Зинаида Павловна (Улитка), Мария Ильинична Ульянова (Медвежонок). Ленгник (Курц) работал в Полтаве, а затем в Киеве; Лидия Петровна Книпович (Дяденька) – в Астрахани; Лепешинский (Лапоть) и Любовь Николаевна Радченко (Паша) – в Пскове; Бауман (Виктор, Дерево, Грач) и Бабушкин (Богдан) – в Москве; Елена Дмитриевна Стасова (Гуща, Абсолют) – в Петербурге. Транспорт с изданиями и корреспонденцией шел через Вильно. На «Искру» работала типография в Баку, за которую отвечали братья Енукидзе под руководством Красина (Лошадь). Развозными агентами «Искры» были Иван Иванович Радченко (Аркадий, Касьян), Сильвин (Бродягин).
«Была переписка с агентами “Искры” в Берлине, Париже, Швейцарии, Бельгии. Они помогали, чем могли, отыскивая соглашающихся брать чемоданы, добывая деньги, связи, адреса и т. д.»
.
Лето 1901 года Ульянов с супругой решили провести в городе, не перебираясь на лоно природы. Мюнхен к тому располагал. «Мы, например, имеем возможность и купаться каждый день в очень хорошей купальне по сравнительно не очень дорогой цене, и гулять есть где, да и недалеко и за город выбраться, – писал Ленин матери в июле. – Движение уличное здесь несравненно меньше, чем в таком же большом русском городе: это потому, что электрические конки и велосипеды совершенно оттеснили на задний план извозчиков»
.
В сентябре – октябре супруги ездили в Цюрих на «Объединительный» съезд заграничных организаций РСДРП. Собственно, речь шла о союзе «искровцев» с «Рабочим делом», из которого ничего не вышло. «Акимов, Кричевский и другие договорились до белых слонов. Мартов страшно горячился, выступая против рабочедельцев, даже галстук с себя сорвал… Плеханов блистал остроумием. Составили резолюцию о невозможности объединения. Деревянным голосом прочел ее на конференции Дан… Плеханов был весел и разговорчив. Жили мы в одном отеле, кормились вместе, и время прошло как-то особенно хорошо»
. Создали «Заграничную лигу» русской революционной социал-демократии. Из этого беспорядочного собрания Ульянов вынес убеждение в необходимости формирования дисциплинированной организации. Настоящей партии. Вернувшись из Цюриха, он дописал «Что делать?».
В ней он предложил: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию!.. Единственным серьезным организационным принципом для деятелей нашего движения должны быть: строжайшая конспирация, строжайший выбор членов, подготовка профессиональных революционеров». Чуть позже он напишет: «У пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации». Партия должна состоять из двух частей – узкого круга руководящих профессиональных революционеров, «людей, которых профессия состоит в революционной деятельности». Ибо «десяток умников выловить гораздо труднее, чем сотню дураков». И из широкой сети периферийных парторганизаций, объединяющей членскую массу.
Социал-демократ должен был готов «на все, начиная от спасенья чести, престижа и преемственности партии в момент наибольшего революционного “угнетения” и кончая подготовкой, назначением и проведением всенародного вооруженного восстания». Конечная цель партии – свержение капитализма и утверждение социалистического строя. Ближайшая задача – свержение царизма и установление демократических порядков. «Осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата»
.
Потресов возмущался, что «создается концепция, в которой на первое место выступает централизованная организация профессиональных революционеров в качестве носительницы социалистического начала, а рабочее движение само по себе представляется идущим в направлении буржуазного развития»
. Но совершенно иной была реакция на «Что делать?» у работавшего в России революционного молодняка. Валентинов подтверждал: «Ленин воспевал “беззаветную решимость”, “энергию”, “смелость”, “инициативу”, “конспиративную ловкость” революционера и доказывал, что личность в революционном движении может творить “чудеса”… Она полыхала буйным волюнтаризмом (в ее основе, несомненно, лежало далеко отходящее от марксизма “героическое понимание истории”), и ее призывы “водить”, действовать, бороться, проникаться “беззаветной решительностью»” находили у нас самый пламенный отклик»
.
В декабре 1901 года вышедшие в «Заре» первые главы статьи «Аграрный вопрос и “критики Маркса”» были подписаны «Н. Ленин». Откуда этот псевдоним? Сам герой этой книги отказывался раскрыть тайну (и вообще-то псевдонимов у него за всю жизнь набралось больше полутора сотен). Может, от названия реки Лена – в пандан Плеханову, который был Волгиным. Так, по утверждению племянницы Ленина Ольги Дмитриевны, считали в семье Ульяновых
. А может, от имени реального Николая Ленина, паспортом которого Ульянов когда-то пользовался в конспиративных целях.
Как бы то ни было, появился Ленин. Вскоре появится и партия.
Глава 2
Орден меченосцев
Партия и Ленин —
близнецы-братья —
Кто более
матери-истории ценен?
Будет такая партия
На рубеже веков население Российской империи в массе своей оставалось политически индифферентным. Это категорически не устраивало лидеров плодившихся, как грибы после дождя, крошечных организаций, называвших себя партиями. Их генезис был весьма специфическим. На Западе консервативные партии имущей элиты возникали раньше других. У нас все было наоборот: первыми были радикальные левацкие группировки.
Другая специфическая черта: первые партии возникли не в столицах, а на национальной периферии. К рубежу столетий уже активно действовали польские, литовские, латышские, еврейские, армянские, украинские радикальные группы. Первой организацией в самой Великороссии, которая назвала себя партией, была «Народная воля». Социал-демократы, как мы знаем, заявили о себе в 1898 году. В 1902 году у РСДРП появятся новые конкуренты-союзники – социалисты-революционеры (эсеры).
Эсеры, борьбе с которыми (как, впрочем, и со всеми остальными) Ленин посвятит так много времени, объединили народнические группировки, переживавшие второе рождение на фоне протестного пробуждения деревни. Идеологом нового народничества выступил в первую очередь дворянин из Камышина Виктор Михайлович Чернов, попытавшийся выработать европеизированное социалистическое учение для страны с преимущественно крестьянским населением. Сформулировать программу коротко можно словами Чернова: «Бей чиновников царских, капиталистов и помещиков! Бей покрепче и требуй – земли и воли!»
. Устав боевой организации (БО) партии предусматривал «борьбу с самодержавием путем террористических актов»
. БО, которой руководили Гершуни, Азеф и Савинков, впервые громко заявила о себе покушением на министра внутренних дел Сипягина в апреле 1902 года, и с тех пор волна эсеровского терроризма только набирала силу. Не случайно осведомителям за выданного боевика эсеров платили тысячу рублей, а за большевика – только трешку.
Ленин торопил создание полноценной партии эсдеков внутри России, ее идейное и организационное оформление. Он сообщал Плеханову 7 июля 1901 года: «Из России нам опять пишут, что собирается съезд Российской социал-демократической рабочей партии – в одном городе даже приглашение получено. Крайне важно поспешить с программой… Кроме Вас и П.Б. (Аксельрода. – В.Н.) ведь некому…» Первое обсуждение партийной программы, подготовленной Плехановым, состоялось на совещании редакции «Искры» в Мюнхене 21 января 1902 года. Ленин, как он это мог, подверг проект уничтожающей критике, хотя и не счел его безнадежным. Плеханов ответил критикой аграрной программы, вышедшей из-под пера Ленина. Тот обиделся и 14 мая писал старшему товарищу: «Хорошие у Вас понятия о такте в отношениях с коллегами по редакции! Вы даже не стесняетесь в выборе самых пренебрежительных выражений… Что же касается не деловых, а личных отношений, то их Вы уже окончательно испортили или вернее: добились их полного прекращения»
.
«Борьба приняла очень драматический характер. Посредниками выступали Засулич и Мартов: Засулич от Плеханова, Мартов от Ленина… Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину:
– Жорж (Плеханов) – борзая: потреплет, потреплет и бросит, а Вы – бульдог: у вас мертвая хватка».
По словам Засулич, это сравнение Ленину очень понравилось»
.
Плеханов предпочел замириться. 23 июня Ленин писал: «Дорогой Г. В.! Большой камень свалился у меня с плеч, когда я получил Ваше письмо, положившее конец мыслям о “междоусобии”. Чем неизбежнее казалось нам это последнее, тем тяжелее были такие мысли, ибо партийные последствия были бы самые печальные…»
. Но разрывов будет еще много.
Уютный и поначалу гостеприимный Мюнхен пришлось покинуть. Как объяснял участник «Заграничной лиги» и агент «Искры» Николай Леонидович Мещеряков, «искровцы» надеялись, что «этот небольшой городок на юге Германии не будет привлекать внимания, так как там русские никогда не создавали своих революционных организаций. Но было упущено из виду русское студенчество, которого в Мюнхене было очень много… За «искровцами» стали ходить студенческие хвосты… Заинтересовалась полиция. В результате пришлось бросить Мюнхен»
.
Редакция переселялась в Лондон. Весной 1902 года, рассказывал бежавший туда из Сибири Николай Александрович Алексеев, «ВИ приехал в Лондон вместе с Надеждой Константиновной. Ю. О. Цедербаум приехал недели на две позже. Это было за несколько дней до убийства Балмашевым министра внутренних дел Сипягина.
– Чисто сделано, – сказал Владимир Ильич, когда, зайдя к нему однажды утром, я сообщил ему об этом событии…
Около недели с небольшим ВИ и НК прожили в одной из многочисленных в Лондоне “спальных комнат”, сдаваемых от себя небогатыми квартирохозяевами, затем нашли себе две комнаты без мебели, недалеко от станции городской железной дороги – Кингс-Кросс-Роуд. В этих двух комнатах… ВИ и НК прожили все время до переселения “Искры” в Швейцарию (весной 1903 г.)». Из редакции газеты в Лондон переехала еще только Засулич. «Плеханов и Потресов приезжали только на время. Аксельрод за лондонский период “Искры” не приезжал ни разу»
.
С точки зрения конспирации, рассказывала Крупская, «устроились как нельзя лучше. Документов в Лондоне тогда никаких не спрашивали, можно было записаться под любой фамилией. Мы записались Рихтерами. Большим удобством было и то, что для англичан все иностранцы на одно лицо, и хозяйка так все время и считала нас немцами»
. Ленин сказал Алексееву, что «прочие искровцы будут жить коммуной, он же совершенно не способен жить в коммуне, не любит быть постоянно на людях»
.
В Англии было сложнее, чем в Германии, прежде всего из-за языка. «Когда приехали в Лондон, оказалось – ни мы ни черта не понимаем, ни нас никто не понимает, – признавала Крупская. – Попадали мы вначале в прекомичные положения. ВИ это вначале забавляло, но в то же время задевало за живое. Он принялся усиленно изучать язык. Мы стали ходить по всяческим собраниям, забираясь в первые ряды и внимательно глядя в рот оратору… Потом ВИ раздобыл через объявления двух англичан, желавших брать обменные уроки, и усердно занимался с ними. Изучил он язык довольно хорошо»
.
Встреч со звездами старой эмиграции, а их в Лондоне тогда было множество – Кропоткин, Чайковский, Волховский, Ротштейн и другие, – Ленин избегал. Зато встретился с посетившим британскую столицу Павлом Николаевичем Милюковым, который желал повидать «искровцев». «Беседовали с ним главным образом Ю. О. Цедербаум и В. И. Засулич. ВИ при беседе не присутствовал, с ним Милюков виделся потом отдельно, – свидетельствовал Алексеев. – Милюков, отмечая огромную популярность марксизма, очень упрекал «искровцев» за полемику против террора после убийства Балмашевым Сипягина и уверял нас, что еще один-два удачных террористических акта – и мы получим конституцию…»
.
Выступал Ленин пару раз в Уайтчепеле, где регулярно собирались рабочие, в основном из числа еврейских эмигрантов из России. В Лондоне его заинтересовали также зоопарк и читальный зал Британского музея. Выезжали на Prime Rose Hill, откуда был виден «чуть не весь Лондон – задымленная громада» и откуда было недалеко до кладбища, где похоронен Карл Маркс. 27 ноября сообщал матери в Самару: «Погода стоит удивительно хорошая: в награду за мерзкое лето. И мы с Надей изъездили и исходили уже порядочное количество окрестностей, нашли и прехорошие места»
.
Тихо, незаметно Ленин завоевывал все больший авторитет среди эсдеков. Собравшийся в мае 1902 года в Белостоке неофициальный «съезд» представителей семи социал-демократических организаций, в основном эмигрантских, уже показал идейное доминирование «искровцев». Один из них, Федор Дан, напишет: «Таким образом, “Искра” одержала полную победу. Но в двойном дне чемоданов, с которыми нелегально приехал на Белостокскую конференцию “искровский” делегат (им был автор этих строк), были доставлены в Россию первые несколько десятков новой книги Ленина “Что делать?”. Идеи, развитые в этой книге, оказались динамитом, через какой-нибудь год с небольшим взорвавшим единство победителей»
. В Белостоке успели принять решение о создании оргкомитета по созыву съезда партии. Но и этот оргкомитет был арестован.
Ленин почувствовал, что наступало его время. Время замахнуться на руководство той партией, которую он описал в «Что делать?». Жесткой, дисциплинированной, революционной. Вырвать партию из рук мягкотелых коллег по «Искре». Ленин начинает работу по сколачиванию своего ЦК – через создание своего оргкомитета следующего партийного съезда. 6 мая он пишет своему главному кореннику в России – Кржижановскому: «Свидание с Сашей (так обзывали конференцию в Белостоке. – В.Н.)… привело к назначению комиссии по созыву съезда через пять месяцев. Теперь наша главная задача – подготовить это, т. е. чтобы вполне свои люди проникли в возможно большее число комитетов и постарались подорвать южный ЦК… Поэтому ближайшая задача: чтобы Курц + Эмбрион оба тотчас вошли в комитеты. Затем чтобы Клэр и Бродягин последовали в той или иной форме их примеру. Это – главная задача, ибо сейчас нас неизбежно оттеснят: подчините все остальное этой задаче, помните о важнейшем значении Второго съезда!.. Обдумайте атаку на центр, Иваново и др., Урал и Юг. Теперь формальная сторона приобретает сугубое значение». Под псевдонимами скрывались Ленгник (Курц), Барамзин (Эмбрион), Кржижановский (Клэр) и Сильвин (Бродягин).
Ленин 23 мая наставлял Ленгника: «Ваша задача теперь создать из себя комитет по подготовке съезда, принять в этот комитет бундовца (оценив оного со всех сторон – это NB!), просунуть своих людей в наибольшее количество комитетов, сохраняя себя и своих паче зеницы ока до съезда… Будьте в этом смелей, наглей и изобретательней, а в остальном – потише и поосторожнее. Мудры, аки змеи – и кротки (с комитетами: Бундом и Питером) – аки голуби)»
.
С середины июня Ленин перебрался на северный берег Франции – в Логиви, где отдыхал вместе с супругой, тещей, матерью и сестрой Анной. «Море с его постоянным движением и безграничным простором он очень любил, у моря отдыхал»
. Правда, почему-то у моря бывал редко, явно предпочитая горы.
Он продолжал подвигать соратников на обеспечение доминирования на предстоявшем съезде. Послание Радченко 16 июня в Петербург: «Образовать русский ОК непременно должны Вы и взять его в свои руки: Вы от Вани, Клэр от Сони, да + еще один из наших с юга – вот идеал». Ваней называли Петербургский комитет, а Соней – “искровский центр” в Самаре… «Объясняйте всем и везде, что это сплетня, будто редакция “Искры” хочет сама стать ЦК русской партии. Это вздор. ЦК может быть только на поле действия, и мы мечтаем, чтобы он вырос из ОК да из рабочих-революционеров». В Лондон из Франции в конце июля Ленин вернулся окрыленный. «Из России хорошие новости о повороте к “Искре” комитетов, даже питерского (sic!)»
.
Однажды в октябре 1902 года в дверь трижды постучали. За дверью стоял человек, который, как он объяснит в мемуарах, бежал из сибирской ссылки и «оказался в Самаре, где был сосредоточен в то время внутренний, т. е. не эмигрантский штаб “Искры”. Во главе его под конспиративной кличкой Клэр стоял инженер Кржижановский… В Самаре я, так сказать, официально примкнул к организации “Искры” под данной мне Клэром конспиративной кличкой “Перо”: это была дань моим сибирским успехам журналиста… Клэр снабдил меня деньгами на дорогу и необходимыми указаниями для перехода австрийской границы у Каменец-Подольска». Из Цюриха через Париж «Перо» добрался до Лондона. «Ленин находился еще в постели, и на лице его приветливость сочеталась с законным недоумением… В то же утро или на другой день я совершил с ВИ большую прогулку по Лондону»
. Этот приезжий войдет в историю как Троцкий.
Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) родился в Херсонской губернии в семье зажиточного землевладельца. Закончил реальное училище в Николаеве, поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Новороссийского университета в Одессе, но так и не закончил его. Григорий Зив, знавший Бронштейна с младых ногтей, считал его ум выдающимся: «Обладая блестящей памятью, он умел на лету схватывать доводы сторонников и противников, быстро ассимилировать нужное ему и тут же преподносить слушателям продукт своей талантливой импровизации, заполняя пробелы прочным цементом непобедимой “логики”».
Один из организаторов «Южно-русского рабочего союза», в 1898 году Троцкий был арестован, два года провел в тюрьмах, а затем был сослан в Восточную Сибирь. «”Искра” не могла пренебречь такой восходящей звездой, как Бронштейн. И он получил приглашение принять активное участие в газете. Бронштейн не заставил себя долго ждать. Он бросил крокет, жену и двух детей (второй только что родился) и бежал из ссылки, пробыв там около года»
. И вот он в Лондоне.
Ленин видел в Троцком свой важный актив в борьбе за руководство в партии. «ВИ приглядывался к нему, много расспрашивал его про впечатления от русской работы. Троцкого звали на работу в Россию, но ВИ считал, что ему надо остаться за границей, подучиться и помогать работе “Искры”. Троцкий поселился в Париже»
. Когда Ленин собрался обеспечить себе более крепкие позиции в ЦО партии, он предложил ввести седьмым членом редакции именно Троцкого, хотя и не был до конца в нем уверен. 2 марта 1903 года Ленин написал Плеханову: «Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убежденный, энергичный, который пойдет еще вперед… Возможные доводы против: 1) молодость; 2) близкий (может быть) отъезд в Россию; 3) перо (без кавычек) со следами фельетонного стиля, с чрезмерной вычурностью и т. д.»
. Но инициатива Ленина не встретила понимание.
После года в Лондоне, где Ленину уже нравилось, пришлось вновь собирать вещи. Группа «Освобождение труда» поставила вопрос о переезде в Женеву. Один Ленин голосовал против, как и его организм. Крупская рассказывала, что он заболел тяжелой нервной болезнью «священный огонь», которая «заключается в том, что воспаляются кончики грудных и спинных нервов. Когда у ВИ появилась сыпь, взялась я за медицинский справочник. Выходило, что по характеру сыпи это – стригущий лишай. Тахтарев – медик не то четвертого, не то пятого курса – подтвердил мои предположения, и я вымазала ВИ йодом, чем причинила ему мучительную боль… Дорогой в Женеву ВИ метался, а по приезде туда свалился и пролежал две недели».
