скачать книгу бесплатно
– Вполне. Ты действительно ничего не теряла, зато приобрести могла многое.
– Вот именно! А потом… Потом я поняла, что для Арчи я – не просто очередная фаворитка. Нечто большее! Я была ему за это благодарна, Оля. Нет, не то чтобы полюбила… Врать не буду: я никогда не испытывала к Арчибальдову того, что к другим мужчинам – а я часто влюблялась, каюсь! Но… мне было с ним спокойно, как за каменной стеной. И уютно, словно в ненастную погоду у зажженного камина. Он очень много мне дал – и как режиссер, и как человек. Я знаю, про Арчи болтают всякое, найдется очень немного людей, которым он симпатичен. Но я научилась видеть в нем только хорошее и не замечать того, что отталкивает. А может, он со мной совсем другой, чем с остальными…
Айседора замолчала, глядя в окно, на проносящиеся мимо поля и перелески, которые вызолотило своими прощальными лучами уходящее за горизонт солнце.
– Ты знаешь, о чем я сейчас подумала, Оля? Может быть, это и называется – любовь? Когда в тебе видят не секс-машину и не красивую игрушку, а человека? Когда о тебе заботятся, оберегают, помогают, если тебе трудно? А ты благодарна за все это и отвечаешь человеку тем же…
– Наверное, ты права, Айседора.
– Можно просто Ася – так меня называют друзья. Да, я права! Только слишком поздно это поняла… Счастье было у меня в руках, а я все гонялась за ним, набивая себе шишки. И чуть не потеряла, что имела. А может быть, уже и потеряла!
Догоревшая сигарета обожгла ей пальцы, и женщина, чертыхнувшись, швырнула окурок в массивную стеклянную пепельницу.
– Ты имеешь в виду этого типа? – уточнила я. – Роман, кажется?
– А то кого ж еще! Роман… Подонок он, а не «роман»! После всего, что я о нем узнала, он еще смеет мне угрожать
– с ума сойти!.. Господи, и надо ж мне было именно теперь его встретить – теперь, когда Арчи сделал мне предложение! Боже, какая я дура…
– Так он тебе угрожал? Чем же?
– Ах, да ерунда это все! Говорил, что убьет и меня, и себя, если я завтра не уеду с ним… Разве можно к этому относиться серьезно? Обычный треп, театральщина! Я боюсь только одной угрозы: что этот дешевый бабник возьмет и в самом деле все расскажет Арчибальдову про нас с ним. Тогда я погибла – Арчи меня не простит! Он ревнивый как Отелло.
В уголках ее красиво подведенных глаз блеснули слезинки. Похоже, Айседора и в самом деле боялась потерять этого своего «Арчи». От меня как от психолога требовалось успокоить «клиентку», но, видит бог, я не знала – как!
Поэтому я просто пожала ее изящную ручку с длинными наманикюренными ногтями, украшенную двумя массивными золотыми перстнями.
– Не надо терзаться раньше времени, Ася. Если любит – простит! А Арчибальдов, судя по всему, тебя действительно любит. Ты сумеешь объяснить ему, что это было просто наваждение. Да и не думаю я, что этот твой Роман опустится до такой низости. Что он – совсем не мужик, что ли?! А кто он вообще такой?
Но Ася в ответ только затрясла головой: мол, если скажу еще хоть слово – разрыдаюсь.
– Хватит о нем, Оля. Ты права: это было наваждение. Дурной сон! И я хочу поскорей его забыть.
В этот миг кто-то дернул за ручку двери, и актриса мгновенно промокнула слезы и приосанилась. Мы увидели на пороге нашего «Менделеева».
– Милые дамы, ну где же вы? Наш щедрый хозяин уже заскучал. Я получил категорический приказ привести вас во что бы то ни стало!
Дмитрий Иванович больше не выглядел застенчивым молчуном, застегнутым, так сказать, на все пуговицы. Его глаза игриво поблескивали, выдавая, что мужички уже «размочили» свою скуку.
Айседора величественно поднялась с места.
– Ну что ж, можете доложить об исполнении. Мы идем!
– Спасибо тебе, Оля! – шепнула она мне. – Я в порядке. Теперь мне только Бог поможет!
Вечер в вагоне-ресторане прошел на высоком культурном и гастрономическом уровне. Если не считать того обстоятельства, что количество выпитого слишком уж быстро переходило в качество моего самочувствия и мироощущения. Видимо, мой слабый организм, в котором за неделю симпозиума накопилась усталость, нуждался в разрядке. И он ее получил…
Сначала пили шампанское и какое-то прелестное розовое итальянское вино. Потом мы с Айседорой перешли на армянский коньячок, но почему-то к этому времени официант уже унес несколько пустых бутылок из-под водки «Абсолют» – и откуда они взялись, ума не приложу! А под конец коньяк в моей рюмке выглядел – вот еще наваждение! – прозрачным как слезинка, но я уже не обратила внимания на подобную мелочь…
Айседора оказалась такой заводной девчонкой! Снимать стресс с ней на пару было настоящим удовольствием. Кстати, она прозрачно намекнула, что у нее тоже сегодня есть что отметить. Наверное, имела в виду избавление от этого подонка Романа – что же еще?! Только я почему-то пропустила этот тост. Наверное, его подняли, когда я выходила в туалет. Не могли дождаться!
Даже Дрюня Старостин, который больше не просил прощения за «кобелей с презервативами» и прочих персонажей своих бесчисленных анекдотов и баек «из жизни», совсем не портил нам компанию. Несмотря на свою очевидную принадлежность к «малому и среднему бизнесу», он умел пользоваться вилкой и даже ножом, не швырял в официантов бутылками и не заставлял нас плясать канкан на столе. Он вполне сносно ухаживал за обеими дамами, а главное – не пытался приставать, в полном соответствии с данным обещанием. Пил он без всякой меры, однако пьяным не был ну нисколечко. Впрочем, не он один… Никто не был пьяным! Ник!..то.
Помню, как «Менделеев» с увлечением рассказывал о красотах заволжских степей (кажется, он оказался родом из какого-то дальнего района области), а после до хрипоты спорил с Дрюней о пользе страхования жизни и имущества. Помню, как в сизом сигаретном дыму, от которого у меня першило в горле и глаза вылезали на лоб, мелькала смазливая злая физиономия Романа с пластырем на лбу – он ужинал через несколько столиков от нас. Но не приближался – иначе я бы, конечно, это запомнила.
А потом… Потом произошло что-то непонятное: раскрасневшееся смеющееся личико Айседоры вдруг перевернулось и улетело куда-то ввысь, а на смену ему выплыла из удушливого тумана широкая ряшка Дрюни с вытаращенными глазами – и тоже перевернутая вверх тормашками! Словно по испорченному телефону до меня долетел мой собственный испуганный голос:
– Эй! Чего это вы все закувыркались?…
Но они ничего мне не ответили, а вместо этого, будто в насмешку, закрутились-завертелись, стали маленькими-маленькими и вовсе исчезли…
С этого момента разрозненные ресторанные впечатления, насыщенные светом, приятными разговорами и музыкой, волнующим теплом напитков, разливающимся по телу, – эти славные впечатления сменились какими-то странными и жуткими сюрреалистическими картинами.
… Вот я в кромешной ночи повисла над грохочущей пропастью, в ушах свистит лихим убийцей ветер, и из-за него я не слышу своего отчаянного крика: «По-мо-ги-те-е-е!..»
… Вот очередной мучитель сует мою голову под струю ледяной воды; значит, кто-то мне все-таки помог тогда, и меня не скинули с поезда – но только затем, чтоб теперь утопить! Я опять пытаюсь кричать, но вместо голоса в горле булькает вода…
… Вот меня сжимают чьи-то грубые руки, гнут шею книзу, к какой-то зловонной дыре… «Ну и нажралась ты, сестренка, япона мать!» Уму непостижимо! Во-первых, у меня нет и никогда не было никакого брата, а только одна сестра… Полина, где ты, дорогая?! Спаси меня… Во-вторых, что значит «нажралась»? Я вообще очень умеренна в еде, что видно по моей фигуре… А в-третьих, если даже допустить первые два пункта, то при чем здесь мать какого-то там «япона»?!.
Я понимаю, что вот теперь точно пришел конец: этот человек садист, он издевается надо мной, прежде чем прикончить. И, собрав последние силы, лягаю ногой самозваного «братца»…
…Вот я просыпаюсь от яркого света фонарей за окошком купе и от богатырского храпа по эту сторону от него. Поезд стоит, а сама я лежу на своей нижней полке, укрытая одеялом по самую шею. И это очень хорошо, что укрытая, потому что кое-чего из одежды на мне не хватает. Наверное, это Полина меня… Нет! Полина сняла бы с меня все и напялила ночную рубашку. Да ведь ее и нету здесь, Полины, я только еду к ней… Кто же меня раздел? Какой ужас!.. Но поразмыслить об этом казусе я не успеваю: с верхней полки над моей головой свешивается какое-то мужское лицо, смутно знакомое. Оно улыбается мне:
– Все в порядке, это Балашов. До Тарасова еще далеко. Спите, спите, Ольга…
И я опять сплю, сплю…
Проснулась я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Я слишком хорошо знала, кто это, и потому натянула одеяло на голову и получше завернулась в него.
– Полина… Да отцепись же ты, дай поспать…
– Ах ты, Господи, какая еще Полина… Оля, это я, Айседора! Ася! Помнишь? Ну, вставай же скорее, Тарасов через сорок минут!
Тарасов! Через сорок минут!!!
Пронизанная внезапным чувством реальности, я привскочила на своем твердом покачивающемся ложе – но тут же уронила голову на подушку, почувствовав острый приступ дурноты.
– Ася… Господи, я не сразу сообразила, где я. Мне так плохо! Что со мной?
Айседора, уже полностью одетая и свеженакрашенная, усмехалась, протягивая мне мою собственную блузку.
– Ты вчера сильно перебрала от Дрюниных щедрот. Я, впрочем, тоже, но в моем случае хотя бы обошлось без тяжелых последствий. А вот с тобой ему, бедняге, пришлось повоевать!
Перед моим мысленным взором пронеслись вереницей ночные видения, и я со стоном накрыла лицо подушкой. Значит, все это мне не приснилось! А если и приснилось, то далеко не все… Что же делать?! Как мне теперь вылезти из под этого чертова одеяла и посмотреть в глаза своим попутчикам?! Не сидеть же здесь до тех пор, пока поезд прибудет на конечную станцию, и все выйдут из вагона…
Между тем, Айседоре надоело ждать, пока моя рефлексия прекратится сама собой, и она поступила точно так же, как поступила бы моя сестра – то есть сдернула с меня одеяло.
– Давай, одевайся скорее, пока ребята вышли покурить. Разлеживаться некогда.
– Но как же я встану, если меня мутит от малейшего движения?! – Трясущимися руками я застегивала пуговицы, то и дело прислоняясь к стенке и хватая ртом воздух.
– Ничего, это всего лишь ощущения. Все, что в тебе было, ты уже вывернула вчера вечером. Ничего не осталось! Выпей вот водички – легче станет.
Она плеснула мне минералки из стоящей на столе бутылки, и я припала к стакану, словно путник, три дня блуждавший по пустыне и чудом наткнувшийся на живительный источник.
– Чертов Дрюня, ведь я ж ему говорила: не надо мешать шампанское с коньяком и водкой! Так нет же: «Шампусик, шампусик…» Я, говорит, сегодня гуляю, без «шампусика» никак. Вот и догулялись…
«Волшебные пузырьки» вернули меня к жизни настолько, что я смогла напялить на себя все что нужно и даже подняться на ноги, придерживаясь за верхние полки с уже скатанными матрасами. Айседора, посмеиваясь, собирала мою постель.
– Ася, расскажи, что вчера было? Я ничего не помню! Это ты меня раздела?
– Я? Скажешь тоже! Да я вчера и себя-то раздеть была не в состоянии – прямо так и рухнула. Видишь – весь костюм мятый? – Она засмеялась. – Это, наверное, Дрюня за тобой поухаживал.
– Как… Дрюня?!.
– А чему ты удивляешься? Он нас напоил? Он! Значит, ему было и в чувство приводить. Когда ты в ресторане прямо из-за стола брякнулась на пол, он так перепугался, бедненький…
– Я… брякнулась на пол?!
– Ты даже этого не помнишь? Ну, даешь, Ольга! И, главное, кувыркнулась и говоришь: «А что это вы все кувыркаетесь?». Мы, значит, кувыркаемся, а не ты! Картинка была еще та. Если б мы все так не испугались за тебя, наверное, померли бы со смеху.
– Ася, ты не шутишь? Это же ужасно!
– Да не бери ты в голову. Ну, выпила лишнего – подумаешь… Чего с человеком не бывает! Вон, даже президент мордой в салат падал, что уж про нас говорить… Страшней смерти ничего нет, Оленька.
Несмотря на утешения Айседоры, чувствовала я себя преотвратно. Сознание собственного грехопадения снова подступило к горлу противной тошнотой. Голова раскалывалась, язык еле ворочался, а из зеркальца на меня глядела не цветущая женщина двадцати девяти лет, которая вчера садилась в поезд, а какая-то бледно-зеленая кикимора с всклокоченными волосами.
А за окошком уже мелькали знакомые пригороды Тарасова! Еще каких-нибудь десять-пятнадцать минут – и я предстану перед Полиной. И та, конечно же, сразу вычислит причину моего плачевного состояния… Боже мой, мне было страшно даже подумать о том, что сестрица мне скажет! Тут уже «бестолковой Ольгой» не обойдется…
На мое счастье, мужчины не спешили обратно в купе, так что я успела хоть немного привести себя в порядок. Разумеется, о том, чтоб полноценно накраситься, как это вчера проделала Ася у меня на глазах, не могло быть и речи: руки «слушались» меня так, что я сейчас, пожалуй, не смогла бы и слово «мама» написать – даже при условии полной неподвижности всего купе. Поэтому я только припудрилась, подкрасила губы и кое-как нанесла тени на глаза, чтобы скрыть отеки.
Попутчица, уже покончившая со сборами и даже повязанная своим экстравагантным шарфом, примолкла и задумчиво смотрела в окно. По-видимому, мысли ее летели далеко впереди поезда, приближающегося к станции назначения. Я спросила – просто чтобы нарушить молчание, – не объявлялся ли еще раз ее Роман, но женщина только отрицательно покачала головой и махнула рукой, давая понять, что не хочет говорить об этом. Мне даже показалось, она жалеет о том, что вчера разоткровенничалась с посторонним человеком.
Эта неожиданная холодность Айседоры за несколько минут до расставания слегка обескуражила меня, поэтому я не рискнула предложить ей обменяться адресами и телефонами, хотя желание такое было. А впрочем… Что это я? Не для того люди в дороге открывают душу случайным попутчикам, чтобы после продолжать знакомство с теми, кто знает их тайны. Психологу пора бы это знать!
Дрюня с «Менделеевым» появились в тот момент, когда за окном купе поплыл перрон вокзала с рассеянной по нему толпой встречающих, и коридор наполнился пассажирами и вещами.
– А-а, моя нехорошая сестренка!
Старостин, тоже немного опухший, глянул на меня хмуро, но ухмыльнулся вполне беззлобно.
– Жива? Я думал, ты меня вчера доконаешь, в натуре!
– Да ладно тебе, Андрей, – смущенно улыбнулся Дмитрий Иванович. – С кем не бывает! Кто плохое помянет, тому… Ну, сам знаешь.
– Да разве я поминаю? Я так… Наоборот: стараюсь поскорее забыть вчерашний вечерок, как визит в налоговую. Но когда ты, сестренка, за всю мою доброту лягнула меня в туалете своим «копытом» на платформе… Все, думаю, атас! Сейчас утоплю как кутенка, и все дела. В натуре!
Бесхитростный представитель «малого и среднего» заржал, запрокинув голову. Я искренне мечтала провалиться сквозь пол купе – хотя бы и под колеса поезда, неважно. Все равно он уже стоит!
– Вот тогда ты маленько кофточку и замочила, пришлось ее снять. Не укладывать же было тебя в мокром! Хм… Ладно, братцы-кролики, вот мы и дома.
Парень потуже затянул пояс плаща и взял с полки кожаную папку – весь его «багаж».
– Как говорится, извините за компанию! Не поминайте лихом Дрюню Старостина, если что было не в кайф… Будут проблемы – не стесняйтесь, чем смогу помогу. Фирма «Фаворит», запомнили? Это возле «Комбайна», вам там любой покажет.
Он вручил каждому по шикарной визитке с номером телефона. Тут в кармане Дрюниного плаща запищал сотовый.
– Ага, прорезался! Уже соскучилась братва… – Его широкая физиономия довольно расплылась. – Да! Я. Привет, привет. Приехал, а то как же… Все нормально, Витек. Голос?… А, да это я малость перебрал вчера на радостях… Ну! Говорю же – все нормально. Потом поздравишь… Нет, подходить не надо: я пустой. Тачка на обычном месте?… Лады. Сейчас буду, жди.
Мы наскоро обменялись последними вежливыми фразами, приличествующими моменту расставания. Дмитрий Иванович, со своей замызганной спортивной сумкой, выскользнул из купе первым, Дрюня тронулся за ним.
– Девчонки, кого подвезти? Я на колесах.
Мы обе замотали головами.
– Ну, как хотите. Может, с вещичками помочь? – Старостин протянул руку к моей сумке. – Давай, Ольга Андреевна. Ты у нас женщина слабая… После всего, что было этой ночью, я чувствую за тебя ответственность.
– … Интересно, интересно! И что же было этой ночью? – послышалось с порога купе, и в следующую секунду я, взвизгнув, повисла на шее родной сестры Полины.
– Тише, тише, ненормальная! Ты мне прическу испортишь… Бросаешься так, как будто лет сто не виделись!
Полина отодвинула от меня смеющееся лицо, расписанное следами моей помады, и повернулась к Андрею.
– Значит, она и вам успела запудрить мозги, что она «слабая женщина»? И вы купились?
– Э-э…
Старостин хлопал глазами, обалдело переводя их с Полины на меня и обратно.
– Е-мое! – наконец выдавил он. – Вроде пил вчера, а двоиться начало только сейчас…
Переглянувшись, мы с Полиной захохотали. Опять двадцать пять! Почему-то, когда люди видят малышей, похожих друг на друга как капельки воды, это ни у кого не вызывает удивления. Но когда они видят взрослых близнецов – это многих повергает в состояние шока!
– Андрюша, Ася! Это моя сестра Полина, – представила я. – А это мои попутчики, Поля. Андрей бизнесмен, а Айседора – актриса драмы. Она играла в том заумном спектакле, ты помнишь? Они не дали мне умереть от скуки в этом ужасном поезде…
Я замолкла: Полина подозрительно принюхивалась.
– Я чувствую, сестренка. И, кажется, начинаю догадываться, чем вы тут занимались! – Одним «колюще-режущим» взглядом сестра пронзила меня и Дрюню одновременно. – Поначалу я совсем другое подумала, но теперь вижу: к сексу это не имеет никакого отношения!
– Ну, зачем вы так, у вас такая славная сестра… – начала было Айседора, но Полина желчно перебила ее:
– Ну конечно! Она – славная, а я монстр! Она слабая, а я – ломовая лошадь. Она только и делает, что «снимает стрессы» в приятной компании, а все последствия достаются мне! Нет, Ольга, я с тобой с ума сойду… А вам, молодой человек, должно быть стыдно спаивать женщин, могли бы поискать себе более подходящую компанию! Посмотрите: она же на себя не похожа, еле на ногах держится!
– Полина, как ты можешь!.. Ну, это уже слишком! Андрей, скажи ей…
Но Старостин, пробормотав что-то невразумительное, бочком протиснулся к выходу и исчез за дверью так быстро, как того трудно было ожидать – с его-то весом, в прямом и переносном смыслах. Просто удивительно: до чего безошибочно люди чувствуют, что с моей дорогой сестренкой лучше не связываться!
– Как тебе не стыдно! – набросилась я на Полину. – Устроила на людях такую безобразную сцену, что теперь о нас подумают?!. Извини, Ася. Всего тебе хорошего, до свиданья!
