скачать книгу бесплатно
– М-м-м… Так я ж уже сказал, – недовольно проговорил Свердлов. – Вся власть у нас. Армия у нас в руках. Почти вся ЧК управляется нашими людьми. И мы уже сегодня душим антисемитизм в коляске… Я говорю – в колыбели. Уже сейчас Троцкий расстреливает каждого, кто…
– Ах, он расстреливает! – издевательски воскликнул Шифф. – Конечно! Он больше ничего не умеет. И ничего не любит. Он очень любит только кровь пускать – про то знает уже весь мир! Прямо Агицын-паровоз[10 - Персонаж еврейского фольклора.] какой-то!.. Еврей должен быть скромным и тихим везде! В этом суть нашей власти. Потому что шумный и наглый еврей вызывает ненависть не к себе одному, а ко всему нашему народу! Грабит один Рабинович, а наказывают за это всех евреев.
Он перевёл дух. Потом взялся за стакан. Поставив на стол Свердлову пустой стакан, Шифф уже более мягко произнёс:
– Скажу вам так, дети мои. По-настоящему, ваш декрет нужен только твердолобым сионистам. Жаботинский и Герцль[11 - Основоположники сионизма – возвращения евреев на историческую родину.], я знаю, станут очень довольные. Им как раз антисемитизм очень нужен, и как можно больше, и как можно страшнее, чтобы гнать напуганных евреев, словно овец, в Палестину… А теперь скажите мне за ваше правительство, за совнарком. Так-таки оно, в самом деле, наше, как вы заявляете?
– Ну, один-два человека в совнаркоме – так-сяк, – осторожно сказал Свердлов. – По сути, один только нарком против нас – Сталин.
– Подробнее, – велел Шифф.
– Почти нечего рассказывать, – пожал плечами Свердлов. – Тупой, мрачный грузин. Вечно ходит со злой мордой. Верный пёс Ленина, хотя если рассвирепеет, то и хозяина может укусить. Это именно он ещё в девятьсот пятом году призвал сделать в нашей партии еврейский погром. И его даже не выгнали и не повесили на дереве, а наоборот, сделали сначала членом ЦК, а потом редактором газеты «Правда», а теперь наркомом национальностей. В Москве бывает редко, всё в разъездах. Мелкая личность. Так что как противника его можно вообще не учитывать.
– У него русская фамилия, – отметил Шифф. – Или партийный псевдоним?
– Настоящая фамилия у него грузинская – Джугашвили, – ответил Свердлов. – Только странный грузин. Говорят, в юности стихотворения на родном языке сочинял, и их даже в школьных учебниках в Грузии печатали. Но плохо верится. Потому что сейчас на грузинском он писать почти не умеет. Как такое может?
– Джугашвили… швили… Указывает на еврейское происхождение фамилии, – заметил Шифф. – Тогда почему он не с нами?
– Не тот случай, – пояснил Свердлов. – Еврейского в нём ничего абсолютно, да и грузинского почти не осталось. Он про свою родину говорит так: «Небольшая территория России, называющая себя Грузией только по привычке». Себя именует «русским человеком грузинского происхождения». Уже только поэтому большой подлец и негодяй! – припечатал Свердлов. – Ленин правильно его назвал паршивым великорусским шовинистом и держимордой!
– Держи морду… хорошо сказано! Что это означает? – поинтересовался Шифф.
– Всё равно что жандарм. По русскому национализму жандарм.
– Ага! – понял Шифф.
Голощёкин коротко хохотнул.
– Постой, Яков, – весело спросил он. – Это с Джугашвили ты отбывал ссылку?
– С ним, – неохотно ответил Свердлов.
– А, правда, что он всегда внимательный и добрый к любому своему товарищу по партии?
– А я знаю? – ответил Свердлов. – Я не всё за него знаю…
– Но ведь ты с ним жил в одной комнате! Он готовил на вас двоих еду. И у вас была одна тарелка на двоих, – продолжал допытываться Голощёкин.
– Ну… Бывало, – буркнул Свердлов.
– И кормил он тебя с тарелки, которую вместо мытья вылизывала его собака? – захохотал Голощёкин.
– Пошёл, Шая, к черту! – взорвался Свердлов. – И ты эти дурацкие басни повторяешь?
– Басни? – ехидно переспросил Голощёкин. – Ну, тогда не сердись. Я только пошутил.
На самом деле слухи об этом эпизоде в жизни двух ссыльных большевиков ходили серьёзные. Свердлов и Сталин, действительно, жили в одном доме. И в первые же дни Свердлов поразил русского грузина своей нечистоплотностью. Он никогда не менял портянки, спал чаще всего одетым, нередко в сапогах, когда ему было особенно лень их стаскивать.
Группа ссыльных большевиков в Туруханске. Среди них Иосиф Сталин (на заднем плане в шляпе), Лев Каменев и Яков Свердлов (на переднем плане первый и второй справа).
Сталин обожал русскую баню и не пропускал ни одной субботы без парной. Его товарищ по ссылке посетил парную всего один раз в своей жизни и пробыл там ровно четыре минуты. Но вот однажды Сталин заявил, что давно пришла очередь Свердлова мыть их единственную тарелку, на что знаток Древнего Рима ответил с искренним удивлением:
– А зачем? Чтоб тут же пачкать?
Тогда грузин заявил, что для Свердлова тарелку будет мыть его, Сталина, собака.
– А что? – сказал Свердлов. – Она ж не хуже тебя.
Так и ели в организованном порядке: Сталин, потом его пёс, для которого не надо было мыть тарелку специально, потом Свердлов, для которого тарелку мыла собака, причём до блеска.
Шифф поспешил перевести неясную тему в другое направление:
– Он женат? Не пёс, понятно! Джугашвили.
– Да.
– Наша?
– Нет. Русская, – ответил Свердлов. – Чистокровная. Дочка профессионального революционера, члена партии с третьего года. Младше его на двадцать лет. Православная. У неё даже и фамилия Аллилуева.
– Так! Так-так-так… – произнёс Шифф. – Ну, вот что, дети мои: чтоб декрет об угнетённых принёс нам наибольшую пользу, надо немедленно от него отказаться! – решительно заявил он. – По крайней мере, в такой его форме. И забыть.
Свердлов и Голощёкин растерянно переглянулись.
– Вы сказали: «отказаться», уважаемый рав Якоб, или мне послышалось? – несмело переспросил Свердлов.
– Нет, – возразил рав Якоб. – Вы точно и правильно меня поняли. Я так и сказал: декрет о самой угнетённой нации надо отменить. И сделать это надо немедленно. Уже на этих днях. А ещё лучше, прямо сегодня.
Свердлов и Голощёкин переглянулись.
– Если вы, уважаемый рав Якоб, так убеждены… – произнёс Свердлов.
– Очень убеждён!
– Я просто не поставлю его на рассмотрение президиума ВЦИК.
– Вот и хорошо! – подобрел Шифф. – Ну, всё! Хватит про ваших евреев! Надоели! – усмехнулся он. – В Кремле, куда и глянешь, везде морды пархатые. А что ещё будет, если появится и своё государство в Палестине? Так там ни одной приличной рожи не будет – всё те же в пейсах! Ой-вей!
И с удовольствием засмеялся собственной шутке. Голощёкин и Свердлов тоже заулыбались, но на их лицах ясно было написано, что такого рода шутки им не нравятся, даже если они исходят от столь важного человека, как рав Якоб.
– Хорошо! – подытожил Шифф. И добавил уже совершенно серьёзно: – Вы лучше мне скажите, что будете делать с вашим царём?
Едва Свердлов открыл рот для ответа, как раздался стук в дверь – уже не такой холуйский, как раньше, а громкий и уверенный.
– Да! – крикнул Свердлов.
Вошёл секретарь и громко доложил:
– Там комиссар Яковлев из Петрограда говорит, что бронепоезд, которым он прибыл, ждёт его уже два часа, а в поезде двести вооружённых красноармейцев.
– Что ему нужно? Не говорил?
– Нужна ваша подпись ему на мандат. Подпись товарища Ленина он уже получил.
– А! Вспомнил. Пусть войдёт.
Комиссара Яковлева Свердлов встретил на пороге.
– Дорогой ты наш товарищ Василий Васильевич! Что же так? Почему так спешно? Куда бежишь? Неужели не погостишь? Нехорошо, нехорошо…
– Никак невозможно, – пояснил Яковлев. – Сам бы с огромным удовольствием, но ваше же поручение…
– Знаю, знаю! – энергично закивал Свердлов. – Давай свой мандат… Извини, что заставил ждать. Вот, видишь, – он указал жестом на своих гостей, – тут важный разговор, приехал к нам представитель трудящейся ассоциации!
Яковлев понимающе кивнул, хотя он не понял, зачем Свердлов врёт. Кто такой Якоб Шифф, он прекрасно знал.
Свердлов положил мандат на стол, сначала всмотрелся в косо—ломаную подпись «В. Ульянов (Ленин)», потом аккуратно вывел свою.
– Вот, – он протянул мандат. – Готово. Печать в приёмной. Сухорыльский скрепит.
– Честь имею кланяться! – коротко, по-офицерски склонил голову комиссар. – Разрешите?
– Иди, дорогой ты наш! – сказал Свердлов. – И пусть земля тебе будет пухом.
Голощёкин вытаращился на Свердлова. Яковлев тоже удивился.
– Ой-вей! – шлёпнул себя ладонью по лбу председатель ВЦИК. – Ох, эта голова! Что за голова!.. Я хотел сказать, конечно, чтоб скатерть была на дороге! И вообще: задача у тебя очень сложная, для нашей республики важнее нет. Доставьте всю семью бывшего императора в Москву в целости и сохранности. Вы несёте большую персональную ответственность и отвечаете за бывших самодержцев головой, причём не, только перед советской властью, но, прежде всего, перед партией.
– Спасибо за напоминание, товарищ Свердлов. Разрешите идти?
– Конечно, конечно… Когда едешь?
– В сей же час.
Но только он взялся за ручку двери, как Свердлов неожиданно его остановил:
– Товарищ Яковлев! Постой-постой!
– Да? – обернулся комиссар.
– Ах, какой пассаж – ну прямо сплошной антисемитский Достоевский! – сокрушённо покачал головой Свердлов.
– Кто? – вполголоса спросил Голощёкин.
– Писатель такой, – засмеялся Свердлов. – Пархатый жидоед.
– И на свободе? – возмутился Голощёкин. – И чего ж ты радуешься, Яков! Немедленно арестовать и расстрелять!
– Всё уже сделано. До нас. Двадцать лет назад, – сказал Свердлов. – Василий Васильевич! Я совсем забыл – голова, наверное, немножко утомилась. Придётся тебе задержаться на день. А то и на два.
– Что-нибудь случилось? – спросил Яковлев.
– Ничего, ничего не случилось. Короче: ты не можешь ехать, потому что тебе надо ещё одну инструкцию ВЦИКа получить. Важную, очень секретную. Но она не готова. Будет завтра или послезавтра. А потом поедешь. Да ты не огорчайся!
– Я человек военный, – ответил Яковлев. – Огорчения не по моей части. Если приказ…
– Да-да, приказ, – подхватил Свердлов. – А пока размещайся в «Национале» со своими людьми. И там немножко подожди. А если не поступит инструкция, тогда поедешь.
Когда Яковлев закрыл дверь, Свердлов и Голощёкин обменялись понимающими взглядами.
– В последний момент сообразил! Но, ты молодец, Яков, что всё-таки сообразил, – заметил Голощёкин. – Так значит, мне надо…
– Немедленно! Этим же вечером!
Целую неделю прождал комиссар Яковлев обещанную инструкцию и не дождался. И только гораздо позже понял, зачем его задержал председатель ВЦИК. Когда комиссар добрался до Екатеринбурга, Голощёкин уже был там – двумя днями раньше. Вместе с Шиффом.
Шифф с неодобрением посмотрел вслед комиссару.
– Вы уверены в этом явном царском офицере? – спросил он.
– Он давно наш, – заверил его Свердлов. – Знаменитый боевик-экспроприатор Мячин. Правда, есть глухие слухи, что он вроде и на генерала Батюшина[12 - Генерал Батюшин – начальник разведки и контрразведки Генштаба.] успел поработать.
– Всё! Не говорите! – вскинул руку Шифф. – Помню, знаю: Сибирь, почтовый поезд, Миасс, очень много золота… Опасный человек! Вы лучше мне скажите, и что вы будете делать с вашим царём?
– Немцы требуют выдачи, – пояснил Свердлов. – Николая – не обязательно, а Александру и дочерей желают получить: они вроде как ещё и германские принцессы вдобавок. Правда, это не такая правда. Русские принцессы они – по любому закону, а не германские. Немцы хотят их, но очень мало хотят. Сказали и забыли.
– А где Романов? Всё там же? – спросил Шифф.
– Да, в наших краях, – ответил ему Голощёкин. – В Сибири. Город Тобольск.
– Далеко?
– Поездом почти неделю.
– Ага, – прошелестел Шифф. – А теперь… А теперь, – он вскинул взгляд и пронзил им Свердлова, потом Голощёкина. – Я вам сейчас скажу самое наиважное и зачем я к вам сюда приехал. Не только из-за угнетённого декрета… Романов не должен приехать в Москву! – тихо и твёрдо отчеканил он.
– Романов? – воззрились на него Свердлов и Голощёкин.
– Да. И он, и его семья. Кагал принял решение, и обсуждению оно не подлежит.
– А почему так вдруг? И зачем? – удивился Свердлов.
– Я же сказал, сын мой: не обсуждается! Когда-нибудь всё узнаете. Может даже раньше, чем думаете. Пока нужно Романовых перевезти в более надёжное место. И под абсолютно надёжную охрану. Кто сейчас его охраняет?
– Отряд полковника Кобылинского. Назначенец Керенского, – ответил Свердлов. – Но… рав Якоб, – глухо добавил он. – Все-таки мне непонятна суть такого решения, и потому я… – он осёкся и огляделся.
– Продолжайте! – приободрил его Шифф. – Смелее! Как вы решили поступить? – ласково спросил он.
