скачать книгу бесплатно
Маленький, видимо, хотел заглянуть через глаза Оламера прямо в душу, но не смог. Оламер спрятал очи за плотно зажмуренными веками. Нелюдь потоптался около и повернулся к большому:
– Он спрятал глаза, и я не могу говорить с ним умом.
– Они всегда так делают. Не ищи его взор, он не откроет глаза. Пойдем, нам нужно успеть до рассвета…
– Мы разве не полетим?
– Темно, много высоких скал, а у тебя еще нет опыта. Пойдем, а заодно поучишься прыгать…
Нелюди говорили о чем-то, а Оламеру чудилась угроза в их голосах. Он стоял с закрытыми глазами и выжидал время. Когда маленький отвернется, он сможет ударить его ножом в шею. Это будет точный удар, наверняка. От такого нелюди падают, как подрубленные деревья. А с большим он будет драться до последнего. Пусть знают, что великий ведун племени способен постоять за себя…
Большой вдруг напрягся и сказал маленькому:
– Не поворачивайся к нему спиной. У него нож и он хочет ударить тебя, когда ты подставишь спину…
– Ты смог пробиться к нему в ум?
– Да, но это не тот ум, который нам нужен.
– Мне показалось, что с ним можно войти в контакт, он выделяется из остальных…
– Этот лучше других, но все равно, он напуган и глуп…
– Так ли он глуп? Может быть, ты всех их оцениваешь одинаково, а ведь нужно видеть каждого! Не забывай, кто они…
– Я помню, но для того, чтобы они поняли нас, нужно избавить их от страха…
– Значит, не возьмем его?
– Нет. Он нам только помешает!
Маленький начал отступать от Оламера задом. Он внимательно смотрел выпуклыми, блестящими в лунном свете глазами. Прямо из гладкой головы торчали редкие перья, а на груди тускло отблескивал доспех с каким-то переливающимся рисунком. Оламер разглядел это, чуть приоткрыв глаза.
Нелюдь в лунном свете ни за что бы не заметил щелочки между век, а ведуну очень важно было увидеть, что станут делать нелюди.
Маленький подошел к большому, они встали лицом друг к другу, взялись за руки и Оламер увидел, как в кольце их рук завихрился огонь. Еще мгновение, и оба нелюдя сильно оттолкнувшись, прыгнули куда-то высоко, прямо в скалы. Оламер перевел дух. Он приготовился к гибели, но хотел покинуть этот мир так, чтобы прихватить с собой врагов. А они даже не тронули его. Убрали труп коня и сами прыгнули высоко. Воины племени рассказывали об этой удивительной способности нелюдей прыгать с места высоко и далеко. Даже сами пытались прыгнуть в пылу рассказов, но у них все получалось обычно. Удивительные способности нелюдей приписали тому, что они все-таки не люди! Кто, что, откуда? Да какая разница! Враги они и этим все сказано! Мало ли вокруг тайн и загадок? Одна – это нелюди! Но разгадывать их тайны некогда! С ними надо воевать, их надо убивать! По-другому не получается… Потому что, если нелюди поймают одинокого воина или охотника, то горе ему! Украдут и разум, и тело, а потом в его облике явятся в племя. Таких, впустивших в себя нелюдей, сразу убивали. Племени не нужны шпионы…
На дороге послышался топот. Оламер снова спрятался в черноту ночи и заполнил ею кожу. Скоро мимо него быстрой иноходью проехал небольшой отряд с факелами. Они размахивали дымными огнями и кричали – звали его! Когда отряд проскакал мимо, Оламер посмотрел ему вслед из темноты: не крадется ли кто за воинами, потом вышел из ниши, и снова отряхнул с себя тайну ночи. Он шагнул на освещенную луной дорогу и увидел что-то блеснувшее под ногами. Он подобрал блестящий камешек. Видимо его выронил маленький нелюдь, когда стоял рядом. Оламер сунул камешек в складки мехового плаща и сосредоточился. Снова накрыл дорогу своими чувствами и ощутил, что отряд соплеменников где-то рядом. Он послал мысленный зов и вернулся в тень скалы. Скоро раздался топот, и всадники выскочили из-за поворота. Оламер вышел им навстречу. Отряд остановился, и ехавший впереди сын вождя соскочил с коня и поклонился ему:
– Мы боялись, что нелюди утащат тебя, мудрый!
– Меня нелегко утащить, – усмехнулся многозначительно Оламер. И все в отряде поняли, что ведун встретился с нелюдями и обратил их в бегство. Это было понятно. Во всей округе не было более искусного и мудрого ведуна. К нему шли даже с дальних берегов. А пути оттуда было три дня!
Но если бы воины слышали смятение в душе Оламера! Он сказал громко: «Меня нелегко утащить!» А про себя добавил: «Особенно, когда не хотят тащить…» То, что случилось с ним на ночной дороге совсем не совпадало с рассказами воинов о коварстве и хитрости нелюдей, об их жадном желании украсть у человека его тело, а душу изгнать…
А для чего нелюдю человеческое тело? Оламер сам видел, что у них есть тела. Не такие, как у воинов племени, но есть! Большущие мертвые глаза, гладкая голова с редкими перьями и этот дурацкий доспех, едва закрывающий половину груди. Для чего им тела людей племени? Он недавно стоял рядом с ними, и они не собирались красть его тело. И не воняли они, как рассказывали воины. Пахло, конечно, непривычно, странно, будто после грозы. Но не воняло!
В общем, эта ночная встреча прибавила ведуну сомнений. Оставшись в своей пещерке один, он долго смотрел на огонек светильника и вспоминал лунную дорогу, и нелюдей, и странное исчезновение туши коня… Было о чем подумать мудрому Оламеру…
Воскрешение
Жестокий шторм разметал лодки, горячий ветер принес с берега тучи песка и сек им открытые тела, словно розгами. Люди из последних сил старались удержаться на плаву, но лодку легко, будто щепку, бросало волнами. Когда лодка перевернулась, Овела, в последнем своем взгляде в небо увидела, как из туч песка рождается злобное лицо и хохочет, глядя на гибель людей. Может, привиделось ей это в предсмертную минуту, а может, и было на самом деле… Прохладная, зеленая масса воды окружила ее со всех сторон, сомкнулась над головой. Она судорожно вздохнула, и в легкие ворвалась соленая морская вода, сознание подернулось смертной пеленой, и она услышала ровный тонкий свист. Он окружал ее. Казалось, во всем мире нет больше ничего, а только свист заполняет пространство жизни. Овела неимоверным усилием открыла глаза и увидела… Она-то ждала увидеть зеленую толщу воды, утонувших людей, обломки лодок, рыб, испуганно мечущихся между остатками крушения… Словом, последний взгляд покойника на мир… Но она увидела… Что? Ни слов, ни понятий таких в племени не было. Она плыла в светящемся тумане. А из него выглядывали странные лица: блестящие мертвые глаза, гладкие головы с редкими перьями.
– Это же нелюди! – подумала она и удивилась. Оказывается, после смерти тоже можно думать. Ведь она умерла, не могла не умереть, когда ее выбросило из лодки в бушующем море. Да и нелюди вокруг нее… В жизни такого не бывает. Нелюди сторонятся воинов их племени. Значит жизнь после смерти – это страна нелюдей? И она попала туда. Теперь у нее отберут тело и отдадут кому-то из них, чтобы они пошли на землю ловить живых…
Светящийся туман сгустился, укрыл ее, словно теплой шкурой, и она провалилась в приятную легкую тьму. Последнее, что она увидела – это растерянное лицо Оламера. Он смотрел на нее беспомощными глазами, а рядом стояли нелюди и что-то говорили ему…
Она очнулась, и, еще не поднимая век, почувствовала рядом с собой Оламера. Ведун сидел, опустив голову с длинными седыми космами. Овела осторожно прикрыла глаза, будто движение век могло растревожить ведуна. Но Оламер чувствовал все очень остро. Он встрепенулся, поднял голову и наклонился к ней. Но она притворилась спящей. Ведун внимательно слушал ее дыхание, потом потрогал руки, и она почувствовала, как в нее вливается огненная сила. Горячая волна словно хмельной напиток прокатилась через сердце, заполнила грудь и перетекла в спину. Оламер перешел к ногам, обхватил горячими руками лодыжки и замер. А Овела испытала неожиданное блаженство. Ее растворила волна силы, понесла куда-то, а потом осторожно опустила на место. Тело ее встрепенулось, и по ногам, как по трубам, полилась сила. Она раскрывала внутри потайные закоулки, освещала и заполняла их. Скоро девушка уже не могла лежать. Она открыла глаза. Оламер замер у нее в ногах Он держал руками ее лодыжки, голова была запрокинута назад, а по рукам пробегали волны голубого света. А рядом с ним стояли нелюди и внимательно смотрели на происходящее.
Овела сжалась. Сейчас нелюди будут отбирать ее тело. И Оламер, наверное, уже давно нелюдь, иначе как он здесь оказался.
Но нелюди не спешили. Они просто смотрели на волны света, пробегающие по рукам ведуна. Потом один что-то сказал другому и тот, соглашаясь, кивнул головой. А после началось и вовсе невероятное. Тот нелюдь, что стоял ближе к ее изголовью, снял свои блестящие мертвые глаза, а следом и гладкую голову. Из-под нее на плечи упали такие же, как у Оламера, длинные седые волосы. А вместо мертвых блестящих глаз нелюдь смотрел на нее живыми и веселыми человеческими глазами. Он что-то сказал ей, но девушка не поняла. Тогда он жестами показал, что хочет дотронуться до нее.
Вот оно! Сейчас коснется, а потом тело отберет! – испугалась она, но не успела ничего сделать. Нелюдь осторожно тронул ее руку, потом плечо, а потом погладил по щеке. Прикосновение было живым и теплым. Испуг прошел, и Овела уже с любопытством смотрела вокруг. Второй нелюдь тронул Оламера за плечо, и ведун, встряхнул головой, убрал руки. А другой нелюдь тоже снял глаза и гладкую голову, и она увидела, что это молодой черноволосый мужчина, очень похожий на воинов ее племени. Она вскочила на ноги, изготовилась к драке. Она поняла, что нелюди утащили тела людей ее племени и сумели украсть даже Оламера. Но она не отдаст им свое тело так легко… Пусть его сначала изуродуют в драке, а потом воруют!
Но ничего не случилось. На нее не нападали! Старший нелюдь поднял руку, и на его ладони загорелся свет. Он не слепил, наоборот, был приятен и мягок. Свет через глаза проникал внутрь, успокаивал, убирал напряжение… Она ослабела и медленно опустилась на ложе. А на чем она лежала? На простую подстилку это непохоже. Пушистый, легкий свет был под нею. Она медленно легла в него и увидела, как над нею склонился Оламер. Он заговорил, и она слушала его, преодолевая сонную расслабленность.
–Не пугайся, они друзья! Они не сделают нам плохого, поверь! Я их тоже боялся, а теперь знаю кто они и для чего здесь… Поверь… Поверь и спи… спи…
Овела закрыла глаза и провалилась в сон. Она чувствовала в теле брожение хмельных токов жизни, но не могла проснуться. Спала сладко и безмятежно, как в детстве…
Им не нужны тела
Овела проснулась, когда вокруг было темно. Она не знала, ночь или день. Лежала в темноте и слушала себя. Сначала хотела понять, есть ли у нее руки и не поняла. Потом пошевелила ими, и они отозвались, послушно выполняя все ее желания.
То же проделала и с ногами. Значит, все было на месте, целым и невредимым. Нигде и ничего не болело. Она лежала на чем-то мягком и приятно теплом, не чувствовала ни жара, ни холода. Постель была такая, что ей было хорошо. Настолько хорошо, что и вставать не хотелось. Наоборот, постель убаюкивала, не отпускала, и ее мысли о том, что надо встать и посмотреть, где она и как отсюда выбраться, так и оставались мыслями. Она лениво думала, что все-таки надо заставить себя встать и осмотреться. И тут же возражала себе: а что увидишь в темноте? А потом заставила себя поднять голову, но голова закружилась, перед глазами все поплыло, и она опять упала на мягкое. И почти сразу уснула. Успела почувствовать, что сквозь нее пробегают теплые и приятые волны, и уснула. Спала ровно, без сновидений. А проснулась от голосов. Чуть приоткрыла веки и увидела Оламера. Тот разговаривал с молодым нелюдем. Слов Овела не понимала, но чувствовала, что говорят о ней. И она решилась. Открыла глаза и громко сказала:
– Оламер, ты зачем разговариваешь с ними, видишь – это нелюди!
Мужчины посмотрели на нее и заулыбались. Молодой нелюдь присел рядом с облаком света, на котором лежала Овела, и осторожно тронул ее за запястье. Овела дернулась, но вмешался Оламер. Он сказал:
– Не бойся, они ничего тебе не сделают. Им не нужны наши тела… Они хотят помочь тебе.
– Ты, наверное, сам стал нелюдь?! – с вызовом крикнула Овела.
Оламер улыбнулся и сказал странно, ей непонятно:
– Я бы хотел стать одним из них, но нам это не дано… Когда ты узнаешь все, тебе тоже захочется, но, увы, мы не сможем стать ими никогда!
– Ты говоришь страшное! Разве могут люди племени хотеть стать нелюдями?
– Не могут, потому что не знают! А я знаю и хочу, только все равно не могу!
Молодой нелюдь заговорил на их языке, и она поняла, что тот все слышал. И от этого ей стало тоскливо… А молодой нелюдь сказал:
– Ты тонула. Мы подобрали тебя, когда все вокруг либо уплыли, либо уже утонули. Никто не видел, как мы тебя спасли, и потому никто в племени не знает, что ты живая. Если хочешь, мы тебя отпустим, но в племя тебе ходить нельзя. Они сразу же убьют тебя. Ты же знаешь, как поступают ваши воины с теми, кто побывал у нас в гостях.
– Потому что вы забираете наши тела и влезаете в них!..
Молодой рассмеялся:
– Ну зачем нам ваши тела? Мы от своих хотели бы избавиться, но пока не получается.
Овела слушала его и не могла понять, что хочет молодой нелюдь. Тело отбирать не будет, это понятно. А для чего тогда ее сюда притащили? Тонула, вот и дали бы утонуть… Она смерти не боится…
Оламер прервал ее размышления:
– Это я просил тебя вызволить. Они не хотели, а я уговорил…
– Зачем? В племя нам ходу нет, а как жить дальше?
– Так и будем жить. Ты помнишь, что сказала, когда уходила в поход? Что я буду отцом твоего ребенка… Помнишь? Вот и будем жить. Я многое знаю и умею, а сейчас еще больше понял и узнал.
– Подожди, Оламер! А где мы будем жить? В племя нам нельзя – убьют.
– Здесь. Они оставят нас у себя, и ты увидишь, как у них все устроено…
– Да кто они такие, если они наши тела не воруют, к нам в племя не хотят?
– Это наши предки. Те, что остались…
Овела посмотрела на него, как на сумасшедшего. Она проговорила:
– Оламер, я, конечно, не такая умная, как ты, но даже я понимаю, что предки – это те, которые были раньше нас…
– А они и были… и сейчас есть… Я пока объяснить это не могу. Они мне рассказывали, но я не понял…
– Тогда чего мне голову морочишь! Будет он отцом моего ребенка! А ты сначала спроси, захочу я этого?
– Но ты же говорила перед походом…
– Это я тогда говорила, а сейчас раздумала. Старый ты, Оламер. Еще мой отец молодым был, когда ты состарился…
Оламер напрягся, но все же спросил:
– И что же ты хочешь делать теперь?
– А вот того молодого нелюдя полюблю! И он меня полюбит… Думаешь, нет? Я все умею, все знаю… А такой старик мне не нужен…
Она говорила громко, почти кричала, и каждое слово хлестало ведуна как пощечины. Его лицо становилось багровым, темным… Он вдруг зашатался, схватился за горло и начал медленно оседать… Овела испуганно смотрела на него. Такого она не видела и не понимала, что происходит. Ведун медленно лег и задышал ровно, размеренно. Каждый вдох пробегал по телу пульсацией голубого пламени, а выдох утекал грязным мутным ручейком…
Скоро Оламер сел, потом встал на четвереньки, а потом поднялся на ноги. Он больше не смотрел на Овелу, и она почувствовала, что сделала что-то очень плохое. Однако упрямство, злость на ведуна, и еще что-то, непонятное ей самой, бушевало внутри, и заставляло говорить ему гадости… даже рот раскрыла, но не успела… Оламер повернулся к ней спиной и шагнул прямо в стену тумана, который клубился вокруг ее лежанки. Она хотела крикнуть оскорбление вдогонку, но не смогла. Горло перехватило, голос пропал, и она выдавила из себя только жалобный писк…
Она проклята!
Оламер вернулся в племя. Его не было несколько дней, но никто не спрашивал, где он пропадал. Знали, что у ведунов бывает что-то такое, тайное, когда им надо уходить из племени. И все заметили в нем перемены. Пришел он со стороны земли нелюдей. Шел медленно, тяжело переставляя ноги. Ни с кем в племени не заговорил, даже не спросил о новостях. Прошел мимо шатров и балаганов к своей пещерке, скрылся в ней и до конца дня никто его не видел.
Потом еще несколько дней кряду люди племени видели его стоящим на отвесной скале молений. Оламер смотрел куда-то в серую даль океана и не обращал внимания на подходивших к нему.
Но время лечит любые раны. Постепенно Оламер ожил, стал говорить с людьми, помогал кому советом и делом. В племени прошел слух, что был ведун в дальней полнощной земле, где собираются самые большие и сильные ведуны. И там учился своему искусству. И действительно, когда к нему приходили больные, он уже не тряс над ними дымными головешками и не обсыпал золой, как раньше. Сразу щупал разные места на теле и находил такое, что отзывалось на боль. А потом делал что-то, отчего человек сначала выл от боли, но скоро затихал и засыпал. И спал, бывало, по несколько дней. А просыпался здоровым. Славой Оламер и так был не обижен, но после возвращения от больших ведунов (так говорили в племени) стал он великим лекарем. Помогал всем, не отказывал. Хотя, конечно, были такие, от кого он раньше отмахнулся бы, как от мухи.
От него же в племени узнали о трагической судьбе отряда Овелы. Он рассказал, что когда был в стране больших ведунов (все-таки правы оказались люди, был он там…), то узнал, что отряд Овелы погиб, частью у подножия таинственной стены, а частью в пучине моря. О ней самой он не сказал ни слова, но все и так поняли, что она сгинула вместе с отрядом. Может, мать и погоревала о бесшабашной молодке, а в племени привыкли, что люди постоянно гибнут: кто на охоте, а кто в боях. Потому и новость не вызвала особых эмоций.
Возвращения воинов из похода ждали не скоро. Отряд ушел очень далеко, к теплым рекам и путь его пролегал мимо страшных скал, где жили нелюди. А потому воины старались распределить дорогу так, чтобы пройти землю нелюдей засветло. Обычно при свете нелюди вообще не появлялись на дороге. А от тех скал до племени было уже недалеко. Поэтому так и рассчитывали, что из похода будут возвращаться медленно. Новых жен надо было сторожить, иначе по дороге половина бы разбежалась. Всегда так было, что из похода возвращались медленно, не торопились. Но в этот раз будто что-то толкало воинов, и они шли быстро, напористо. Вместо трех дней пути, они одолели дорогу за полтора, и пришли к земле нелюдей вечером. Если такое случалось раньше, то ночевали на границе. Не хотели пересекать страшные скалы ночью, да и нужды такой не было. Но в этот раз все шло по-иному. Миновали границу и даже не заметили. А когда опомнились – было уже поздно. Они забрались в самое сердце опасной земли, и поворачивать назад бессмысленно. До племени было ближе. Уж лучше было идти вперед и добраться до родных скал…
Так и поступили. На небе ни облачка, и каждый камешек на дороге был освещен мягким лунным светом. Большой, хорошо вооруженный отряд двигался квадратом, внутри которого шагали жены. Поэтому каждый отвечал не только за себя, но и за ту женщину, которую вел с собой. Настроение решительное, и отряд уверенно шел к землям племени. И почти миновали уже скалы нелюдей, как увидели на дороге одинокую фигуру. Издали и не разобрать, кто там стоял. Но когда подошли поближе, то увидели погибшую Овелу. Выглядела она очень даже живой. Ни тления, ни ран на теле не было. И одета была, как принято в племени одеваться живым. А все знали, что в стране предков погибшие воины, первым делом переодеваются, чтобы их никто не перепутал с живыми… Овела стояла посередине дороги и смотрела на отряд.
И отряд остановился. Всем было ясно, что, если у нее нет ран, и она стоит тут, значит, нелюди похитили ее тело и забрались в него. И перед ними стоит не Овела, а кто-то из нелюдей в ее облике. И знали, как нужно поступать в этом случае. Без разговоров убивать и все. Однако решимость куда-то подевалась. Воины смотрели на Овелу, а она смотрела на них. Потом спросила:
– Хороший ли поход был?
– Ты кто? Если нелюдь, то пропусти. Нас много, а ты один, и мы убьем тебя…– ответил старший воин.
– Разве вы меня не узнали? Я – Овела!
– Ты погибла в море на полудне! Мертвые к живым приходят редко, а ты пришла из такой дали. Значит, ты живая и живешь жизнью нелюдей!
– Нет, я – Овела! Я вышла к вам, чтобы сказать: нелюди нам не враги! Они очень хорошие и добрые, и им не нужны наши тела…
Вот тут все стало ясно. Овела так говорить не могла, в ней сидел нелюдь и убеждал воинов подружиться с ними… А с такими в племени всегда поступали одинаково – камнем из пращи в голову, а если не умрет сразу, то добить ножами…
Но ни у кого рука не поднималась на Овелу. И не потому, что перед ними стояла женщина. Нет. Разделение по половым признакам было функциональным. Одни добывали, другие рожали… Что-то иное, непривычная осторожность мешала воинам. И тогда старший приказал всем:
– Схватите ее! Отведем в племя и отдадим Оламеру. Пусть ведун с ней разбирается. Ему надо искать средство против нелюдей, вот на ней и будет пробовать!
Воины быстро охватили Овелу полукольцом, как не раз это делали в походах, и оставили ей только один выход, где ее уже ждали самые сильные и ловкие. Но она и не собиралась бежать. Она ждала, когда воины приблизятся к ней. Потом спокойно стояла, когда ее связывали, и послушно пошла вместе с отрядом в племя.
К селению вышли ранним утром. Охрана заприметила их издали, и затаилась, не понимая откуда взялся этот отряд. А потом, когда узнала, приветствовала радостными криками. На шум из жилищ повыскакивали люди племени, окружили отряд, спрашивали, рассказывали о каких-то новостях… Поднялся гвалт, какой обычно сопровождает возвращение. Но старший воин поднял руку и громко крикнул:
– Мы привели нелюдя! Отдадим его ведуну!
Сразу наступила тишина. Воины вытолкнули на обозрение связанную Овелу. Ее рассматривали как удивительное животное. Будто раньше никогда не видели… А потом из задних рядов протолкалась ее мать и подошла к ней. Она шла, опираясь на палку. И когда приблизилась, почти не размахиваясь, ударила палкой свою дочь. Та охнула, упала на одно колено и простонала:
– Мама, я же дочь ваша, неужели не узнаете?
Старуха молча замахнулась и хотела ударить по голове, но руку ее перехватил Оламер. Он тоже вышел встретить отряд и увидел Овелу. Он прошел через кольцо людей и оказался рядом как раз в тот момент, когда мать хотела второй раз ударить Овелу. Оламер оттолкнул ее от пленницы, подошел к той и резким рывком поставил на ноги. На шее у Овелы наливался багровой краснотой рубец от удара. Она посмотрела Оламеру в глаза и сказала что-то на незнакомом языке. Но Оламер не ответил. Он достал из складок плаща сверкающий родовой нож, и все ждали, что сейчас он перехватит горло нелюдю. Но нож рассек веревки, которыми она была связана. Оламер повернулся к людям и сказал:
– Она – Овела. Она не нелюдь! Я это знаю. Но она проклята! И я изгоняю ее, иначе на все племя падет несчастье. Но еще большее несчастье будет, если вы убьете ее… Дайте ей уйти, она больше никогда не появится в племени!
Овела смотрела на ведуна в изумлении. Она снова что-то сказала ему на незнакомом языке, но тот уже отвернулся от нее. Он махнул рукой, и люди расступились. Открылся проход в толпе и Оламер указал на него Овеле. Она еще не понимала, что все разговоры закончены. Она еще хотела что-то сказать, но ведун оборвал ее и снова показал рукой в сторону земли нелюдей… Овела, опустив голову, медленно пошла туда, и воины видели, как по щекам ее текут слезы. И это было странно, удивительно и непонятно. Нелюди не плакали, это знали все. И слезы подтверждали слова Оламера, что женщина не нелюдь. Однако отчего плакала Овела? Осталась жива, ведун освободил ее и отпустил. Надо бы радоваться, а она плакала.
Оламер знаком позвал за собой старшего воина и, отойдя к своей пещерке, сказал ему:
– Она будет бродить в окрестностях племени – не трогайте ее, но и в племя не пускайте. Она проклята! Пусть идет туда, откуда пришла. Если еще раз увидите ее, так и скажите: «Возвращайся туда, откуда пришла к нам». Она поймет…
Больше ведун не сказал о ней ничего. Он начал расспрашивать о походе, о том, что видели и как набрали новых жен. По традиции он должен был поговорить с каждой и объяснить ей, что она не пленница, а подруга воина, и как только родит сына и выкормит грудью, может снова уйти, если захочет…
Старший воин выслушал, ответил на вопросы и пошел к отряду, а Оламер вернулся в свою пещерку и засветил масляный светильник. На топчане кто-то сидел. Он поднял светильник повыше, чтобы осветить гостя и увидел мертвые блестящие глаза и гладкую голову нелюдя. Он медленно поставил светильник и спросил:
