скачать книгу бесплатно
Напряженная тишина между мной и тобой повисла,
И стекает февральский снег по зашторенному окну.
Я тебя не люблю, Москва, мне милее и краше Висла,
Я тебя не люблю, Москва, я всю жизнь у тебя в плену.
Это, в общем-то, добрый плен, это, можно сказать, удача,
Часовые не бьют меня ни по почкам, ни по щекам,
Здесь свидания и ларёк, где улыбку дают на сдачу,
Здесь рождаются образа и идут по чужим рукам.
От чего же так тошно мне и нерадостно в этом сити,
От чего же готов бежать я отсюда сквозь гам и шум,
Хоть куда, хоть на край земли, даже в мной не любимый Питер,
Я сырым кислородом в нём кое-как, через раз дышу.
Напряжённая тишина, и в такой тишине звенящей
Я пишу этот странный стих об отвергнутой нелюбви,
И луны первозданной диск, из окна на меня смотрящей,
Облаков кучевых пастух мне сегодня как дар явил.
В иные времена
Давным-давно, в иные времена,
Деревья были выше, сахар слаще.
В Эдема кущи двигалась страна,
И я туда же шёл, совсем пропащий.
Я шёл не в ногу, песню пел не так,
Всех раздражал неуставной причёской,
И девочка со мною шла не та,
Одетая изысканно и броско.
Был рай у нас сегодня и сейчас,
А то, что до и после, – всё неважно,
Кирпичный дом, второй проезд
Гаражный, а в нём квартира, снятая на час.
Всего хватало нам, и мы тогда
Не ждали коммунизма построения,
Есть для души бутылка «Ахашени»,
Для тела есть горячая вода.
А то, что на собраниях меня
Частенько называли ренегатом,
Я всех, кто это делал, извинял,
Фигня, они хорошие ребята.
Им просто так, как мне, не повезло,
Они привыкли в обещания верить,
Завязывать на несколько узлов
И запирать на три засова двери.
Я двери никогда не закрывал,
Я жил всегда открыто, нараспашку,
И, если было нужно, отдавал
Врагу свою последнюю рубашку.
И вышел я из тех, иных времён,
Раздетый и разутый, как на плаху,
Не помня ни регалий, ни имён
Тех, кто тогда носил мою рубаху.
Побег
Перепало мне теперь щедрот,
Необычным было это лето.
И забот твоих был полон рот
Из весны бежавшего поэта.
Терпкий запах полевых цветов
Не манил, но помогал забыться.
Веником снимая семь потов,
Помогала от грехов омыться.
Отпускай! В исподнем словно снег,
Я траву срезаю на покосе
И уже планирую побег
От твоих щедрот из лета в осень.
От Екклесиаста
От проглотившего Иона кита
До сонных улиц Третьего Рима
Вела тебя кривая верста
Всё мимо, мимо, мимо и мнимо.
Я вряд ли опознаю твой след,
В тебе кровосмешение песен,
А я всего лишь глупый поэт,
Мне мир твоих несбыточных – тесен.
И как теперь нам существовать,
Как ощущать изгибы излучин,
Ладони опуская в Ловать
И загребать лиловые тучи,
Похожие на тушу кита,
Пророка проглотившего всуе?
А суть всему – сует суета,
Екклесиаст потом растолкует.
Атлантида
Ты безумна, моя Атлантида!
Ты всё более сходишь с ума.
Плечи голые кутаешь в твиды,
В дряблость кожи втираешь крема.
Бесполезно, изрежут морщины
Потемневший от времени лик.
Умирает в мирке вкусовщины
Прохваливший болото кулик.
Отражение в зеркале мира
Всё сильнее пугает ворон.
Словно стрелы, цитаты Шекспира
В мозг впиваются с разных сторон.
Ты уходишь, уходишь под воду.
И, как проклятый, строя ковчег,
Сын Ламеха следит за погодой,
К Арарату готовит побег.
На круги своя
Всё возвратится на круги своя,
Стабильность станет смыслом бытия
И масло вологодское на булке.
Нам кухня станет площадью опять,
Где можно сокровенное сказать,
О чём не скажешь в тёмном переулке.
К соседям возвратится острый слух,
И если вас на кухне больше двух,
То это подозрительно, однако!
Один в ночи пронзительный звонок,
И ляжешь ты у официальных ног
Всего за то, что думаешь инако.
Не Бог судья, а тройка вчк,
Со «Стечкиным» поднимется рука,
И по подвалу загуляет эхо.
Всё возвратится на своя круги,
По почкам загуляют сапоги…
И пожалеешь ты, что не уехал.
«Их клеймили и порочили…»
Их клеймили и порочили,
Выворачивали плечи.
Их как лампы обесточили,
Затушили, словно печи.
И с тех пор ни света яркого,
Ни душевного тепла…
С веток вороны накаркали,
Перестук колёс в ГУЛАГ.
Номер тушью обозначенный,
Вохра с ватника сорвёт.
На заклание назначены
Те, кто праведно живёт.
«С тобой не будет ни реки, ни рощи…»
С тобой не будет ни реки, ни рощи,
Не будет пенья соек и цветов.
С тобою будет всё гораздо проще,
И я, признаться, к этому готов.
Ты не заплачешь и не хлопнешь дверью,
Не подберёшь обидные слова.
А я в твою неискренность поверю,
Когда она проявится едва.
Мне будет хорошо, тебе не очень,
Но это выбор каждого из нас.
Мы оба состоим из многоточий,
Вторая четверть жизни первый класс.
Прозрение
…И не одно твоё желание
Исполнится, мой милый друг,
Когда остынешь от отчаянья,
Когда забудешь свой недуг.
Уснёшь, обласканный смирением,
Укрытый пледом бытия.
Раскрою тайну сотворения
Тебе без сожаления я.
А поутру, в окошко стылое,
Расписанное белизной,
Луч солнца, наполняя силою,
Ворвётся, сделав явь иной.
Шагни к нему, отбрось сомнения,
Под сердцем грусти не тая:
А право на твоё прозрение
Себе, мой друг, присвою я!
Три трети
Не отрицая истин прописных
И сказанного не опровергая,
Переплетаю цепь путей земных,
Иных хитросплетений избегая.
Полощется твой парус на ветру:
Куда тебя несёт попутный ветер?
Одним движеньем в памяти сотру
Фрагменты бытия последней трети.
Закрыв глаза на твой ангажемент,
Переплету распущенные нити,
А ты, шагнув на свет, лови момент
И прячь в коробку неземных событий.
