Точка невозврата

скачать книгу бесплатно


Это был апофеоз триумфа. Неожиданно, во время своего очередного взлёта, офицер отчётливо увидел на опустевшей огневой позиции красивую молодую женщину в длинном ярко-алом платье, которая всегда появлялась перед глазами лейтенанта в роковые моменты его не слишком долгой жизни. Она, как всегда, была ослепительно красива. Максим, почему-то, так и продолжал считать её своей смертью. Он даже успел к ней как-то привыкнуть и, честно говоря, был очень удивлён, что она не явилась ему, когда он, не шевелясь и крепко зажмурившись, лежал под артобстрелом на дне воронки. И всё-таки она пришла!

Красавица сидела на снарядных ящиках, устало ссутулившись, положив локти на слегка расставленные колени, расслабленно свесив к земле кисти рук. Рядом возвышалась гора шёлковых мешочков зарядного пороха, оставшаяся в процессе подготовки нужных для стрельбы зарядов, а слева и справа от неё были хаотично разбросаны закопченные стрелянные латунные гильзы, отсвечивая на солнце тусклым блеском самоварного золота. Можно было подумать, что эта хрупкая девушка весь день подносила тяжёлые боеприпасы к беспрерывно стреляющему орудию и с усилием досылала их в канал ствола. Едва приподняв голову, она смотрела на взлетавшего над толпой Максима. Улыбка восторга, придающая человеческому лицу довольно-таки глупый вид, мгновенно сползла с губ лейтенанта. Видение было настолько пугающе реалистичным, что он, в очередной раз падая вниз, плотно прикрыл глаза ладонями, а когда руки солдат вновь подбросили его высоко вверх, на огневой позиции уже никого не было – красавица в красном платье в очередной раз бесследно исчезла.

«Врёшь, не возьмёшь!» – подумал про себя офицер, а откуда-то из глубин памяти в его контуженой голове горным эхом разнеслись слова Эсмеральды: – «У третьей будут карие глаза, и она спасёт тебе жизнь». Да кто же она, чёрт возьми?!!»

Вечером, в штабной палатке командование бригады проводило разбор полётов с Казачёнком и Кольченко. Комбриг, не повышая голоса, перечислял нарушенные ими приказы и распоряжения, допущенные неточности в выполнении положений боевых уставов и бесчисленных инструкций и директив. Сидевший рядом с ним начальник политотдела несколько раз визгливо вклинивался в его размеренную речь, угрожая взысканием по партийной линии. Полковник Мартынов с начальником штаба бригады молча стояли в дальнем углу просторного шатра, переминаясь с ноги на ногу.

– Начальник артиллерии мне доложил, что снаряды пролетали в пятидесяти метрах над головами десантников! Вы же могли половину батальона угробить, это-то хоть до вас доходит? – задал вопрос раздражённый командир бригады, глядя на безразлично отстранённые лица понуро стоящих офицеров.

– Срединное отклонение по высоте, соответствующее дальности стрельбы, не превышало семи метров, поэтому снаряды никак не могли попасть в гребень отрога, по которому спускался ДШБ, – пробубнил себе под нос Максим, он хотел ещё что-то добавить, но его перебил вмешавшийся в разговор полковник Мартынов.

– Не умничай! Срединное отклонение рушится одной ошибкой наводчика! Ты же вызывал огонь точно на себя и свою группу! Хорошо, что я, на всякий случай, дал команду увеличить уровень на одно деление, а то некому было бы сейчас дерзить своим командирам, – начальник артиллерии сделал при этом ужасно страшное лицо.

На самом деле, он лишь пытался вывести своего подчинённого из-под жёсткого прессинга командования бригады.

– И ты тоже хорош, – переключился комбриг на Казачёнка, – тебе-то, с твоим опытом, непростительно. В каком таком талмуде написано, что отход роты должен прикрывать артиллерийский офицер со своими солдатами? Доложи-ка мне, малограмотному.

– Товарищ подполковник! В сложившихся условиях это было единственно верное решение, позволившее роте выйти из боя без потерь. Огнём артиллерии было уничтожено несколько десятков духов… – начал было отвечать ротный, но его перебил начальника политотдела.

– Ты на пару с Кольченко убитых душманов считал? Или вам сам Халес о своих потерях доложил? – ехидно уточнил он. – У страха глаза велики. Десятки духов… Не знаю. А вот десяток наших десантников запросто могли положить!

– Ну, вот опять за рыбу деньги, – хмыкнул себе под нос лейтенант, с ухмылкой глянул на командира разведроты и начал перемножать в уме двузначные цифры.

– Идите, отдыхайте и считайте, что вам очень повезло, что на огневых позициях сработали без ошибок, – тяжко вздохнув, подвёл итог разбора комбриг, – и не считайте меня занудой. Знаю я, что победителей не судят, только вот победа любой ценой меня не устраивает. Она, зачастую, оказывается Пирровой.

Молодые офицеры, приложив руки к панамам, развернулись через левое плечо и вышли из штабной палатки под успевшее почернеть бездонное афганское небо.

– Плюнь ты на эту выволочку! Не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки! Главное, что все живы. Благодаря тебе и артдивизиону четыре матери не будут пока хоронить сыновей, а одна лейтенантская жена сегодня весьма счастливо избежала участи стать молодой вдовой, – Казачёнок по-дружески хлопнул Кольченко по плечу.

– Забавная штука жизнь… Как говорится, «уснуть под звёздами – проснуться под картечью», – грустно отозвался Максим.

– Красиво излагаешь! – Виктор задрал голову, всматриваясь в ночное небо.

– Это – Гюго. «Девяносто третий год». Роман, – Кольченко тоже устремил взгляд на небеса.

– Пуштуны, между прочим, считают, что звезды – это души погибших воинов, – поделился непонятно откуда ему известной информацией разведчик.

– А что, вполне может быть. Мы ведь все состоим из звёздной пыли. Из древних, погибших в страшных катаклизмах первых двух звёздных поколений… В каждом из нас 65% кислорода, 18% углерода, 10% водорода, 3% азота и 2% кальция. Всё это богатство нам досталось от Большого Взрыва, случившегося четырнадцать миллиардов лет назад, – тоже решил блеснуть знаниями Максим.

Казачёнок сморщил лоб. Он явно складывал озвученные артиллеристом проценты.

– Восемьдесят восемь плюс десять… Девяносто восемь. А что в оставшихся двух? – пытливый мозг разведчика угнетала любая, не до конца понятая им, информация.

– А это у всех по-разному. Вот у нас с тобой – золото. У комбрига – ядовитый мышьяк, а у некоторых, типа начальника политотдела, вообще – дерьмо, – с серьёзным выражением лица пояснил лейтенант, продолжая разглядывать яркие гроздья южных звёзд.

– Да ну, тебя! Пойдём отсыпаться… Завтра – домой, под джелалабадские пальмы!

Офицеры пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

На другое утро, выстроившись в колонны, запылённые батальоны с приданными им подразделениями двинулись в сторону Джелалабада. Долгая лагманская операция завершилась, а впереди был месяц май. Вращались колёса автомобилей, хищно лязгали гусеницы танков и боевых машин десанта и пехоты. Домой… Как бы странно это не звучало, но бригада шла в пункт своей постоянной дислокации, как-то незаметно ставший для неё домом. Где-то, в середине длинной колонны, весело посвистывая двигателем, катилась трофейная МТЛБ лейтенанта Кольченко.

Он лежал на плетеной кровати под распахнутым настежь квадратным люком десантного отсека и безмятежно спал. Судьба, пока, была добра к нему, и до очередного отпуска оставался всего лишь один месяц. Предвидение Златы о ташкентской встрече в первые дни мая, однозначно не сбывалось, хотя Максим сделал всё от него зависящее, чтобы очередной отпуск начался именно в эти дни. Человек предполагает, а Бог располагает. По мнению командования отпуск Кольченко был положен лишь в июне, но калейдоскоп событий раскручивался всё быстрее и быстрее…

Глава червёртая

Пункт постоянной дислокации 66-й бригады и крупнейший на территории Пакистана центр подготовки моджахедов разделяли сто тридцать километров автотрассы и государственная граница – знаменитая линия Дюранда, возникшая в результате англо-афганских войн, в которых Великобритания пыталась расширить свою Британскую Индию. Вдоль этой линии располагалась зона традиционного проживания пуштунских племён. Дорога между афганским Джелалабадом и пакистанским Пешаваром была проложена по легендарному Хайберскому проходу, через пятидесятикилометровый перевал в горном массиве Гиндукуша, который ещё с доисторических времён связывал Афганистан с индийским субконтинентом. Со времён седой древности по нему передвигались богатые караваны, шедшие знаменитым Шёлковым путём. Большая часть Хайберского прохода расположена на территории Пакистана и тянется вдоль величественного хребта Сулеймана, мимо мечети Али Масджид к старому Джамруду. Этот длинный, извилистый путь через бесплодные места – один из самых известных и стратегически важных горных проходов в мире. В течение многих веков он и связывал, и разъединял народы и империи. Этой дорогой шли воины Дария Великого, Александра Македонского и Бабура – основателя империи Великих Моголов, шли дервиши и буддийские проповедники. Его использовали афганцы для совершения своих грабительских набегов на Индию. Хайберский проход овеян мифами и легендами, как никакой другой горный перевал на планете Земля.

Во времена господства Британской империи он играл ключевую роль в войнах с Афганистаном. Захватившие его англичане построили здесь несколько фортов, но, несмотря на это, и они были вынуждены откупаться от местных пуштунских племён, нападавших на британские конвои. Пакистанское правительство и по сей день контролирует лишь основную магистраль, а живущие здесь племена пуштунов проложили ещё одну дорогу через Хайберский проход, чуть в стороне от главного шоссе. Это позволило им беспрепятственно заниматься контрабандой всевозможных товаров – от опия и видеоприставок до оружия и боеприпасов.

Пешавар – город большой, даже по американским меркам. С севера его опоясывает полноводный Кабул, а со всех остальных сторон окружают бесчисленные поселения афганских беженцев. Это и немудрено, ведь он считается неофициальной столицей зоны пуштунских племён.

Новенький «Ланд Крузер» неторопливо бежал по серой ленте шоссе на юг в сторону посёлка Бадабер. Загорелая рука нажала кнопку включения магнитолы и из автомобильных динамиков донеслись ритмичные звуки рока. «Deep Purple», «Дым над водой». Нога водителя, лежащая на педали газа, дернулась в такт музыке, и машина побежала резвее.

Гражданин соединённых штатов Америки Антонио Нери ехал на работу. Работа эта ему была не по душе, но он добросовестно выполнял свои обязанности, потому что был ответственным человеком. Ему здесь не нравилось абсолютно всё: и природа, и окружавшие его люди, а ещё его ужасно раздражал убийственно жаркий климат этой страны. Он скучал по своей семье: жене, темпераментной красавице-итальянке Лючии, лишь изредка прилетавшей к нему на несколько дней, и двум сыновьям шести и четырёх лет. Все они остались в Кентукки, в Форт-Кемпбелле, в уютном домике, стоящем у подножия холма под старым раскидистым вязом. Антонио не мог бросить работу и вернуться в свой дом. Он был на службе. Да и вся его жизнь – сплошная служба.

Он родился в 1951 году, на Аляске, в семье второго лейтенанта американской армии. Его отец за долгие годы военной службы успел повоевать в Корее и во Вьетнаме, а закончил службу командиром бригады в прославленной 82-й воздушно-десантной дивизии, завершив прямой путь офицерской карьеры в звании бригадного генерала. Антонио без особого труда поступил в академию сухопутных войск. Закончив обучение в Вест Пойнте, он сразу же был откомандирован на сорокадневные, специальные курсы в Форт Брегг и по их окончанию, получив зелёный берет, убыл к месту службы в Кентукки, в пятую группу сил специального назначения.

Судьба перебрасывала молодого офицера из одной взрывоопасной точки земного шара в другую, словно горячую картошину из руки в руку. В 1978 году, после годичного обучения в центре специальных способов ведения войны имени Джона Кеннеди, он был зачислен в первый оперативный отряд специального назначения «Дельта», в его контртеррористическую пятую группу «Blue Lights», но после трагического провала операции «Орлиный коготь», затеянной ради спасения соотечественников, взятых в заложники иранцами, их группу расформировали.

Сразу же после этого майору Нери поступило предложение продолжить дальнейшую службу в организации, которой в Америке обычно не принято отказывать, в ЦРУ. Он раздумывал недолго: снял погоны и перешёл на работу в новое ведомство. Шёл одна тысяча девятьсот восьмидесятый год, и бывший рейнджер, назначенный на должность старшего советника, отправился в пакистанский Пешавар. Афганская война, которой было суждено надолго стать главным делом в его жизни, только-только начинала набирать обороты.

Не последнюю роль в том переводе сыграло его блестящее знание русского языка, на котором он говорил с самого рождения, ведь дед Антонио был выходцем из России.

Сразу после вторжения советских войск в Афганистан президент Картер сделал своё известное заявление, сказав, что США не позволят никакой внешней силе контролировать Персидский залив. Именно тогда и началась операция «Циклон». Так называлась многомиллиардная программа ЦРУ по вооружению и обучению афганских моджахедов. Продолжалась и, начатая чуть раньше, совместная операция разведуправления министерство обороны США и британской SAS под названием «Фарадей». Аналогичные программы существовали в английских МИ-6, в Королевстве Саудовской Аравии и в Китайской народной республике. Львиная доля поддержки, конечно же, поступала из Соединённых Штатов. Официально вся помощь шла по каналам пакистанской разведки, а Антонио, здесь в Пешаваре, лишь осуществлял общую координацию действий и, как мог, пытался контролировать товарные и денежные потоки. Второй аналогичный центр существовал в Кветте, расположенной южнее, напротив Кандагара, но там имелся свой куратор.

Бывший майор не был кабинетным работником. Он неоднократно пересекал, разделяющую Пакистан и Афганистан границу, чтобы лично убедиться в том, что оружие, купленное на деньги американских налогоплательщиков, попадает нужные руки. Нери считал, что оценить уровень огневой и тактической подготовки моджахедов, прошедших обучение в подконтрольных ему тренировочных лагерях, можно лишь в реальном бою. Вот и сейчас не прошло ещё и двух дней, как он в очередной раз вернулся из Афганистана. Там, в провинции Лагман, практически в течении всего апреля формирования Юнуса Халеса воевали с советской мотострелковой бригадой, пришедшей туда из Джелалабада. Курируемый им «Чохатлор», принимавший участие в боевых действиях, продемонстрировал возросшую выучку, но вновь понёс ничем не оправданные потери.

Промелькнувшая в голове Антонио мысль о «неоправданных потерях» вызвала у него неожиданные ассоциации. Бывшему рейнджеру, почему-то, в мельчайших деталях вспомнился его первый выход на территорию Афганистана, в приграничный с Пакистаном Кунар в мае прошлого года, дебют «Чёрного аиста», его боевое крещение на этой войне…

Из грота, расположенного под самым гребнем, он наблюдает за непонятными манёврами советской мотострелковой роты, движущейся по противоположному хребту Печдаринского ущелья. Рядом стоит пара радиостанций. Уокер, надев наушники, вслушивается в примолкший эфир. Всё готово к бою. По горному массиву равномерно рассредоточены более сотни до зубов вооружённых моджахедов. В непосредственной близости от грота – пара пулемётных гнезд. Расчёты стоят у своих крупнокалиберных пулемётов и внимательно смотрят в его сторону. Тони показывает жестами, что открытие огня – только по его команде. Все ждут, и лишь когда выглянувшее из-за зазубрин хребта солнце слепит глаза спустившихся к реке пехотинцев, он даёт отмашку.

«Добро пожаловать в Ад, господа коммунисты! Это вам за Россию!» – беззвучно шепчут его губы.

Очереди ДШК дробной чечёткой катятся по ущелью, разрывая в клочья утреннюю тишину и тела солдат, идущих вдоль берега Печдары. Окрестные горы взрываются огнём, которому не суждено стихнуть в течении всего дня. Уцелевшие шурави укрываются в двух отдельно стоящих домах и занимают круговую оборону…

Русские дрались достойно, но Тони знал совершенно точно, что им никто не придёт на помощь: полёты вертушек запрещены из-за аномальной жары, для других рот батальона тоже были подготовлены свои засады и ловушки, а бригадную бронегруппу на пути её выдвижения поджидали взорванные мосты и нашпигованные минами дороги. Исход боя был предрешён. Не ясно было лишь одно: сколько продержатся шурави? Он никак не мог вспомнить, что в тот давний день настроило его на философский лад…

– Бой целиком соткан из внезапных случайностей. Кто мог предположить, что рота вопреки правилам разделится на две части? Что оживёт брошенный умирать на горной тропе русский пулемётчик? Что, не смотря на жару выше пятидесяти градусов, в небе появится вертолёт? – все эти вопросы Нери скорее всего адресовал самому себе, чем Дэвиду.

Раскалённое солнце медленно клонилось к закату. Вот тогда-то и прозвучало – неоправданные потери.

– «Аисты» действуют чересчур прямолинейно, – вынес свой вердикт Уокер, – или нам удастся скорректировать их тактику, или их потери всегда будут неоправданно большими.

– Бесполезно бороться со стремлением этих идиотов как можно быстрее оказаться в нежных объятьях гурий! Такая вот, разновидность психического расстройства – исламизм головного мозга, – по губам Нери при этом проскользнула саркастическая усмешка, – к сожалению, это не лечится. Да и зачем? Духовные пастыри загонят на бойню стадо новых баранов. В лахорском «Бюро услуг» – бесконечно длинная очередь из желающих пострадать за святую веру.

– Если бы в нашем распоряжении имелась хоть парочка миномётов, то бой давно уже был бы завершён, – неожиданно сменил тему разговора Уокер.

– Не нравится мне слово «если», скользкое оно какое-то. Не надо торопиться, спешка до добра не доводит. Эта схватка развивается по своим собственным законам. С наступлением темноты в бой вступят диверсанты Ариана, и с остатками шурави будет покончено.

Он ошибся. Как только сгустились сумерки, оставшиеся в живых русские пошли в рукопашную и каким-то непостижимым образом умудрились прорваться к реке. Ледяные струи бешеной Печдары унесли их в сторону базового лагеря бригады, и лишь один из них той ночью был взят «аистами» в плен.

Нери непроизвольно поморщился. То, что случилось на следующий день, он предпочёл бы забыть, забыть навсегда, но коварная память, как назло, раз за разом упрямо возвращала его в то самое утро…

Было уже светло, но солнце ещё не взошло. Время утреннего намаза. По цепочке бредущих чохатлоровцев проходит команда «Привал». Измождённые моджахеды, бережно опустив носилки с ранеными, сами тут же валятся на землю. Из-за уступа скалы появляются два «аиста». Они с трудом волокут за собой раненого шурави со связанными руками. Раненый боец, явно обескровлен и еле плетётся. Он то и дело спотыкается и падает, приводя в бешенство донельзя усталых и злых конвоиров.

Чтобы не мешать правоверным общаться с богом, американец и англичанин деликатно отходят в сторону, прячась за грудой гранитных обломков. Пока Уокер, как истинный разведчик, настороженно озирается по сторонам, Нери достаёт сигареты и звонко щёлкает зажигалкой.

– Дэвид, расслабься. Мы уже на территории Пакистана, – он успокаивающе улыбается своему товарищу.

С высоты перевала открывается чудесный вид на цветущую долину. Красотища! Не то что малярийные вьетнамские джунгли или унылые пески иранской пустыни. Там, внизу, их поджидает машина, и совсем скоро они будут дома.

Истошный вопль разрушает утреннюю идиллию, заставляет их сорваться с места и устремиться туда, откуда несутся леденящие душу крики. Увиденное на какое-то время парализует бывалых воинов: на переброшенной через уступ скалы верёвке болтается подвешенный за ноги окровавленный пленник. Он уже не кричит, вероятно потеряв на время сознание от болевого шока. Рядом с ним, с ножами в руках, – пара моджахедов. Кожа несчастного, надрезанная вокруг талии и содранная чулком до самой шеи, практически полностью скрывает его голову и связанные за запястья руки.