скачать книгу бесплатно
Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных
Николай Чувиков
Далёкое будущее. Управляемая твёрдой рукой Великого Межпланетного Объединения Галактика погрязла в войнах, преступности и противоречиях, в то время как в изведанный человечеством космос проникают древние силы, чьи жестокие игры ставят под угрозу существование всего живого. На фоне этого разворачиваются истории шести, казалось бы, ничем не связанных людей, которые невольно оказываются в центре событий апокалиптического масштаба.Разыскиваемый по всей Галактике мошенник, получивший в свои руки все силы космоса…Отверженный обществом капитан космолёта с тёмным прошлым…Прирождённая воровка с тяжёлой судьбой и тягой к чему-то большему…Неунывающий искатель приключений, замахнувшийся на что-то, что оказалось ему не по зубам…Бывшая королева далёкой планеты, понемногу теряющая свои ментальные силы…Вечный неудачник, попавший в самую худшую историю в своей жизни…Шесть судеб. Шесть историй. Шесть изгоев, которым суждено привнести перемены в Галактику.
Николай Чувиков
Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных
Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды. Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твое, я знаю имена 42 богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого. Вот я пришел к тебе, владыка правды; я принес правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист.
Книга мёртвых
I. Абурхарк
Пейзаж производил гнетущее впечатление. Яркое, пылающее солнце слепило глаза незадачливого путешественника и выпаривало из него жидкость со скоростью нескольких литров в минуту; сероватый, грязный песок усеивали узоры из мусора и городских нечистот, которые местные жители принципиально сваливали в эту долину, продолжая древние устоявшиеся традиции своей нелицеприятной планеты; не улучшали положение и маленькие скелетики живучих растений – харпасов, как их называли местные жители, – которые за один век вырастали лишь на пару миллиметров. Если здесь и было когда-либо что-то живое, то оно давно вымерло или же поумнело настолько, что давно покинуло эту долину. Или планету – что было бы гораздо умнее. Что же мог забыть здесь обычный человек, взрощенный в теплицах патриархального Та-Кемета и привыкший к дорогим напиткам, красивым женщинам и таким же красивым космическим кораблям?
Если честно, то Каспер Вэнс и сам не знал ответа на этот вопрос – кроме одного: будучи прохиндеем, он хотел заработать на билет до планеты развлечений Эйн. Однако он никогда не согласился бы с подобной формулировкой – благо с самовлюблённостью у него всё в порядке, – и по мере своего тяжёлого продвижения по долине Абурхарк (долине Неумолимой Смерти – именно так её называли аборигены) он продолжал придумывать всё новые и новые версии ответа на поставленный вопрос. Нельзя сказать, что его размышления увенчивались успехом. Вместо этого в голову лезли удручающие предположения, что карта, купленная у местного торговца барахлом, которая в теории должна привести к сокровищам древнего императора Куахти, на самом деле – наглая подделка. Однако Каспер отказывался верить в подобное стечение обстоятельств, – и пусть на подобный шаг его толкнули исключительно безысходность и невозможность выбраться из этой сточной канавы славной Галактики, а заодно и неуёмное желание заработать как можно больше при наименьшем ущербе для самого себя. Именно поэтому он всё ещё продолжал идти, несмотря ни на что.
Концентрированной воды ещё оставалось вдоволь, пищи в имплантированном желудке хватит ещё на две с лишком недели, компас продолжал всё так же уверенно показывать на юг, а навигатор утверждал, что он прошёл уже двадцать шесть километров в нужном направлении – почти половину пути. Всё складывается не так уж плохо – действительно, при хорошей подготовке любой житель Галактики, даже презренный Уфундей (ох, ну и поквитается он с ним при следующей встрече!), мог бы найти эти сокровища. Каспер даже позволил себе сделать небольшой привал, расположившись на раскалённом валуне и вытянув ноги так, чтобы их укрыл песок. Жизнерадостным взором он окинул раскрывающуюся перед ним панораму и подивился, сколько мусора сюда раньше сбрасывали жители соседних планет: здесь и контейнеры от космического топлива, и бытовые отходы как людей, так и скампов, и давно вышедшие из строя автомобили, самолёты и космические корабли. В общем, свалка всего, что только может представить любой представитель межгалактического сообщества. Хоть музей открывай! И всё бы ничего, если бы в один прекрасный день какой-то умник из Межзвёздного Союза Путешествий и Исследований (МСПИ) не догадался высадиться на планете Мусора и не обнаружил, что на самом деле здесь проживают разумные существа, в данный момент находящиеся на третьем уровне цивилизационного развития, – небольшие гуманоиды, напоминающие помесь человека и таракана: округлое лицо с фасеточными глазами и практически человеческим ртом украшали антенны-локаторы, а на шести лапах развились хитиновые наросты, помогающие им лазать по разного рода возвышениям. Так вот, прожив с ними несколько недель, узнав, что они называют себя Куахто (или Куахти – кому как нравится; лично Каспер предпочитал называть их куахтарами – так проще), познав, что до этого на планете существовала высокоразвитая цивилизация эфемерных созданий, пришедших из самых глубин космоса, и ужаснувшись тому, что на их головы постоянно обрушается поток небесного мусора, сей путешественник написал обстоятельный труд: «Куахти: существа из мусора». Его труд, несмотря на кошмарное название, быстро привлёк к себе внимание галактических правозащитников, которые наспех решили, что последующее сбрасывание отходов на планету Куахти приведёт к вымиранию тамошних аборигенов. Таким образом, издали следующий закон: «Представитель любой межгалактической расы, входящей или не входящей в любой альянс, федерацию, союз, а также в Великое Межгалактическое Объединение (ВМО) или же в иного рода образование, который будет замечен сбрасывающим мусор на планету Куахти (Куахто) (координаты приведены в дополнении) будет немедленно арестован и подвергнут наказанию в связи со статьёй „Покушение на жизнь представителя галактической расы 3-го уровня“ (соответствующая статья приведена в дополнении)». На орбиту Куахти вышли патрульные корабли, и скоро у экологии планеты появился шанс хоть на какое-то воскрешение. Однако каково же было удивление учёных-биологов и социологов, когда они узнали, что после означенных мероприятий аборигены застопорились в развитии и начали проявлять все признаки цивилизационной деградации. Оказалось, что все свои достижения, изобретения и идеи они успешно основывали на «дарах Богов» – том самом мусоре, который постоянно валился на их головы по вине соседей по планете. Галактическое сообщество спохватилось и начало посылать на планету экспедиции с провиантом, учебниками по прикладным наукам и чертежами признанных изобретений, но опоздали. Не помогла и частичная колонизация планеты с основанием учебных учреждений для коренного населения и налаживанием производства запчастей для примакальных скутеров – куахтары просто-напросто превратились в иждивенцев, выживающих за счёт паразитирующего контакта с колонистами, которые принесли на планету не только свет и просвещение, но и наркотики, алкоголь, азартные игры и прочие бессмертные наслаждения любого мало-мальски уважающего себя гуманоида. В итоге после нескольких веков негласной борьбы с невежеством Куахти, ВМО махнуло рукой на эту богом забытую планету и прекратила вести на ней всяческую деятельность. Сейчас, наряду с местным населением, здесь проживали лишь межгалактические разбойники, пираты и торговцы наркотиками. А некоторые соседние планеты даже возобновили сбрасывание отбросов на поверхность планеты. Какая ирония судьбы.
Каспер пролистнул в голове последние страницы безрадостной и поучительной истории планеты Куахти, радостно усмехнулся, в очередной раз подумал о беспробудной тупости всего межгалактического сообщества, затем медленно поднялся с валуна и хотел было восстановить баланс жизненных сил, как обнаружил, что к цистерне с концентрированной водой присосалось непонятное существо, внешним видом напоминавшее слизняка, а размером – с довольно упитанного кота. Каспер мгновенно запаниковал – его поразило не само существо, а лишь одна маленькая догадка, которая сразу перечеркнула весь смысл его путешествия. С остервенением он начал отдирать слизняка от цистерны, пытаясь поддеть его всем, что только попадалось под руку – веткой деревца харпас, ржавым ножом земного происхождения, осколком примакального стекла, непонятным предметом, по виду напоминавшим древко от копья, – но всё тщетно: слизняк намертво приклеился к цистерне и досасывал последние капли живительной влаги. Через несколько минут Каспер уже лежал на песке, направив свои очи на пыльное небо, – одной рукой он поглаживал слизняка, который успел слезть с пустого баллона и даже наполовину зарыться в песок (жестокая и мучительная смерть ещё настигнет его – зачем спешить с таким наслаждением), а другой теребил свою куцую бородку, как будто сие времяпрепровождение могло хоть на шаг приблизить его к спасению. Идти обратно нет никакого смысла – это противоречило как здравой логике, так и его складу ума. Идти вперёд тоже нет смысла – он всё равно не пройдёт даже четверти оставшегося пути: просто-напросто превратится в высохшую мумию, которая пришлась бы по вкусу любому любителю закусывать пиво хрустящими снеками. При всём при этом у него на руках всё ещё оставалась карта, а куахтарский торговец (бесчестный тип!) разглагольствовал о каких-то оазисах, разбросанных по всей долине Абурхарк. Только никто не знает, где они находятся. Потому что никто никогда их не находил. Поэтому никто не знает, где они находятся… Потому что никто никогда… Поэтому…
Мысли путались и превращались в настоящую кашу. Каспер понял, что дальше так продолжаться не может, выбросил из головы уже успевший надоесть ему порочный круг, мощным рывком вскочил на ноги, снова упал, опять встал и смело пошёл в заданном направлении, не забыв предварительно превратить рокового слизняка в склизкое месиво. Его переполняла уверенность, голову осенила шальная мысль, что карта на самом деле врет и сокровища находятся где-то рядом, а дорога показалась такой лёгкой, будто кто-то подгонял его хлёстким кнутом. И так продолжалось примерно полчаса, пока Каспер не заметил, что кожа на руках начала заметно трескаться, а во рту пересохло настолько, что язык готов свернуться в трубочку и покинуть незадачливого хозяина. Ещё через пятнадцать минут Каспер с упоением глотал раскалённый песок, надеясь хоть в нём найти немного влаги. Тщетно.
Глупо. Как же глупо. Миллионы возможностей умереть, бесчисленные враги и ненавистники, обманутые любовницы и разъярённые самцы-мужья – никто не смог даже пальцем его тронуть. А тут его погубил один проклятый слизняк. Из всех оружий массового уничтожения, нейтронных распылителей, временных дислокаторов, преторианских межгалактических ружей, снайперских кораблей-самоубийц и всех мыслимых и немыслимых способов размельчения, испепеления и полной и бесповоротной аннигиляции его погубило лишь стремление одного-единственного слизняка к продлению своей никчёмной жизни. Как бы он сейчас хотел ещё раз раздавить его и посмотреть, как внутренности последнего постепенно испаряются под куахтарским солнцем. Каспер издал отчаянный хрип умирающего человека, ударил ладонями по земле, зачерпнул горсть песка, смешанного со смердящими отходами, и хотел было швырнуть её в сторону солнца, как вдруг почувствовал, что по руке прошёл разряд освежающей прохлады. Ощущение было такое, будто его внезапно перенесли в уютный межпланетный лайнер с системой поддержания наиболее благоприятной температуры. Сравнение, конечно, никуда не годилось, но нужно помнить, что Каспер никогда по сути своей не был ни философом, ни романтиком. Блаженство охватило все его члены, и он с упоением закрыл глаза, подумав, что смерть не так страшна, как её постоянно малюют, а Бог всё-таки существует, несмотря на все протесты Общества по Борьбе с Божественной Тиранией (ОББТ – да, Вселенная любит аббревиатуры). Он уже представил, как крылатые ангелы подхватывают его на руки и несут в рай, наполненный тёмным пивом и красивыми девушками, как вдруг понял, что сознание не очень торопится покидать его. Каспер немедленно посчитал это хамством со стороны природы и издевательством над его человеческой сущностью, – ведь его наглым образом лишали права на заслуженную смерть. Но по здравом рассуждении он пришёл к выводу, что его тело и не собирается отключать свои жизненные функции. Он жил. Жил! Что-то странное спасло его… Что-то…
Каспер сел и попытался сориентироваться в происходящем. Мало того, что он жил, так он даже ни грамма не хотел пить и мог идти хоть на край света в поисках всё новых и новых сокровищ, а солнце уже не превращало его кожу в хрустящую корочку. Неужели кто-то свыше всё же смилостивился над его грешной душой? Каспер чуть было не поверил в это абсолютно бредовое утверждение, как вдруг ощутил, что сжимает что-то твёрдое и одновременно гладкое на ощупь, – как будто он держал в руке кусочек альдебаранского мыла… Казалось, пальцы разомкнулись сами собой, и его взору предстал непонятный объект овальной формы, лишённый каких бы то ни было углов. Сторонний человек мог принять его за обычный булыжник, которые в огромных количествах заполняют поверхности таких планет, как Пракс, Охтария, Перун и, конечно же, Та-Кемет (Столица Булыжников – Гнар’скиар – так называют бывшую планету Земля примакалы), однако Касперу удалось разглядеть на нём какое-то странное подобие микросхемы – такие вышли из употребления примерно двадцать веков назад. Она медленно переливалась всеми цветами радуги, словно радовалась, что наконец-то на неё упали лучи хоть и жёстокого, но всегда согревающего и дающего жизнь солнца.
Внезапно объект дёрнулся, и его поверхность покрылась едва заметной рябью – Каспер попытался отбросить его, но было уже поздно: овал никак не хотел отлепляться от его ладони. В ту же секунду в голове Каспера раздался оглушительный визг, и непонятный объект непонятно как провалился прямо ему под кожу. Из него будто вышло всё тепло, когда-либо скопленное его организмом, мозг наводнили непонятные слова и обрывки фраз, вены вздулись, и, казалось, что кровь галопом рванула по венам – в два раза быстрее обычного. Каспер попытался выговорить хоть что-то и в третий раз за день повалился на песок…
– А-а-а-а-ао-о-о-ое-е-е-е-ео-о-о-оа-а-а-а-ау-у-у-у-у-у-у-уо-о-о-о-о-о-ое-е-е-е-е-е-е-е…
О-о-о-о-о-о-ое-е-е-е-еы-ы-ыи-и-и-и-иа-а-а-а-а-а-а!..
Через несколько минут из песка вылезли ужасающие членистоногие существа и с голодным энтузиазмом ринулись к бесчувственному Касперу. Но стоило им только коснуться его тела, как они сразу же обращались в прах, даже до конца не ощутив, что их настиг злой рок смерти, и лишь ветер разносил их молекулы по бесплодной пустыне Абурхарк…
II. «Энкратуриус»
Массивный, будто объятый пламенем космический корабль походил на огромное копьё, пронзающее самую оболочку космоса. Слишком огромный, чтобы похвастаться быстротой и манёвренностью, и слишком маленький, чтобы внушать врагам уважение, «Энкратуриус» был живой легендой, всё ещё функционирующим музеем истории покорения космоса. Каждый раз, когда он пришвартовывался в порту какой-либо планеты, он приковывал к себе внимание тысячи любопытных глаз: многие вдохновенно выдыхали, ощущая себя так, словно вживую прикоснулись к легенде; другие удивлялись, как такой корабль вообще прошел сквозь планетарную атмосферу и не сгорел как спичка; третьи же – и их всегда было подавляющее большинство – просто и откровенно смеялись над этой древней колымагой, а потом все вместе обсуждали, какой же неудачник её капитан. Капитан Андрей Макаров ненавидел их всех. Он с гордостью стоял на мостике и презрительно оглядывал толпы разнузданных зевак. Капитан Макаров любил свой корабль: за десять лет вынужденного командования «Энкратуриусом» он успел с ним не то чтобы сродниться, но скорее выработать некое взаимоуважение. Капитан с лёгкостью прощал кораблю его «винтажный» внешний вид, а тот в ответ пока что не разваливался на куски. Остальная команда не разделяла взглядов Макарова на «Энкратуриус» и во время отпуска на поверхность исправно врала, что на самом деле они с другого, более нового корабля – просто их временно командировали на этот мусор. При этом они краснели как раки. Гораздо лучше они себя чувствовали в открытом космосе: по крайней мере, в эти моменты им не приходилось стыдиться своей участи.
Так было и сейчас, когда «Энкратуриус» вышел из червоточины и лёг на автоматический дрейф по направлению к планете Куахти. Или Куахто. Им было решительно наплевать. Самая сложная часть полёта уже позади, и теперь они могли спокойно расслабиться с бутылкой крепкого пива или чего позабористее. Благо, ВМО, казалось, забыло об их корабле и не послало никого оснастить их пищевые синтезаторы блокировкой на алкоголь. Через пару часов в каждом коридоре и закоулке «Энкратуриуса» затаились спящие матросы – лучшие рекруты, которых ВМО пожертвовало капитану Макарову.
Капитан не только не порицал поведение своей команды – он всячески ему подражал: обладая довольно тонким складом ума, свои жизненные утешения он находил на донышке бутылки. Конечно, в отличие от обычной матросни, он предпочитал более изысканные сорта алкоголя, многие из которых привёз прямо из кеметских запасников. Прошлым вечером, когда «Энкратуриус» был ещё в другой солнечной системе (где капитан участвовал в захватывающей миссии по перевозу дальнерубежных шахтёров к их месту отпуска) и только-только подлетал к заданной червоточине, алкогольное меню Макарова состояло из вишнёвого пива западноевропейского производства, эдолины (терпкий напиток, приготовленный из горных трав, найденных в диких землях планеты Варото) самого высшего качества и, конечно же, фирменного перегонника – напитка, который, по легенде, изобрели первые инопланетные колонисты и который до сих пор варился по засекреченной технологии. Вполне логично предположить, что после такого царского пира капитан Андрей Макаров спал как убитый, время от времени похрюкивая и мерно цедя тягучую слюну. Не самая лицеприятная картина, конечно, – особенно учитывая, что в прошлом он носил звание ни больше ни меньше героя Солнечной системы и Та-Кемета.
Но это в прошлом.
Сейчас же он больше напоминал спившегося бомжа: его остроскулое лицо украшала жёсткая щетина, о которую при желании можно было заточить тесак, впалые щёки покрывало раздражение, скорее всего появившееся от постоянного смешивания алкогольных напитков, отросшие чёрные волосы с ярко заметной стальной проседью закрывали уши, а когда-то роскошные бакенбарды сейчас напоминали двух разъярившихся и давно не мытых псин. По крайней мере, одет он был в форму ВМО: тёмно-синий камзол с кричащими золотистыми эполетами, приталенная белая рубашка, которую в теории должно украшать пышное жабо, но оно отсутствовало не только на капитане, но даже в этой солнечной системе, узкие брюки с модными лампасами и ослепительно-яркие высокие сапоги с внушительным каблуком. Да вот только всё это форменное великолепие оказывалось велико Макарову размера эдак на три: так как последние несколько лет он сидел на алкогольной диете, то сейчас его ранее ухоженное тело напоминало узловатый скелет, покрытый скудным слоем кожи и остатками того, что раньше называлось мышцами. Интересно, что при таком образе жизни у него полностью отсутствовал такой мужской атрибут, как пивное пузико, – века сменяли друг друга, технологии совершенствовались и снова забывались, а избавиться от этого феномена невозможно. Однако Макаров каким-то удивительным образом не пал жертвой этой мужской заразы, хотя и потреблял пиво эпичными порциями. В итоге шикарнейший мундир капитана ВМО висел на нём как объёмистый мешок на анорексике – каждое утро ему приходилось подгонять его под свою фигуру при помощи примитивных шпилек. А зачастую он просто прикрывал всё это дело своим обожаемым плащом – интересным элементом гардероба, обладающим высоким воротником, массивными отворотами на рукавах и такими длинными полами, что они почти доставали до земли. Чёрный цвет капитанского плаща придавал ему сходство с соборными внемлющими и осознавшими – неприятными типами, столкнуться с которыми капитан не пожелал бы никому. Вторая проблема заключалась в том, что спал он не в грязной и изношенной капитанской кровати, на которой при желании можно было поместить ещё пару-тройку таких же, как и он, капитанов (остальные члены команды обзавидовались бы Макарову, если бы знали о размерах его ложа: «Энкратуриус» отнюдь не славился удобством матросских и гражданских кают), и даже не на скользкой и неудобной кушетке, ненавидимой Андреем всеми фибрами его души, – своё бренное тело он расположил на полу, причём в самой неудобной позе, до которой только могло додуматься его подсознание.
Вчера он, конечно, позволил себе лишнее – и в этом нет ничего удивительного: одно дело – служить такси для вонючих шахтёров, и совсем другое – задание, которое он вчера получил по защищённому каналу напрямую из Лунного штаба ВМО. Надо сказать, в последний раз его вызывали по этому каналу примерно семь лет назад – с самыми нехорошими последствиями… Теперь же всё вышло совсем по-другому. Теперь у капитана был шанс. Теперь он мог изменить свою жизнь раз и навсегда. Более того, скорее всего, он бы смог отомстить… Только сначала он захотел в последний раз как следует напиться – во имя долгих семи лет отчуждения и изгнания.
О входе в солнечную систему планеты Куахти капитана оповестил его личный бортовой компьютер, что одновременно послужило для него будильником. Раскалывающаяся голова намекала Макарову, что было бы неплохо сегодня вообще не вставать, а затёкшая правая рука напомнила о том странном и непередаваемом чувстве, когда он лишился левой. Тогда он лежал на испещрённом микропробоинами дьявольски холодном полу доживающего свои последние минуты армадского крейсера «Виорра»; его трясло так, будто он вот-вот разорвётся на мириады маленьких кусочков, а головокружение создавало впечатление падения в штопор. Он попытался опереться на левую руку, чтобы встать, но осознал, что даже если мозг и посылает сигналы в её рецепторы, то они никуда не доходят, – не было ни боли, ни мучительной агонии: просто невероятное чувство того, что часть его куда-то исчезла, будто её никогда и не было. И сейчас он чувствовал себя примерно так же: словно его судно только что обстреляла целая флотилия примакальных судов-уничтожителей. Искусственная левая рука потянулась к правой и проделала некое подобие скрипучего массажа («Надо будет смазать…» – пронеслось в этот момент у Андрея в голове), и через некоторое время капитан уже стоял на ногах, при этом пошатываясь и спотыкаясь, но всё-таки в вертикальном положении.
Голова разразилась пылающим вулканом, а из лёгких вырвался душераздирающий пыльный кашель, и капитан понял, что если он прямо вот сейчас, немедленно, не заглушит всё нарастающую боль хоть какой-то дозой этилового спирта, то он, скорее всего, умрет в кошмарных муках. Походкой человека на грани жизни и смерти он прошагал к своему холодильнику – устарелому устройству, за сущие гроши купленному у барахольщика на одной из автономных заправок, где-то на пути к сверхскоплению Персея-Рыб. Дверь холодильника недружелюбно скрипнула, и капитан обнаружил, что его содержимое может порадовать только сгустком плесени, который раньше был экзотическим фруктом с Марса, и почему-то пустой бутылкой лоржеи (жуткий напиток, по вкусу напоминающий прокисшее молоко, – зато по голове даёт сильнее, чем осиновая дубина). Андрею захотелось хлопнуть дверью холодильника так, чтобы он перевернулся и пробил собой обшивку корабля, но он справился с гневом, вспомнив о своей головной боли, и закрыл её тихонько и аккуратненько. Капитан, бросив унылый взгляд на год как сломанный пищевой синтезатор, чертыхнулся, мысленно пообещал переломать все кости уволившемуся с корабля инженеру, а заодно и командованию ВМО, которое подсунуло ему такую ответственную миссию как раз в разгар его ежегодного запоя, и начал размышлять, чем ещё он может вылечить адские боли в черепе.
Мимолётом Макаров взглянул на себя в настенное зеркало и понял, что надо бы не то чтобы привести себя в порядок, но даже произвести настоящую реставрацию. Благо, камера восстановления всё ещё работала, в отличие от большинства примочек на этом летающем корыте.
Он вздохнул, потянулся, в очередной раз прослушал скрипучую арию в исполнении своей искусственной руки и решил провести время наедине с собой и трудом всей своей жизни, который он озаглавил просто и ясно – «Человек»: благо дрейф продлится ещё целые сутки, а писание всегда отвлекает его от головной боли. Макаров решил написать свою книгу, после того как в магазине на Марсе ему попалась на глаза голокнижка под названием «Рактоног. Тот, кто даёт космосу свет». Капитан, оскорбившись в своих лучших чувствах, скомкал в руках форменную фуражку ВМО, в душе посетовал на несправедливость и неблагодарность любого инопланетного разума и именно тогда написал первые строки своей книги, которые, надо сказать, потом переписал несколько раз, дабы его никто не заподозрил в расизме. Никогда в своей жизни он не был расистом: он всегда испытывал уважение к жителям и аборигенам любой из возможных планет. Ну практически всегда. Иногда. Да нет же, всегда и всенепременно. Как и любой житель планеты Та-Кемет. Да, самообман был определенно присущ сущности Макарова.
«Человек! Да, это до сих пор звучит гордо. Человек самостоятельно вышел из глубин океана, пробрался через непроходимые леса невежества, развёл свой первый костёр, убил своего первого мамонта, построил себе дом, написал первую книгу, сочинил незабываемую мелодию, развязал войны и так же быстро закончил их, построил космический корабль и, подобно ангелу милосердия, вознёсся к небесам, простирая свою щедрую длань инопланетным разумам, которые так нуждались в его помощи. Человек был первым, кто установил контакт с жителями другой планеты и дал им шанс пробиться в сокровенные тайны космоса. Не требуя никакой благодарности, он кормил детёнышей аквилов, ухаживал за свежими яйцами рактоногов, показал ощимусам, что такое огонь и как им пользоваться, и даже объяснил альдебаранцам, что нет ничего страшного в хождении по суше – им просто нужно было спуститься с небес на землю…»
Капитан усмехнулся своему бездарному каламбуру и продолжил заносить в компьютер свежие мысли. Надо сказать, он намеренно не пользовался своим сектором Простора, что заметно упростило бы написание его книги и её неминуемую редактуру, но в последнее время Андрей столкнулся с изрядными приступами паранойи, а посему искренне опасался, что какой-нибудь хакер взломает его сектор и выкачает всю важную информацию и труд всей его жизни прямо у него из головы.
«Поэтому неудивительно, что человек до сих пор занимает первенствующее положение в Галактике, возвысив себя над примитивными…»
– Зачеркнуть последнее слово! – раздражённо бросил он в сторону компьютера и продолжил.
«…менее удачливыми представителями галактического сообщества. Мы распростёрли свои огненные крылья межгалактических двигателей и долетели до самых тёмных закоулков Галактики, сея вокруг себя лишь знание, мудрость и просвещение. Не говоря уже о вере. Мы дали всем расам Вселенной то, во что можно верить, мы дали им Слово Единого Бога, единственного в своей премудрости. Мы дали им всё. А что получили в ответ? Что?..»
– Зачеркнуть последний абзац! – снова выкрикнул капитан и резко вскочил на ноги. – Какой Единый, к чёртовой матери…
Надо сказать, что по сути своей Андрей религиозным человеком не был: скорее он просто привык к тому, что кеметское правительство, да и ВМО в том числе, навязывает всем и каждому свои представления о Единой вере. При этом благостные чиновники и политики всячески уверяли межпланетное сообщество, что Единая вера лишь сплотит всевозможные расы, сделает их похожими и уравняет их менталитеты. Это всё, конечно же, звучало хорошо и красиво, но только Макаров искренне не мог понять, как Единая вера до сих пор не попала под запрет – особенно учитывая, к чему привели её последователи Та-Кемет в прошлом. Или лучше сказать – Землю… Тогда ещё Землю. Регрессия… Забвение… Бесконечная война с цаннами… Собор… Может, всё дело в нём? Может, правительство его родной планеты до сих пор трясётся в страхе перед этой могущественной организацией, которую, может, и изгнали на Плутон в прошлом, но она до сих пор имела свою армию, свой флот и своих агентов по всей Галактике. Кто они, эти внемлющие, услышавшие и осознавшие? Что же, в скором времени у него появится шанс узнать это.
Андрей намотал несколько кругов по каюте, собрался с мыслями и снова сел за приёмщик мыслей в надежде написать ещё хоть несколько строк.
Внезапно за стенкой его капитанских покоев разразился настоящий ураган – казалось, кто-то медленно резал ножом непотребного карданского хряка. Капитан выругался последним словом, вспрыгнул на ноги, перекосил лицо от непомерной боли в височной доле и рванул обратно к маленькому холодильничку, где вознамерился выжать ещё хоть несколько капель из бутылки с лоржеей. Спасение, к сожалению, к нему не пришло: содержимое бутылки состояло исключительно из сухой мухи и пары-тройки пылинок, – даже при всём напряжении мысли Андрей не смог бы объяснить, как так вообще вышло. Пение продолжалось, и капитан понял, что пора ему осуществить выход в свет, чего он не хотел делать по крайней мере до завтрашнего утра, на которое назначил общекорабельное совещание – алкоголизм алкоголизмом, а они всё ещё находились под предводительством ВМО, так что приходилось выполнять определённые поручения от вышестоящего командования, что, конечно, чрезвычайно нервировало Макарова, так как раньше он отдавал приказы, а все эти инопланетные чудики бегали у него на побегушках… А теперь… теперь можно лишь ругаться, что капитан и сделал, припомнив ещё одно словечко из обильного кеметского кладезя нецензурщины. Ладно, это задание совсем другое. Оно всё изменит.
Пьяные песни не думали заканчиваться – всё усугублялось тем, что пропитый хор решил не ограничиваться современной классикой алкогольных песен, а вдарился в настоящий фольклор: мелодии, которые сопровождали любое космическое застолье уже не первое столетие. Макаров предположил, что некоторые из этих песен знали ещё до Забвения – жаль лишь, что в настоящем исполнении они превратились в заунывный вой, от которого Андрею хотелось выброситься в открытый космос. В углу каюты обнаружился тот самый видавший виды капитанский плащ из чёрного синтезированного полимера, который в теории считывал показатели тела носившего и время от времени предупреждал об опасностях и возможных вирусах. Плащ Макарова перестал работать ещё полтора года назад и теперь мог лишь определять, когда его владельцу нужна стрижка. Однако он так к нему привык, что носил всегда и везде, даже в тех ситуациях, когда этого не требовали формальности или обстановка.
Капитан рванул к двери, и она с явным недовольством поползла в сторону, однако выйти из неё оказалось не так и просто – со стороны коридора к ней привалилась туша явно хватанувшего лишнего кока. Рядом с ним огромная крыса с аппетитом доедала роскошный капитанский завтрак. Андрей нервно сморгнул, отпихнул крысу (она лениво перекатилась с бока на бок и медленно двинулась восвояси) и, совершив отчаянный прыжок через кока, вломился в покои навигационного командования, которые по необъяснимому дизайнерскому просчёту находились как раз рядом с его каютой. Два певуна всё ещё сидели за столом, в то время как третий пустился в пляс, размахивая своей длинной бородой и выписывая ногами такие па, что не снились и стоногому гиппару.
– Всем немедленно построиться! – Капитан рявкнул так громко, что песня немедленно стихла, а танцор замер на месте и посмотрел на вышестоящее командование таким взглядом, будто увидел свою смерть.
– Капитан… – пробурчал он.
– Сама догадливость! – немедленно парировал Макаров.
– Капитан… – Навигатор вытянулся по струнке. – Мы уже давно легли на нужный курс и начали сканирование Куахти. Через двадцать три стандартных часа мы пришвартуемся к станции Дерис для заправки и подбора пассажиров.
– Ага, пассажиров. – Капитан полазил по карманам и чуть было не улыбнулся, когда нашёл там одинокую сигарету. – Господин Артер, если не ошибаюсь. – Его собеседник кивнул, и на секунду Макарову показалось, что из бороды у него что-то выпало. – Расскажите мне что-нибудь, что мне неизвестно.
– Тогда чем мы ещё можем вам помочь? – Два других навигатора молчали, видимо, решив, что одного парламентёра достаточно.
– Ну, к примеру, вы можете застрелиться из того звуковика. – Он указал на оружие, которое украшало собой обшарпанную стену навигаторских покоев. – Или же просто заткнуться, пока ваш капитан занят работой.
– Работой, капитан?
– Да, знаю, это словечко для вас в новинку. – Макаров отломил фильтр, и сигарета запищала, предостерегая о возможном вреде для лёгких. – Но мне надо дописывать… – Он на секунду замолчал, осознавая, что рассказывать навигаторам о своей книге было бы по меньшей мере глупо. – Готовиться к визиту пассажиров.
– Капитан, – Артер говорил осторожно, но вполне уверенно и, может быть, даже немного нагло, – информирую вас, что, при всём нашем уважении, у нас сейчас релаксационная смена, которую мы проводим в соответствии с уставом…
– Не припомню, чтобы в уставе было прописано безостановочное потребление алкогольных запасов корабля и распевание давным-давно устаревших и всем надоевших мелодий, да ещё таким голосом, что всех демонов распугать можно. – Сигарета шла легко, словно он курил не убойный табак со спутника Арейры, а обычную полевую травку. – Более того, если вы ещё раз посмеете мне дерзить, то я вот этими руками оторву вам бороду и заставлю сожрать её…
Даже смены тона никакой не было – Макаров говорил всё тем же хриплым и размеренным тоном, а вот животы навигаторов, а особенно у Артера, заурчали прямо-таки сразу. Одна из особенностей капитана – никогда нельзя было понять, когда он просто упражняется в язвительности и красноречии, а когда серьёзно готов порвать подчинённого, который подвернулся под руку. Не то чтобы ему были присущи вспышки спонтанного гнева, но любой матрос на корабле прекрасно наслышан, в чём этого человека обвиняли в прошлом и почему его разжаловали. Раз он смог совершить то, о чём говорит вся Галактика, то изничтожить одного маленького навигатора – как комара прихлопнуть.
– Да, капитан, мы поняли, капитан. – Это откликнулся уже второй из компании навигаторов, Ярослав, длина волос которого могла поспорить с длиной его бороды.
– Отлично. – Макаров повернул голову к Артеру. – А ты понял?!
Вот оно. До вспышки гнева совсем недалеко. Артер сглотнул и промямлил:
– Да, капитан, больше никакого шума.
– Отлично.
Напряжение сразу спало, и Макаров двинулся по покоям, осматривая быт и пожитки навигаторов: тут было много всего, недаром говорили, что их каста – барахольщики. Склянки с замаринованными существами с разных миров, устройства непонятного назначения, среди которых встречались и новые, и раритетные, многочисленные свитки, книги и карты, беспорядочно разбросанные то тут, то там, и, конечно же, пустые бутылки из-под эля, пива, карнака и даже классической водки – где они её только отрыли? Капитан бы и сам не отказался от стопки… Был здесь и аквариум, в котором ползало кошмарное чудище, переваривать которое Макаров ну никак не мог: сколопендра. И не какая-нибудь там инопланетная, а самая что ни на есть родная, гигантская – причём модифицированная: на усиках виднелась пара антеннок, которые делали жуткое существо равным по интеллекту домашним кошкам. Кому только пришла такая идиотская мысль в голову – дать интеллект сколопендре? Навигаторы с опасением наблюдали за капитаном, не желая дразнить или злить его ещё больше, – мало ли что ему в голову взбредёт?
– Я понимаю, что до некоторого момента у нас на «Энкратуриусе» царил полный бардак и беспредел. – Он прихватил продолговатый предмет, который еле заметно жужжал и вибрировал, при этом проецируя в голову бессмысленный набор букв и чисел. – Но всему есть граница.
– Мы понимаем, капитан. – Ярослав определённо был местным дипломатом и мировым судьёй. – Мы это обязательно учтём на будущее.
– Особенно тогда, когда ВМО удостоило нас важной и ответственной миссии.
– Капитан, – Артера, казалось, немного подавляло происходящее, – простите мне мою неосведомлённость, но мне казалось, что перевоз беженцев с одной планеты на другую не считается ответственной миссией… ВМО, при всей своей гуманитарной пропаганде, гораздо больше выгоды видит в…
– Господин Артер, знаете, что раньше полагалось по уставу за отсутствие патриотизма? – Тот же самый спокойный голос, в котором, однако, прозвучало столько железа, что хватило бы на новый космолёт. – Тридцать дней в одиночной камере с попеременной подачей кислорода. Сейчас такая практика, к сожалению, запрещена какой-то там правозащитной организацией, но ничто не помешает задушить мне вас одной своей рукой. Вам всё ясно?
– Всё ясно, капитан, но всё же… – Каста навигаторов всегда славилась своей неуживчивостью с вышестоящим начальством; видимо, сказывались последствия чрезмерно развитого спинного мозга. – Миссия кажется мне, – он на секунду задумался, – кажется нам довольно рутинной.
– Борода у вас рутинная, Артер. – Капитана внезапно посетила навязчивая мысль: ему захотелось всё рассказать этим пьяным увальням и посмотреть на их реакцию. Да, по протоколу он должен был доложить о реальной миссии «Энкратуриуса» на предстоящем совещании корабельного состава, но какого чёрта? Неужели нельзя хоть немного себя порадовать?
– Знаете, что меня больше всего бесит? – Капитан и принялся мерить шагами каюту, с удовольствием замечая на лицах навигаторов нечто вроде признаков протрезвения. – Зазнайки, которые смеют выражать своё мнение, когда обладают лишь десятой долей информации. Вам же, как я вижу, неизвестно, что мы будем перевозить не только беженцев, но и ещё одну очень важную персону.
– Кого же? – Лучшим лекарством от опьянения всё ещё являлось любопытство: все трое навигаторов вытянули шеи по направлению к капитану и мерно потрясывали бородами.
– Внемлющего.
Андрей на секунду замолчал, оценивая их реакцию на новость: недавно танцевавший навигатор протрезвел настолько, что застыл на месте и теперь его можно было принять за статую. Другие навигаторы, казалось, моментально поседели и состарились: пожалуй, во всей Вселенной не было другого человека или даже существа, кого они боялись больше, чем внемлющего. Вот уже сто лет как внемлющие сновали по Вселенной в поисках тех, кого они считали еретиками, отступниками или же просто врагами Единой Веры и силой отвозили их на свою базу на Плутоне. Что происходило там, не знал никто. Поговаривали, что им очищали разум и превращали в верных и бездушных служителей церкви, которые остатки своей жалкой жизни проводили в тёмных коридорах Великого Храма, вымаливая себе прощение или же быструю смерть. Другие рассказывали об изощрённых пытках, когда человека буквально разделывали на миллионы всё ещё живущих и чувствующих кусочков. В любом случае противников Собора ждала не лучшая участь. Парадокс в том, что Собор считался абсолютно независимой организацией, которая даже имела членство в ВМО. Де-факто они друг от друга не зависели, но существовал целый ворох положений, которые разъясняли внемлющим, кого они имеют право обвинять в ереси, а кого нет. На самом же деле люди иногда исчезали без суда и следствия – особенно с дальних рубежей, где ВМО имело минимальное присутствие. Более того, учитывая всю религиозную пропаганду со стороны Та-Кемета… Кто знает? Теоретически «Энкратуриус» выступал как определённая буферная зона, где внемлющий не сможет причинить вреда ни одному матросу, но кому приятно находиться в обществе могучего зрячего-фанатика, который загубил не одну и даже не десяток душ?
– Как мне вчера доложила штаб-квартира ВМО, в настоящем секторе космоса нет ни одного свободного корабля, кроме нашего. – Капитан был определённо доволен произведённым эффектом. – Большинство заняты последствиями войны с цаннами или же уведены на границу с нейтральной территорией. Не могу сказать, что я рад такому шансу реабилитироваться перед ВМО, но другого выхода нет, и нам придётся взять внемлющего к себе на борт. Как вы понимаете, в момент его перевозки на корабле должна быть восстановлена жёсткая дисциплина. Я требую, чтобы каждую каюту, каждое машинное отделение, каждую рубку вычистили до зеркального блеска. Я требую, чтобы каждый член моей команды обращался ко мне в соответствии с моим капитанским чином, а это означает, ГОСПОДИН АРТЕР! – Когда капитан наконец рявкнул, навигаторы даже вздрогнули. – Что ни один поганый навигатор не смеет мне грубить или ставить под сомнение мои приказы или мнения.
– Да, капитан… – Два обречённых голоса.
– Я требую, – продолжил Макаров, – чтобы всю живность собрали в мусорный отсек и выкинули за борт. И да – это касается вашей чёртовой сколопендры, господин Артер.
Побритый налысо и от этого напоминавший человеческого зародыша (с бородой) младший навигатор и неудачливый певец Артер вздрогнул и хотел было возмутиться, но понял, что лучше будет впервые за время разговора промолчать и просто запрятать гигантскую сколопендру Летицию к себе в сейфовый шкаф – так и шума меньше, и его верное домашнее животное целее.
– Но что самое главное, – пауза определённо была намеренной, – я требую, чтобы вы немедленно прекратили этот истерический вой! Вы мешаете как мне, так и другим членам… – капитан вспомнил про спящего кока и усомнился в том, что ему помешает даже взрыв сверхновой, – …этой команды. Надеюсь, я ясно выразился. Немедленно займите свои места на командном мостике и лично следите за сканированием поверхности этой… Как её?
– Куахти… – шепнул волосатый навигатор Ярослав и моментально съёжился.
– Я помню! – гаркнул Макаров и резко развернулся на месте, намереваясь с победой уйти в свои покои и там продолжить свои письменные экзерсисы. По пути он незаметно прихватил со стола недопитую бутылку некоей мутной жидкости: теперь надо было быстрее бежать к себе в каюту. Но тут ему в голову пришла одна интересная мысль. – Артер!
– Да, капитан? – Артер к этому моменту решил, что эти два слова являются наиболее полезными в общении с Макаровым, особенно когда он ни с того ни с сего решил воссоздать дисциплину на «Энкратуриусе».
– Как зовут третьего? – Он указал худым пальцем на пышного навигатора, делившего скамью с Ярославом: за весь разговор он не сказал ни слова, лишь покачивая головой, грустно моргая свинячьими глазками, облизывая губы и время от времени приглаживая распухшей рукой раздавшуюся бороду. – И почему он молчит, когда с ним капитан разговаривает?!
– Э-э-эм-м… Капитан… Его зовут Смогли и… он немой.
Капитан расширил глаза и уставился на Артера непонимающим взглядом.
– Это распространённый дефект у навигаторов, – осторожно продолжал тот, стараясь не наговорить лишнего, – да и не только у нас: даже у обычных зрячих наблюдаются ещё более заметные отклонения. Считается даже, что немые навигаторы лучше наводят курс и держат координаты… Они, как бы вам сказать, чтобы вы поняли…
– Да, скажи мне, чтобы я понял… – Макаров сжал кулак и невольно поймал себя на мысли, что сейчас украсит лицо Артера красивым синяком.
– Они лучше… э-э-эм… настраиваются на космос… – Артер сглотнул и попытался дать понять капитану, что больше он не вправе рассказывать. Принадлежность к касте навигаторов подразумевала не только умение пронизывать космос в поисках червоточин, точек наведения и безопасных траекторий, но и умение хранить свои внутренние секреты, которые делали касту незаменимой для ВМО и других организаций, бороздящих космос.
– Ясно. – Капитан вполне уловил мысль Артера. – Бывай! – гаркнул он, глядя на Смогли. – Запомните то, что я тут вам наговорил, – добавил он и быстро выскочил в коридор, с удовольствием вслушиваясь в навигаторские шепотки и ощущая настоящей рукой приятной холод трофейной бутылки. Теперь можно возвращаться в каюту и хоть немного поработать над книгой, которую, будем говорить честно, он писал уже года четыре, но каждый раз переписывал снова и снова. А заодно – и вылечиться.
Но как только он оказался в коридоре, «Энкратуриус» будто очнулся ото сна: каждая целая и разбитая лампочка замигала красным цветом, а хриплый голос по радио объявил об «экстренной ситуации». «Невозможно… – пронеслось у Макарова в голове, – Что-то произошло…»
Через несколько минут командный мостик кишел сонными и всё ещё пьяными матросами, которые бегали от одного экрана к другому, сверяя поступающую на корабль информацию с архивами ВМО. Крики, матерная брань и нервные смешки превращались в какофонию, сводившую капитана с ума и в то же время странным образом радующую: впервые за несколько лет его команда что-то делала, а он находился в центре этого упорядоченного хаоса. Ещё десять минут безумных гонок по мостику, и перед Макаровым выросла фигура младшего офицера Гариманова, который, как потом выяснилось, был самым трезвым среди всей команды, да и то потому, что ему в пищевод вмонтировали чип, отторгающий все возможные виды алкоголя.
– Мы… – Он запнулся.
Выдохнул, откашлялся и снова начал:
– Мы нашли Каспера Вэнса.
Капитан Андрей Макаров никак не отреагировал на это заявление, он лишь немного сузил глаза, украшенные добротными синяками, и произнёс:
– Вы считаете, мне должно быть известно это имя?
Гариманов немного потупился, словно внезапно забыл весь кеметский лексикон, но положение спас внезапно появившийся справа от капитана его собственный заместитель Дол Гакло, – как и у любого урождённого марсианина, его кожа имела смуглый оттенок, а золотые глаза были лишены век, вследствие чего они постоянно краснели и иссыхали: приходилось носить специальные очки, которые предохраняли их от вредоносного климата других планет.
– Каспер Вэнс является одним из самых разыскиваемых преступников в Галактике, на его счету сотни преступлений, махинаций и просто случаев неуважения к закону… Только в открытой базе данных зарегистрировано около тысячи обращений от жителей ближних и дальних колоний, которые варьируются от совращения до предумышленного убийства.
– То есть большая птичка? – Капитан выглядел незаинтересованным, но внутренний голос ему подсказывал, что наклёвывается что-то большое – то, что снова может привести его на вершину военной карьерной лестницы. Больше не придётся общаться с этой гражданской шелупонью вроде навигаторов, физиков, ксеносоциологов и иже с ними… Более того, перевозка внемлющего может оказаться не такой и важной на этом фоне. – То есть его поимка не просто важна, но просто обязательна?
– Я бы сказал так, капитан. – Макарову нравился Гакло, он был той же закалки, что и сам капитан, разве что немного попроще в общении с подчинёнными, но всё же.
– Раз так, то, может, кто-то соизволит сказать, где он?! – Капитан скрывал свою заинтересованность, которую подчинённые могли принять за слабость.
– На планете Куахти. В каком-то смысле наш корабль указывает прямо на него. – Гариманов был счастливым обладателем образного мышления. – Посреди пустыни… Сканер показывает, что он без сознания. Логично, что он страдает от истощения и чрезвычайной жары.
– Немедленно запеленговать его и держать на мушке, пока мы не сможем выслать за ним лифт. Мне нужны два человека, два матёрых солдата, шприц, успокоительное, а также сонное ружьё на случай сопротивления. Пока он не в городе, мы его изловим. – Капитан замолчал, оглядел затаившую дыхание команду и продолжил: – Дальнейшую процедуру вам объяснять не надо, надеюсь…
– Один момент, капитан. – Дол Гакло имел обыкновение держать руки за спиной, в том числе ту, которой он давно лишился; это некоторым образом тоже сближало его с Андреем. – Каспер Вэнс совершил в прошлом сто двадцать один зарегистрированный побег из рук закона. Я бы рекомендовал принять дополнительные действия в виде предупредительной меры номер шесть-пять-шесть.
«У всего есть свой номер», – пронеслась ненужная мысль в голове капитана, но вслух он сказал совершенно другое:
