скачать книгу бесплатно
Последнюю фразу он уже рявкнул, на выдохе. И с удовлетворением наблюдал, как Светка подпрыгнула, оторвав глаза от книги. А тощее, облезлое, хреново подстриженное недоразумение, которое он сам приволок в дом, затравленно забилось под одеяло. Белоснежно-кипенное, между прочим, его одеяло. На котором заскорузлые, обветренные руки с цыпками смотрелись безобразно.
Девчонка, поймав его взгляд (только глаза из-под края и торчали), стыдливо поджала пальцы и тоже спрятала их под белье. Только темные гляделки зыркнули обиженно и с вызовом. "Надо же… а мы еще и с характером… нужно будет запомнить". Мысль улеглась рядом с другими, таким же полезными. Но еще больше разозлиться не помешала.
– Игорь, ты что, с ума сошел? Время – десять вечера. Я уже отдыхаю. И сама решаю, где и как это делать. – Светка быстро пришла в себя (привычка – дело полезное) . Но в этот раз – лучше бы она молчала.
– Не в моем доме. И не в этой комнате! Я тебе не плачу за услуги сиделки для посторонних. Что здесь, вообще, происходит? – Дураком он не был никогда. И все прекрасно понял. Но сейчас необходимо было наезжать и выяснять. И для настроения, и для дела.
– Игорь, девочка болеет. Температура постоянно скачет. Я рядом нахожусь, чтобы дать лекарства, если будет нужно…
– Интересно, а что бы она делала, если осталась вчера под забором? Или в обезьяннике? Кто бы там над ней вот так трясся?
– Ну, ты же ее там не оставил. А теперь – тем более, неправильно будет не помочь…
– Конечно, трупы мне в доме ни к чему. Но, боюсь, она и без твоего надзора вполне обойдется… Раньше ведь как-то жила?
Родственница лишь растерянно хлопала глазами. Видимо, день такой был, все ими хлопали, как сговорились. Благо, что по очереди.
– Мне уже получше стало. Я сейчас уйду. – Голос, сиплый, неприятный – будто наждак по стеклу – заставил вздрогнуть уже Игоря. Слишком неожиданно раздался. Суворов, если честно, вообще не ждал, что девчонка рискнет высунуться. Снова ошибся. И это еще больше разозлило.
– Куда это, интересно? – Снизошел до вопроса, после долгого разглядывания виновницы всех его несчастий.
– Куда-нибудь. Я же вам мешаю Не хочу мешать. Я заболела … не специально. – Слова из ее горла выбирались с трудом. С хрипами, паузами, почти сбиваясь на неслышный шепот. Но – договорила. Настырная.
– Ты пойдешь, когда я это разрешу. – Отрезал и отвернулся, не считая более нужным что-то пояснять
– Но вам же не нравится, что я здесь нахожусь… – Похоже, характер, похоже, у девицы был еще похлеще, чем Игорь подумал сначала. И это делало историю намного забавнее…
Простым рыканьем и грозным взглядом с ней не управиться. Этот вывод, с одной стороны, вызвал раздражение, а с другой – спортивный азарт. Подчинять непокорных интереснее, чем просто прижать к ногтю очередное ничтожество. Деваха уже попыталась показать, что к последней категории не относится… Что ж, это сулило какое-то количество дней впереди, не омраченных вечной скукой и разочарованием.
– Значит так, девочка. Запомни. Раз и навсегда. Ты вчера обещала делать все, что я скажу. – Выдержал долгую, внушительную паузу. – Было такое?
– Было… – Насупленные в характере брови девчонки сошлись еще ближе к переносице. Глаза опустились к полу.
– Сейчас появились возражения? Что-то изменилось?
– Нет.
– Вот и помни об этом. Делаешь то, что я скажу, тогда, когда я скажу, и ни шагу в сторону. Или нам обоим придется пожалеть о том, что ты оказалась в моем доме.
Снова пауза. В которой слышно было только надсадное хрипение из больного детского горла, да тихое "ох" Светланы, приглушенное рукой.
– Не слышу ответа…
– Вы же мне отвечать не приказывали. – Ой, как много сжатого пружиной возмущения прозвучало… На фоне показного смирения, изображенного лицом… У Игоря просто зазудело все внутри от предвкушения. Таких вот строптивых приручать – одно удовольствие…
– Молодец. Понятливая. Отвечай на вопрос.
– Я буду делать то, что вы скажете и тогда, когда скажете. Никаких шагов в сторону. – Фразы прозвучали серо и уныло. Притворяться девчонка умела не хуже, чем сверкать горящими глазами.
– Договорились. – Он обернулся к сестре. – Пойдем, Свет. Дела еще есть…
– А можно спросить? – Пришлось поворачиваться обратно. С проскользнувшим в душе любопытством.
– Можно. Слушаю.
– Мне вообще на все разрешение нужно получать? По каждой мелочи? – Пока он хмурился недоуменно, девчонка затараторила (откуда только силы взялись?) , – Вы не подумайте, я вам очень-очень сильно благодарна, я не сволочь какая-нибудь бессовестная! Я просто понять хочу, как надо делать, чтобы вы не сердились! Вы на меня не ругайтесь, пожалуйста!
Умоляющий взгляд, на этот раз, говорил то же самое, что и сухие, потрескавшиеся губы. Хотелось поверить. И Игорь решил, что на этот раз можно. Смягчился немного.
Подошел ближе, внимательно рассматривая тонкую шею, костлявые плечи, светящие худобой даже сквозь пижаму, длинные, ломкие, несуразные руки…
– Тебе лет-то сколько?
– Скоро восемнадцать… – А глаза скакнули в сторону…
– Еще одно правило: врать не вздумай даже. Я твои мысли читать смогу, если понадобится!
Она сглотнула, снова потупилась, и кивнула молча, признавая поражение.
– Так сколько?
– Шестнадцать… Будет… В январе.
Трендец. Все гораздо хуже, чем ему казалось вначале…
Он поймал взгляд Светланы, очень выразительный, напоминающий про упрек в педофилии… Самое поганое, что детей он никогда не любил, ни в каком ракурсе.
Здравый смысл подсказывал, что затея с этой оборванкой была неудачной, с самого первого момента. С того самого, когда Игорь остановился на заправке… Но азарт! Зудящее чувство, давно уже не испытываемое, нетерпения и предвкушения проснулось и начало потихоньку занимать место в душе. Одно дело – менять привычки, повадки, сознание и поведение взрослого, зрелого человека, уже закостенелого и самоуверенного. И совсем другое – лепить из мягкой глины детской неокрепшей души. Он еще ничего не обдумал, как следует, а ожидаемое удовольствие уже щекотало нервы.
Но, все же, как некстати ему свалилось на голову это несовершеннолетнее недоразумение! Еще и женского пола. Больное и хилое. Одно утешало – характер в девчонке уже проглядывал недетский. Что угодно его ожидало, но только не скука.
– Паспорт есть уже? – Понял, что слишком задумался, пауза становилась слишком длинной.
– Есть.
– Где он? Давай сюда. – И руку протянул навстречу, ожидая немедленной реакции.
– Нету…
– Не понял. Я же сказал – не врать!
– Я не вру. Просто… У директора интерната. В сейфе. Я получила его, расписалась и сразу отдала… – У девчонки, похоже, силы заканчивались. Слишком грустно и вяло оправдывалась. Даже искры возмущения не проскочило.
– Хреново. Новый делать будет дорого и сложно…
– А его обязательно делать ? Я же столько времени без него жила…
– И как тебе, понравилось шляться по обочинам и забегаловкам?
– Нет.
– А как ты планируешь среди нормальных людей обитать, без документов?
Растерянный взгляд и молчание, тяжкий вздох и надсадный кашель – весьма красноречивый ответ.
– А как тебя зовут, кстати? – Обалдел и сам, когда понял, что ни разу не поинтересовался именем своей новой подопечной. Сутки почти продержал в своем доме неизвестно кого. Между прочим, грехов-то на дамочке могло повиснуть немало, несмотря на юный возраст.
– Женя.
– Даааа… Родители,. конечно, твои постарались, чтобы сделать существо среднего пола. Даже имя подобрали под стать внешности… – Был уверен, что комментарий по душе девчонке не придется. Но зачем врать-то, если она, и вправду, бесполая?
– Меня в честь бабушки так назвали. Евгения – хорошее имя!
– Ага. Евгений – тоже неплохое. – Отрезал и закрыл тему. – Отчество, фамилия?
– Евгеньевна. Сидорова.
– Охренеть. Они что у тебя, совсем дурные? Или без фантазии?
– Игорь, зачем ты так? – Светка не выдержала, вмешалась, встала на защиту…
– За надом! Не лезь. – Отмахнулся, даже не взглянув на сестру. – А ты не дрейфь. Что-нибудь другое тебе придумаем, благозвучное. А тот паспорт пусть дальше валяется в сейфе. Тебе он не понадобится больше.
– А как же…
Он знал, что девчонка будет противиться, поэтому оборвал фразу в самом начале:
– Никак. Пусть ищут тебя дальше. Будешь числиться пропавшей без вести, пока тело не найдут. Или нужно устроить, чтобы сразу из списка живых исключили?
– Но… Как же… Маме же сообщат… Она же…
Тут уже Игорь не выдержал. Присел на край кровати.
– Ты к маме хочешь, обратно?
В ответ – тишина. Странная. Но с этим лучше позже разобраться.
– Если хочешь – собирай манатки и сваливай. Мне твои сопли и проблемы ни к чему. Только, сдается, там тебя сильно никто не ждет, иначе не шаталась бы по ночам, где попало. Так? Или ошибаюсь?
– Так.
– Вот и молодец. Евгения. Имя, так и быть, оставим. Сложно отучать будет и привыкать к новому. Или тоже другое хочешь?
Девчонку, видимо, сбил с толку этот нежданный интерес к ее мнению. И она лишь молча помотала головой, отрицая.
– Значит, решили. Со всем остальным разберемся завтра.
На этом его визит к новоявленной подопечной завершился.
Суворов ушел из ее комнаты и Светлану забрал с собой.
Та начала возмущенно выговаривать сразу же, как только дверь закрылась:
– Игорь! Ну, разве так можно с подростком? У нее и так жизнь сложная, и комплексов масса, и еще болеет! Зачем так резко и жестоко ребенку говорить гадости про имя, про родителей?! Она же совсем замкнется и потеряется!
– Свет… – Он уже устал злиться, спорить, обдумывать слова, эмоции, действия… – Ты ее удочерять собралась? Создавать тепличные условия, семью , одарять теплом и любовью?
– Нет. А разве это обязательно?
– А на хрена, тогда, приучать ее к хорошему? Чтобы расслабилась, размякла, а мы ей потом пинка под зад и на улицу?! От этого кому лучше будет, кроме тебя, такой добренькой? Молчишь? Не думала об этом? Вот и помалкивай дальше. Я знаю, что делаю и зачем. И эмоции мне, между прочим, нормально рассуждать не мешают, как некоторым…
– Интересно, Суворов, а ты был, вообще, когда-нибудь нормальным человеком?
Вопрос риторический, и оба об этом знали.
Глава 2
Женя боялась. Раньше – никогда и ничего. А теперь ей было страшно.
И еще – было больно. Всему телу сразу. Кости ломало от температуры, мышцы тянуло, невозможно было шевельнуться, не застонав. В груди что-то булькало, хрипело и клокотало при каждом вздохе. А выдыхать без хрипа и надсадного кашля и вовсе не получалось. Отпускало ненадолго, лишь когда эта строгая женщина – Светлана – давала таблетки и какое-то кислое питье.
Но не боль сейчас ее страшила. А этот мужчина. Такой красивый, ухоженный, потрясающе пахнущий… И такой недобрый. Зла и жестокости она и раньше насмотрелась, это было не внове. Но она так боялась его расстроить, разочаровать и оказаться снова на помойке. А как еще было назвать места, по которым она слонялась последние две недели? Ведь уже порывалась, несколько раз, вернуться обратно, в интернат, и пусть будет, что будет. Но каждый раз, уже делая первый шаг в сторону постылой тюрьмы, останавливалась. Лучше сдохнуть, чем снова терпеть все это!
А потом – Он. В красивой, большой и теплой машине. Накормил. Привез домой. Не наказал за то, что так нагло уснула..
Женя молиться не умела никогда – ни к чему было, да и не верила она , что слова, обращенные к какому-то там Богу, могут реально помочь. Дела, поступки – да. Разговоры и перепалки с живыми людьми – тоже могут. Но не набор заученных и непонятных фраз. А теперь ей хотелось молиться на этого человека. За то, что одним разом дал ей тепло, еду и удобную кровать.
И потому ей было теперь так страшно: человек был зол и не в настроении. И причина в ней – в Жене. Даже имя оказалось неподходящим… И он мог выставить ее за дверь, не раздумывая. Ведь не скрыл, что разочарован.
А ведь ей очень хотелось его порадовать. Думала, что сумеет. Будет вежливой, покажет, что не дурочка. Фразы придумывала всякие, хорошие… Пока не валялась в беспамятстве после уколов.
И – пропустила момент. Растерялась, испугалась, забыла все слова, что готовила, увидев мужчину на пороге. А потом поймала его взгляд – небрежный, презрительный, обжигающий холодом – и разозлилась. Как будто она виновата, что уродилась такой страшилкой?! Ее и так бесконечно дразнили все девчонки и пацаны в интернате, ровесники и постарше. Тюкали за каждую малость: худоба нездоровая, отсутствие груди, которая давно уже выросла у всех девчонок, а у Жени и не намечалась даже, за крупный рот, за глаза… Да что там – интернат? Если и отец ее бесконечно гнобил за непохожесть на всех, и за похожесть… Мама не ругалась, просто помалкивала грустно…
Но ведь этот человек – Игорь Дмитриевич, ей сказали – он был не такой, как все? Он же мог рассмотреть под внешностью – ее, саму Женю? Она ведь раньше, давно, читала в книжках, что главное – не внешний вид, а внутренности! Почему он так же, как все другие, на нее посмотрел? Так, что захотелось забиться в щель? У нее все заныло от обиды и возмущения.
А потом он заговорил. И обида прошла. А страх остался. И становился все сильнее.
Нет, ее не испугал ни голос мужчины, ни его суровый взгляд, ни слова – жесткие, жалящие. Страшно было, что вот сейчас он скажет ей встать и уматывать из его дома. Да побыстрее, сверкая пятками!
А Жене еще и наглости хватило… Ляпнула и сразу пожалела: предложила сама уйти! Ну, не дура ли?! Конечно, дура. Надо было в ноги падать и умолять о прощении!
Только вот, что-то подсказало: за такие мольбы ее выставят еще быстрее. Хватило ума не делать лишнего. А гордости ей и так хватало. Всегда. За что бывала нещадно бита, и своими, и чужими, и мимо пробегавшими. А еще она чуть не умерла от этой гордости дурацкой. От голода и от холода. Не смогла попрошайничать. И воровать не научилась. Перебивалась тем, что добрые дядьки- дальнобойщики давали, когда видели ее на стоянке рядом с АЗС. И на заправку эту Женя в жизни бы не пошла! Но горло и внутренности начало драть от кашля с такой силой, что гордость подохла и замолчала. А иначе, издохла бы и сама Женя…
И как она была рада, что эти люди добрые за нее заступились! До слез от облегчения. Только плакать ей было нельзя. С детства помнила о том, зато и легко сдержалась…
И сейчас ей было стыдно вспоминать, как безудержно захлебывалась рыданием на заправке: сама от себя не ожидала, когда бухнулась на колени и разревелась. Правда, когда-то подружки в интернате ей рассказывали, что с мужчинами слезы – лучший способ воздействия. Но ей этот "способ" не нравился никогда, и применять его Женя не собиралась. А тут – на тебе. Так стыдно и так неловко вышло. Пусть и подействовало как никогда быстро.
Вообще, весь ее недолгий опыт говорил: с взрослыми спорить бесполезно. Как решат, так и будет. И никакие мольбы и уговоры не помогут. Как она уговаривала тогда эту тетку из опеки, что дома ей всегда будет лучше, чем в интернате! Как умоляла оставить с родителями! Но та лишь молча писала свои какие-то бумажки, не глядя в глаза ни ей, ни матери. Отец – тот вообще самоустранился. Только уточнил, вернется ли Женя домой к совершеннолетию. Когда услышал положительный ответ, кажется, только обрадовался. "Меньше тратиться придется, пусть у государства на шее повисит" – вот и все, что Женя услышала на прощание. Да и не ждала, если честно, ничего большего. Отец всегда говорил , что содержать ее – слишком дорогое удовольствие, и все не мог дождаться, когда дочь, наконец , начнет работать и содержать семью.
