скачать книгу бесплатно
Выпрямившись, Рена рукой пригладила пучок. Раз однажды обратил внимание, что она перестала носить волосы распущенными и начала одеваться в темное. Он тогда сказал верно: да, такими мелочами она старается откреститься от прошлого, от ордена. Но знания использовать продолжала, значит, это было весьма лживое «открещивание».
– Дан Адван… – Мика икнула. – Его отчислили… – снова икнула и утерла слезы рукавом свободной хлопковой блузы. – Гильдия не любит об этом говорить – как же, молодой гений! Но это было. Ну прошу, дай мне снова видеть, я все расскажу!
Мика провела ногтями по лицу, оставляя на коже красные следы. Рена посмотрела на нее свысока – сидя на холодном каменном полу, вся в слезах и соплях, помощница выглядела такой жалкой. И это она сделала с ней. Девушка раскрыла ладони и переплела пальцы, затем шагнула в сторону.
Мика с визгом прижала руки к лицу, отняла, уставилась на них, жадным взглядом заскользила по стенам, полу, потолку. Она остановилась на Рене и медленно отползла в сторону.
– Ты чудовище, – выдавила девушка.
Рена сдержала дрожь. Мать всегда учила быть сдержанной: не смеяться, не отвлекаться, не кричать, даже голоса не повышать – знать так не ведет себя. И девочка внимательно слушала ее, но никак не могла понять смысла всего этого. Понимание пришло только с годами, а вместе с ним – умение. Но что сдерживай, что не сдерживай – слова правда умели делать больно и были хуже, чем любые таблетки, чем жестокие процедуры, чем наглые ощупывания врачей.
Когда Найдер выпрямлялся и поднимал окровавленную трость, ему говорили эти слова. Когда Раз с равнодушным лицом опускал нож или револьвер, он тоже слышал вслед эти слова. А ей они были сказаны впервые.
И, наверное, правильно.
– Да, – Рена не стала спорить. – Но чем быстрее ты все мне скажешь, тем выше шанс, что зрение больше не исчезнет.
Мика поднялась, держась за стену, и начала рассказывать – нет, даже скорее выплевывать слова с ненавистью и презрением.
– Дана Адвана выгнали, когда заподозрили в изучении магии. Я однажды подслушала один разговор. Он сказал, что его брат владел магией. Вот он, видимо, и изучал ее! Дана Адвана отчислили в восемнадцать, на четвертом курсе. Всего год оставался до выпуска! И вот почти на три года он исчез. Никто так и не знает, где он был, точно не в Кионе. А потом вернулся, но что может ученый, которого отчислили и выгнали из гильдии? Говорят, он шел на все, чтобы найти себе покровителей, которые могли профинансировать его исследования. Ему помогали и дана Гершвал – та, вдова нортийского генерала, слышала? И дан Китубан, из торговцев, и дан Егорис, который возглавлял канцелярию… Ну ты понимаешь, что это были за покровители.
Рена покачала головой – то ли удивленно, то ли осуждающе, то ли растерянно.
Лаэрт Адван. Впервые она услышала его имя еще там, в больнице, от Раза. В его голосе мешались ненависть, обида и растерянность – наверное, тогда он сам не знал, чего хотел больше: мести, правды или просто забвения. Затем на три года это имя осталось в прошлом. Оно слышалось на улицах, но от Раза – никогда. До вчерашнего дня, когда его голос зазвучал с неприкрытой ненавистью, глаза заблестели, а руки стали сжиматься в кулаки.
Лаэрт Адван. Раз вспоминал его как фанатика-ученого, который ради эксперимента смог пожертвовать сначала здоровьем брата, затем, видимо, испугавшись последствий, его свободой. Среди кионцев имя Лаэрта произносили с уважением и связывали с самыми разными открытиями: от средств, поддерживающих красоту, до лекарств, способных победить самые ужасные болезни. Он был одновременно химиком, ботаником, врачом – самим магом, как шутили в городе.
А что оказалось правдой? Безумный ученый – вот первый факт. Предатель и трус – вот второй. Лицемер и подонок – вот и третий.
Хотя Феб говорил, что у истории всегда две стороны. Но он просто не знал этой – в ней все было однозначно.
– Что, не понимаешь? – на лице Мики появилась насмешливая улыбка, казалось, она уже забыла о недавнем страхе и бессилии. – Ну слышала же, что на сцену театра попадают через постель? Вот про ученых говорят также!
Рене показалось, что в голосе помощницы слышится удовольствие, словно ей нравится обдумывать такие сплетни. Хотя это и сплетнями не было, наверное. Кион, провозгласивший себя городом прав и свобод, столицей наук и искусств, коверкал любые понятия, превращаясь в самый грязный и лицемерный мирок.
– Дальше, – поторопила Рена.
Мика снова метнула на нее взгляд, полный ненависти, и продолжила:
– Затем дан Адван сделал мазь, которая лечит ожоги, не оставляя рубцов, запатентовал ее, и вот его имя прогремело на весь Кион. Гильдия сразу засуетилась и снова пригласила в свои ряды. Он вернулся, но между ним и научным советом все равно идет война. Им он рассказывает только о мелочах, а настоящие открытия продвигает при поддержке своих покровителей. Это запрещено, но что гильдия сделает? Опять выгонит дана Адвана? Если кто-то увидит, что и без членства в гильдии можно продвигаться, то нужда в ней отпадет. Вот совет всюду и кричит о нем да превозносит как нового бога. Думает, на славу или деньги купится и прибежит под крылышко. Хотя про дана Адвана говорят, это настоящий фанатик – на что угодно пойдет ради работы. Еще говорят, он открыл что-то совершенно новое, что перевернет весь Кион. Но о чем идет речь, никто точно не знает. Даже кто сейчас покровительствует дану Адвану неизвестно. Я слышала, он стал так богат, что теперь сам по себе. Но это вряд ли, конечно.
– Ты говорила, о дане Адване стали часто спрашивать. Кто?
– Да всякие! Ученые с других кафедр интересовались, что это он открыл. Говорят, кто-то проник в наш архив, но слышно об этом не многое. Несколько человек из Цая все терлись у башни – я сама их видела, по тому, как они акают, узнала.
– А где сейчас дан Адван?
Мика сжалась и пугливо отвела взгляд.
– Лучше скажи, если что-то знаешь.
Девушка молчала. Рена снова переплела пальцы, усиленно моргая, чтобы увидеть золотые нити, опутывающие весь мир – нити магии, как учили в Светлом ордене, которые отзывались на прикосновения и воплощали желаемое.
Вскрикнув, Мика прижала руки к лицу.
– Я же сказала, со мной лучше делиться информацией. Я все равно получу то, что мне нужно.
– Ага, кроме одного человека! – злобно прошипела Мика и затараторила. – Дан Адван в Норте вроде бы. Я слышала, как он разговаривал с даном Кирьяном перед отъездом. Но не знаю я, когда он вернется, или, может, куда еще уехал! Он хотел посетить своего дядю, а как надолго ехал к нему, не знаю, понятно? Я все сказала, все!
Рена медленно кивнула. Норт, значит. Она знала Найдера: оша не станет ждать, он захочет сразу поехать на север, чтобы опередить других. В чужом городе у Лаэрта Адвана было меньше сторонников, а значит, меньше защиты, и больше шансов у них. Но снова видеть те мостовые, мощеные одинаковым серым камнем, холодные воды Лнорты, делящей город на две части, бесконечные ряды фабрик и заводов, Рена никак не хотела. Но это было нужно Разу и даже Найдеру.
– Спасибо за помощь, Мика, – девушка расслабила руку, и помощница, блаженно вздохнув, уставилась на ладони счастливым взглядом. – Найдер пришлет чек на пять тысяч линиров.
Рена схватила перчатки со стола и повернулась к дверям. Вслед послышалось:
– Ты… Ты… – слова звучали одновременно озлобленно и беспомощно. – Чертов свет!
Рена обернулась на Мику, и ей стало гадко от самой себя, затем быстро зашагала к выходу.
А может, эта самая психология – наука вовсе не об эгоизме? Может, в словах помощницы была правда? Ведь ради Раза Рена так легко нарушала обещания, данные собственной совести – одно-единственное осталось всего. Так что это, и правда та самая зависимость? Рена знала, что задает себе правильные вопросы, но ответы почему-то снова и снова находились не те.
4. Рад видеть вас, любители кислых яблок
Черные кудри то и дело падали на грудь Джо, но она сразу отбрасывала их за спину, словно не хотела ничего скрывать. Положив руки на бедра девушки, Раз скользил взглядом по ее худенькому смуглому телу и считал «Один, два, три, четыре, пять…» – и дальше, в такт каждому толчку и каждому стону.
Джо была гибкой, как змея, и по одному только взгляду умела угадывать желания. Дело заключалось в том, что их давно не осталось – тело по-прежнему что-то требовало, а разум хотел поскорее закончить и вернуться к порядку в мыслях.
Оша застыла сверху на несколько секунд, затем слезла с Раза и, скользнув под одеяло, положила руки на грудь парня. На лице появилась усмешка:
– Успел принять свои таблетки, да? Без них ты куда интереснее!
– Да, успел, надо же, какая жалость.
Девушка приподняла голову и долгим взглядом посмотрела на него.
– Раз, может, хватит?
– Нет, извини. Если так скучно, найди кого-то другого. Только не Феба, иначе он посчитает своим долгом позвать тебя замуж.
Джо вздохнула.
– Я не об этом. Ты уже три года глушишь чувства таблетками и цифрами. Сколько еще это будет продолжаться? Всю жизнь?
Началось! Все своим долгом считали ежемесячно напоминать ему, что лучше от таблеток не становится. От них и не должно было стать лучше – его «болезнь» уже не вылечить, можно лишь избавиться от симптомов.
Раз отодвинул от себя девушку и сел, прислонившись к изголовью кровати.
– То, что я прекратил что-то испытывать – это просто побочный эффект. Хотя ты знаешь, вчера он прошел, – парень оскалился, вспомнив ненавистное имя Лаэрта Адвана. – Это все магия, я ведь рассказывал. Ее нельзя «вылечить» – проснувшись однажды, она уже никогда не оставит. И чем реже ты пользуешься ею, тем больнее будет, когда она проявится вновь. Если я перестану пить таблетки, блокирующие магию, меня разорвет от боли. В лучшем случае. А в более реалистичном сначала я разнесу полгорода, а потом уже сдохну от боли.
Джо села плечом к плечу.
– Я помню, но быть бесчувственной деревяшкой – это не жизнь. Ты ведь не про себя считаешь, а начинаешь шевелить губами – и как придурок выглядишь! Откуда эта привычка?
– Прекрати, Джо, – буркнул Раз.
Таблетки он выпил всего двадцать минут назад. На магию они уже подействовали, на чувства – в меньшей степени, и слова девушки звучали как удар хлыста. Хотя нет, боли он разучился бояться. Эти слова так походили на разговоры с врачами, которые хотели пробраться в его мысли и найти разгадку, когда и как у него появилась магия. Даже не разговоры – монологи мужчин, женщин, пытавшихся втереться в доверие, до самой души добраться, лишь бы узнать и сделать очередную пометку в карточке.
– У тебя есть имя? Настоящее, а не цифра?
Проклятые люди-двойки. То веселые и игривые, то тихие и вдумчивые. Во второй ипостаси они дружно думали, что имеют право лезть к другим.
Имя, значит. Раз не сдержал вздоха. Было когда-то, но его знала только Рена – слышала в больнице. Он боялся вспомнить то имя и того наивного мальчишку, носившего его. Однако вчерашний день решил напомнить о них и сорвать все замки, за которыми прятались воспоминания вместе с чувствами.
– Меня звали Кираз, и больше я не хочу быть тем, кто носил это имя.
Таблетки, которыми глушили магию, вызывали сны наяву. Краешком сознания Раз понимал, что лежит на кровати связанным, но чувствовал другое. Он видел, как рыжий мальчишка со счастливой улыбкой заглядывает за плечо брата, трогает колбы, принюхивается к цветным жидкостям и задает миллион вопросов.
Слышал, как тот мальчишка спрашивает, тыча пальцем в молочно-белую воду:
– Что это такое?
Как брат отвечает ему:
– Попробуй – узнаешь!
И мальчишка покорно тянется вперед. Раз пытался докричаться до него:
– Кираз, Кираз, не надо! Отойди от него!
Но тело оставалось неподвижным, голос не был слышен – появлялся только хрип да слюни текли из перекошенного рта. И его «Кираз, Кираз!» превратилось в короткое усталое «Раз!». Но тот мальчишка в видениях не слышал даже этого и снова и снова выпивал жидкость.
А затем была другая палата. Появились новые врачи и новые таблетки, а вместо снов про мальчишку пришла боль. В той, другой палате, на стене то ли кровью, то ли дерьмом кто-то вывел: «Раз, два, три, четыре, пять». Только нацарапанные цифры, которые он повторял из часа в час, не давали сойти с ума по-настоящему. «Раз» стало новым именем и одновременно самой крепкой броней, которая защищала от реальности, от чувств, от боли.
– Зря, – ответила Джо. – Я думаю, Кираз был хорошим человеком.
– Даже слишком, – буркнул Раз. – Тебе не пора?
Девушка выбралась из-под одеяла и принялась одеваться.
– Конечно пора. Завтрак почти готов.
Губы Раза тронула грустная улыбка. Каждый здесь прятал лицо от прошлого. Джо в детстве пережила страшный голод – лютую зиму, когда из всех городов и деревень гнали «грязных» оша. Она, казалось, до сих пор не могла утолить тот голод и постоянно что-то грызла и жевала.
Девушка надела длинную юбку с неровным краем, блузку с широкими рукавами и подвязала кудрявые волосы. Уже на пороге она обернулась:
– Раз, а знаешь, кто ты?
– Кто?
– Молоко и мед. Если перегреть, будет невкусная пенка, но если верно выбрать температуру, получится вкусный сладкий напиток. Да только никто не знает, какая температура правильная. Позволил бы ты кому-нибудь подобрать ее.
– Ты даже думаешь категориями еды? – усмехнулся Раз.
– Да. Я уже всех распределила, – Джо, улыбнувшись, выскользнула из комнаты.
Раз вздохнул и запрокинул голову к потолку. Была однажды девчонка, которая подобрала правильную температуру, да ничего из этого не вышло. Вроде бы ей по-прежнему хотелось найти нужное значение, иначе бы она не оставалась в «Вольном ветре», который так не любила, но вспоминал об этом Раз всего единожды за день, с шести тридцати до семи тридцати, когда действие старой таблетки почти кончилось, а новой еще не началось.
Тяжело опираясь на трость, Найдер прошел по первому этажу таверны и замер у лестницы – всего секунда, сейчас он продолжит. Парень бросил куртку в угол и рукавом рубашки утер лицо от пыли, грязи и крови. Вряд ли это сделало лучше, но да ничего, его видели в состоянии и похуже.
Сцепив зубы, он заковылял по лестнице. Чертов Орманд знал, в какую ногу бить. Еще бы, два десятка лет назад он сам давал деньги на лечение этой ноги.
Наверху оша крикнул:
– Тащите задницы, надо поговорить!
Джо первой выскочила из комнаты и оказалась в кабинете раньше, чем до него доковылял Найдер. Сестра с ногами забралась на диван в потертом чехле и протянула:
– Да, Най, а ты все такой же… Тебе бы к Фебу сходить.
Девушка перекинула апельсин из одной руки в другую и назад.
Со вздохом Найдер опустился в кресло и положил ладони на стол. Это был не стол – старая дверь, лежавшая на кирпичах. Самое ужасное в мире наследство! Он появился еще в первый год открытия таверны. Отец все шутил: будет выручка – будут настоящие дела, тогда и кабинет себе обустроит.
Тот момент не настал. У Найдера были деньги на хорошую мебель, но он хотел выполнить желание отца – сделать настоящий кабинет, только когда выручку принесет таверна, а не продажа очередной украденной вещицы.
Следующей зашла Рена и замерла на пороге.
– Помолчи, солнце, я живой, – буркнул Найдер и, достав из кармана, с ударом руки положил на стол вырванную из уха золотую серьгу – такие носили все мужчины-оша.
– Нет уж! Я не хочу смотреть, как ты болтаешь, а кровь льет во все стороны. Хватит играть в мужика. Ты сейчас же пойдешь к Фебу, и он осмотрит тебя.
– А ты не играй в мамку.
Девушка недовольно уперла руки в бока. Ну точно мамка. Если кто здесь и умел заботиться о других, то это Рена, но чаще от ее заботы просто становилось тошно. Все ведь знали, во что ввязались, и сами выбрали риск и боль в обмен на награду.
Впрочем, в сказанном была истина, однако Найдер чувствовал, что уже не сможет спуститься по лестнице – боль потянулась выше, казалось, всю ногу ниже колена он сунул прямо в костер. Фебу действительно нужно показаться, позднее. Он не будет ползать на глазах у других.
Джо прищурилась – Найдер был уверен, что она поняла его мысли. Чертовы оша, провести их удавалось не каждому. Сам был таким же.
– А я позову его, – сестра быстро выбежала из комнаты – так легко, как он никогда не мог и не сможет.
Рена кивнула ей и села на стул у окна, которое выходило на глухую стену дома напротив. Видок был так себе, но почему-то девушка любила именно это место.
В дверях Джо столкнулась с Разом. Они переглянулись и сразу разошлись. Парень сохранил равнодушное лицо, увидев Найдера, но все равно спросил:
– Опять Орманд?
Кивок в ответ.
