скачать книгу бесплатно
Отдайте сердца
Лина Николаева
На улицах Алеонте шум и суета: не услышать стрелок часов. Чьё время они отмеряют? Главы церкви, который выбирает судьбы за других? Сбежавшего из каменоломен преступника? Или детектива на службе?Полиция ошиблась: пойман не убийца, а подражатель. Расследование движется дальше, однако в нём появляется новая переменная – некто возвращает убитых к жизни. Пока детектив ищет некроманта, некромант крадётся по стопам убийцы. Они не знают, что убийца уже следит за ними.Кому суждено разорвать этот круг, решит Город.
Лина Николаева
Отдайте сердца
1. Хорошая, все-таки, ночь
Первой шла женщина, которая держалась с достоинством королевы и казалась чужой в этой грязной части Алеонте. За ней следовал мужчина, прячущий лицо и волосы под капюшоном. В сумерках его фигура была едва видна, расстояние скрадывало звуки, и незнакомка впереди уверенно двигалась, не догадываясь о таинственном провожатом.
Алето преследовал их обоих и почти не таился. Внутри даже теплилась надежда, что что-то пойдет не так, его заметят, и тогда-то он встретится со старым знакомым лицом к лицу.
Дождь прекратился, но с крыш еще капало. Спустя несколько дней жары, доводящей до сумасшествия, на город обрушился ливень, и воздух сделался свежим-свежим. Он пах мокрой землей, морем и цветами. Было так хорошо, что Алето даже решил, это очень красивое мгновение, хотя для него красота заключалась не в природе, а в происходящем. Ему нравилось думать о том, как по-разному сложатся судьбы всех троих.
Незнакомка получит второй шанс – ненадолго, правда. Мужчина окажется еще на сантиметр ближе к тому, чтобы упасть с пьедестала да прямо в грязь лицом. А он сам устроит небольшой розыгрыш. Да, определенно, это отличная ночь.
Алето замер за углом и выждал несколько секунд, держась ближе к щербатым стенам домов. Женщина так и шла первой, громко стуча каблуками по брусчатке. Ее преследователь двигался уверенно, легкой грациозной походкой и напоминал хищную кошку, вышедшую на ночную охоту. Мужчина все выжидал момента, и можно было подумать, что тот трусит или сомневается, но Алето слишком хорошо знал его. С годами такие не становились слабее или трусливее – с годами такие повышали ставки.
Женщина уже готовилась свернуть на ярко освещенный газовыми фонарями проспект, но фигура в капюшоне резко подняла руки. Пальцы были скрещены, и как же хорошо Алето знал, что означают выставленные вперед указательный и средний, и почему мужчина разводит руки в стороны, а затем ведет их по косой, будто разрубает воздух, и сжимает кулаки. Он тоже умел это. Его учили, учили долго. Вышло плохо, ведь они оказались по разные стороны.
Незнакомка замерла, прижав руки к груди. Алето знал, что с ней происходит: сердце бьется все быстрее, как птица, зажатая в кулаке, а затем медленно-медленно, кровь отливает от лица, рук, ног, они немеют, дрожат. Наверное, она хрипит или стонет – Алето отошел назад и не мог расслышать, но так было с другими. Сначала женщина опустилась на землю, сжавшись в комок, затем упала набок.
– Найди свет, – приглушенным голосом произнес мужчина и легким шагом, словно обычный гуляка, дошел до проспекта, опустил капюшон – Алето успел увидеть золотые волосы, стянутые на макушке в пучок – и свернул на боковую улицу.
Пора было начинать, но он все смотрел в сторону, где скрылся преследователь. Да, когда-то он не просто хорошо его знал – знал, казалось, лучше самого себя. Было ему известно и значение сказанного. Так говорили при рождении и при смерти, как напутствие или пожелание – все, кто верил в бога. В чертового Эйна-Дарителя, подарившего чертову искру чертовым людям.
Алето подошел к женщине. Глаза закрыты, кожа бледная-бледная, голова запрокинута. Так же ясно, как температуру воздуха или запах моря и цветов, он чувствовал, что ее сердце перестало биться, что кровь уже не двигается.
Опустившись на колени, Алето одну руку положил ей на грудь, на другой переплел пальцы и начал водить в воздухе, вторя узору из вен, аорт, капилляров. Он выучил его наизусть, как алфавит или цифры, повторив десятки, даже сотни раз.
Мир наполнялся золотом – это нити магии откликались на каждое движение рук подобно тому, как струны отзываются на прикосновение музыканта. Кончики пальцев уже горели огнем, но он все чертил узор, взывая к крови, заставляя сердце ударить вновь, разогнать потоки.
Лежащая напоминала бесцветную тряпичную куклу. Сильная дрожь прошлась по телу, скрутила конечности и едва не связала их в узел. Голова болталась из стороны в сторону, на губах выступила кровавая пена.
– Тихо, тихо, – прошептал Алето, утирая ей лицо ласковым, даже любовным жестом.
Пена сменилась тоненькой струйкой бордовой крови, которая потекла из уголка рта, по щеке, по шее и закапала на серую брусчатку.
Женщина была мертва, но кровь оставалась жива – он сумел поймать нужное мгновение. Все, что выучил, прячась по темным залам, скрывая лицо под капюшоном, слушая высокие мелодичные голоса братьев, сработало быстро и четко. Магия не подводила и день за днем делала его на шажок ближе к цели. Скоро он так же склонится над другим, но уже безо всякой заботы подотрет слюни из перекосившегося рта человека, сошедшего с ума. И не нужна будет даже кровь, чтобы властвовать над его волей.
Женщина судорожно хватанула воздух, но ослабевшие легкие не справлялись, и на лице появилось страдальческое выражение человека, который задыхается. Алето она напомнила рыбу, выброшенную на берег, но та совсем не была для этого предназначена и не справлялась с дыханием.
– Ты сможешь, – Алето мягким движением погладил женщину по щеке.
Конечно, она не поймет и не запомнит этого. Но запомнит кровь и будет верно направлять своего носителя, заставляя повиноваться чужому голосу.
Губы выдали хрип – это было тяжелое свистящее дыхание. Ресницы затрепетали, стараясь справиться со светом фонарей и дать возможность увидеть мир.
Алето залюбовался мерной работой грудной клетки, как красиво билась голубая жилка на шее, как побледневшим губам постепенно возвращался цвет. Все говорили, что рождение – это величайшее чудо, но не меньшим чудом было возрождение. Он чувствовал себя отцом, наблюдающим за первыми шагами своего ребенка, и с дикой, безумной радостью ждал настоящего пробуждения. Она справится, эта невероятная женщина достаточно сильна. Она заслужила второй шанс, и он даст его. С маленьким условием.
Достав из кармана склянку, а из рукава плаща вытащив тонкий, больше похожий на иглу нож, Алето сделал надрез повыше запястья лежащей. Он надавил на руку, заставляя капли стечь в емкость, и плотно закрыл крышку, затем наклонился губами к самой царапине и зашептал:
– Тебе стало плохо, тебе нужен отдых. Иди домой. Я позову.
Женщина зашевелилась, Алето поднялся, еще несколько секунд он простоял над ней, затем пошел в обратную сторону. Хорошая, все-таки, ночь. И воздух – свежий-свежий.
2. Странный это был город
К стене крюками крепилось тело – не человек, а, скорее, наспех сделанная тряпичная кукла. Туловище принадлежало высокому стройному мужчине, но пришитые руки казались слишком короткими для него. Коленей не было, только грубые красные нитки, соединяющие бедра и голени. Кровь с шеи смыли плохо, и она темным пятном указывала на границу между кожей и мешком, заменявшим голову. Красками вывели голубые глаза, штрихами наметили черты лица. Только волосы делали куклу похожей на живого человека – прямые и длинные, настоящее золото. Она изображала бога и подобно иконе стояла у алтаря среди цветов и свечей.
Хватало одного взгляда, чтобы вынести приговор: Раон Кавадо – фанатик, убивавший во имя веры. Дознание явно не затянется, затем преступника будут судить и сошлют в каменоломни Рицума или, вероятнее, повесят. Хотя чертово предчувствие говорило Грею, что надежда на «все ясно» не оправдается.
– Зарисуй, – скомандовал он стоящему рядом офицеру, отворачиваясь от тела. Дело было далеко не первым за годы службы, но смотреть от этого легче не становилось.
Мужчина коротко кивнул в ответ, морща нос от запахов крови, гниения и химикатов. Он достал толстый альбом с серыми страницами, карандаш и быстрыми штрихами начал переносить увиденное на бумагу. Остальные офицеры осматривали церковь и находили улику за уликой: ножи, топор, мужскую и женскую одежду, обувь, клочки волос.
Грей прошел между рядами покосившихся скамей. Мозаичный пол пересекала кривая трещина. Высокие своды усиливали звуки, и каждый шаг оставлял за собой шелестящее эхо. Казалось, в заброшенной церкви десятки людей, словно это прихожане собрались на вечерней службе, но внутри было всего пятеро офицеров и преступник, прозванный «похитителем сердец».
Ему сковали запястья и так вывернули руки, что он почти уткнулся лицом в пол, но Кавадо все старался поднять голову и посмотреть на свою куклу, прославляющую бога.
Появившись в Алеонте восемь месяцев назад, каждую неделю Раон оставлял на улицах города по одному убитому с вырезанным сердцем и отрубленными конечностями – рукой или ногой, а иногда только пальцем. Полиция долго шла по следу маньяка, понимая одно – он коллекционирует части тел убитых. Верным оказался другой ответ: Кавадо искал идеал, достойный бога, и собирал его кусочек за кусочком.
Грей оттянул воротник накрахмаленной рубашки и тяжело вздохнул. Сегодня был один из тех жарких, душных дней, которые приходили в Алеонте с началом лета. Горячий воздух, смешанный с запахом гнилого мяса и крови, лип к коже, проникал под одежду и оставлял на теле аромат, который еще не скоро получится смыть, сколько ни три мочалкой.
– Пора уходить, – громко произнес Грей, осмотрев собранные улики, и еще раз окинул зал церкви взглядом.
Дело, над которым он работал больше полугода, подошло к концу. Улики указывали всего на одного человека, а тот сразу признался, будто с гордостью носил звание убийцы.
– Да, инспектор Горано, – откликнулся офицер, закрывая чемодан с найденными доказательствами.
– Прости, отец, – возбужденно прошептал Раон, огненным взглядом уставившись на куклу в эркере церкви.
Двое офицеров толкнули его на улицу, где уже стояла полицейская карета, запряженная лошадьми, но Кавадо все шептал:
– Прости, прости, прости, – он словно не замечал никого вокруг и видел перед собой только куклу, продолжая выворачивать в ее сторону голову.
«Фанатик», – повторил про себя Грей, последним выходя из церкви.
Верхнюю комнату полицейской башни, как всегда в этот утренний час, заняли офицеры и инспекторы Третьего отделения, прозванные коршунами. Маленькие грязные окна, сделанные под самым потолком, едва пропускали свет, поэтому ярко горели газовые рожки, из-за которых лица казались чересчур рельефными. В неподвижном воздухе стоял запах кофе и сигарет, а громкие грубоватые голоса обсуждали новости, домашние дела и очередную забастовку в доках.
На плечо Грея легла рука:
– Эй, черт, справился-таки?
Ремир – инспектор Третьего отделения – с широкой улыбкой сел рядом. Тот опустил утреннюю газету и ответил:
– Конечно. Всего-то восемь месяцев бессонных ночей понадобилось.
– Что, на награду напрашиваешься?
На секунду перед глазами мелькнула огненная вспышка – старое, но не отпускающее воспоминание, и, дернув рукой, Грей задел чашку с кофе, едва не уронив ее со стола.
Комиссары Третьего отделения не были щедры на награды для инспекторов и офицеров – на службе держались на голом энтузиазме, на юношеских мечтах защищать людей. Грей работал здесь уже пятый год и за это время всего однажды заслужил награду – за дело, которое стоило жизни десятку офицеров. Получение обычно оборачивалось не дружескими поздравлениями, а сочувственными вздохами.
– Ладно, ладно, – Ремир сразу понял, о чем вспомнил Грей, и примирительно поднял руки. От улыбки морщинки, появившиеся слишком рано для его тридцати, разгладились, делая лицо друга моложе и проще.
Инспектор достал сигареты и протянул Грею, но тот покачал головой, тогда Ремир закурил сам.
– Ты уже ходил к «похитителю»?
Грей взглянул на часы на стене и поднялся.
– Да, я как раз собирался.
Залпом допив кофе, он с грохотом поставил чашку на стол и быстрым шагом отправился вниз.
Полицейская башня была одним из самых высоких зданий в Алеонте и штырем торчала на севере. Она виднелась из любой части города, поэтому жители шутили, что «птицы наблюдают с дерева». Башня тянулась вверх на восемь этажей, где постоянно было шумно и суетно, громко разговаривали и всегда хлопали дверями, и еще на три вниз, где в сырости и холоде, в закрытых камерах держали преступников до суда.
Отдав указания, Грей сел в узкой мрачной комнате, больше похожей на каменный мешок. Здесь были только стол и два стула, но из потолка показательно не убрали штыри, на которые раньше подвешивали преступников за руки. На самом деле, столь «близкое» общение с ними было запрещено уже десяток лет, но в исключительных случаях…
Двое охранников ввели Раона Кавадо и, с силой усадив на стул, застегнули на руках цепи, тянущиеся от ножек железного стола.
Грей поставил большие часы с ярким белым циферблатом. Стрелки не двигались. Раон бросил на них холодный взгляд, а затем уставился на инспектора, но по тому, как он сжал пальцы, было ясно – нервничает. Хотя сегодня Раон уже не походил на безумного фанатика – на обычного парня, который мог бы попасть в башню за драку или, может, кражу, и был бы отпущен после короткого суда.
Кавадо исполнилось всего двадцать два. Он родился в одной из богатейших семей Алеонте, а какие надежды отец возложил на сына, когда в том проснулась магия! Но путь Раона не был долгим и особо счастливым – уже в четырнадцать он, не сумев совладать со способностями, убил другого юношу. Его должны были отправить в Рицум – тюрьму для магов, но благодаря влиянию семьи парня признали нездоровым умом и заключили в больницу. Он провел там восемь лет, пока не сбежал, и тогда превратился в «похитителя сердец».
– Говори, коршун, ну! – с неприкрытой злостью выкрикнул Кавадо и дернул головой, откидывая черные волосы. На худом смуглом лице было столько отвращения, будто это он смотрел на жестокого убийцу, который отрубал людям конечности.
Грей не раз видел подобное. Первое отделение расследовало обычные преступления, а вот Третье бралось только за особые дела – они требовали больше времени, больше сил, а вместе с этим – иных методов.
Коршуны носили темно-синие куртки и тяжелые ботинки. Про такие говорили «бить, а не бежать», а самих полицейских в городе сравнивали с уличными бандами, жестокими, даже безжалостными. Но у всех была своя правда, и для Грея она заключалась в том, что он верил, их служба нужна городу, а значит, ради нее можно пойти на многое.
– Тебя зовут Раон Кавадо? – спокойно начал Грей, двигаясь в хорошо знакомом порядке.
– Да, – процедил парень.
– Ты родился в триста десятом году в Алеонте?
Взгляд карих глаз нервно забегал по сторонам.
– Да.
– В возрасте десяти лет тебя приняли в школу Ордена жизни, верно?
Прозвучало третье «Да», и Грей быстро спросил:
– Ты убил тридцать два человека, вырезав у них сердце, так?
На лице Раона медленно проступила улыбка, как у ребенка, которому показали игрушку, и он не решался поверить, что это его.
– Да.
Убийца даже не думал отпираться. Грей хрустнул пальцами. Он работал в Первом отделении, во Втором, затем перешел в Третье – его служба началась в восемнадцать и длилась уже девять лет, он провел сотни допросов, но всегда такое откровенное признание в убийстве заставляло внутренние органы сжаться тугим узлом.
– Зачем?
Это был непрофессиональный вопрос, Грей сам знал. Такие прямые вопросы редко давали результат, и Раон действительно замолчал, уйдя в себя. Он прикрыл глаза, точно собрался вздремнуть, однако губы зашевелились в беззвучном шепоте – молился?
Инспектор завел пружину часов, стрелка сдвинулись, и раздался громкий щелчок, больше похожий на удар. Он так привык к этому звуку, что уже перестал замечать его, но Кавадо беспокойно дернулся, а на лице появилось выражение, как у виноватого мальчишки, пойманного на краже яблок.
– Пока не прошел час, ты можешь говорить.
– А потом?
Грей промолчал. Раон покосился на циферблат, снова задвигал губами и, резко округлив глаза, наклонился вперед. Он сидел так не меньше минуты, пока не выдал короткое:
– Во имя города, – голос звучал с придыханием, если даже не с восторгом.
– Во имя города? – переспросил инспектор.
– На благо Алеонте, – Раон просиял улыбкой. – Может, его оставили короли, но не бог.
Грей не сдержал вздоха. Странный это был город. Большой, жаркий, он неумолимо тянул свои паучьи лапы все дальше, забирая людей, традиции, религии, переплетая их в тугой клубок и переделывая на свой манер.
Алеонте называли по-разному: городом, рожденным дважды, городом, которого не должно быть, городом мятежников и даже городом бродяг. В каждом из названий была толика правды, но и ту исказили да исковеркали.
Он появился на границе, основанный беглецами двух королевств. В нем мешались верования и обычаи севера и юга, обретая новые, причудливые формы. Одно лишь оставалось неизменным – каждый знал, что здесь его примут, не выдадут. Для других государств Алеонте был бельмом на глазу, уродливым шрамом на теле, но сколько его ни пытались захватить, ни осаждали, жители, преданные мятежному городу верностью псов, защищали его до последнего.
По-прежнему сюда бежали со всех уголков Арлийского континента, принимая Алеонте за тихую гавань. Но это была не гавань – скалистый берег, удержаться на котором не так-то просто. Грей родился на севере, вырос на севере и видел, каков южный город на самом деле. Однако жизнь привела его сюда и ему же заставила служить.
– Почему ты сбежал? – резко спросил инспектор.
Отчет врачей показал, что в течение восьми лет Раон был «отличником» – не нарушал распорядка, со всеми вежливо держался и даже интересовался книгами. Но десять месяцев назад он стал беспокойным, а спустя восемь недель сбежал, проникнув на кухню и устроив взрыв газа.
Какая-то перемена произошла в Кавадо – может, его встревожила случайная новость? Что-то случилось в больнице? Или замысел он вынашивал годами и просто ждал момента? Так или иначе, в ответе заключалась разгадка дальнейших поступков, и до него стоило добраться.
– Паршивый сын занял мое место, – забывшись, Раон попытался скрестить руки, и цепи зазвенели.
– Кого ты называешь паршивым сыном?
– Того, кого отец выбрал наследником вместо меня.
Грей положил руку на часы, прикрыв циферблат. Речь явно шла не о настоящих отцах и сыновьях – может, об учителе и учениках? Или о пастыре и верующих? Обе версии могли иметь смысл. Надо проверить списки тех, кто приехал в город десять-двенадцать месяцев назад или был избран на управленческие должности.
– Наследником чего?
– Войны за мир.
