Спираль времени

скачать книгу бесплатно

Спираль времени
Виталий Никитин

Первая повесть автора в жанре мистики. Череда мистических событий происходящих с простым преподавателем технического вуза все больше и больше закручивают спираль времени в одном из дворов Санкт-Петербурга. В какой-то момент временной сдвиг забрасывает героя в будущее, где он узнает, о том, что мир сильно изменился не в лучшую сторону и виной тому являются его действия в прошлом. Чтобы изменить будущее, ему необходимо вернуться в прошлое, но сделать это не так просто…

Виталий Никитин

Спираль времени

Глава 1. Двойник

История эта произошла совсем недавно в одном из старых домов на Василевском острове города Санкт-Петербурга.

Всем питерцам знакомы дома-колодцы, плотно прилегающие друг к другу и образующие собой целые кварталы со сплошным фасадом. Внутреннее состояние таких дворов имеет резкое отличие от их парадной, украшенной лепниной, а иногда и позолотой, части. В окна квартир, расположенных друг против друга, не проникает солнечный свет. В каморках таких коммуналок в своё время жили Гоголь и Достоевский. Быть может, именно отсутствие света, серость и убогость вокруг так повлияли на их творчество?

Дом, в котором прошло детство нашего героя, находился на четвёртой линии упомянутого выше района, буквально рядом с известным всем питерцам Двором Духов. Сам Аркадий Натанович Каплун с семьёй недавно переехали в новую благоустроенную квартиру в Петроградском районе. Но тоска по комнате в коммуналке, где прошли лучшие годы детства, никак не хотела отпускать его душу. Поэтому при каждом удобном случае Аркадий рвался туда под предлогом того, что едет навестить старую больную мать. И лишь одному ему было известно, что только там, в этом мрачном, сером дворике к нему приходило вдохновение, а иногда и озарение.

Дворы старого города насквозь были пропитаны историей и каким-то особым духом. Проводя далеко идущие параллели, Аркадий нередко сравнивал их с головками сыра с плесенью. Внешность такого сыра порой очень обманчива: за резким, иногда неприятным запахом скрывается восхитительный нежный вкус. Попробовав его однажды, ты навсегда становишься поклонником этого загадочного деликатеса с богатой историей.

Именно таким был двор, в котором родители Аркадия поселились после свадьбы, получив в пользование чудесным образом сразу две комнаты в трехкомнатной коммуналке. И ничего, что одна из них была проходной и обе они имели окна, выходящие во внутренний двор.

Именно там, сидя на полусгнившей скамейке рядом с аркой чёрного входа, невидимый никем, он рассматривал окна своего дома в старый театральный бинокль, доставшийся ему по наследству от безвременно почившего отца. В этих окнах кипела своя особенная жизнь, за которой Аркадий любил наблюдать еще в детстве, вот так – тайком. Повзрослев, он не мог изменить своей привычке, даже когда создал семью и у него родились дети, при любой возможности, возвращаясь вечером с работы, Аркадий неизменно усаживался на скамейку и наблюдал, как оживал дом, постепенно одно за другим зажигая свои окна. Он мог сидеть так, не двигаясь, несколько минут, а потом, на некоторое время, закрыв глаза, брал в руку простой графитовый карандаш и записывал в свой блокнот идущие к нему потоком рифмованные мысли. Так рождались стихи. И это была его большая тайна, он никому никогда не показывал свой блокнот.

После того, как Флёру Соломоновну с подозрением на ковид отвезли в больницу, Аркадий перебрался сюда жить. Предлогом и оправданием перед супругой было то, что старый чёрный кот, любимец его матери, не сможет существовать один, а забирать его домой было крайне опасно в связи с аллергией младшей дочери на кошачью шерсть.

Буквально на следующий вечер, сидя в своем излюбленном месте и глядя вверх на чёрный квадрат звездного неба в ожидании вдохновения, Аркадий боковым зрением увидел, как в его окне вдруг стал мерцать слабый свет. Это совсем не походило на отблески ночника или электрического фонарика, скорее всего, на пламя. Пожар или ограбление?

Запихивая на бегу блокнот и карандаш во внутренний карман пальто, он стремглав бросился в свой подъезд и в мгновение ока взлетел на пятый этаж, перепрыгивая через ступеньку старой истертой за сотни лет лестницы.

Еле переводя дыхание, трясущимися руками он достал из кармана ключи, но никак не мог попасть ими в замочную скважину. Мысленно представляя, как сейчас бросится на грабителей, ворвался в квартиру, добежал до порога своей комнаты, рывком распахнул дверь и остановился, как вкопанный.

На письменном столе, пережившем блокаду и доставшемся ему по наследству от деда, стоял массивный канделябр на пять свечей, рядом с ним на подставке из дерева – искусной работы серебряная чернильница. А вполоборота к Аркадию на стуле сидел облачённый в чёрный фрак мужчина, на голове которого восседал высоченный цилиндр.

Немного придя в себя, заплетающимся языком Аркадий смог выдавить одну единственную фразу:

– Вввы кккто?

Мужчина обернулся, поставил в чернильницу перо, коим только что водил по лежащему перед ним листу бумаги, приподнял над головой свою шляпу и произнес:

–Bonsoir, mon seigneur.*

Единственное, что в данный момент смог осознать Аркадий, было то, что этот незнакомец был похож на него самого. Это не была его точная копия, но человек одетый, как городской щеголь пушкинской эпохи, очень смахивал на Аркадия чертами лица.

Незнакомец привстал, улыбнулся хозяину квартиры, слегка склонив голову, потом взял в руки канделябр и одним ловким выдохом задул его. В этот самый момент Аркадий упал без чувств.

Придя в себя, он первым делом нащупал выключатель. В наполнившейся электрическим светом маленькой комнатке всё было, как и прежде, за исключением белого листа бумаги на письменном столе и покоившегося рядом большого гусиного пера с остро отточенным концом.

На негнущихся ногах Аркадий подошел к столу, взял неизвестно как оказавшийся тут лист сероватой и плотной бумаги и стал вчитываться в строки, написанные аккуратным витиеватым почерком.

Узри, потомок, истину одну:

Над словом и оно не властно – время.

А тот, кто создал звёзды и Луну,

Талант дарует. Только это бремя.

И лучше запиши, чтоб не пропало,

Так повелось и будет в мире этом:

Трон – королю, крестьянину – орало,

Но слово и перо – всегда Поэту.

Мелкий озноб бил его тело. Он чувствовал, как лист подрагивает в трясущихся руках. Очень пересохло горло, и он, не отпуская листа из рук, прошел в комнату матери. Там в старом шкафу за стопкой книг она всегда держала початую бутылочку хорошего армянского коньяка. Плеснув себе добрую порцию в стоявшую на столе кружку, Аркадий выпил залпом, и присев на диван, стал снова вчитываться в слова. Он смог запомнить стих со второго прочтения, настолько просто и в то же время искусно были переплетены слова. Закрыв глаза, Аркадий прочитал стих еще раз, произнося слова полушепотом, как будто боясь, что кто-то неведомый узнает его тайну.

Когда же, приоткрыв веки, он глянул на лист, который все так же покоился в его левой руке, Аркадий с ужасом обнаружил, что буквы исчезают прямо у него на глазах. Теперь он расширенными- то ли от страха, то ли от удивления – зрачками наблюдал, как исчезла и поставленная незнакомцем в конце стиха жирная точка. А буквально через минуту плотный лист бумаги стал превращаться в серый пепел, который, словно снег с небес, падал вниз на мягкий ковер и там таял.

У Аркадия еле хватило духа, чтобы не упасть в обморок еще раз. Он собрал в себе все внутренние силы, потом недолго думая вылил в кружку оставшийся коньяк и выпил все одним глотком, даже не почувствовав, как обжигающая жидкость течет по горлу вниз. Его тело сейчас походило на один большой нерв или на тугой стальной канат, который держит на себе вес, превосходящий его собственный в десятки или сотни раз.

Выйдя из оцепенения не ранее чем через четверть часа, Аркадий все еще негнущимися пальцами достал из пальто свой блокнот и стал мелким, мало разборчивым почерком, записывать туда только что прочтенный им стих.

Идти на кухню и готовить себе ужин ему очень не хотелось, тем более пересекаться там с соседкой, которая, как он точно знал, будет приставать к нему с назойливыми вопросами по поводу здоровья матушки. Но он знал и то, что выпитый в таком количестве коньяк сделает свое дело, и оставлять пустым желудок было бы не самым правильным решением, тем более на ночь. Поэтому, открыв холодильник, нашел там пару сосисок, небольшой кусочек любимого сыра, баночку фруктового йогурта и два кусочка батона, бережно завернутого в полиэтиленовый пакет. Все это он отправил в свой уже порядком урчащий живот и только после этого понял, что до сих пор не снял пальто и ботинки.

Больше всего Аркадию не хотелось ложиться спать в комнате, где буквально час тому назад он видел призрака, так похожего на него. Поэтому, достав из ящика дивана плед и подушку, он лег в большой комнате, на всякий случай не раздеваясь. Оставил в спальне включенный ночник и немного приоткрытую дверь – так же на всякий случай. Прикрыв глаза и вспоминая все перипетии сегодняшнего вечера, Аркадий не заметил, как уснул. Иногда, добрая доля коньяка, принятая в необходимый момент, бывает как нельзя кстати.

Утро для нашего героя началось с монотонного звука, который словно острая игла проникал внутрь черепной коробки с назойливой периодичностью. С трудом разодрав опухшие за ночь веки, Аркадий, повернув голову, посмотрел вниз, откуда исходил этот скрипучий писк, и наткнулся на два огромных желтых глаза, смотрящие на него прямо из черноты ночи. Резко подскочив, Аркадий увидел, как черный сгусток неведомой энергии, только что глядящий сквозь него дьявольским прожигающим взглядом, метнулся в сторону окна и исчез за плотной тканью портьеры. Осеняя себя крестным знамением и читая вслух «Отче наш» Аркадий на цыпочках подошел к окну и резким движением отдернул занавеску. Резко подпрыгнув и издав истошное «мяу», кот стремглав бросился под диван и там затих.

– Афоня, ты? – только и сумел произнести Аркадий, хватаясь за грудь в области сердца.

Несколько минут он сидел неподвижно на полу возле окна, наблюдая за мерцающими звездами на маленьком клочке неба, которое можно было увидеть сквозь нагромождение на крыше труб и телевизионных антенн. Вернувшись к дивану, Аркадий нашел свой телефон, нажал кнопку включения экрана и посмотрел на цифры, показывающие время. Было без четверти пять утра. Слишком рано для того, чтобы вставать, и очень поздно для того, чтобы ложиться.

Не включая свет, наощупь он открыл стоящую возле дивана тумбочку, нашарил там пакет, в котором лежал тюбик зубной пасты, щетка в футляре и электробритва. Тихонько, стараясь не скрипеть, Аркадий открыл дверной замок и, осторожно ступая, на носочках стал пробираться в ванную. Приведя себя в порядок, он так же по-партизански проскочил на кухню, поставил на плиту чайник и стал завтракать. Залив кипятком пакетик «Майского», он нашел на полке шкафчика вазочку с пряниками, которые были очень кстати к не сладкому чаю. Ему, конечно, хотелось взять пару кусочков свежего батона, намазать их маслом и есть это все не спеша, запивая свежезаваренным ароматным кофе. Но идти в комнату за маслом и кофе совсем не хотелось, да и о свежем батоне приходилось только мечтать.

Достав из-под дивана порядком испугавшегося кота, Аркадий насыпал ему в миску корма и налил воды. А потом, вспомнив про лоток, долго искал наполнитель. Уже закрывая входную дверь в комнату, он, немного подумав, вернулся в спальню, открыв настежь шторы окна. Потом, прислонившись к холодному стеклу лбом, долго и пристально смотрел вовнутрь темного двора, пытаясь что-то рассмотреть в кромешной черноте. Единственное, что издавало слабый отблеск света и надежды, была лампочка над дверью парадного напротив. Еще немного подумав, Аркадий открыл антресоль платяного шкафа и, пошарив рукой, достал из его нутра свой старый театральный бинокль, заботливо завернутый мамой в кусок бывшей простыни. Быстро сунув его в полный, набитый бумагами портфель, Аркадий закрыл за собой обе двери и выскользнул из квартиры.

Ехать в институт было еще очень рано, заезжать перед работой домой он совсем не хотел. Поэтому, изменив привычный маршрут, чтобы больше прогуляться и подышать утренним осенним воздухом, Аркадий отправился к станции метро «Спортивная», чтобы потом выйти на «Садовой» и медленно пройтись пешком по Московскому проспекту. Ему очень хотелось сегодня как можно больше побыть наедине со своими мыслями и просто подумать. И ведь было о чем.

Вечером после работы он поехал к семье, на то было несколько причин. Первая и самая основная – поток сообщений от супруги. Вторая менее веская, но более рациональная – он очень хотел есть, а готовить себе ужин на кухне, толкаясь с полоумной соседкой, очень не хотелось. Была и третья причина, по счету третья, но по значимости для Аркадия она сегодня стояла на первом месте. Он хотел забрать с собой в квартиру матери все восемь блокнотов, в которых были его тайные мысли и стихи.

Так повелось еще со студенческих лет, Аркадий всегда носил с собой маленький блокнот и карандаш. А когда вдруг приходили рифмованные строчки или мысли, которые казались ему интересными, он записывал их. По мере того, как все странички в уже порядком потрепанном блокноте были заполнены его мелким почерком и вдоль, и поперек, Аркадий брал новый и, проставляя даты написания того или иного стиха или мысли, переносил их на чистые страницы, аккуратно выписывая каждую букву.

Старые же блокноты он сначала рвал на мелкие части. А потом, помня о том, что «рукописи не горят», долго по листику бросал их в пламя маленького костра. Костер он разжигал прямо возле контейнерной площадки, согласовав сие священное и в некотором виде жертвенное действо с дворником, предварительно умилостивив лицо, особо наделенное ответственными государственными полномочиями, маленькой чекушкой. И только после того, как последний клочок бумаги превращался в пепел, со спокойной душой возвращался домой. Так рождались его дневники, которые он никому никогда не показывал, даже супруге. Или даже можно было сказать иначе – упаси Боже, чтобы их увидела супруга. Аркадий иногда и сам боялся своих тайных мыслей, поэтому предпочитал хранить их в нижнем ящике своего рабочего стола, закрытыми на ключ.

И вот сегодня он решил, что пришла пора достать на свет Божий то, что столько долгих лет лежало в столе. Нет, нет, он еще боялся показать все это кому-либо, но после вчерашнего случая, который не могло быть просто плодом его воображения, Аркадию вдруг захотелось самому перечитать все.

Пока супруга накрывала на стол, он переложил все блокноты из ящика в свой любимый портфель, с которым не расставался ежедневно в течение нескольких лет. Потом они ужинали всей семьей. Перед тем как уйти Аркадий пошел в детскую, где упорный Борька корпел над своими тетрадками. Они немного поговорили на отвлеченные темы, после чего Аркадий потрепал сына по его вихрастой голове и поцеловал в темечко. Уже перед самой дверью он посмотрел на молчавшую большую часть вечера супругу. По ее взгляду можно было понять, какая буря кипит в ее душе. Но выбор был сделан, поэтому поцеловав жену в щечку, Аркадий, чтобы хоть как-то сгладить обстановку, произнес: «Наташенька, солнышко, ну ты же знаешь, как мама любит Афанасия, я бы забрал его домой, но ведь у Софочки начнутся проблемы, а доверять этого черного прохвоста ведьме за стеной выше моих сил. Ты же знаешь, что таки мама этого не вынесет. Всего пара-тройка дней, и я буду весь ваш. А теперь прошу меня извинить, ибо мне действительно пора».

Он захлопнул дверь и неспешным шагом стал спускаться по лестнице вниз, для чего-то считая ступеньки. Иногда он сам ловил себя на мысли, что делал это неосознанно, но, быть может, на то были иные причины, совершенно не поддающиеся никакой логике.

Добравшись до квартиры маменьки, Аркадий присел на скамейку, благо она еще не была занята ватагой подростков. Предварительно достав из портфеля театральный бинокль, он в течение нескольких минут рассматривал окна своих комнат. Ничего сверхъестественного, по его мнению, там не происходило. Он еще немного побродил по двору, обратил внимание на одинокую ворону, сидящую на балконе второго этажа, – после вчерашнего потрясения Аркадий склонен был в каждом предмете видеть нечто потустороннее, – но ворона действительно следила за ним взглядом. А может, просто ей больше не за кем было следить, ведь все входившие в нутро двора тут же растворялись в дверях парадных, и только он слонялся без дела туда-сюда, чем и вызвал у пернатой твари такой к себе интерес.

Чуть погодя он все же поднялся в квартиру. Практически крадучись, словно вор, он открыл входную дверь и понял, что можно проскочить незамеченным. Аркадий даже в свои сорок пять все еще боялся лишний раз встретится взглядом с этой ведьмой, так за глаза он называл Веру Карловну.

Это был его детский кошмар, преследовавший Аркашу всю его дальнейшую жизнь. Какие злые силы свивались в клубок, когда почтенному семейству Каплун выдали ордер на вселение в эту коммуналку, Аркадию не суждено было узнать никогда, в тот момент его не было еще и в проектах.

И не то, чтобы он ненавидел немцев так, как они ненавидели евреев, но если Вера Карловна была представителем великой арийской культуры, то ему всегда хотелось поставить на этой культуре крест. А она всеми силами старалась нести свою культуру в массы, ибо чем иным можно было назвать постоянное цитирование стихов Гете и Шиллера на маленькой кухне их коммунальной квартиры.

И когда в очередной раз эта фрау, раскурив папиросу «Беломора», начинала цитировать свое любимое – « Горные вершины спят во тьме ночной», маленький Аркаша врывался на кухню и подытоживал еще не начавшийся стих последними строчками: « Подожди немного, отдохнешь и ты!»

Карловна, конечно, взрывалась и шла к матери выяснять отношения, о непотребном поведении этого сорванца, на что молодая, но уже умудренная Флёра отвечала в одной манере: «Уважаемая, Вера Карловна, я, конечно, могу вам позволить бить моего сына мокрой тряпкой, если вы позволите мне лупить вашего. Но так как ваших детей я здесь не наблюдаю, то прошу вас в который раз оставить в покое мое чадо. А чтобы в следующий раз Аркаша не мог сказать в ваш адрес лишнего, просто смените пластинку! Право слово, у великого Гёте достаточно хороших стихов!»

Собственно, мать всегда старалась держать паритет в отношениях, чего нельзя было сказать об отце. Натан Львович категорически был против немецкой экспансии на территории общего пользования, поэтому частенько вступал с Карловной в словесные баталии. И в те моменты, когда фрау Вера как представитель великой немецкой культуры в качестве последнего аргумента в споре начинала использовать русский мат, мать всегда говорила сыну: «Таки, Аркаша, пойди, покорми голубей, пока этот карибский кризис не превратился в бермудский треугольник.»

На что Аркадий всегда отвечал, что лучше уж он пойдет к себе в комнату и будет там читать книжки. Но мама гладила его по голове и успокаивала: « Иди, иди, погуляй. Еще не успеет закончиться горбушка в твоих руках, как бушующие воды Атлантического океана сойдутся с Тихим, и поверь мне, начнется полный штиль, как при Магеллане.»

Вот так они и жили: на одной планете два разных континента, соединенных общим океаном, в котором то временами бушевал шторм, то наступал штиль. Но разделить эти два континента, как и две культуры, было уже невозможно. Ибо жизни друг без друга они себе совсем не представляли.

Аркадий же за эти годы жизни стал философски смотреть на данное соседство, прекрасно понимая, что иногда высшие силы дают тебе что-то во благо, а что-то в назидание, или тем самым проверяют тебя на прочность. Но, как говорят в народе, «береженого – Бог бережет». Поэтому Аркадий предпочитал лишний раз не пересекаться с Ведьмой Карловной, именно так он именовал ее за глаза.

Пройдя в свою часть квартиры, он первым долгом накормил кота и только потом отправился в спальню. Включив ночник, Аркадий сел за стол, предварительно накинув на плечи старый плед. Он долго читал, перелистывая страницу за страницей, свои дневники со стихами, делая карандашом пометки на полях. В какой-то момент, понимая, что буквы просто плывут перед глазами, а смысла прочитанного он совсем не понимает, Аркадий перебрался на кровать, но ночник выключать не стал.

Следующий день в университете выдался не самым легким. Поэтому вечером Аркадий решил ехать сразу в квартиру матери. Предварительно он все же позвонил супруге. Потом заскочил в магазин и купил пачку пельменей на ужин. Понимая, что встречи с Карловной и ее политинформации не избежать, он решил все же приготовить более нормальный ужин, а не перебиваться чаем с печеньем. Поэтому и выбор пал на пельмени: варить их нужно было максимум двадцать минут. Больше со старой ведьмой общаться на кухне он не смог бы. А портить себе нервы совсем не хотел. Тем более ему уже не терпелось вновь углубиться в чтение своих дневниковых записей.

Но, как говорится, «человек предполагает, а Бог располагает»: сюжет этого вечера был написан не рукой нашего героя. Войдя в арку двора, он боковым зрением увидел знакомые отблески света в своем окне. Первым желанием было опять бежать, стремглав перепрыгивая через две ступеньки, чтобы застать неизвестного двойника с поличным. Но вдруг, словно чья-то рука легла ему на плечо. Он почувствовал легкое похлопывание, потом явный шорох крыльев за своей спиной и резкое хлопанье крыльями. Аркадий обернулся и увидел ворону, которая резко взмыв верх исчезла в темноте на уровне крыши. Он старался не думать о таких совпадениях, но ему явно показалось, что это именно та птица, которая следила за ним с балкона второго этажа напротив их парадной. И тут ему в голову пришла очень интересная идея.

Ждать долго не пришлось, буквально через пару минут дверь открылась, на пороге стояла кампания из двух мальчиков и одной девчонки. Аркадию хватило нескольких секунд, чтобы заскочить в темное нутро дома и рвануть на лестничную клетку между третьим и четвертым этажом. По пути он трясущимися от волнения руками раскрывал замок портфеля и доставал лежащий там, как нельзя кстати, театральный бинокль. Расстояние, конечно, было более чем приличное, но трудно было не узнать в долговязой фигуре того же статного человека в цилиндре, которого Аркадий уже один раз лицезрел, хотя и не так долго, чтобы сделать для себя выводы.

Незнакомец тем временем сидел за его столом и опять что-то писал – пером ли, карандашом ли, разглядеть было невозможно. Но по тому, что он то поднимал голову к потолку, то вновь склонялся вниз к столу, Аркадий смог сделать вывод, что его тайный гость не просто записывает известный ему текст, а именно размышляет над тем, что оставить на бумаге. Аркадию хотелось как можно быстрее глянуть, что за послание ему оставили в этот раз. Но большее любопытство, пожалуй, вызывал тот момент, откуда появляется в закрытой квартире этот человек и как он исчезает. Буквально через несколько минут незнакомец встал, поправил стул, взял со стола канделябр и поднес к лицу, извивавшееся пламя свечей не позволяло как следует рассмотреть его лица, да и разрешение бинокля оставляло желать лучшего. Секунда, две – и свет погас. Бросив свой наблюдательный пункт, Аркадий бросился в квартиру. Ему уже было все равно, встретит ли Карловна его на пороге или на кухне, он был бы даже рад, если бы дверь в общий коридор не была заперта. Тратить драгоценные секунды на возню со старым замком очень не хотелось. Увы, дверь была заперта, а судя по возне на кухне, хозяйка второй половины была там. Не сказав ей ни слова, Аркадий приветствовал старуху кивком головы и, бросив пачку пельменей на стол, удалился к себе. Выслушивая вдогонку слова о своем бескультурном, неподобающем его статусу и положению в обществе, поведении.

Запах горевшей восковой свечи еще витал в воздухе комнаты, его нельзя было спутать ни с чем иным. Аркадий трясущимися не от страха, а от предвкушения неизвестности, руками включил свет. Лист серой бумаги одиноко покоился на столе. Он несколько секунд смотрел на него, не решаясь взять в руки. А вдруг опять рассыплется в прах, нет, нужно было запечатлеть этот момент. Он стал искать в портфеле свой блокнот, именно туда он бросил его, собираясь ехать домой. Или только думал бросить и оставил на своем столе в деканате. Открыв как можно шире бездонное нутро портфеля, он шарил там и руками и взглядом – все тщетно. И тут его осенила простая, но такая нужная именно в этот момент мысль. Он достал смартфон и, наведя на текст камеру, сделал несколько фото. Потом проверил их качество, текст был виден очень отчетливо и хорошо читался. И только после этого Аркадий взял лист в руки.

Не трать,потомок,время в зеркалах,

Нет серебра там, только амальгама.

Пиши о том, что видишь ты во снах.

И пусть порою жизнь сложней, чем драма,

Ты попусту ее сейчас не трать,

И не листай из прошлого тетрадь.

А шелест крыл услышишь за спиной,

То знай – я рядом, я всегда с тобой….

Аркадий совершенно ничего из этого стиха не понял. Причем тут зеркала? Тем более серебро. И что значит, не листай из прошлого тетрадь? Самое интересное было про шелест крыльев за спиной, именно шелест крыльев он слышал сегодня в тот момент, когда ворона, хлопая крыльями, взмыла вверх.

Вопросов было больше, чем ответов. Он задумался и даже не заметил, как строчки, одна за другой, стали исчезать с листа. И только когда, превращаясь в серый пепел, лист стал осыпаться к его ногам, Аркадий немного пришел в себя. Он уже не думал о стихах и их смысле. В голове его давно сидела иная мысль. Но сначала нужно было поесть, пельмени валялись на кухонном столе и сами по себе не варились. Здесь никакая мистика не поможет.

Быстро поужинав, Аркадий набрал номер телефона своего знакомого аспиранта Семена Загорского. И попросил его помочь с технической стороны решить одну проблему. Мол, кот стал шкодить, ворует еду со стола. Вот как бы так его снять, чтобы именно в тот момент, когда он заходит в комнату и занимается своим грязным промыслом. В процессе разговора решили, что лучшим вариантом будет установить камеру видеорегистратора, которая будет реагировать на датчики движения. Семен обещал завтра к вечеру собрать всю необходимую начинку и предоставить ее Аркадию, объяснив, как всем этим пользоваться.

Как прошел следующий день Аркадий, помнил смутно. Ему хотелось быстрее добраться домой и установить скрытое наблюдение. Он уже точно знал, что появление двойника в старомодной одежде – не сон. Но вот как это происходит, его, как ученого – хоть и математика- очень интересовало. Собранная Семеном система была подключена и опробована. Как только сам Аркадий входил в комнату, датчик движения включал камеру, и она начинала запись. Качество, конечно, желало быть лучше, но надежда была, что свет от свечей более благоприятно отразится на всем процессе съемки. Аркадий сделал для себя кое-какие расчеты и понял, что призрак – так для себя он стал именовать незнакомца – появляется примерно в одно и то же время. Согласно его расчетам, новый визит должен состояться завтра после девятнадцати вечера.

И вот этот вечер настал. Аркадий уже давно сидел на подоконнике в подъезде дома напротив, поглядывая на окна своей комнаты. Бинокль лежал рядом. Придет или нет, как все получится… Мысли, словно белка в колесе, крутились в его мозгу. Ему уже было неважно, что за послание оставит незнакомец – азарт ученого брал верх. Шутка ли, снять на видео призрак в собственной квартире. Экран смартфона ожил, засветился на мгновение, гнетущую тишину нарушил звук сообщения. Аркадий включил телефон и стал читать смс от супруги. Оно было длинным и эмоциональным, ее можно было понять. Но вот почему она не хотела понять его. И он тут же поймал себя на мысли, что может быть, стоило рассказать ей всю правду и о призраке, и о стихах. Не показывать все дневники, но почитать стихи, как бы смешно это не звучало. А он боялся быть смешным – и перед ней, и перед детьми. Шутка ли- без двух минут профессор математических наук и пишет стихи о душе и природе. Он закрыл глаза и стал вспоминать одно из последних стихотворений, которое написал буквально неделю тому назад.

Резкий крик птицы и шум крыльев вывел его из оцепенения. «Неужели опять ворон?» – Успел подумать Аркадий и увидел свет в своем окне. Черт, как он мог прозевать момент! Быстро приставив бинокль к глазам, он увидел то, что еще больше повергло его в шок. Канделябр стоял все на том же месте, свечи горели неровным пламенем, а над поверхностью стола парило большое белое перо. Он зачарованно наблюдал за его танцем. Перо то останавливалось на несколько мгновений, то вновь начинало свой ритмичный бег. Не было никаких сомнений, что на листе бумаги появится еще одно послание. Но где же сам призрак? Свет погас, как всегда, внезапно. Аркадий бросился вниз и, проскочив два пролета, понял, что забыл на подоконнике портфель. Пришлось спешно возвращаться. На беготню туда-сюда ушло порядком времени, он боялся, что послание начнет исчезать. Запыхавшись, он влетел в квартиру, чуть не сбив прямо возле двери Ведьму Карловну. Времени на извинения у него не было, на выслушивание проклятий в свой адрес тем более. Подскочив к столу, он сразу стал снимать на телефон, лежащий на его поверхности лист, и только потом, немного переведя дыхание, сел на диван.

Два огромных желания боролись в Аркадии в этот момент – быстрее читать послание или включить запись камеры. Второе все же было сильнее. Он быстро снял с полки шкафа замаскированный регистратор и, прокрутив запись назад, стал смотреть в экран. Несколько секунд записи на экране шли полосы, потом включился свет, и Аркадий увидел самого себя, снимающего лежащий на столе лист бумаги, а потом идущего к шкафу. Но как? Почему? Ответа не было. Но тут вдруг пришла идея снять хотя бы процесс того, как с листа сначала исчезают буквы, а потом и сам лист превращается в пепел. Аркадий снова установил регистратор на шкаф, направил его на стол и только тогда взял в руки лист бумаги. Все тем же витиеватым почерком на нем было выведено новое послание.

О мой потомок, как ты мил, но глуп.

Ты в черной комнате найти пытался кошку?

За мною наблюдал ты сквозь окошко,

Иронии сорвав улыбку с губ.

Так знай, сюда я больше не приду.

О снах твоих напоминать не буду.

На радость ли, а может на беду

Меня найти захочешь ты повсюду.

Но, пробил час. Я говорю – молись.

А зло не дремлет. Ворон взвился ввысь.

Борись, мой друг, я повторяю снова!

Ведь твой клинок – отточенное Слово…

Он стоял словно пригвожденный к полу. Мелкая дрожь бежала по всему телу. Ему казалось, что он в самом эпицентре песчаной бури. Не было ничего вокруг: ни этой знакомой мебели, ни старого дома, ни темного двора. Именно сейчас Аркадий понял, что ни он сам, ни все вокруг уже не будет таким, как прежде. Мир изменился…

Глава 2. Двери

С того самого дня, когда призрак появился в квартире его маменьки последний раз, прошло более полугода. Стремительно меняющаяся обстановка в мире и стране вносила коррективы в жизнь многих людей, и Аркадий не стал исключением. В университете все чаще стали поговаривать о переходе на дистанционное обучение. Поэтому дома большую часть времени он стал проводить за ноутбуком. В этот же период на некоторых литературных сайтах появился новый автор Аркадьев Лев Натанович под ником «Небесный странник». Поэзия все больше и больше влекла его к себе. В этот период он много читал и к своему удивлению стал писать стихи о любви. Даже тогда, в юности, когда он влюбился в белокурую студентку- первокурсницу, которая в последствие стала его женой, в душе его не рождалось столько строк об этом возвышенном чувстве. Но сейчас он словно летал на крыльях. Увы, чувства эти были безответные. Даже более того, он сам боялся себе в них признаваться.