скачать книгу бесплатно
Геша открыла глаза и стала ощупывать ступню.
– Что это было? – спросила она меня, одарив доброжелательной улыбкой.
– Начинается День первого листа, – ответил Косорот. – Сейчас поедим и в путь.
– Как нога? – поинтересовался я участливо, наворачивая кусок копченого мяса.
– Почти хорошо. Наверное, я уже смогу ходить сама, только боюсь на что-нибудь наступить и разбередить ее. Можно мне пойти с вами?
– За ногу не опасайся, я дело знаю, – самодовольно заявил Носач. – Считай, завтра сможешь бегать.
– Это точно, – согласился Косорот, хлебая вино.
– Прямо постоялый двор какой-то, – пробурчала неожиданно Лумумба, – откуда вы все беретесь-то? Нигде же нет никого. И все к нам в дом.
– Ладно, молчи! – осадил жену Косорот. – Или не ты рожу при Берни наела? Да ты день и ночь на него молиться должна.
Лумумба обиделась и уткнулась в чашку с отрубями.
Я надел свою лучшую одежду, какую сумел к тому времени скопить, в том числе замечательный широкий пояс из кожи крока, с петлями для оружия. На всякий случай я нацепил на себя узкий каменный нож, изготовленный оружейником Могусом по моему заказу. Длиной ладони в полторы, он удобно ложился в руку, готовый пронзить врагу или зверю сердце или другой внутренний орган.
Причудливее всех вырядилась Лумумба. Она напялила ярко-зеленую накидку, состоящую из сцепленных между собой блестящих шкурок степных ящериц, звонко хрустящих при ходьбе. Симпатичная физиономия Геши и необычность ее наряда вполне компенсировали ее общую потрепанность.
Мы дружной толпой выбрались из пещеры. Большая часть поселян уже рассаживалась на могучем плоту, пригнанном специальным плотоводцем из заводи, что врезалась в берег немного выше по течению. Мне бросились в глаза грушевидные очертания Айси, коренастая фигура Валдака и колоритный Бруко со священными атрибутами под мышкой: большим зазубренным тесаком, кувшином какой-то жидкости и темным бруском дерева. Особо выделялись охотник Межутка, назначенный в этом году поставщиком жертвенного животного, и крупный грязноватый козлан, которого он крепко связал и спеленал сетью. Жертва озиралась и затравленно блеяла.
Мы запрыгнули на плот, у мужской части корабля оказались длинные шесты, которые были тут же погружены в воду, и судно двинулось к противоположному берегу. Хотя местные жители успели привыкнуть к возникающим то и дело странникам, Геша всех заинтересовала, и отовсюду послышались насмешливые вопросы вроде:
– Косорот, ты стал двоеженцем? Кто это у тебя?
– Я здесь ни при чем! – отвечал хозяин, бросив непонятный взгляд на жену. – Это Берни.
Все обернулись ко мне, кто-то, например, Валдак, нахмурился, а кто-то, наоборот, еще шире раздвинул в улыбке рот. Последний инцидент с зуборылом некоторым показался по-настоящему забавным, и они ждали от меня продолжения. Я поднял левую руку, прося тишины, и возгласил:
– Эту девушку зовут Геша. Вчера она шла по степи и подвернула ногу. Я там прогуливался и нашел ее. Вот и вся история, больше я сам ничего не знаю.
Во время этой краткой речи я заметил Паву, напряженно застывшую в неестественной позе. Она честно пыталась поверить в мою невиновность, но, похоже, у нее это плохо получалось. Геша смущенно сжалась у меня за спиной. Конец этой сцене положило маленькое происшествие: плот внезапно вздрогнул и покачнулся, раздались испуганные вопли. Над водой мелькнула гнусная морда змея.
– Их-хи-хи-хи-хи! – заверещал Айси.
Как видно, зуборыл пришел в себя и решил подкрепиться, и мне пришлось отправить его на дно, в тину. Пострадавшего быстро извлекли из реки. Он дико озирался, не вполне веря в собственное спасение.
Вскоре мы пристали к берегу прямо напротив песчаной косы, выступавшей из воды в южной части поселка. Козлана выпустили из ловушки и развязали: дальше согласно традиции он обязан был идти своим ходом. Поначалу глупое животное сопротивлялось и рыло копытом землю, но крепкая веревка принудила его влиться в общий поток. Мы углубились в лес по широкой тропе, проложенной предыдущими поколениями жертвователей. Впереди шествовали старейшины под охраной лучших охотников, а замыкали колонну мы с Гешей.
Буйная растительность по краям дороги заворожила ее. Действительно, по сравнению со степью здесь было на чем задержать в удивлении взгляд. Могучие туки раскинули над нами свои корявые лапы-ветви, закрывая от нас солнце. На их шершавой, бурой коре лепились последние в этом году цветы самых разных оттенков и форм – от огромных, переливающихся бледной лазурью, до мелких желто-зеленых, исторгших из себя тонкий мохнатый пестик. Хищные вьюны облепили стволы гибкими стеблями, вгрызаясь в деревья острыми крючьями. Тут и там торчали огромные многолистники, шевеля своими похожими на цапель стеблями. На их макушках торчали плоские, зубастые раковины. Где-то среди ветвей клекотали безобидные мухоедки, в подлеске кряхтели блумы – пожиратели мелкой падали, ловко отбирающие ее у растений, и повизгивали их близкие родственники мокроухи, любители ягод.
В целом опасности здесь не было. Крупные хищники типа хрумуха днем отлеживаются в густых травах и только с заходом солнца отправляются на охоту.
Мы практически сразу достигли места назначения – мощного валуна с естественным уступом на боку. С этой стороны камня лес был тщательно вырублен, поэтому всем нашлось место, чтобы встать полукругом и лицезреть процесс заклания жертвы. По рассказам Носача я представлял себе дальнейшее действо, поэтому повернулся к Геше и спросил шепотом:
– Геша, ты вообще-то откуда взялась?
Она посмотрела на меня как на идиота и ответила:
– Шутишь? Давай лучше посмотрим.
Меня взяла досада. Что за чушь? Выходит, я должен знать, кто такая Геша? Мне пришло в голову, что мы, наверное, из одного племени, и она просто явилась за мной. В таком случае, с ее точки зрения, я действительно сморозил глупость.
В этот момент визг козлана прервал мои думы. Зверь что-то заподозрил и забился в истерике, мечась вокруг колышка, к которому был прикован, однако это не нарушило течение ритуала. Бруко продолжал отплясывать некий буйный танец и что-то горланить, периодически воздевая руки. Все вокруг нас погрузились в транс и покачивались в такт песнопению, и только мы с Гешей пялились на эту картину.
Тем не менее несчастный козлан кое-кого привел в чувство своими воплями. Откуда-то из толпы к нам протолкался Айси и схватил меня за рукав. Его темные глаза страдальчески сверкали.
– Знаешь, о чем оно думает?
– Кто?
– Это бедное копытное. Оно думает: «Зачем ты меня связал, ну зачем?»
Я подавил смешок, одновременно замыслив маленькую шутку, и тут же осуществил свой коварный замысел. Со стороны это выглядело так: козлан насупился, сверля шамана мутным взором, разбежался и мощно наподдал тому сзади своими крутыми рогами. Бруко принял горизонтальное положение, пролетел несколько шагов и рухнул у ног изумленной толпы. Вскочив, шаман в исступлении подлетел к зверю и принялся пинать его сапогами, постоянно натыкаясь на выставленные рога козлана. Совсем озверев, Бруко выхватил из-за пояса жуткий ритуальный кинжал.
Бойцы свирепо сопели и издавали гневные вопли, сражаясь на виду захваченных сценой селян.
– Ванкулия! – ликующе крикнул Айси.
Я с уважением оглянулся на него. Таких красивых слов я не знал.
– Убей его! – подхватил я, стараясь еще больше раззадорить противников.
Толпа разразилась азартными криками:
– Ногой ему в лоб!
– Бей гада!
– В глаз ему, в глаз целься!
Козлан стойко оборонялся, временами переходя в контрнаступление, и скоро шаман выронил свое ужасное оружие. Мятежное животное тут же оттеснило врага от кинжала.
– Обломай ему рога, Бруко! – вопили селяне.
– Сбоку заходи!
– Выдерни ему копыта!
– По черепу, по черепу! Лупи его!
– Тяни за хвост!
– А я в дупле сижу, – невпопад поведал Айси.
Бруко утомился, а козлан все еще был полон сил, поэтому я решил, что пора прекращать сражение, и отстал от животного. Бруко воспользовался замешательством противника, схватил оружие и сокрушил зверя. Тот пал на бок, обливаясь кровью, и испустил дух. Толпа восторженно заревела.
Не сомневаюсь, что это было одно из лучших жертвоприношений за все время существования ритуала.
5. Свадьба
В том же порядке мы вернулись в поселок. Правда, сейчас большая часть женского населения шагала плотной толпой вокруг Геши, восхищенно трогая ее курточку и штаны. Я не видел лица странницы, но полагал, что она находится в смущении, не зная, как объяснить происхождение таких прочных и тонких материалов. Хотел бы я услышать, что она лепечет по этому поводу, поскольку сам был облачен в нечто подобное, когда осознал себя лежащим на сырой моховой подстилке в лесу.
Зуборыл отдышался и во время переправы провожал наше судно задумчивым взором, прячась в камышах. Похоже, он начал кое-что понимать.
На родном берегу нас ждало роскошное угощение. Оно состояло из всевозможных мясных и растительных блюд, расставленных на огромных гладких шкурах. По плану сегодня должна была состояться хотя бы одна свадьба, однако по собственной воле жениться за целый год никто не захотел. Поэтому приходилось идти на бескровную жертву. Крайним оказался Межутка. Его нареченная, довольно пожилая дева Путси, дочь одного из старейшин, бодро сновала между гостей, излучая восторг. Бесформенным коконом на ней сидело ее праздничное одеяние, сшитое из волокон тростника и обильно окрашенное растительным соком. Круглые глаза Путси прямо-таки сияли. Молодые уселись на видном месте, Межутка залпом осушил кувшинчик вина и приободрился, обретя надлежащий бесшабашный вид.
Валдак поднялся с чашей в руке и произнес поздравительную речь:
– Уважаемые соплеменники! В этот торжественный день двое наших юных друзей соединились в едином порыве и вскоре продолжат наш род. Мое сердце старика ликует при виде такого счастья. Да будет их жизнь долгой и плодотворной!
Мы радостно загалдели и осушили посуду. Застолье разгоралось. Я и Геша сидели ближе к краю пиршественного скопления, рядом с одним из весело похрустывающих костерков. Тут же пристроилась и Пава, с которой после доброй толики напитка спало утреннее напряжение. Я чувствовал себя неплохо, словно забыл, что завтра мне предстоит отправиться в далекий путь. К тому же запеченная в углях рыба была превосходной. Я усиленно набивал живот всякой всячиной, щедро заливая ее вином. Геша с Павой старались не отстать, и вскоре моя бедная невеста с рыданиями бросилась мне на шею. Вокруг стоял ужасный гам, все зачем-то пытались куда-то двигаться, сбивая ногами посуду. Перекрывая гвалт, звучал звонкий голос Айси:
– Под звяки глиняной посуды,
Под плеск бодрящего вина,
Мы вас с женитьбой поздравляем,
И все желаем вам добра!
– Что стряслось, Павуша? – спросил я.
– Как же наша семья? – залилась она слезами. – Что со мной будет?
Я задумался над этим вопросом, но винные пары мешали мне сообразить, поэтому я не отвечал.
– Но я же вернусь обратно! – вскричал я наконец, очень гордый тем, что нашел решение.
– Ты никогда не вернешься, – продолжала стенать Пава с отчаянием в голосе.
Геша задумчиво ковыряла ножом в тарелке, едва не оставляя на ней глубокие зарубки.
– А куда ты собрался? – как-то фальшиво полюбопытствовала она наконец, прислонившись ко мне с другой стороны, видимо, обессилев от обильных возлияний.
– Отстань, мать! – заорал где-то Айси. – Я очень худой и у меня желудок слипся!
– Меня сослали в дальние края, – сказал я, – чтобы я нашел Священный Блюмс и принес его в поселок.
– Ах, как это романтично! – обрадовалась Геша.
И в самом деле, если здесь я натолкнулся на непонимание вождей и их явное желание от меня избавиться, то пусть их звери заедают. Но Пава возмутилась и зашлась в гневном кашле, а потом хрипло возопила:
– Тебе-то что с того, что мой жених меня бросает? Думаешь, тебе достанется?
Я решил прекратить назревавшую потасовку и предложил девушкам веселящего напитка. Потом мы встали и, слегка качаясь, присоединились к группе неловко отплясывающих поселян. Кое-кто уже привольно раскинулся на прохладной травке, иные затянули песнь, но все же празднеству чего-то не хватало. Я быстро сообразил, чего именно, отыскал барабан Бруко, схватил какие-то тарелки и устроился перед инструментом. Ритмичные зажигательные звуки ритуального барабана пронеслись над головами поселян.
Кто мог стоять на ногах, мгновенно пустился в пляс. Они не смогли противостоять горячим, искрометным и гулким ритмам, извлекаемым мной из инструмента Бруко – даже спесивые старейшины, и те присоединились к безумному танцу, неумело двигая конечностями и подвывая в такт ударам.
Я в исступлении колотил по барабану, ничего не видя вокруг себя. Соплеменники мелькали, время от времени падая, споткнувшись, и смыкая утомленные вежды. Наконец до меня дошло, что все без чувств лежат где попало, я размахнулся и нанес последний удар по барабану, чтобы бодрым аккордом завершить наш веселый танец. Но рука моя неожиданно погрузилась в тело инструмента, прорвав ослабевшую шкуру. Я сел на своего поверженного друга и пригорюнился.
Наконец сумерки спустились не берег, скрывая хаос. Все костры, кроме одного, погасли, да и тот едва тлел. Было тихо, и только прохладный ветерок шелестел кустиками крапивника, усеявшими склон.
Я поднялся, чтобы отыскать недопитый кувшин, но вдруг одно из тел медленно поднялось над остальными, держа в руке крупное яйцо либи, круто испеченное на огне. Это оказалась Геша.
– Берни, – молвила она. – Я проголодалась, разбей мне яичко.
Я стал думать, как выполнить ее просьбу. Наконец меня осенило, и я отправился к пещере шамана. Там лежал старый каменный Блюмс, плоский круглый булыжник, переносной символ бога Солнца. Если им стукнуть по яйцу, оно наверняка расколется, и мы славно закусим. Я подтащил Блюмс к месту пиршества, где меня поджидала девушка, и бросил его в цель. К несчастью, я слегка промахнулся: Блюмс скользнул по яйцу, угодил плашмя по мелкому камешку и треснул прямо посередине.
Это было очень печально. Отыскать еду среди черепков и костей – задача не из легких, но в итоге у нас оказались плохо прожаренная и обкусанная нога волчка и чудом уцелевший сосуд с напитком, правда, прокисшим. Мы с Гешей все это проглотили, и нам стало намного легче. Я подбросил в угли хвороста и подул на них, возрождая огонь. В траве стрекотали ночные насекомые, а летающие старательно атаковали язычки пламени.
– Геша, ты кто? – спросил я.
– Мы с тобой одного племени, если угодно, – серьезно ответила девушка. – Хранитель ждет от тебя известий, Берни, и отправил меня выяснить, что с тобой случилось.
Мне это не понравилось. Я не знал никаких других племен в округе, и никаких сведений о них не дошло до нас из глубины веков. Как сказал Носач, всегда было так, как сейчас, и только Тан внес некоторые новшества. С другой стороны, откуда-то же мы возникли? Против этого нечего было возразить, и выходило так, что Геша права.
– Куда ты планировал отправиться? – поинтересовалось она.
– Через лес, на восток, – сказал я. – Почему же послали именно тебя, одну?
– Потому, что я сама так захотела, – отрезала Геша.
– Что ж, – молвил я, – вдвоем веселей идти.
– А втроем вообще замечательно! – заявила Пава, возникая в свете костра.
Я оторопел от неожиданности, Геша тоже смутилась и неловко предложила Паве остатки нашей трапезы, то есть сочную косточку. Но моя подруга сбегала домой и принесла тушку какой-то рыбы с острыми плавниками и полный кувшин отменного вина. Дружба девушек крепла с каждым глотком.
Вокруг началось какое-то движение. Становилось холодно, и отчаянные танцоры пробуждались и расползались по домам. Мы тоже поднялись, проводили Паву до отчей пещеры и тепло пожелали друг другу спокойной ночи.
– Отправление завтра утром, – сообщил я невесте. – Сбор у меня дома.
– Ага, любимый, – отвечала она, пронзая меня горящим взором. – Все равно без тебя мне здесь жизни не будет.
– Приходи, сестра! – доброжелательно вставила Геша.
Все-таки они были изрядно навеселе. Мы добрались до нашей пещеры и в потемках едва не задавили Хьюха, пока не упали на ложе. Вскоре мы уже мирно сопели, сжавшись в один комок и обернувшись дырявой шкурой.
6. Кущи
Путь наш был относительно легким, по крайней мере вначале. Густые кроны деревьев скрывали нас от жаркого, хотя и осеннего солнца. Обе путешественницы порывались поделить между собой весь наш скарб, однако мне удалось отстоять небольшой мешок с продовольствием, посудой, одеждой и некоторыми другими категориями предметов. Пава выглядела хмурой и мыслями была, похоже, в родной пещере. Я мог только догадываться, какие сильные доводы она привела, чтобы беспрепятственно покинуть родителей, поскольку мой поход за Таном, пропавшим несколько месяцев назад, откровенно смахивал на изгнание. Облачиться она постаралась соответственно обстоятельствам, то есть в кожаную юбку, а также в широкую бесформенную рубашку без ворота и с карманом на груди. Вокруг загорелой шеи на веревочке болтался красивый осколок речной ракушки.
Геша заявила, что ее экипировка вполне годится для похода, и наотрез отказалась переодеваться во что-нибудь местное.
