скачать книгу бесплатно
– Хисасибури нэ? – приветствовали меня старушки со скамеек. Общения через голик им мало, часто вживую во дворе встречаются. – Гокигэнъё!
И где только слова такие откапывают? Одна старушка меня про байк спросила – где, мол, «хорнет»? Но я неопределённо так отмахнулся – чинюсь, дескать. Не рассказывать же им про аварию и Аоки.
В крошечном холле меня автоматика проверила, на самом деле у меня тут родственники или я вор. Местный робарт нехотя отступился. В коридорах раскатывали роботы-сиделки с тёмными экранами – на них при осмотре стариков рожи экспертов возникают. Кое-кто из роботов катил бельё в стирку, кто-то – подносы с замороженным гоханом и бытовой мелочёвкой. Я в лифт загрузился и пульнул на девяностый этаж.
«Мария и Масуити Като», – такая под звонком висела табличка. Папаша, как всегда, валялся на татами и смотрел голик, а офукуро возле электрической хибати возилась, ужин готовила.
– Ё! – сказал я.
Они, конечно, обрадовались, но голик так и продолжал орать. Оядзи никогда его не выключает, только если его во двор насильно выкатят. От своего татами он старается не отъезжать, потому что лежанка у него медицинская. Она за его здоровьем всё время следит и лекарства колет. Многие старики предпочитают под кожу медицинские датчики и ёмкости с лекарствами вживлять, чтобы не зависеть от лежанки. Гуляешь себе, а программа сама дозы вкатывает, сколько надо и вовремя. Но папаша не стал такую операцию делать, иены сэкономил.
Сколько помню, он всегда был лысый, и ничуть не меняется. А вот мать заметно сдала за годы, что они тут живут. Но на самом деле оядзи перенес уже пять инсультов и передвигается на коляске, а у мамаши ничего такого серьёзного, по-моему, не было. А если с коляски ему слазить приходится, тут «штаны-самоходы» помогают – они сами ногами двигают. Только надевать и снимать их трудно, вот оядзи и носит их постоянно. Даже в ванну в них залезает, по-моему. Он их сто лет назад купил, после первого инсульта.
– Опять деньги на экстази просил, – пожаловалась офукуро.
– А у кого ещё просить-то? Пенсию только ты приличную получаешь, меня-то фирма нагрела.
У него от государства доплата совсем маленькая. Когда он в рыбной компании служил, то отвечал за «работу с сокайя». Это вымогатели, которые на фирмах паразитируют, неудачи в их работе вынюхивают, внутренние скандалы и дефекты в товарах. Вот он и платил им негласно, с фирменного счёта. А потом прокатилась кампания разоблачений в прессе, и папашу тихо выставили с работы. Мать-то всю жизнь в коммунальной конторе при куяксё прослужила, вот у неё пенсия и выходит посолиднее.
Она погрела в микроволновке моей лектиновой картошки, и мы сели с ней за стол, а папаше поднос на татами поставили, прямо на его розовую пульт-подушку. Он, кстати, ещё и пальцами плохо владеет, поэтому пульт для голика такой «детский», с весёлой рожицей и цветками вместо кнопок.
– Опять рекламы насмотрелся, – продолжала ворчать мамаша.
– А что? Прикинь, Егор – цепляю на себя сенсоры, они мои потуги улавливают и на смарт их передают. А на нём уже программа специальная стоит, она их усиливает и по электродам обратно в мышцы посылает.
– Зомби натуральный, прости Будда! А если хакер какой управление твоим смартом перехватит, Масуити? Готовый же маньяк!
– Ну тогда электрическую одежду купим! Прикинь, двигатель в костюмчике, он тебе ноги-руки сам шевелит. Не то что эти штаны-самоходы, давно уж у них перегорели все детали, не шагают. А в костюме вообще без напряга ходить можно. Только он раз в пять дороже стоит.
– Ещё хуже придумал. Лежи, симатта, не суетись. Нормальные у тебя штаны, ты просто сам ленишься ими двигать.
Люблю такие разговоры, потому что они к науке и образованию относятся. Считай, голик смотреть не надо. Папаша самое интересное процеживает и фантазии строит, как он обратно хорошую подвижность обретёт. Наверное, мне потому здесь так легко, что у них в гостиной на стенах особые светильники висят. А выглядят как картины в алюминиевых рамках. Но под оболочкой у них специальные терапевтические лампы горят, которые от депрессии лечат. Вот старики у меня и бодрые, спорят и ругаются каждый день. А вообще-то обои в комнате, как обычно в нихонских домах, золотыми картинками расписаны. Черепаха с журавлём, бамбук и сосна в разных сочетаниях.
– А вот ещё показали, Егор! – выступил оядзи. – Говорят, иммунная система совсем не против регенерации. Можно отращивать ноги и всякие органы заново. И причём не помереть в ту же секунду от микробов, представляешь? Ни протезов тебе, ни очков, ни лысины, а шрамы зарастают как на младенце. Дырки в мозгах лечат! Долой коляски и костыли! Про зубы уж не говорю.
– Точно, дырку в голове тебе давно пора заделать, – проворчала мать. – Ты хоть знаешь, сколько ген-терапия стоит?
Но отец уже забыл, о чём только что толковал, и опять уставился в голик. Там как раз рекламу гнали, про супер-долговечную батарейку для питания внутренних органов. Даже мы с мамашей засмотрелись, как у этой крошечной батарейки внутри медная пластинка работает и какой-то хитрый изотоп. Оядзи заявил, что ему такую непременно нужно, а то робот-сиделка полную гаракуту втыкает, хватает всего на месяц. Но мы его быстро обломали.
– А знаешь, у меня онна появилась, – проговорил я, собравшись с духом.
– Фукано на? – всплеснула руками мать. – Хвала Будде, а то я уже думала, что ты этти… С отоко любовь крутишь… Красивая хоть?
– Очень красивая. Она нихонка, у неё дом на берегу бухты.
Офукуро, конечно, сразу помрачнела, стала греметь посудой в моечной машине, а потом сказала:
– Ох, не будет у тебя с ней ничего ладного, Егор-кун. Лучше бы уж ты с парнями дружил, чем с одзёсамой. До беды она доведёт тебя, попомни моё слово. Не зря говорят: и собака может нарваться на палку… А как эта учёная девушка из твоего зоопарка поживает, получается у неё?
Я думал, она обрадуется моему известию, но вышло почему-то наоборот. Ну, сейчас начнёт мозги мне промывать, что не годится такому парню, как я, дружить с богатой девчонкой, потому что она замуж за меня не пойдёт ни за какие суси. Одна у неё женитьба на уме, только о том и готова толковать. В общем, не стал я им про аварию и новый байк ничего рассказывать, пожалел стариков.
– Приготовил подарок отцу? – тихо спросила меня мать.
– Симатта! Забыл. Но заеду в маркет, точно.
В самом деле, надо бы оядзи подарок прикупить, безделушку какую-нибудь в нихонском духе. Он такие уважает.
Когда я из пансионата вышел, уже темно было. «Всё, куплю себе завтра модзири, – решил. – Только бы иен хватило». У меня всего тысяч пять на счёте лежало.
Сейчас в кибертране уже полные люмпены и отморозки раскатывали. И нищий ко мне один пристал так, что не отвяжешься. У него через шею был перекинут потёртый ремень, а на нём болтался кассовый аппарат – где только спёр?
– Перечислите сто иен, сильный господин… – канючил он и хватал меня за рукав грязными пальцами. Чуть не въехал ему в челюсть, только гигиена меня остановила. – Или эмпешку скиньте, ну чего вам стоит?
– Я свои уже по десять раза крутил, с помехами теперь звучат! – обозлился я.
– А у меня кодек пиратский, – обрадовался нищий. – У меня пойдут!
– Чего пристал? Вали отсюда, меломан!
– Да ты хоть знаешь, кто я такой? – Нищий кое-как выпрямился и выпятил тощую грудь. – Я на эреки сам играл, чуть не стал идору касю, понял? Мня все знали! И такие, как ты, мочились прямо перед сценой от счастья, если я на них одним только глазом смотрел. Меня Идзуми Юкимура в газете похвалила! И Юдзо Каяма! Да я самого Микки Кёртиса в аэропорту встречал, с Джимми Токитой в одном баре сидел.
– Урусай, старик!
– Мне сам Хирао программу концерта надписал, тан атама! А на эреки я учился играть по записям Тэроути! Он меня тоже знал и хорошо отзывался, пока не помер.
– Не знаю никого, симатта. Ты заткнёшься или нет, старик? Я сам бедный, видишь же – с тобой в одном вагоне еду.
Он как-то съёжился, глянул на меня потерянно.
– Как не знаешь? Про Кэйдзиро Ямасита слышал?
– Сказал же, никого не знаю.
Нищий отступил на шаг и упёрся в торец вагонетки, в вертикальную перекладину окна. А стёкол никаких в этом окне, конечно, не было, и ветер холодный так и свистел по вагону. Редкие пассажиры в куртки кутались – у кого они были. Космы старика, седые и неряшливые, взлетели от ветра.
– Никого не осталось… – пробормотал он. – Всех забыли.
– Прошу вас, господин, остерегитесь! – воззвал к нищему робо-психиатр. Я и не заметил, как он подкатился к нему и теперь торчал в метре от старика, воздев битые клешни. – Не поддавайтесь слабости, живите!
Эти роботы вечно выискивают конфликты и пристают к пассажирам с советами и заклинаниями. Я по голику видел, что у них процессор на особые частоты в голосе реагирует. Якобы у будущего самоубийцы голос становится «замогильным». Наверное, старик с таким интонациями высказался, вот робо-психиатр к нему и пристал. Нищий, услышав механизм, словно очнулся и зло пнул его по мятому корпусу.
– Не дождётесь, тэмаэ! Синдзимаэ, жестянка!
Я помог старику прогнать тупой механизм, и на кассу ему сто иен сбросил – сам не понял зачем. Тут и моя остановка подошла, а то бы ко мне со всего поезда нищие сбежались. В общем, с тяжёлым сердцем я домой шагал, хоть и случилась у меня сегодня удивительная радость. Не люблю в кибертране ездить.
4. Понедельник
С утра я в ближайшую рекламную контору съездил, чтобы на плащ напылить краску на жидких кристаллах. Везде такую мажут – на постерах и щитах, стенах и тканях, теперь и у меня на суйкане будет. Гонорар зависит от времени рекламы и класса моего байка. Может, деньги и не самые большие, но мне тематика картинок нравится: она рыбная. Симпатично выглядит, когда по суйкану то косяки плывут, то крабы ползают. Жалко, посмотреть не выходит, потому что она включается, только когда я на байке еду.
И ещё мне шины особым составом намазали, который в протектор въедается и приклеиванию к асфальту мешает. Вообще-то за такие штуки наказывают штрафами. Вот допустим, облава происходит и дорогу с вертолёта «клеем» поливают, все должны тормозить – хочешь, не хочешь. А с таким напылением можно быстро свалить в переулок, если торопишься. Но можно и тормознуть со всеми, если неохота потом штраф платить… Фирме же выгодно, чтобы я всё время ездил.
Да, и в воротник мне шейд впаяли и баллончик со сжатым гелием. Если дождь на меня польёт, шейд распахнётся как зонтик, а на нём опять рыбная реклама. И ещё разные дешёвые индикаторы излучения и датчики осадков, чтобы синоптики точно знали, где сейчас дождь и прочие аномалии.
Аоки мне после четырёх часов позвонила. Я уже стал думать, что никуда меня не возьмут, придётся голик так и смотреть до упора.
– Готов? – спросила она. – Наши почти все едут! Закупим дури по дешёвке, своё кое-что продадим… У тебя есть какой-нибудь хлам? Бери, там у нас постоянные покупатели. Встречаемся возле «Падшего небоскрёба». Если не помнишь дороги, подключись к навигатору в байке – он тебя доведёт.
Я порылся в холодильнике и отыскал ненужную мне упаковку хуманина. Мне её в прошлом году папаша отдал, а ему этот белок доктор прописал. Хуманин программу смерти клеток отключает, и разные болезни предупреждает, если им грамотно колоться – в том числе инсульт. Но оядзи не стал этот белок в программу терапии включать, потому что от него рак может развиться, а его рак больше смерти пугает. Такое уж воспитание. А так бы инсульта-другого избежал бы, по-моему, если бы хуманином кололся.
В общем, я сунул белок в карман суйкана, осмотрел себя в зеркало и остался доволен. Настоящий байкер! И толмач на голове не отличается от обычной гарнитуры смарта, только немного устаревшей. Новую сейчас в гортань и коренной зуб вживляют, чтобы на людях не орать, а молча с абонентом переговариваться.
Погода, конечно, опять была пасмурная, и дождик накрапывал. Шейд, понятно, я блокировал, не хватало ещё на байке с зонтиком раскатывать. Ветер был не очень сильный. Чтобы не опоздать, я к навигатору подключился. Байк все маршруты помнит, я на карте выбрал нужный и спокойно доехал, по подсказкам из наушников.
На стоянке уже находилось несколько байкеров, они сидели на мотоциклах и громко переговаривались. Завидев меня, все замолчали.
– Хисасибури дэсу! – сказал я.
– Яххо! – отозвался Тони и насмешливо оглядел мой наряд.
И остальные тоже вразнобой сказали «привет». Все они походили на стопроцентных нихонцев. Аоки ничем не показала, что это она снабдила меня всеми этими кожаными штуками, но улыбалась.
Сэйдзи гордо откинул назад голову, и его зелёные глаза были как узкие ледышки:
– Будем знакомы.
Намекал, наверное, на мой толмач. Но я дал себе зарок не говорить этих слов, а непременно затвердить имена моих новых приятелей самостоятельно. Без всяких подсказок и повторений. Если что, подумал я, Аоки потом поможет…
Первым со мной Минору познакомился. Это был нервный парень с большим носом, слегка полноватый и приземистый. В середине щёки у него имелась дырка с резьбой. Наверное, для подключения бурдюка с пивом, я видел такие устройства в рекламе.
– Я спец по оружию, – сообщил он. – Потом займёмся твоим байком, если Тони позволит.
Ещё одного парня звали Ковшом. Он почти без одежды был, только лёгкая куртка и шорты до колен. Никаких пупырышек от холода я у него не заметил – кожа розовая и гладкая, как у ребёнка, и блестящая. Это был крупный парень, но всё же на голову ниже меня и не такой мясистый. Оказалось, что он работает водителем мусоровоза и по десять тонн за день из ресторанов вывозит. А чтобы от него не воняло, спреем PT-141 кожу обрабатывает, потому что этот спрей вонь перебивает и заодно женщин заводит. А почти голым Ковш ходил потому, что под кожей у него слой гликопротеинового геля, и низкие температуры ему нипочём. И вообще так круче.
Мне сам Сэйдзи про своих ребят рассказывал, нисколько не старался их приукрасить. Совсем на их самомнение плевал. Наверное, он и меня будет так же кому-нибудь представлять – «рэйдзи с чёрным паспортом».
– А эта печальная дева – Хермелинда. – Длинная и худая «дева» была мрачна и холодна. Она грустно поглядела на меня глубоко сидящими глазами, словно на саму смерть. Она была похожа на отоко. – Наша верная тэнси. Пец из девчонок только её признает… У неё мамаша в молодости тестостероном ширялась, потому что мальчика хотела. И теперь у Херми в крови играют мужские гормоны… Оппай на нуле, в варэмэ никого принципиально не пускает. А нам и не надо, у нас Флора есть.
Эта девчонка, то есть Флора, была настоящая, даже красивее чем Аоки, и она глядела на меня с таким интересом, что я смутился. По-моему, если бы мы очутились где-то в другом месте, а не на открытой стоянке, она могла бы ко мне пристать.
– Я в школе учусь, у меня сейчас каникулы, – сказала она. Наверное, она специально так ярко накрасилась, чтобы себе возраст накинуть.
– Смачная такая когяру, – усмехнулся Тони. – Ты погляди, какой варебл нашпигованный! Даже у Пеца таких наворотов в шмотках нет – вся чипами прошита. Антенны-молнии, наушники в капюшоне. А видел бы ты у неё смарт! Процессор по образцу её личной ДНК скомпонован, прикинь. Вообще весь смарт на биочипах, даже экран из органики, вычислениями всякие ферменты занимаются. А питание – от тепла и пота её жаркого тела…
– Сам ты потный, – хихикнула Флора. Глаза у неё сегодня были почти нормальные – наверное, варденафил закончился.
У камайну была ещё одна девчонка, и она с рёвом примчалась на место встречи. Наверное, больше мы никого не ждали, так что остальных Тони мне очень быстро назвал, и я боялся, что не запомню их имена. Одного солидного парня звали Гриб, и у него были все восемь генов предрасположенности к алкоголизму и наркомании. А сам он сказал, что у него их не восемь, а все девять, поэтому он глотает, нюхает и колется каждый день. В основном глотает, конечно. Но особенно Гриб уважал психоделические грибы, за это и получил своё прозвище.
– Это и не наркотики вовсе, – сказал он убеждённо. Тоже мне, открыл Сахалин. Все это знают.
Тайша – она позже всех подрулила – была обычная онна, не очень симпатичная, круглолицая и плотная, как боксёрская груша. Из-под шлема у неё торчали красные, фиолетовые и зелёные пряди волос.
– Она вич-инфицирована и специально не лечится, не хочет рисковать бизнесом, – с кривой ухмылкой сообщил Тони. А сама Тайша промолчала. – Не знаю, за каким Буддой она перечной гаракутой обливается, всё равно чужих парней обламывает. И наших тоже. Рэйсубиян потому что, только девчонок любит, «реалистик» нацепит на пояс – и вперёд. Из-за её парфюма всем должно казаться, что она стройнее. И сперматозоиды будто быстрее бегают, а что толку? Эй, Тайша! Провокатор, симатта.
– Тимпункампун, – проворчала она, и все необидно заржали.
– Не знает она! – хихикнула Флора.
И в конце я с Чипаней познакомился. Нормальный парень, только на собирании старых компьютеров и всяких древних чипов сдвинутый. Он сразу спросил, нет ли у меня такого же крутого, как «хорнет», смарта или домашнего робота. Когда я про «сидора» сказал, он расстроился – у него уже была в коллекции такая модель.
В общем, только Зид и Пец не приехали. «Хакер» Пец вроде бы опасается подхватить на Полосе заразу, мания у него такая. А Зиду срочная работа в гараже подвалила, к тому же он сильную дурь почти не потребляет, а травой пользуется и апоморфином. Ему на Полосе неинтересно. Про Аоки я ничего не услышал, хотя Тони на неё пристально поглядел, будто намекал – хочешь, про тебя что-нибудь такое же выдам? Она так зло на него зыркнула в ответ, что он ни слова не сказал.
– Ханасте! – объявил Сэйдзи. – Слышь, Гриб, прочитай рэйдзи лекцию…
От рёва наших моторов задрожали стёкла в ресторане, отовсюду высунулись встревоженные морды. Через пару секунд мы уже вырулили на дорогу, спугнув какого-то робкого автомобилиста. Гриб со мной в конце колонны пристроился, и в наушниках шлема у меня раздался его голос:
– Ты закидываешься, Егор?
– Ну, экстази уважаю… А психоделики меня пугают, видения всякие. Я плохо в наркоте разбираюсь, Гриб.
– Тривиальный выбор. Понимаешь, экстази не расширяет сознание, это тупая дурь. А тебе не мешало бы с мозгами что-то интересное поделать, а? Короче, тебе надо всякого попробовать, только так выбрать сможешь – от чего тебе самый кайф. Я тебе в общем расскажу, а ты потом сам обдолбайся, ёси? Короче, кокаин взводит и нервирует. Сейчас его не модно нюхать, даже не начинай. От марихуаны нормально расслабляешься, но кайфа мало. Это все детская гаракута! Настоящие отоко психоделиками грузятся. Псилоцибин, мескалин, псилоцин, триптамины всякие – от них зависимости не возникает, и абстиненции тоже. И они безвредные, только мескалин печёнку разъедает – а ты его и не жри, если она тебе чем-то дорога или денег на искусственную нет. Физического удовольствия, брат, от настоящего психоделика никакого, тут главное переживания, въехал? Так что лопай осторожно, чтобы психоз не заработать. Хотя ты и так рэйдзи… А экстази что же? Так, только называется психоделиком. Про апоморфин, «Кокамело» и прочие штучки уж и не говорю. Только и годятся, что между настоящими дозами закинуться.
– А мне нравится экстази, – не согласился я. – Словно Будда в тебе поселяется. Поглядишь на любого человека – и такая в сердце любовь к нему, как к родному. Это же здорово, когда все друг другу нравятся.
– Детские сопли, – презрительно заявил Гриб.
– Сам ты сопли, – встряла Аоки. Она влезла в наш разговор и не удержалась, высказалась. Наверное, разговаривать со мной и Грибом ей почему-то было интереснее, чем с остальными. – Съешь всего одну таблетку, и как другой человек! Ты попробуй во всех этих дурацких клубах без экстази потусоваться. Вонючие гейбои, похотливые косё бэндзё, тупые ди-джеи с дерьмовыми эмпешками, блевотина в мусорных корзинах, унко на полу в сортире! А как закинулась – и пляшу полночи, легко и здорово, и всех люблю.
– Вот-вот. А потом депрессия и «ужасный вторник».
Они зашипели друг на друга и замолкли. Я не понял, отчего Аоки так на Гриба накинулась, сама же меня мухоморным сётю угощала. Гриб обиделся и свернул «лекцию», к тому же началась Полоса. А ездить тут бездумно, как по городу, нельзя, потому что дорог нормальных вообще нет. Надо во все глаза глядеть – нет ли где какой опасности, хоть от людей, хоть от домов. Те, что ещё стоят, все перекошенные, того и гляди стена обвалится. Всюду разбитые бетонные плиты валяются, какие-то провода торчат… Но люди везде себе дупла устроили, разной дряни натащили и живут. Где можно было – там магазинчики открыли, хламом же и торгуют. Но и свои хорошие вещи мастерят. Поделки из строительного мусора, стальные ткани, ручное оружие… Грибы в сырых подвалах выращивают. Приезжим тут в одиночку опасно ходить, обязательно гид нужен, иначе обворуют. Бизнес такой на туристах – или провожатому плати, или грабителю.
Нам на уроке истории преподавали, как Полоса возникла. Это лет тридцать назад случилось, когда на лимбах Луны энергетические станции построили. Солнечные батареи свет собирают и на эти станции по проводам электричество передают, а оттуда уже на Землю, лучами как в микроволновке. А на соседнем острове Матсмае антенну соорудили, чтобы она эту энергию обратно в электричество переводила. Много таких антенн повсюду натыкали. Ну и промахнулись! Что-то там не так рассчитали, и луч микроволновый прямо по нашему острову прогулялся, край города зацепил. Этот луч быстро отрубили, понятно. Долго спорили, включать снова лунные генераторы или нет, но потом мёртвых схоронили, плюнули – и всё заработало, не зря же строили. Храмы сказали, что это была такая жертва богам. Даже секта особая возникла, от неё и пошло население Полосы. И ещё там чёрнопаспортные и всякие изгои обитают, которым в нормальном городе места не нашлось.
Её не убирают, потому что там уже кучу храмов на руинах построили, «весёлые кварталы» возникли и туристы со всего Нихона так и ломятся. Из других стран тоже, конечно. Полоса, значит – главная наша гордость.
Мы проехали мимо надувной христианской церкви и возле секс-шопа тормознули. Тайша первой с байка соскочила. С ней многие пошли, и я тоже. Мне интересно было, чем тут торгуют. Только наш главарь снаружи остался.
Парни сразу стали хентайные додзинси разглядывать, журналы разные с откровенными гольками. А девчонки, кроме Флоры, к продавцу подрулили. Это был седой старик очень внушительного вида, такими бывают сэнсэи в старых фильмах. Ни за что бы не сказал, что он порно-товар толкает.
– Мои госпожи! – расплылся он в улыбке. – Что-то новенькое принесли?
Тайша пакет на прилавок бухнула и высыпала из него десяток прозрачных упаковок. В них разные трусики лежали – кружевные и с дырочками, в цветочек и однотонные.
– Берёшь, старик?
Тот оглянулся, и я увидел, что позади него на полке разложена целая куча таких пакетов.
– Ну… Твои хорошо идут, госпожа. Беру. – Он пересчитал Тайшин товар и сдвинул трусики на полке в сторону, освобождая место для новых. – Нюхать не буду, верю как лучшей поставщице… – улыбнулся он сквозь бороду и отслюнявил несколько крупных купюр. На Полосе принято расплачиваться наличными деньгами, товаром или услугами, а не банковским безналом. Особенно популярны рубли, хотя иены тоже в ходу.
