скачать книгу бесплатно
– Что «ну»? – удивился один из профи.
– Рассказывай, – велел я. – Кто ты, что ты… И этот, который любит балет. И что вам вообще было заказано, и почему так делаете?
Профи довольно и раскатисто расхохотался. Зубы блестели крупные, белые, сверкающие, по таким хоть кувалдой, даже щербинки не будет. Он поправил рукой галстук, в другой пистолет, черное дуло смотрело мне прямо в лоб.
– Меня зовут Ван, – представился он. – Не Иван, а Ван Тузель. Я кейджианец, а вот это – Ахмед Эминем, он хаурянин. Мы из галактической Лиги Черного Коллапса.
Я кивнул, мог бы даже добавить, что оба не женаты и не собираются жениться, у таких всегда хватает веселых и роскошных подружек, тоже злодеек, конечно, оба работают на русскую мафию, куда ж без нее, а еще оба читают Экклезиаста в оригинале.
– И че вам надо? – спросил я.
Ван Тузель принялся рассказывать… Рассказывал он долго, обстоятельно, с деталями и уводящими в сторону подробностями, все это пролетало мимо моих ушей, я сжимался в комок. Внутри холодело и превращалось в лед, а потом и вовсе трескалось, все напрасно, у меня нет ни малейшей надежды, ну какой дурень явится в эту часть леса, хоть случайно, хоть с целью спасения моей светлости и моего величества, это было бы слишком, как бы долго Ван Тузель ни рассказывал, все равно помощи не будет, надо как-то самому, хоть за гадюку хвататься, не тонуть же…
Я собрался с силами, мы ж земляне, что значит – народ хитрый, мелкий и злобный на трюки, прервал с самой простодушной харей лица:
– Но вас, как я понял, никто не ждет?
Ван Тузель удивился:
– Ты чего так решил?
– Да кто за вас пойдет с такими рожами?
Ван Тузель обиделся, кивнул Ахмеду:
– Покажи ему фотографию своей любимой, а то не поверит.
Ахмед побледнел, затряс головой:
– Нет.
– Да покажи!
– Не стану, – ответил Ахмед твердо. – Я не такой дурак.
Тузель засмеялся:
– Ты что, в приметы веришь?
– В приметы не верю, – огрызнулся Ахмед, – но еще никто, показавший фотографию своей любимой, не вернулся с задания. Такие вообще не доживают до конца задания! Никто и никогда!
– А Кугель дель Рей? – спросил Тузель коварно.
– Кугель был командиром отряда и единственным исполнителем, – отрезал Ахмед. – Он мог себе это позволить, хотя и он страшно рисковал!.. Но я этого делать не стану.
Тузель засмеялся громче:
– Ахмед, вот уж не думал, что ты такой трус! А кто, как не ты, командир отряда? Кто, как не ты, главный? Единственный исполнитель? К тому же ты – бессмертный и неуязвимый!
Ахмед посмотрел на него исподлобья, заколебался. Тузель смотрел с насмешкой. Смуглое лицо Ахмеда потемнело от прилива крови, а может, покраснел от стыда.
– Хорошо, – ответил он неожиданно, – но покажешь и ты!
Тузель поколебался самое короткое мгновение, в глазах промелькнуло нечто непонятное, но выпрямился и сказал мужественным голосом:
– Да.
– На счет раз… два… три!
Оба рывком расстегнули комбинезоны, дрожащие пальцы дернули молнии на левой стороне груди. Одновременно блеснули глянцевые поверхности фотографий. Оба показывали друг другу, потом повернули лицевыми сторонами в мою сторону.
– Вот, – проговорил Тузель с вызовом. – Моя невеста. Я не боюсь ее показать…
Ахмед прервал:
– А вот моя! Я тоже не боюсь…
– И даже скажешь, – вставил Тузель, – какие у тебя с нею планы на будущее?
Ахмед смертельно побледнел, в глазах страх загнанного в тупик зверя, губы задрожали, однако он выговорил с трудом:
– Мы с нею поженимся… сразу же… как я вернусь с этого задания…
На его лице проступила обреченность. В торжественной тишине заиграл невидимый симфонический оркестр, медленно и печально, даже скорбно, но с понятным наслаждением, я замер, превратившись в слух, где-то выводит мелодию незримый трубач, печально плачут скрипки, высоко-высоко в синем небе красиво исполняют лебеди, последний троллейбус, последний троллейбус…
Раздался выстрел. Ахмед дернулся, прогнулся спиной, словно за шиворот сунули ледышку, взмахнул обеими руками, пытаясь взлететь, но оружия не выпустил. Горящие ненавистью глаза отыскали меня, я видел, как он поворачивает пистолет в мою сторону, но я стою, как дурак, как русский в фильмах и баймах юсовского производства.
Тузель мгновенно развернулся и трижды выстрелил напарнику в грудь. Ахмед захрипел, задергался, лицо исказило в жуткой отвратительной гримасе. Он все еще пытался поймать меня на мушку, однако прогремели еще два выстрела. Ахмед захрипел в ярости, руку с пистолетом подбросило, он выстрелил… Тузель захрипел и, выронив пистолет, схватился за грудь. Между пальцами хлещут тугие красные струи, я понял, что все-таки парентлоком и не пахнет, это хорошо, крови пусть много, оглянулся, выискивая, куда отступить.
Оба рухнули одновременно, но Тузель с чистым просветленным лицом, а его напарник – с жутким оскалом, с перекошенной в нечеловеческой злобе рожей, отвратительной, мерзкой и ужасной. Из широких дыр в его груди наконец-то брызнули тугие красные струи.
Тузель прохрипел:
– Я… на вашей стороне… Ваше Величество… Скажите Ургану Молибскому, я отдаю долг…
Я подобрал их пистолеты, один сунул за пояс, другой держал в руке. Тузель смотрел на меня с напряжением, я сказал сочувствующе:
– Все передам.
– Да здравствует…
Голос прервался, изо рта хлынула кровь. Он дернулся и застыл.
– Да, – ответил я негромко, – да здравствует. И пусть славится. И все такое…
Послышался треск кустов, словно несся наскипидаренный мамонт. Я выхватил и второй пистолет, листва распахнулась, на поляну выскочила юная женщина в облегающем фигуру комбинезоне. В руках автомат, по ветру стелются длинные красные волосы, она задыхалась от стремительного бега, щеки раскраснелись, как вторая алая заря.
– А, граф! – вскрикнула она. – Вы все олрайт?
– Да, – ответил я, – все правой. А вы зерг или норг?
Она в удивлении разинула хорошенький ротик:
– Что у вас за фантазии?.. Конечно же, я – торкесса! Разве по мне не видно?
Я кивнул, что да, видно, еще как видно, язык сперва прилип к гортани, а потом и вовсе встал колом. Изумительную фигуру торкессы облегает комбинезон словно из настолько тонкой эластичной ткани, что его как бы и нет вовсе. Воротник красиво поднят, оттеняя прекрасную лебединую шею, а спереди расстегнут до пояса, где поблескивает драгоценными камешками узкий ремень с кобурой бластера. Под комбинезоном никакого белья, я задохнулся от нежнейшей снежной белизны ее кожи.
Обе половинки комбинезона оттопырены снежно-белыми холмиками, распирая в стороны, еще чуть – и в меня нацелились бы алые соски, наверняка нежно-алые, вот-вот соскользнут, открывая эти сокровища…
Я судорожно вздохнул, она с удивлением смотрела в мое внезапно вспыхнувшее лицо.
– Что с вами?
– Да так, – прохрипел я, не брякнуть же, что раз уж она меня вроде бы спасла, то ей предстоит под занавес отдаться мне, это неизбежно, как движение звезд, – что-то в горло попало… И в глаз… и в сердце…
Она сказала с нетерпением:
– Граф, у нас не так много времени, как вам кажется. Возвращайтесь в машину.
Я судорожно обернулся.
– Там был водитель!
Она отмахнулась.
– Уже нет.
– А… где?
– Там, в траве. Как выпал, так и лежит. Поторопитесь, граф!
Уже третий раз назвала меня графом, это, конечно, поменьше, чем герцог и тем более мое величество, но лучше живой граф, чем мертвый король, я поторопился к машине, спросил только:
– А вы?
– Сяду за руль, конечно.
– Женщина за рулем, – сказал я, но промолчал и про обезьяну с гранатой, и про звезду в небе, и про корову в перьях, и даже про Леночку в бигудях. – Да-да, женщина за рулем!..
– Что вы хотите сказать?
– Что женщина за рулем – это экстрим из экстримов!
Нам пришлось быстро стащить с водительского сиденья молчаливого шофера, пуля пробила голову навылет, но сгустки запекшейся крови намертво запечатали… хорошее слово «намертво»!… запечатали оба отверстия, на сиденье чисто, водитель задом отполировал до блеска. Торкесса торопливо села за руль, умело включила зажигание, я смотрел с опаской, но она грамотно выжимала нужные педали, переключала скорость, мы выехали из леса на приличной скорости, машину немилосердно потряхивало.
– Выдержит, – сообщила она в ответ на мой опасливый взгляд. – В ней есть кое-какие изменения.
– Ого, машина Джеймса Бонда, – сказал я понимающе. – Тогда мы на коне… А торкесса – это что? Имя или звание? Чин или специальность?.. Кличка, ник, псевдоним, обзывуха, дразнилка?..
Она покосилась на меня сердито, как птица из гнезда.
– Вы в самом деле не знаете?
– Как Бог свят, – сказал я и добавил: – И как я – сама непорочность…
Она проговорила с отвращением:
– Знала бы, что меня отправляют на такую дикую планету, да ни за что бы… Торкесса – это титул!
– Ого, – сказал я. – А это выше или ниже ефрейтора?
Ее глаза вдруг округлились, машина резко вильнула, пошла быстрее, стремительно обгоняя другие. Мы вырвались на Окружную, там торкесса быстро пробилась в левый ряд. Неслись на предельной скорости, сигналили фарами тем, что впереди, те видели в зеркальце заднего вида, что догоняет женщина, с испугу шарахались в правый ряд, пугая автомобилистов.
– Что, – спросил я понимающе, – погоня?
– Да, – ответила она зло. – Что за планета…
– Погоня, – пояснил я, – погоня, погоня в крови… Догонишь – не догонишь, зато согреешься.
Она сказала торопливо:
– Догонят! У них машины мощнее.
– Еще бы, – согласился я. – Как же иначе? На всякого Джеймса Бонда найдется этот… который с винтом. Тогда надо трюкачить, вести машину… по-земному. Вы слишком прилично ведете, торкесса. Кстати, имя у вас есть?
– Лилея.
– Лилея, – повторил я, – где-то уже слышал. Неважно, в женском имени должно быть побольше гласных, что-то вроде Аэлита, Гианэя, Меланома или там Медея… Лилея, у нас за нарушения правил не убивают, вы не знали?
– Нет, – огрызнулась она. – То-то эти сволочи ни с чем не считаются!
Окружная простиралась прямая, как луч лазера. Мы неслись не просто на бешеной скорости, а на хрен знает какой, придорожные столбы мелькают, как лапы белок в колесе. Торкесса вертела яростно баранку то вправо, то влево, время от времени с силой нажимала на тормоз, это для динамики, я все понимал и не вмешивался, тем более что автомобиль все равно несется строго прямо, не притормаживая, не дергаясь, как конь под неумелым всадником.
Мы красиво обгоняли машины, играя в шахматку, в зеркальце заднего вида я видел, как позади сталкивались, взрывались, красиво выбрасывая столбы огня, явно все до одного замаскированные бензовозы, по воздуху летят искореженные куски железа, сиденья, колеса, хромированные диски, оторванные руки, ноги, головы, магнитолы. Мы уходили на такой скорости, что вдогонку разве что пару раз пахнуло бензиновым теплом, да еще я ощутил приятный запах горелой резины.
– Переходи в крайний правый ряд! – крикнул я.
– Зачем?
– Там поворот на Волоколамку!
Она послушно начала перестраиваться, нам боязливо уступали дорогу даже могучие МАЗы и КамАЗы, ибо женщина за рулем – это шахид на задании. На крайнюю полосу успели как раз вовремя, чтобы уйти на поворот. Машина хорошо держится колесами за асфальт, на скорости сто восемьдесят любой съезд с Окружной кажется слишком крутым. На Волоколамке тоже перестроились в левый крайний, гнали до тех пор, пока далеко впереди не вспыхнул красный огонек светофора.
Я ощутил, как она начала притормаживать, вскрикнул в негодовании:
– Разве мы не джигиты?
Она покосилась, фыркнула, но вдавила педаль газа. Обгоняя машины, мы пронеслись, как снаряд, и успели проскочить перед лавиной автомобилей, у которых при виде нас задрожали тормоза и подкрылки. Я успел увидеть в зеркальце заднего вида, что там началось броуновское движение, а потом в хаотичный поток врезались две дорогие машины, наивные пытались проскочить вслед за нами…
