скачать книгу бесплатно
– Ой ты гой еси, – сказал он блеклым голосом. – Нет, уже не гой, а изгой. Здравствуйте, дедушка Тарас! Здравствуйте, тетя Росланиха. Исполать вам. Тарх, ты готов? Надо уходить, иначе… иначе я не смогу!
Губы его прыгали, глаза были красные, воспаленные, под ними висели, как сети с рыбой, темные мешки.
Таргитай обнялся с дедом, поцеловал мать, низко поклонился красному углу. Олег уже подхватил его торбу и секиру Мрака, шагнул к двери. Таргитай в последний миг метнулся к схованке, выхватил любимую свирель. Дед бросил сердито:
– Брось, дурень! Она-то и довела тебя до беды.
Таргитай заколебался, прижал свирель к груди. Олег сказал резко:
– В дальней дороге и свое ухо будет тяжелым! Выбрось.
Мать сказала сквозь слезы:
– Оставь ее, сыночек… Не до песен. И девок не встретишь.
Таргитай съежился, положил свирель на лавку. В крышу громко и бесцеремонно постучали. Заслоняя солнце, грозно мелькнуло темное лицо с ощеренным ртом.
– Торопят, – напомнил дед.
Перед их землянкой стояли мужики, женщины, дети. В их глазах светилось жадное любопытство. Раздвигая люд, как могучий тур раздвигает телят, вперед тяжело шагнул Мрак. Коротко оглядев изгоев, хмыкнул. Олега хлопнул по плечу, едва не вогнав в землю. Таргитая обнял, прогудел сочувствующе:
– Не держи зла. Для них это час праведного возмездия.
Обнимая за плечи, повел прочь с поляны. Навстречу несло холодным дыханием Реки. Олег топал сзади, суетливо подбрасывая на плечах мешок, что сползал набок. Мрак покосился на людей, те шли следом, напомнил:
– Не злись. Не злись, понял?
Сзади судорожно вздохнул Олег. Таргитай прошептал потрясенно, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь:
– За что? За что так ненавидят?
– Они месили грязь в болотах, лазили за медом, падали, рвали штаны в буреломах, бегали за лосями, турами… А ты сладко ел, мягко спал, играл да пел. Теперь всякий чувствует себя отомщенным. Племя должно жить, Тарх… Они правы.
Он оглянулся на бредущего по пятам Олега:
– Я сегодня пытался уговорить Боромира и Громобоя.
– Что они ответили?
– Обычаи писаны для всех. Другим неповадно будет! А Громобой добавил, что мои дни тают быстрее, чем снег весной.
Большая Поляна осталась позади, они остановились на пригорке. Впереди за Рекой поднималась плотная стена Леса. Над верхушками деревьев пронеслась стая ворон, зловеще каркая, роняя перья. Мрак прижал Таргитая к широкой, как дверь, груди, отстранил, глядя с хмурым сочувствием.
Олег суетился, бил ладонями по нашитым карманам, щупал пояс, выворачивал шею, пытаясь увидеть свой мешок, а Таргитай замер, внезапно забыв о себе.
Мрак! Охотники перекидывались волками в полнолуние, к утру обретали прежнюю личину. Иным удавалось в любую ночь, если луна – солнце мертвяков и оборотней – светила ярко. Рыскали в Лесу, не зная страха, сильные и вольные. Возвращались под утро, но тяжела жизнь человека, и все охотнее оборачивались волками, все труднее возвращались в нелегкую жизнь людей…
Прибежит, бывало, огромный зверь к родному месту, грянется о промерзлую землю, но вздымается тем же зверем… Снова и снова бьется оземь. Так и уходит в Лес. Не раз жена находила утром замерзшего волка с жутко оскаленной пастью.
Мрак еще с той зимы оборачивался волком в любую лунную ночь. В эту зиму оборачивался даже вечерами. На той неделе перекинулся даже среди бела дня, по Лесу рыскал трое суток. Вернулся с окровавленной пастью, налитыми кровью глазами. Долго бился оземь, лишь чудом вернул себе прежнюю личину.
– Пусть боги хранят тебя, – пророкотал над головой Таргитая голос Мрака. – Не свидимся больше, а жаль… За что-то я любил тебя, Тарх!
Он снова обнял Таргитая, едва не задушив, похлопал волхва по спине. Олег закашлялся от могучего хлопка, и Мрак, заржав, с готовностью бухнул огромным кулаком между худых лопаток, похожих на прорастающие крылья.
Послышались голоса. На них шла целая толпа мужиков. За поясами блестели острые секиры из кремня, в руках угрожающе покачивались рогатины, короткие копья. Впереди шагал, разбрызгивая лужи, огромный Громобой. Палица торчала за поясом, но угрожающе разведенные в стороны руки, толстые, как бревна, выглядели еще страшнее.
Громобой зычно взревел издали:
– Эй, лизуны! Довольно!
От громового голоса, больше похожего на рев разъяренного бера, за Рекой в испуге взлетели, шумно хлопая крыльями, вороны. Охотники шли за Громобоем угрюмые, насупленные. Толпа, сопровождавшая изгоев, поспешно расступилась.
– Мрак, – гаркнул Громобой еще громче, наслаждаясь могучим рыком, – ты охотник, а пачкаешься с этими… тьфу! А вы, двое, прочь! Да побыстрее. Если поможем, не обрадуетесь! Рогатины у нас острые, а ваши задницы от сидения мягче лебяжьего пуха.
Таргитай в испуге дернулся к Реке, но сильная рука Мрака придержала за шиворот. Олег торопливо сбежал к воде, остановился, глядя затравленными, как у зайца, глазами.
– День только начался, – обронил Мрак низким голосом. – Куда спешишь, Громобой?
В его темных глазах вспыхнули кроваво-красные искры. Верхняя губа чуть поднялась, обнажая острые волчьи клыки.
Громобой остановился, его глаза быстро скользнули с Мрака на охотников, на баб с детишками.
– Мрак, надо проследить, чтобы не вернулись… Не первый раз изгоняем, знаем! Уйдут, а вечером пробираются обратно с другой стороны… Искон строг, Мрак. Должны остаться настоящие мужчины. Как ты, как я. Уроды не нужны.
Он стоял, тоже напрягши плечи, зло глядя Мраку в лицо. Мужики за его спиной покрепче сжали рогатины, сгрудились плотнее. Долгими вечерами, когда делать нечего, а спать рано, перебирали случаи, вспоминали драки, и всякий раз вспыхивал спор: побьет Громобой Мрака аль нет? Силу Громобоя знали, тот часто пускал в ход кулаки, а мощь Мрака мерили косвенно: в одиночку поднял большую валежину, в одночасье выворотил пень, заломал большущего бера, палицей убил вепря…
Таргитай, не желая ссоры для Мрака, выдрался из его рук, торопливо перешел по ледяной воде на другой берег. Мрак помахал рукой, что-то крикнул. Ладонь у него была широкая, как лопата. За редкой цепочкой мужиков-охотников металась, пытаясь прорваться к изгоняемым детям, мать Таргитая.
– Прощайте! – крикнул Таргитай. – Я не держу зла. Пусть боги благословляют Народ!
Деревья сразу сомкнулись за их спинами. Воздух здесь был сырой, холодный и влажный, как в погребе. Вместо утоптанной земли – пестрая шкура перепрелых прошлогодних листьев, кое-где под ногами мягко прогибалась подстилка темно-коричневого мха. Приходилось протискиваться между деревьями, на бока Таргитая налипла слизь и чешуйки шишек.
Кроны сомкнулись над головой, закрыв небо.
ГЛАВА 3
Они продирались через завалы без передышек и остановок, обходили ямы. Олег отмахивал версту за верстой длинными, как у цапли, ногами, петлял, поглядывая то вверх, где за деревьями пряталось солнце, то на муравейные кучи, уточнял дорогу. Таргитай притомился, взмок, начал спотыкаться. Когда Олег, не чуя усталости, наддал ходу еще шибче, Таргитай разозлился:
– Одурел?.. Или тебя где-то ждут?
– Надо идти, – бросил Олег, не поворачивая головы.
– Дурень, без отдыха одни муравьи бегают!
– Еще и работают без отдыха, – напомнил Олег язвительно.
– Вот и работай с ними, – отрезал Таргитай.
Он плюхнулся на поросшую мхом валежину, с наслаждением вытянул ноги. Олег с беспокойством оглянулся:
– Здесь уже плохой Лес! Надо уйти подальше.
– Дальше хуже, – возразил Таргитай. Он стащил со спины мешок, начал дергать за узкий ремешок. – Обедать пора.
Над головой колыхались раскоряченные ветки, каждая могла бы стать стволом столетнего дуба. Ветки переплетались, стукались с треском, на землю падали кусочки коры. В листве что-то прыгало, верещало, скреблось. К земле опускались покореженные ветки, вытягивали крючковатые пальцы, угрожающе раскачивались.
– Тарх, – крикнул Олег настойчиво, – ты не понимаешь! Здесь очень плохой Лес! Надо уходить.
– Не пойду, – отрезал Таргитай.
– Тарх, поверь мне!
Из мешка пахнуло жареным мясом, старым салом. Рот наполнился слюной, Таргитай ответил сипло:
– Я устал и хочу есть. С тобой или остаться – какая разница? Ты утопнешь в Болоте, а меня, сонного и сытого, задавит ночью лесной зверь. Ты намучаешься, пока влезешь в топь, а я наемся, полежу, сладкий сон увижу.
– Тарх!
– Не шевельнусь, пока не наемся и не отдохну, – буркнул Таргитай. Он чувствовал себя огромным камнем с тура величиной, который сдвинуть с места под силу разве что богам. – У меня ноги подкашиваются.
– Тарх, – проговорил Олег угрожающе, – если ты не пойдешь… Если ты не пойдешь сейчас же, я пойду один!
Таргитай с жадностью откусил мяса, зажмурился, ответил с набитым ртом:
– Что же ты не сказал сразу? Я бы сел обедать еще возле Реки!
Он разложил на валежине ломти мяса, кусок сала, пучки сочного хвоща. Когда поднял голову, на поляне уже было пусто, а в чаще шелестели удаляющиеся шаги.
Таргитай с наслаждением вонзил зубы в одуряюще пахнущее сало. Спина ныла, ноги гудели и чесались, словно влез в муравейную кучу.
Поляну окружали толстые раскоряченные деревья, присевшие к земле, словно готовились схватить бегущую дичь. Даже ветви опустили до земли, дабы ни человеку, ни зверю…
Напротив сухо блестел огромный прямой ствол лиственницы, высохшей, как муравей на солнце. Плотным забором поднимался черный лес пихтача с темными, опущенными до земли ветками. Свисали длинные седые бороды лишайника – зелья колдунов и чародеев.
Таргитай чувствовал шевеление в прогнившей валежине, слабые толчки. С усилием повернулся, сбив локтем клок толстого мха с мясистыми краями. Спиной он раздавил пару огромных лишаев, другие тянули к небу широкие, как баклажки, горлышки. Таргитай заглянул, отшатнулся: из темной глубины кто-то смотрел пристально, неотрывно.
На другом конце полянки гнили бесформенные валежины. Поднимались мясистые стебли с разбухшими красными головками, похожими на сырое мясо. Воздух не двигался, тяжелый и сырой.
Ухомякав большой ломоть сала с хвощом, Таргитай дальше жевал вяло, выгрызая розовую жилку мяса. В сыром воздухе взмок, со лба катились капли пота, глаза щипало. Волчья душегрейка мерзко липла к спине.
Однажды мелькнул светлый бок оленя, Таргитай успел увидеть ветвистые рога. Пролетел, шумно хлопая крыльями, большой черный ворон. Уселся по ту сторону поляны, ветка затрещала, прогнулась. Ворон топтался, устраиваясь, желтые когти сжали ветку так, что молодая кора лопнула, брызнул сок.
Ворон медленно опустился на ветку брюхом, на человека посматривал со злорадным удивлением. Он был огромный, массивный, таких Таргитай еще не встречал.
– Есть хочешь? – спросил Таргитай напряженно. – Могу поделиться. Но знай меру, мне еще идти… Если встану, конечно.
Ворон посмотрел одним глазом, повернул голову, взглянул на Таргитая другим. Огромный твердый клюв сухо щелкнул. Таргитай не понял, хотел переспросить, но внезапно сзади затрещало, кто-то засопел мощно, свирепо. Он обернулся, замер с салом в зубах.
За деревьями дрались две огромные еловые шишки. Ростом с людей, с головы до ног в крупных чешуйках, они катались, сцепившись, как пауки, молотили сухими узловатыми руками, похожими на суковатые палки. Слышался треск, щелканье. Когда с разбегу натыкались на деревья, на землю падала серая чешуя. Один из драчунов был помоложе, в зеленых пластинках, ровных и блестящих, другой в серых, выщербленных, но дрался яростно, напрыгивал, теснил супротивника.
Таргитай откинулся к валежине и вытянул ноги. Лешие!.. В деревне знали – шкуру не снимешь, мяса нет, а из жил даже тетиву не сделаешь – рвется. Ни вреда от них, ни пользы.
Вдруг с другой стороны затрещали кусты. Что-то огромное неслось через Лес, ломая и круша все на пути, ровно осатаневший буй-тур или разъяренный бер… Таргитай опасливо подгреб мешок поближе.
На поляну вывалился, прорвав колючие кусты, Олег. Выпученные, как у совы, глаза дико блуждали, по щеке текла кровь. Волосы и бороденка всклокочены. Он хватанул ртом воздух, сказал, задыхаясь:
– Ты… еще… здесь…
– Обедаю, – ответил Таргитай.
Он начал грызть сало, опустив голову, не показывая виду, что обрадовался возвращению волхва. Грудь Олега часто вздымалась, дыхание изо рта вырывалось с хрипами и всхлипами:
– Я шел… бежал… вдруг напоролся… на чешуйчатых!
– Леших, что ли? – спросил Таргитай буднично. – У тебя кровь на морде. Чего лез? Двое в драку, а третий в… другое место.
– Это я в кусты… Тарх, это страшно!
Таргитай жевал сало, сидя в той же позе, прислонившись к сырой валежине, широко раскинув ноги.
– А чем страшно? – спросил он лениво.
– Лешие, понял?
– Такие, да? – спросил Таргитай. Он ткнул ломтем сала за свою спину, потом сунул тем же концом в рот, откусил, чавкал, прикрыв глаза.
Олег ошалело посмотрел в ту сторону, подпрыгнул. Таргитай чавкал, жмурился, свободной рукой чесал вспотевшую грудь. Олег бросил панический взгляд по сторонам:
– Светлые боги!.. Мы в их землях!
– Разве у тебя с ними свары?
– Нет, но… Брось жевать! Ты начал, когда я был здесь! И все жрешь, как кабан. Нет, я с ними не ссорился, но я все равно боюсь до поросячьего визга.
– Почему?
– Не знаю, – ответил Олег натянутым, как тетива, голосом. – Просто боюсь!
Он был белым, с той желтизной, какая бывает у дерева с содранной корой. Крупные капли пота катились по лбу, но кровь подсохла, Олег запоздало тер ее пучком травы. Один лешак вырвался, другой в два раскоряченных прыжка догнал, повалил. Опять мерно катались взад-вперед, вереща сухими голосами, сдирая чешуйки.
– Есть хочешь? – предложил Таргитай.
– Нет, – быстро и с отвращением ответил Олег. – Тарх, какой ты… дурак, как все, только намного ленивее. Тебе что лешие, что звезды, что желтая глина, из которой не вылепишь горшок! А я волхв, понимаешь? Жажду знать, почему вода мокрая, почему зимой обращается в камень, почему Род разделил человека на мужчину и женщину… Люди бесстрашны по своей тупости. Они просто не ценят жизнь! А я знаю ей цену. Потому боюсь, что могут убить…
– Все-таки поешь, – посоветовал Таргитай. – Худой, как жаба, что ночь пролежала на муравейнике!
Олег в безнадежности махнул рукой. В молчании развязал мешок, в молчании ел, уткнув глаза и дергаясь при каждом шорохе. За деревьями сухо стучало, трещали кусты.
