скачать книгу бесплатно
– По-настоящему, это как? Разве мы не муж и жена по факту?
– Мне этого мало, – возразил я упрямо. – Я хочу, чтобы все было и по закону! С печатями.
Она вновь мотнула головой.
– Увы, я девушка старых взглядов. Сейчас это у нас все воспринимается знакомыми, как баловство, флирт, но замужество… ты же моложе меня на восемь лет!
Я сказал зло:
– Вон Деми Мур вышла замуж на парня, что ей в сыновья годится! И все считают, что нормально.
Она покачала головой.
– Нет, нет и нет. Мой муж должен быть не просто моим ровесником, а старше. Намного старше.
– На сколько? – спросил я довольно глупо.
Она вздохнула.
– Не знаю. На много. Мужчина должен быть старше. Так принято. Как на меня посмотрят, что я пришла в ЗАГС с ребенком, моложе меня на восемь лет? Вот если бы старше… да не на восемь, а лет на двадцать… Нет, такие браки, как был бы наш, недолговечны.
– Я никогда тебя не оставлю, – ответил я.
– Ох, Володя!
– Я никогда тебя не оставлю, – сказал я клятвенно. – Никогда! Никогда.
Она слабо улыбнулась, но я ощутил по ее молчанию, что не верит, не видит нас в будущем вдвоем. Я стиснул челюсти, ну как не может понять, что я действительно люблю, молча пошел в душевую, в кабине вспыхнул свет, это я однажды настроил, чтобы лампочка загоралась, когда открываю, включил музыку здесь же в душевой, у меня такая вот продвинутая кабина, долго смывал пыль и пот, все ждал, вдруг да придет Каролина, не дождался, а когда вошел в спальню, она уже спит, согнувшись в комочек, подтянув колени к подбородку, маленькая и настолько беззащитная, что захотелось заплакать от бессилия, что не могу спрятать ее в груди и носить там, чтобы на нее даже листок с дерева не посмел нагло обрушиться всем весом и острыми краями.
Тихо-тихо, замирая на каждом движении, я опустился рядом, подгреб тельце, так умело вылепленное, что все его выпуклости без зазоров вошли в мои вогнутости, облек ее, как твердая скорлупа жемчужину, мои губы оказались возле ее уха, так что мое мощное дыхание сделает ее сон спокойным, защищенным, обхватил и вжал в себя, жалея, что я не осьминог, а еще лучше, кальмар, у того лап еще больше, долго лежал так, замирая от сладкого щема…
2006 год, 31 мая, 09.00
Утром попили кофе, она унеслась на работу, я просмотрел заказы на предмет, ехать ли в контору, либо отправиться по вызовам, заглянул в Интернет и сразу отыскал свеженькое объявление насчет ремонта мака. Сердце застучало ликующе, люблю мощные машины, да и фирма солидная, такая ремонтников со стороны не берет, позвонил на всякий случай, там ответили зло и коротко: приезжай немедленно!
Я ринулся к двери, на подоконнике звякнул телефон. Я рассерженно сделал крюк, схватил трубку.
– Алло!
– А, это ты, Владимир, – прозвучал в мембране женский голос, – а Каролина дома?
– Нет, – сказал я, – уехала на работу. Вернется к вечеру. Что ты хотела, Анжела?.. Скажи, если хочешь, я передам.
На том конце запыхтело, голос прозвучал с длительными паузами:
– Да, это я, Анжела, угадал… Мне вообще-то Каролину… Ладно, я потом позвоню.
– Как знаешь, – ответил я равнодушно и, положив трубку, выбежал из квартиры. Анжела, старшая сестра Каролины, меня недолюбливает, как и вся ее немногочисленная родня. Вообще о Каролине из них никто не вспоминал, но как дознались, что связалась с парнем, который ей в сыновья годится, заговорили именно так: с ума сошла, надо ее как-то образумить. С того времени ей постоянно долбили, что она ведет себя по-дурацки, я вот-вот брошу ее, не лучше ли поторопиться найти достойного солидного мужчину, это он пусть вдвое старше, зато у нее не будет впереди травмы, когда ее бросят, как ненужную вещь…
Впрыгнул в машину, на скорости вырулил на дорогу, нарушив пару правил, но такой заказ упускать нельзя, и тут с холодком сообразил, что вообще-то Анжела знает, где Каролина работает, а еще знает, что в это время она в своем Центре астрономических вычислений. Ко мне домой она обычно не звонила, вдруг да я возьму трубку, а это ж так трудно сказать «Здрасьте!». Да и вообще звонила всегда Каролине по мобильнику…
Пальцы враз похолодели, баранка вспотела и начала проворачиваться. Я исхитрился выудить мобильник, набрал рабочий номер Каролины.
– Отдел звездной статистики, – оторвался грубый мужской голос.
– Извините, – сказал я, – это Владимир вас беспокоит. Каролину можно оторвать на минуточку?
Слышно было, как голос спросил что-то в сторону, еще два голоса ответили, наконец он сказал:
– Сегодня она будет только с обеда. Если успеет.
Я спросило встревоженно:
– А что случилось?
Голос ответил с недоумением:
– Мы откуда знаем? Какое-то обследование. Женщины всегда что-то выясняют. Хорошо, что нас Бог создал человеками…
В мобильнике щелкнуло, а я поспешно прибавил газу, с левого края меня уже оттирают, угрожая ударить бортом. В голове сумятица, страх, самые дикие мысли, начиная от того, что Каролина забеременела и старается решить эту проблему без меня, и кончая банальной ревностью, ибо на Каролину засматриваются многие мужчины, в ней нет той броской и беспощадной красоты, как у Светланы, зато есть такая лучистость, что согреет каждого, на кого посмотрит кроткими теплыми глазами.
Охрана остановила меня еще у ворот, я с трепетом назвал себя, и меня не пришибли, а позволили припарковаться у подъезда, где уже сверкают на солнце шестисотые и джипы с темными стеклами. Второй раз проверили на входе в здание, но, оказывается, мое имя уже есть на листе, пропустили, а девушка в одежде целомудренной секретарши провела меня в одну из больших комнат, где у меня сразу участилось дыхание, а руки затряслись, как у вора, попавшего в сокровищницы Кремля.
Такие сервера только-только начали выпускаться, в них вбито столько новинок, что у меня слюнки текли, когда читал компьютерные новости. Я разглядывал жадно, ко мне подошел немолодой мужчина в рабочем костюме, оглядел критически.
– В самом деле беретесь?.. Ладно, только нужно все быстро. Завтра ожидаем приезда инвесторов…
Я кивнул, все понятно, инвесторы – это все, это не какой-то там президент страны, царь или король, все вертится вокруг инвесторов, а не какого-то там правительства.
– Приступаю, – сказал я. – А что у вас случилось с вашей обслугой?
Он скривился, махнул рукой.
– Двое отравились на вчерашнем банкете в ресторане, третий в отпуску, а четвертый уехал хоронить дедушку…
Я кивнул, прекрасно, хоть и нехорошо радоваться чужой беде.
– Прекрасно. Обесточен? Я могу приступать?
– Да, – ответил он обреченно. – Вы в самом деле знакомы с этой штукой?
– У меня они в коридоре стоят, – ответил я бодро. – Штук пять… нет, десять!
Он вздохнул и удалился. Я быстро снял кожух и с головой влез во внутренности суперкомпьютера. За спиной иногда что-то топало, грюкало, слышались голоса. Наконец сообщили, что столовая для сотрудников на втором этаже, а еще есть буфет. Это я услышал, потому что уже, перегрузив комп трижды, разгибал ноющую спину.
– Ох… можете проверять.
Инженер сбегал за начальником отдела, тот примчался, как на скутере, спросил с надеждой:
– Получается?
– Готово, – ответил я скромно. – Кстати, я там малость кое-что поправил. У вас слишком уж усложненная конструкция. Да и проц я малость разогнал… Раз уж вы раскошелились на такую дуру, то на пару кулеров тем более разоритесь.
Не слушая, он врубил, впился взглядом в быстро бегущие цифры на черном фоне, компьютер тестирует перед новой работой, охнул:
– Как вам удалось поднять частоту?
– Я ж говорю, – сказал я скромно, – чуточку разогнал. Можно было на треть, но я добавил всего десять процентов…
– Да вы запорете компьютер!
– Даю гарантию, – сказал я, хотя понятно, какая с меня гарантия. – Все будет тип-топ. Где у вас касса?
Домой возвращался довольный не столько солидной оплатой, сколько тем, как сумел пустить пыль в глаза. На самом деле я не пропускаю новостей из компьютерного мира, а там было и об этой модели. Уже после их выпуска и продажи первых серверов инженеры компании пришли к выводу, что вообще-то поосторожничали, на самом деле частоту можно поднять процентов на двадцать, если, конечно, обеспечить более мощным охлаждением. Я это читал и даже посмотрел схему, по которой предлагали переставить кулеры, чтобы вместо трех поместить шесть. Я прямо из их фирмы позвонил в магазин и заказал с немедленной доставкой не только замену поврежденной платы, но и добавочные кулеры.
2006 год, 31 мая, 20.35
Каролина пришла усталая, под глазами круги, у рта резкие морщинки, которые я стараюсь не замечать. Они почти пропадают, когда она веселая и довольная, но в редкие минуты усталости выглядит несколько старше. Нет, не на тридцать два, как на самом деле, а так, на двадцать пять. Но и двадцать пять для нее тоска смертная, это ж мне скоро двадцать пять, а женщина должна быть обязательно моложе, хоть умри!
– Звонила Анжела, – сообщил я.
Каролина насторожилась.
– Что она сказала?
Голос, которым произнесла эти слова, показался мне слишком уж напряженным, у Каролины даже дыхание прервалось.
– Да так, – ответил я, – так… поговорили…
Она спросила резко:
– О чем?.. О чем говорили?
Я сам ощутил растущее напряжение в комнате, помедлил и сказал нарочито загадочно:
– Да так… о разном. Но… знаешь, я просто не могу поверить в то, что она сказала… Это вранье, да?
Каролина вздохнула, из нее словно выдернули стержень, на котором держалась все дни. Я едва успел подхватить, усадил рядом на диван, принялся целовать в шею, кусать за уши. Она сказала слабо:
– Я же просила не говорить… Я просила никому не рассказывать…
– Почему? – спросил я. – Почему не должен был узнать первым я?
Она прошептала:
– Потому что мы оба только тем и занимаемся, что оберегаем друг друга.
Я держал ее в руках, как ребенка, легонько баюкал, бережно целовал в волосы, лоб, уши.
– Что делать, – прошептала она с отчаянием, – что делать… Нет, опоздали. Четвертая степень. И никакая диагностика не помогла бы… Есть такие виды рака, что развиваются слишком быстро.
Дыхание у меня оборвалось, в глазах потемнело. Как будто издали я услышал свой истончившийся голос:
– Рак?.. При чем здесь…
Она вздрогнула, отстранилась рывком. В глазах метнулся страх и запоздалое понимание.
– Но разве сестра не…
– Прости, – прошептал я. – Она ничего не сказала, это я хотел тебя разыграть… Я думал… я подумал совсем на другое. Но, Каролина, такое просто не может быть! Мы же ведем здоровый образ жизни, у нас нет в родне умерших от рака…
– Есть, – ответила она слабо. – В моей родне двое. Дедушка умер, а еще двоюродная тетя.
2006 год, 1 июня, 01.40
Она спала тихо, но неспокойно, а я зажег настольную лампу на кухне и устроился там с ноутбуком. Яндекс выдал сотни тысяч сайтов по проблеме рака и несколько миллионов статей. Я резко сократил поиск по слову «лейкемия», он выдал три тысячи сайтов, я сузил еще, оставив сотню, начал просматривать, с каждой минутой сердце сжималось еще больше, во рту накапливается горечь, а отчаяние начинает распирать грудь.
Везде это судорожное блеянье: «…в ближайшие пять лет ученые обещают найти радикальное средство», «…через три года начнет испытание первая вакцина против рака», «…ученые окончательно расшифровали ген рака, полная победа над ним не за горами», однако сейчас все пока только разводят руками и обещают, что процент выздоравливания достаточно высок, если суметь обнаружить на ранней стадии, если рак развивается очень медленно и если организм достаточно здоров, чтобы выдерживать раз за разом чудовищные дозы химиотерапии.
Еще я узнал, что от рака умрут все. Раковые клетки есть в теле каждого, но развиваться обычно начинают после тридцати-сорока лет. У одних развивается быстро, у других настолько медленно, что человек умирает в возрасте девяноста или ста лет, и только вскрытие показывает, что раковая опухоль изрядно подросла за последние пятьдесят лет, но не она явилась причиной смерти.
Очень распространенный, к примеру, рак прямой кишки, вообще развивается медленно, и врачи, обнаружив его, обычно ничего не делают, а только советуют следить за ним, а пациенту раз в три-четыре года обследоваться, чтобы наблюдать за ростом опухоли. Но есть и быстрые виды рака, когда заболевание распространяется стремительно. Один из таких видов – лейкемия.
Каролина проснулась утром, когда я все еще шарил по сайтам, всматриваясь воспаленными глазами в адреса, увы, уже не клиник при научно-исследовательских институтах, а всевозможных целителей. Весь Интернет пестрит ссылками на чудесные излечения, я лихорадочно пролистывал рекомендации как народных целителей, так и откровения всяких тибетских мудрецов, особо жадно читал про энтузиастов, что опробовали комбинации лекарств и чего-нибудь необычного, но современного. К примеру, ряд врачей, действительно врачей, превозносят метод поглощения высокооктанового бензина, мол, здоровым клеткам не вредит, а раковые убивает, другие обещают исцеление, если…
Ее ласковые руки обняли меня сзади. Тихий голос прошелестел над ухом:
– Ты даже кофе не пил…
Я прижался щекой к ее пальцам, таким тонким и жалобным, в глазах защипало. Она ощутила влагу, порывисто вздохнула. Я потащил ее к себе на колени, сцепились в объятии. Слезы из моих глаз хлынули горячими едкими струями, грудь судорожно вздымалась. Я не плакал с детства, но сейчас словно за все годы взрослости выплеснул все.
Она не целовала, не утешала, все лишнее, только прижималась всем телом, словно старалась защитить меня от моих же слез, и в то же время сама искала защиту, ведь я – мужчина, а мужчина должен защищать и беречь свою женщину.
На работу она все-таки пошла, хотя я уговаривал бросить эту ерунду, надо искать пути спасения, ну не может такого быть, чтобы мы не одолели, не смогли, мы же молодые и сильные!
Оставшись один, я снова с головой влез в Интернет. Пробежался по ссылкам, везде отмечают стремительный рост онкологических заболеваний. Настолько быстрых, что появился термин «моментальный рак». Конечно, рак не бывает моментальным, любая раковая опухоль растет и развивается даже не годами, а десятилетиями, а заметной становится только на последнем этапе, однако же совсем недавно рак не был так распространен, а теперь трудно найти человека, который с ужасом не обнаружил бы в себе быстро растущую опухоль! Не находят разве что те, кто не ходит на эти пугающие обследования.
Я читал и читал, поглощая за этот день и ночь столько информации, сколько не получал за всю жизнь. Я перелопатил и всю историю раковых исследований, и о всех применяемых способах, даже не о всех срабатываемых – эти в случае с Каролиной бессильны, а вообще… Везде звучит этот безнадежный страх перед раком, ужас и покорность баранов, которых эскалатор несет к бойне. Ничего не сделать: рак невозможно заметить, пока растет и зреет, человек все так же здоров и бодр, и только на последней стадии, когда эта гадость расползется по всему телу, а метастазы начнут быстро поглощать здоровую ткань, когда начнутся боли…
Ранняя диагностика – чушь, только некоторые виды рака удается обнаружить до последней, четвертой стадии, да и то не всегда, хотя и с высоким процентом вероятности, а все остальные сваливаются, как снег на голову. А если еще учесть, что человек не ходит каждый месяц проверяться именно на рак, потому что общие анализы никогда не выявят рака, для него нужны особые, отдельные, очень сложные…
Методы лечения… ладно, официальную медицину пропустим, она честно призналась, что ничего не может… пока что, а вот неофициальная предлагает тысячи способов, но я прочел первые два десятка, и стало ясно, что утопающий и за гадюку схватится.
2006 год, 3 июня, 12.20
Я два дня пробегал по городу, в последней отчаянной надежде искал филиал Института Крионики. Узнав, что мне нужно, направили в Северное Бутово, где сооружается первое в стране хранилище. Там предполагают хранить замороженные в азоте тела умерших, чтобы в будущем разморозить, вылечить и дать им возможность прожить до конца. Мне даже популярно объяснили, что, когда человек умирает, он еще не умирает, хотя наша медицина момент смерти все отодвигает: сперва смертью считали остановку дыхания, даже зеркальце прикладывали к губам для окончательной проверки, затем смертью считали остановку сердца, а теперь вот – прекращение деятельности мозга. Однако и в этом случае человек еще жив, если сразу же заморозить, то вся проблема будет в правильном размораживании… потом, когда научатся лечить рак и прочие болезни.
– Это будет стоить сто тысяч долларов, – сообщил менеджер, наблюдающий за строительством. – Конечно, как первый взнос. Затем ежегодно по двадцать-тридцать тысяч на поддержание нужной температуры, на зарплату обслуживающего персонала. Уверяю вас, проект совсем не коммерческий, мы ничего не навариваем.
