скачать книгу бесплатно
– Что хорошо, что хорошо?
– Меньше трений, – пояснил я. – Мы все еще питекантропы, хоть и с учеными степенями.
Пока на два наших этажа затаскивали мебель и оборудование, упрятанное в ящики с маркировкой «Посуда», Ингрид быстро отвезла меня в филиал управления, где, минуя Мещерского, сразу повела к дальнему кабинету с табличкой «Рябинкина И.С, к.м.н.», постучала, дождалась «Войдите» и втолкнула меня, следуя сзади, как конвоир.
В кабинете приглушенный свет, шторы задернуты, на стенах картины с пейзажами и натюрмортами. Из-за стола навстречу поднялась миловидная молодая женщина, приветливое лицо и хорошая доброжелательная улыбка.
– Ирина Савельевна, – сказала Ингрид, – я вот привела вам, как и велел Мещерский…
Она улыбнулась мне мило и приветливо.
– Очень хорошо… Ингрид, подождите в коридоре.
Ингрид молча вышла, очень недовольная по виду. Я терпеливо ждал, ну не скажешь вот так в лоб, что все ваши тесты я знаю и могу пройти с любым результатом, который хочу показать. И даже все показания с датчиков, прикрепленных к телу, могу высветить на экране те, которые необходимы, а не те, которые высветились бы без моего контроля.
Об этом психоаналитике, естественно, я мигом прочел все, что в доступе, узнал кое-что еще, чего в доступе нет, и с улыбкой ждал начала разговора.
Она сказала мягким профессиональным голосом, который должен проникать в душу, как полагает народ, или в подсознание, как предпочитают говорить специалисты:
– Вы очень откровенны, Владимир Алексеевич.
– Это как?
Она пояснила:
– Первым же взглядом раздели меня, вообразили в какой-то позе, но мигом одели и сейчас готовы к разговору. Все это длилось меньше секунды, прекрасный результат!
– Спасибо, – ответил я. – А не можете сказать, в какой позе я вас увидел? А то как-то этот момент остался смазанным. Хочу в цвете и чтоб в три-дэ.
Она вздохнула.
– Не могу. Вы слишком быстро взяли себя в руки. Полностью исключить в себе животное начало нельзя, но все мы отличаемся от животных способностью контроля этих позывов. Только у всех этот контроль в разной степени…
– Контролем позывов, – подтвердил я, – и умением пользоваться столовыми приборами… А вы нарочито вот так сиськи напоказ, разрез платья до самых трусиков… которых на вас нет?
Она улыбнулась.
– Давайте лучше я буду задавать вопросы. Сядьте вот на этот диван… а лучше вообще лечь поудобнее. Как вы себя чувствуете по возвращении? Имею в виду юг России?
– В смысле, при смене часовых поясов?
– Хороший ответ, – сказала она одобрительно. – А как вы сейчас чувствуете?
– А вы? – спросил и я, предвосхищая ее вопрос, пояснил: – Психиатрия и психоаналитика входили в число базовых дисциплин, которыми пришлось основательно овладеть на пути к докторской диссертации. И сейчас вижу ваше волнение по поводу бойфренда, хотя он вообще-то вам звонил, но вы нечаянно отжали кнопку громкости, это бывает с новой моделью Самсунга, и зачем они ее перенесли на торец? Я сам дважды попадался.
Она вздрогнула, ее пальцы сдвинулись на сантиметр в сторону мобильника в кармане, но удержалась, взглянула на меня с натянутой улыбкой.
– Мне начинает казаться, – произнесла она, – профессия нейрофизиолога дает больше знаний о человеке, чем устаревшая психиатрия… Или пока еще нет?
– Она не устарела, – сообщил я великодушно, – просто я застал вас врасплох и перехватил инициативу. Но, думаю, вам в самом деле в такую жару лучше без трусиков.
– Придется надеть, – сказала она. – Хотя так видите меня только вы, но все же…
Я сказал свойски:
– Мне можно. Мы оба психиатры. Я понимаю, почему вы без трусиков на самом деле. Это так здорово, вы правы, так что я «за». Мы, психиатры, всегда были людьми без комплексов, а за последние полста лет привили свободу чувств еще и населению, сломав барьеры морали, хотя правозащитники полагают, что это они добились в результате трудной борьбы с косностью общества… Я вообще был рад повидаться, Ирина Савельевна. Хотя еще в коридоре представлял майора-самца, толстого и все повидавшего, но так приятно увидеть молодую красивую женщину!
Она улыбнулась.
– Женщины частенько берут интуицией там, где мужчинам приходится напрягать мозг. Потому нас мало среди математиков, компьютерщиков или физиков… Ладно, собеседование вы прошли, что уж мне задавать простенькие вопросы коллеге? Сейчас вот отправляю отчет вашему руководству… Все, Владимир Алексеевич! Вы свободны.
В коридоре Ингрид соскочила с подоконника, глаза огромные.
– Так быстро?.. Погоди минутку, я заберу у нее пару бумаг, и поедем.
Я кивнул, она исчезла за дверью кабинета. В старину считалось, что подсматривать и подслушивать нехорошо, идиоты какие-то. Подсматривание и подслушивание всегда давало огромные преимущества, глупо от этого отказываться, а сейчас так и вообще скоро станет краеугольным камнем всеобщей безопасности, когда все будут видеть всех всегда и в любое время.
Отыскать следящие устройства проще простого, через долю секунды я видел, как Ингрид переступила порог, плотно прикрыла за собой дверь, а Рябинкина подняла от стола голову.
– Да, Ингрид?
Ингрид посмотрела по сторонам и спросила страшным шепотом:
– И… как?
Рябинкина поинтересовалась так же негромко:
– Это врачебная тайна. Вы точно уполномочены?
– Спросите у Мещерского, – ответила Ингрид. – Мне поручено негласно наблюдать за ним, все-таки человек со стороны. У вас так быстро с ним… что, в самом деле не нашли никаких отклонений?
Рябинкина покачала головой.
– От нормы?
– Да.
Рябинкина сказала медленно:
– Вообще-то нет. Понятие нормы достаточно растяжимое, но если быть точным, то он не спецназовец, это точно. А вот для ученого, энтузиаста науки, как раз.
Ингрид сказала торопливо:
– Но он показался мне… слишком холодным, что ли?.. Безэмоциональным! Понимаете, там были трупы, люди только что убиты, а он просто старался не наступать в лужи крови… А когда кровь приблизилась к его ногам, отступил на полшага, не прерывая разговор!
Рябинкина сдвинула плечи.
– Для ученого это нормально. Они все немножко не от мира сего, потому что одни с головой в микромире, где расщепляют атомы, а другие в галактиках…
– Он нейрофизиолог.
– Тем более, – ответила Рябинкина. – Это такая интереснейшая область, сама знаю, что все остальное может казаться ему скучным и серым.
Ингрид пробормотала задумчиво:
– Вот-вот, у меня именно такое впечатление. Словно он в другом мире, а наш ему неинтересен.
Она сказала подбадривающе:
– Не подгоняйте под свои стандарты понимания. Люди все разные. Возможно, он такой и по натуре, как говорят в народе.
– Ох, это ужасно?
Рябинкина приподняла и опустила плечи.
– Кому как. Такой уж тип характера. Он не один такой. А когда еще и увлекательнейшая область науки, то вообще все остальное неинтересно.
– Но как же…
– Как в обыденном мире? – ответила Рябинкина. – Вы не представляете, многие действуют в самом деле на автомате. Один из моих пациентов, крупный математик, никак не мог вспомнить, откуда у него в холодильнике берутся продукты!
– А откуда?
– Да сам и покупает! Но такие простые и повторяемые действия у него происходят как бы вне сознания. Или, чтобы вам было доступнее, простыми запросами у него ведает спинной мозг, а головной занимается именно его обожаемой математикой.
Ингрид вздохнула.
– Ну, у Владимира еще до такого не дошло, к счастью. Он помнит все. Даже удивительно, как помнит много.
– Это неудивительно, – успокоила она. – Мозг ученого натренирован, как у вас говорят, быть постоянно на стреме. Но вы не волнуйтесь, дорогая. Он о вас помнит. Даже относится с нежностью.
Ингрид напряглась.
– Как это с нежностью? Я ему что, кошечка какая-то?
– Вроде того, – ответила она с улыбкой. – Но разве плохо? Сильный мужчина заботится о слабой женщине… Хотя, конечно, вас трудно назвать слабой. Но он все равно сильнее.
– Вот-вот! Как-то слишком быстро превратился в… мужчину. Вы не представляете, какой это был слизняк, когда я увидела его впервые в их лаборатории!
– Он ученый, – пояснила Рябинкина, – в своем коллективе привык быть таким. Но когда пришлось оказаться среди людей совсем другого склада, сумел приспособиться. Дорогая, у человека со степенью диапазон намного шире, чем у грузчика. Доктор наук может делать и свою работу, и работу грузчика, а вот грузчик работу доктора вряд ли… Не волнуйтесь, он совершенно нормален.
– Ох, – сказала Ингрид. – Ну хорошо, а то на такой важной работе, как у нас, ему нужно быть… собранным.
Рябинкина улыбнулась.
– Приятно, что вы о нем заботитесь, а он о вас. Вы с ним любовью уже успели? А-а, можете не отвечать, вижу… Все хорошо, дорогая. Если вдруг что, моя жилетка в вашем распоряжении.
Глава 8
Я сидел в конце коридора, когда Ингрид вышла из кабинета психоаналитика, красивая и подтянутая, улыбнулась мне издали.
– Что, – спросил я, – у тебя отклонений больше?
Она вскинула брови.
– Что-что?.. Нет, я не проверялась. А вот ты должен за мной в зубах сумочку носить, так она и сказала.
– Если бы тапочки, – буркнул я, – тогда да, не против, а сумочку… по магазинам? Нет, на такую жертву ни один мужчина не пойдет.
Она пошла рядом, сказала негромко:
– Странно она как-то… Говорит, не нашла в тебе никаких отклонений. Удивительно.
– Почему удивительно?
Она зябко пожала плечами.
– Потому что отклонения есть у всех. А у тебя вот не нашла. Она просто удивилась, а я вот даже…
– Обрадовалась? – сказал я с сарказмом.
– Встревожилась! – сказала она сердито. – Она тебя только сегодня узрела, а я насмотрелась, уже страшно! Ты как нечеловек…
Мы спустились вниз, она с крыльца жестом позвала свой автомобильчик.
Я сказал мирно:
– Да понятно, понятно. За нормального человека, даже за идеального, взят простой человек, психически здоровый, любитель пива и футбола, что в выходные едет на дачу жарить шашлычки, а летом в отпуск в Турцию… Научные сотрудники от кандидата и выше вообще-то психически тоже здоровые, но им насрать на какой-то там футбол, они и после окончания рабочего дня остаются в лабораториях… а это уже ненормально, верно?
Она сказала в затруднении:
– Не в этом дело. Ты на все реагируешь как-то… иначе. Для тебя даже, что зарезать человека, что не зарезать – одинаково.
Я посмотрел на нее с интересом.
– Правда?.. Надо будет присмотреться. Вообще-то человек и корова – млекопитающие, но коров человек режет спокойно, как и коз, свиней… Думаешь, человек чем-то отличается?.. Ты уроки анатомии в школе точно прогуливала с такой фигурой!
Она зябко передернула плечами.
– Прекрати!.. Погоди, не сюда!
Я не успел опомниться, она подтолкнула к неприметной двери, за нею в глаза бросились полустертые каменные ступеньки, ведущие глубоко вниз.
– Это чё? – спросил я с подозрением.
– Топай-топай, – сказала она злорадно. – Я же говорила. Там в подвале тир. Осталось сдать норматив по стрельбе, и все.
– Чего? – спросил я. – Разве ты еще не сдала?
