скачать книгу бесплатно
Нам не нужно было слов, ведь их можно было отложить и на потом. Сейчас мне достаточно знать, что случилось что-то, явно, не хорошее.
Моя мама была сильная и никогда не показывала слез, никогда не жаловалась и не просила помощи. Ее уважают за это, понимая, что никогда такими не смогут стать. Ей удивлялись и ставили в пример. Но легко говорить о чьей-то силе духа, когда сам даешь волю чувствам, и не понимаешь, насколько тяжело все держать в себе. Какого улыбаться, когда ком в горле перекрыл все пути и давит со всех сторон? И для чего? Чтобы какой-то знакомый, начальник, коллега по цеху или обычный прохожий не увидел твою боль в глазах? Чтобы никто не лез в душу, вскрывая застывший цемент? Не малая ли цена для такой большой ноши?
«Я готова, мама, я могу тебя выслушать. Я хочу этого! Только не держи все в себе! Даже если я не смогу дать тебе нужного совета, я могу просто слушать. В твоей душе, больше нет места, некуда девать отчаянье…» – хотелось мне тогда сказать, но мама убрала свои руки, вытерла слезы и хрипло сказала:
– Ничего, дочка, я найду новую работу. Пошли они все со своими коробками, да упаковками.
И вот опять, слабая минуту назад женщина, превратилась в гордую и невозмутимую стену.
Она сняла с плиты сковородку и поставила на прихватку, лежавшую на столе. Пока она доставала вилки, я налила молока в две кружки и достала свежий батон и маринованные огурцы.
Когда все красовалось на столе, я довольно уперла руки в бока и с радостью сказала:
– Красота! Что еще для счастья надо?
Говорила с улыбкой, а камень на душе всеми силами пытался ее придавить.
– Точно. – Мама села за стол и первой насладилась вкусом мягкой картошки. – Ммм, вку-у-усно, – пропела она.
– Эй! Не начинай без меня!
Я быстро села на стул, схватила вилку и вот, как всегда, на том же месте, с такой же обычной едой и с тем же родным человеком сидели, кушали и обсуждали последние новости.
Вот только ужинать мы стали на пару часов раньше, и это угнетало. Я издалека расспрашивала, что же все-таки случилось на ее работе, ведь завод выпечки был надежным местом, хоть и не большим, по сравнению с другими предприятиями одного и того же начальника Болдина Игоря Петровича.
Этот местный и очень богатый дядька понастроил их в нашем городе уже давно, и обеспечил людей работой и новыми промышленными производствами. И пока что ни одно не развалилось. До сегодняшнего дня.
Мама рассказала, что завод распустили, уволили всех и большое количество людей потеряли все в один день. Причину толком не объяснили, лишь сказали, что завод прекращает свою работу и закрывается. Начальство всех сухо поблагодарило и попросило разойтись, не обещая ничего в дальнейшем. Многие женщины расплакались на месте, а мужчины ругались, крушили все и метали. Такого никто не ожидал.
Когда я дослушала эту ужасную историю до конца, еле сдержала слезы. Так подло и низко поступить с теми, кто полжизни отдал производству сладкой выпечки, оставив лишь горечь взамен.
– Давай позвоним тете Ире. Где она там работает? На базе отдыха? Сейчас начнется летний сезон. Может она сможет что-нибудь предложить.
– Не лезь в это, Диана, – сухо оборвала меня мама. – Я найду себе что-нибудь ближе и не на один сезон.
– Она на зарплату одного сезона живет весь год, – воспротивилась я, не понимая отказ матери.
– Закрыли тему. Я устала.
Я решила остановиться. Как же тяжело разговаривать с родителями, когда они все еще считают тебя глупым ребенком. Через эту грань «ребенок-взрослый» многие родители опаздывают перейти, и когда, наконец, осознают всю глубину слов своего дитя, становится поздно.
Я подбодрила маму, как смогла и отправила ее отдыхать, сама же убрала со стола и помыла посуду.
Когда же пошла в свою комнату, я случайно подслушала, как мама говорит по телефону. По разговору я поняла, что она общается с моей тетей Ирой и облегченно выдохнула. Все же, грань «ребенок-взрослый» у нас почти преодолен. Да и радость от того, что мама решилась рассказать кому-то о своей проблеме и, возможно, попросить помощи, растеклось по телу и хорошее настроение вновь вернулось ко мне.
Я решила сразу сделать домашнее задание, ведь осталось всего две недели до летних каникул, а значит, и контрольные дышат в спину. Да и отдохнуть перед ночной вылазкой не помешает.
Сидела над учебником я долго. Все не могла собраться с мыслями, ведь за последние два дня произошло многое.
Через три часа я с облегчением отодвинула тетрадь с законченным домашним заданием, устало рухнула на кровать, и прослушав пару песен на телефоне, уснула.
Проснувшись в девять часов вечера, я встала и пошла в ванную комнату. Взглянув на себя, я поняла, что зря это сделала, ведь с того раза как я смотрела в зеркало днем в школьном туалете, мое лицо стало еще хуже.
Взяв расческу, я распустила то, что осталось от хвостика, и причесала завившиеся локоны. Немного припудрив мешки под глазами, я оценивающе взглянула на себя в последний раз и, не увидев улучшений, пошла пить чай.
Поставив чайник греться, я решила заглянуть к маме в комнату. Она лежала на диване и смотрела что-то по телевизору.
Заметив меня, она спросила:
– Ты уходишь?
– Да. Пойду к ребятам. Они меня ждут на площадке.
– В одиннадцать дома. Ну, сама знаешь.
Она зевнула и отвернулась к телевизору.
– Конечно, – шепнула я и вышла.
Пока пила чай, я написала Марине и спросила о ее самочувствии. Она отвечала вполне бодро и, как будто прочитав мои мысли, предложила выйти на улицу.
Во дворе было морозно. Холодный ветер выл и будил уже заснувшую природу.
Я, как обычно, сидела на «паутинке» и слушала забавные рассказы Марины. Она болтала без остановки о случившемся сегодня, периодически делая паузы, чтобы затянуться сигаретой.
Я слушала, не так внимательно, как должна была, ведь вышла я к ней лишь бы скоротать время и немного отвлечься, вот только это мне никак не удавалось.
Марина докурила очередную сигарету и, посмотрев на часы, которые показывали начало одиннадцатого, быстро попрощалась и убежала домой, оставив меня одну.
Темно, тихо, спокойно. Сидеть бы так вечно, подставив лицо холодному порыву ветерка и не думать ни о чем. Но, к сожалению, мне тоже нужно было идти.
Я тихо зашла в комнату мамы, которая уже спала и довольно крепко. Я выключила телевизор и наклонилась к ней. Мне нужно было осведомить ее о своем прибытии, ведь я собралась вновь, но, уже незаметно, уйти.
Мама промычала что-то похожее на: «хорошо, иди спать», и вновь провалилась в сон.
Я на цыпочках прошмыгнула за дверь и осталась незамеченной.
Не спеша, идя по пустой улице, я тщетно пыталась успокоить свое сердце, бьющееся от страха так громко, что стук отдавался в ушах. Ни одна хорошая мысль его успокоить так и не смогло.
Когда я дошла до парка, было уже почти двенадцать. Подкравшись к той самой иве, я раздвинула ее ветви и проникла вглубь дерева. Как и думала, тут было полно места.
Я оборачивалась на каждый звук и скрип, дыхание участилось, а ноги подкашивались. Вот – вот должен прийти покупатель.
Я стояла, не двигаясь, минут десять, как вдруг послышались тихие шаги и шелест ветвей дерева. Я так испугалась, что сердце провалилось в желудок.
Мгновение, и перед глазами возник силуэт очень высокого и худого парня в капюшоне. Он сливался с тьмой, и я еле различала его черты. Он протянул руку, и я с радостью отдала ему наркотики, наконец-то избавившись от них. Когда уже я протянула руку за деньгами, парень сделал шаг назад.
Я опешила. Неужели сейчас возникнут с ним проблемы?
От страха и волнения ноги затряслись, и я еле стояла на них, нервно сглатывая остаток слюны в сухом рту.
– Д-деньги, – выдавила я.
Но парень молчал и как будто прислушивался.
Внезапно он подорвался и скрылся в зелёной стене веток. От неожиданности я стояла, как будто приросла к земле с вытянутой рукой и хлопая глазами.
Вывел меня из ступора резкий рывок назад за плечо. Я вылетела из-под дерева и рухнула спиной на землю.
Непонятные силуэты окружили меня, нависли как огромные черные скалы и набросились с непонятными криками. Их было так много, что было не понятно, что они говорят, что им нужно и что делают со мной.
Мое тело перестало двигаться. Все сковало цепью страха и неожиданностью происходящего. Силуэты перевернули меня на живот, закрутили руки и подняли за них так грубо, что крик боли раздался по парку.
Через мгновение крупный мужчина подошёл ко мне и посветил в лицо фонариком. Глаза защипало от света и я зажмурилась с мыслями о том, что это бандиты, маньяки или того хуже.
– Кто вы? Что вам нужно? Уберите свои руки. – Я кричала и вырывалась, не в силах контролировать свои эмоции.
– Федеральная служба по контролю над оборотом наркотиков, – мужчина показал мне какой-то документ и резко его убрал. – Вы задержаны, по подозрению в хранении и сбыта наркотических средств.
ГЛАВА 2
Сказать, что я была в ужасе, а мама в ярости, ничего не сказать. Нас держали в участке до самого утра и разбирались, как же поступить со мной.
Все обвинения я отрицала, сославшись на обычный ночной побег из дома в свое сокровенное место детства. Мама протестовала каждому слову полицейского, если чувствовала какие-либо намеки или вопросы с подвохом.
Того незнакомца они не поймали. Он убежал еще до того, как федеральная служба провела мое задержание, и так как и деньги и наркотики остались при нем, оснований для моего дальнейшего задержания не было. Единственную претензию, которую они смогли нам предъявить, так это прогулка несовершеннолетней после комендантского часа.
Думаю, мое скорое освобождение было обязано маме. Она, не переставая, защищала меня, хорошо знала свои и мои права и наконец, под утро, она добилась моей непричастности к наркотикам.
Вот только мой кошмар продолжился и дома. Мама ругала меня, наказывала всем, чем могла наказать и плакала, горькими, большими слезами.
Я молчала, не смея сказать ни слова в свое оправдание. Мое сердце разрывалось от вины и никакое наказание не могло с этим сравниться.
Когда мама без сил села на кровать и закрыла лицо руками, я не смогла удержаться. Я подскочила к ней, обнимая и прося ее прощения. Как бы я не хотела, выдавить из себя слезы у меня не получалось. Видимо, я настолько привыкла их скрывать от других, что не смогла заплакать даже в такой момент. От этого мне стало ужасно больно, и, даже, страшно.
Она плакала долго, а я обнимала ее все крепче. Я знаю, она простила меня, что не могла сказать про саму себя, ведь горечь и недоверие теперь надолго засело в нашу семью.
Как мама и обещала, наказание не заставило себя ждать. Она забрала мой телефон, запретила телевизор, прогулки после школы и многое другое. Но я заслуживала это и без лишних слов принимала все, что мама считала нужным, для моего перевоспитания.
К сожалению, этот случай пришелся как раз на выходные. И они прошли у меня скверно, ведь единственным моим развлечением были учебные книги и генеральная уборка во всей квартире. Мама на порог не пустила даже Яна, который пришел ни свет, ни заря к нам домой в день моего освобождения.
Я слышала, как он умолял ее разрешить со мной поговорить, но она была непреклонна. По его голосу я понимала, как он переживает за меня и волнуется за деньги, которые ему было не суждено получить. Как быстро же разносятся слухи!
Когда я тихо вышла из комнаты и, посмотрев на Яна, который был вполовину выше моей мамы, покачала головой в знак своего провала, лицо друга стало серым и, попрощавшись, он ушел.
Конечно, он сразу догадался о потере товара и денег, раз меня отпустили так быстро, но его поведение говорило о том, что он до конца этому не верил. Теперь, из-за меня плохо будет и моему лучшему другу.
Понедельник тянулся очень медленно. Все одноклассники кидали на меня презрительные взгляды, но никто не набрался смелости высказать мне свое мнение в лицо. Даже Марина, которая могла болтать без умолку, вела себя тихо и не задавала лишних вопросов.
После уроков у дверей школы нас уже поджидал Ян. Наконец-то я смогу с ним объясниться и всю дорогу провожая Марину до дома, я надеялась, что с ним все в порядке, и он не сердится на меня.
Как только подруга зашла в подъезд своего дома, Ян подорвался и крепко обнял меня. От неожиданности я глухо впечаталась в его каменную грудь, но сразу же забыла о боли и обняла его в ответ.
– Как я рад, что ты в порядке. Прости меня, Ди. Не надо было мне просить тебя о таком. Из-за меня у тебя большие неприятности.
Он сжал меня крепче, проговаривая все эти слова хриплым голосом.
– Все хорошо, – поглаживая его по спине, сказала я. – Со мной ничего серьезного не произошло.
– Но…
– Да успокойся. – Я попыталась рассмеяться и нежно от него отстранилась. – Я даже рада, что тот урод убежал и с деньгами, и с наркотиками, иначе обычным штрафом я не отделалась бы.
Поймав грустный взгляд друга, я поняла, что сказала глупость и попыталась исправиться:
– Прости, сказала не подумав. Что теперь будет с тобой?
– Со мной? – Ян нахмурился. – Ну, я уже поговорил с моими людьми, объяснил им все, останется лишь вернуть им долг, в течение месяца. Если не верну, они дали мне понять, что побоями не отделаюсь.
Услышав такое, я перепугалась. Яну грозила расправа и виноватой была я.
– Господи, что же делать? Тебя же и убить могут.
– ТЕБЕ ничего не делать. Больше не лезь в это. Я сам виноват и сам придумаю, как выйти из этого дерьма. – Ян схватил меня за плечи и тихонько тряхнул. – Ты поняла? Диан?
– Да, да, – после небольшой паузы ответила ему, а сама думала лишь о том, где найти деньги.
– И сколько ты должен?
Он отпустил мои плечи и вздохнул.
– Пятьдесят тысяч.
– Сколько? Этот пакетик столько стоит?
– Нет. До этого я пару раз занимал… Короче, я сказал, не лезь в это. Иди домой, а то от матери попадет. – Он подтолкнул меня в сторону дома, а сам направился в другую. – Увидимся.
Я немного проводила его взглядом, и поспешила домой.
Зайдя в квартиру, я обнаружила чужие туфли у порога. Но не только чужие, а новые и дорогие. Кому как не тете Ире такие носить?
Я быстро разулась и побежала на кухню. За столом и вправду сидела родная сестра моей мамы. Она обернулась, и ее улыбка разогнала всю тоску этой квартиры.
Я подошла к темноволосой, невысокой и очень фигуристой женщине и когда она встала, крепко ее обняла.
– Я так рада тебя видеть, моя белокурая девочка.
– Я тоже.
