АТА

скачать книгу бесплатно


– У одного из моих учеников родители держат сеть аптек на пятой платформе, они помогут достать еще.

– Спасибо, а тебе это хлопот не доставит? сколько оно стоит?

– Мам, перестань, этот гвардеец обязан мне своим выпускным дипломом.

– Ясно, – рассеяно ответила мать, – завтра я буду тебя ждать, приготовлю что-нибудь вкусненькое.

– Тогда до завтра, – Джеймс улыбнулся.

– До завтра, сынок, – ее ответ прозвучал тише.

Сигнал САО прервался.

– Отключить, – сухо сказал Джеймс.

Виртуальный голос невидимого оператора произнес:

– Джеймс, разговор с вашей мамой окончен, продолжительность полторы минуты. Хотите перезвонить данному абоненту или выбрать другой контакт?

– Завершить, – нетерпеливо произнес Джеймс, сдерживая желание запустить чем-нибудь тяжелым в плоскую как блюдце коробочку САО, привинченную к потолку.

– Вызов завершен, приятного вечера.

Послышался характерный щелчок переключения, наступила долгожданная тишина.

Джеймс встал с кровати и подошел к окну, там вдалеке весело перемигивались бело-голубые огни пограничной линии пятой платформы, на которой находилась его новая капсульная квартира.

Джеймс посмотрел на небо. Крохотный кусок, видневшийся из его окна, тускло нависал над прозрачным куполом, защищающим теперь мир людей от смертельного излучения Новой Звезды. «Колпак здесь гораздо чище, чем на третьей, – подумал Джеймс, – верхушка социума не должна видеть небо сквозь жирную копоть платформ».

Он развернулся и с силой ударил по кнопке на пульте. САО с визгом опрокинула металлическую заслонку, подменив картинку за окном цифровым изображением горного пейзажа.

Тяжело выдохнув остатки бессонной ночи, Джеймс запустил утренний процесс приготовления завтрака и отправился в душ.

Выйдя из дома, Джеймс ощутил привычную духоту, ночью под куполом приток воздуха осуществлялся с меньшей интенсивностью для экономии энергии. А часть насосов и вовсе была отключена. В такое раннее время их еще не успели запустить после очередной технической обработки. Пока люди спали, специальные бригады чистильщиков отскребали нависавшие на винтах ошмётки пыли и оттирали остатки городского смога, осевшего за день на металлических фильтрах.

Спускаясь вниз по тоннелю, ведущему к ангару с автолетами, Джеймс снова посмотрел на небо, как и всегда на нем почти не было звёзд. Сверхрассеянная галактика, в которой находилась планета Новая Земля, ставшая домом для человеческой расы, всегда отличалась низкой светимостью и отсутствием видимых звезд.

Многоэтажный ангар, в котором оказался Джеймс, был забит всевозможными автолетами, очень плотно припаркованными друг к другу. Чтобы добраться до нужной ячейки, владельцы летающего транспорта протискивались вдоль узких рядов, вытирая грязь с металлических бортов своими офисными костюмами. Все это, как и капсульные квартиры, в которых человек мог сделать всего пару шагов от одной стены до другой, было результатом ограниченного жизненного пространства, с которым столкнулось человечество за последние десятки лет.

Сигнальный маячок парковочной ячейки, на которой стоял автолет Джеймса, приветственно замигал, уловив приближение хозяина. Двигатель загудел, распространяя едкий запах перевариваемого им топлива.

– Стандартный маршрут, – отдал команду Джеймс, после чего экранное меню автолета замигало, выдавая координаты и кротчайшее время пути. Несколько секунд и машина уже летела в пункт назначения. Металлические люки на окнах, как всегда, были закрыты, путь к университету Гаусса, за долгие годы службы вызывал у Джеймса стойкое ощущение тошноты. А переезд на пятую платформу только усилил чувство безнадёжности и отвращение к окружающему.

Джеймс скучал по разбитой, но просторной квартире на краю третьей платформы, где они с матерью жили много лет, обосновавшись там сразу после эвакуации с Земли. И несмотря на то, что воздух там был грязнее, как и вода, выделяемая местными властями, а излучение Новой Звезды выше из-за разбитых защитных экранов, болтающихся на грязном колпаке. Он тосковал по уюту и теплоте, которые всегда умела создавать мама и которые так напоминали об их настоящем доме, доме из его снов.

Проносясь на автолете мимо вытянутых, оттенка пыли небоскребов. Джеймс часто представлял семьи, живущие в капсулах этих серых, безликих строений. «Можно ли быть счастливым, живя в таком месте?». На этот вопрос он никогда не отвечал себе. «Что именно делает счастливым конкретного человека – место, где он живет или люди, которые окружают его? А может быть воспоминания – тонкая мембрана судеб, существующая самостоятельно без вопросов и ответов, без постоянного шума, с ощущением пустоты и забвения».

Глава 3

Пролетев чуть больше половины пути, автолет сбавил ход и опустился на небольшую площадку, где, переминаясь с ноги на ногу, стоял полный мужчина в коричневом клетчатом костюме. В одной руке он держал потертый кожаный чемодан, а в другой, крепко сжимал бумажный сверток, наполовину пропитавшийся чем-то съедобным, спрятанным внутри.

После того, как Джеймс открыл дверь, пассажир сначала аккуратно просунул в салон свой упитанный зад, а уже потом все остальное.

– Здорово, – поприветствовал Джеймса клетчатый толстяк, выплевывая слова вперемешку с завтраком. Он грузно шлепнулся в мягкое кресло, податливо принявшее очертания его пухлого тела.

– Здорово, Шон, – чуть приоткрыв глаза, ответил Джеймс.

Это был их обычный утренний ритуал приветствия, как и запах пота, перемешанный с ароматом ветчины, который всегда преследовал толстяка Шона, где бы он не находился.

Следуя предписанию, придуманному и утверждённому ректором Гауссом, в рамках волонтёрской программы, которыми так славился крупнейший в Союзе пяти галактик университет по межрасовым контактам, Джеймс, как сотрудник кафедры, имеющий автолет, был обязан несколько раз в неделю подвозить молодого коллегу, не успевшего обзавестись собственным транспортом, до его места работы.

Вот только Шон уже давно не был молодым коллегой Джеймса, он был лысеющим, довольно заурядным сотрудником кафедры, с явными признаками преждевременного ожирения и огромным желанием во что бы то ни стало улучшить свое положение и остаться в университете, не претендуя на трудовые подвиги. При этом активно занимаясь общественной жизнью университета и поддерживая в нужный момент его руководителя, во всех, даже самых безумных начинаниях.

– Что, опять не в духе? – усмехнулся Шон, его щеки подпрыгнули под глаза, и раскрасневшееся лицо заблестело в искусственном освещении салона.

Джеймс кивнул, молча вводя настройки на пульте управления.

– Как я люблю мои утренние монологи в твоей компании.

– Извини, плохо спал.

– Да ладно тебе, кофе будешь? – и не дожидаясь ответа, Шон жадно отхлебнул из стакана, – скоро праздник осени, шишки с шестой платформы опять приедут в университет, слыхал? Тебя как звезду межрасовых контактов обязательно пригласят на фуршет, – он дожевал последний кусок и вытер рот остатками оберточной бумаги

– Мне это не интересно, – буркнул Джеймс.

Шон вздохнул:

– А мне интересно. Ну и беда общаться с тобой по утрам, твоя жена наверное…

– У меня ее нет, – перебил Джеймс.

– Точно, забыл, – Шон стукнул себя по лбу. Я могу ее понять, – он усмехнулся и дружески хлопнул Джеймса по плечу. Но увидев, что тот не оценил шутку, тут же решил исправить положение:

– Пусть она локти кусает, ты же завидный жених – красивый, успешный, умный, чего еще этим бабам нужно?

– Ты забыл добавить, что теперь я обладатель капсульной конуры на пятой платформе, – обрезал Джеймс.

– Ну, – протянул Шон, не понимая, как отнестись к только что услышанному, – ты же треклятую дюжину языков знаешь, сколько ты инопланетян склонил на сторону Союза и не счесть, – он засмеялся и открыл окно, – смотри как красиво, это же пятая платформа, мужик, мечты сбываются. Ты только посмотри какое здесь небо… а воздух? – он сделал глубокий вдох,

– Да, купол здесь моют ежедневно, – констатировал Джеймс.

Шон сделал вид, что не услышал замечания:

– Ты бы давно сюда переехал, если бы был посговорчивее. Знаешь ведь, какой подход к руководству нужен. А с твоим послужным списком вообще мог на шестой барбекю готовить по соседству с Гауссом.

– Боюсь, наше соседство не устроило бы нас обоих. Да и чего я там не видел?

Шон мечтательно закатил глаза:

– Говорят, что на шестой и седьмой платформах, есть машины, которые создают искусственный дождь и снег. И он падает прямо с неба, представляешь?

– Да, а еще там есть реки и озера.

– Серьезно?

– Да. И парки с садами.

– Ну, парки и на пятой имеются, – отмахнулся Шон.

– Верно, вот только деревья там живые, а не консервированные как здесь.

Шон покосился в открытое окно:

– Врешь? Ты что там был?

– Пару раз.

– Вот это да, – его удивление перерастало в щенячий восторг, – а я дальше пятой не забирался, да и вряд ли заберусь, – он помотал головой, – но не жалуюсь, деваться-то некуда. Лучше на ступень выше, чем на Дне коротать время. Кстати, – Шон слегка прищурился, отчего его глаз совсем исчез среди одутловатых складок на лице, – хочешь подниму тебе настроение? тебя Гаусс вызывает.

– Это не новость, – равнодушно ответил Джеймс, – а сколько ты уже на Гаусса работаешь?

– Я работаю не на Гаусса, а на благо университета, – выражение лица Шона сделалось серьезным.

– Да, – протянул Джеймс, – все мы солдаты Союза, – кривляясь, он поднес руку к виску, как военные на присяге.

Шон замер, его взгляд вдруг стал другим, он в спешке закрыл окно и посмотрел на Джеймса:

– Думаешь, я дурак, не понимаю, о чем ты? Прекрасно понимаю и не один я, – он воровато огляделся по сторонам и понизив голос, добавил: – знаешь Грэмма с кафедры истории рас?

– Нет, – Джеймс автоматически заговорил тише.

– Ну да, я же забыл какой ты коммуникабельный человек, – он криво улыбнулся, – так вот, Грэмм, тоже не в восторге от Гаусса и вообще очень многие не в восторге, – на этих словах он выпучил глаза, отчего стал походить на жабу и зашипел на весь салон: – только шшшш, никому, понял?

Джеймс кивнул.

– Ну так вот, – возвращаясь к обычной гримасе, снова начал Шон, – куда деваться-то? Люди может и хотят другой жизни, но с платформ-то никуда не денешься, кроме разве что в шахты податься, – он зло оскалился, – на поверхности этой треклятой планеты больше ничего нет, не зря его Дном прозвали. Дно оно и есть дно. Ни воздуха, ни воды, а излучение какое? Ох, – он резко замолчал, а затем нахохлившись, как снегирь, отвернулся к закрытому окну и мрачно добавил, – вторая платформа раем покажется.

Оставшийся путь до университета они пролетели молча и только когда Шону пора было выходить, Джеймс спросил:

– Шон, ты знаешь, что хотел от меня Гаусс?

– Нет. Спасибо, что подбросил, – уже спиной ответил Шон, его утреннее настроение было испорчено.

С тех пор, как служба Джеймса в оперативном отряде Союза была окончена, ему предложили перейти на должность преподавателя кафедры лингвистики и культуры рас в университет Гаусса, так его негласно называли.

Стремительный взлет Гаусса по карьерной лестнице от рядового лаборанта одной из кафедр до главы университета можно было выставлять на вид в учебниках по личностному росту, которые любят досконально штудировать заурядные менеджеры среднего звена, в надежде заполучить расположение босса любыми способами.

В те времена, когда Джеймс только пришел на кафедру, Гаусс уже был известным активистом по общественным вопросам, сначала своей кафедры, а потом и всего университета. Его способности пролезать в труднодоступные для обычного человека места, своевременно налаживать связи и демонстрировать преданность делу высоко ценились руководящими чинами. Что в дальнейшем помогло ему укрепить позиции и сместить то самое руководство, которое он обличил в растратах, взятках и низком уровне организации.

Отношения Джеймса и Гаусса не заладились с самого начала.

Джеймс стал первоклассным лингвистом, опыт оперативника принес ему много практических навыков, как переводчику, так и консультанту по урегулированию межрасовых конфликтов любой сложности. Студенты мечтали попасть к нему на кафедру. А после защиты докторской и получении нескольких грандов в пользу университета, Джеймс стал довольно известной фигурой, что безусловно злило Гаусса, хотя и было ему на руку. Глава университета видел людей насквозь, после нескольких минут общения он безошибочно оценивал выгоду при использовании человека в своих личных интересах.

Нарастающая известность Джеймса пугала и привлекала Гаусса, он держал некий баланс между ценностью и возможностью манипулирования. Гаусс всячески пытался наладить дружеские отношения, чтобы держать Джеймса в соратниках и единомышленниках, но Джеймс не жаждал общения с таким человеком, как Гаусс, понимая всю его, как он выражался «тухлую сущность». Отвергнутый Гаусс не показывал вида, но обиду и зависть на Джеймса таил всегда. Между ними началась негласная война, скрытый конфликт, последней каплей в котором была межгалактическая конференция, где в качестве представителя человеческой расы предложили выступить Джеймсу, а не Гауссу. В университет пришло официальное письмо, подписанное Главой Союза, о необходимости освободить Джеймса Итэра от преподавательской деятельности на период проведения конференции и предоставить доступ ко всем материалам, с целью подготовки официального обращения новоземлян к представителям пяти галактик. Гаусс был в бешенстве, но ослушаться побоялся. Многие знали, что Гаусс из тех, кто перешагивает через друзей и особенно через врагов. Джеймс оказался в числе последних, Гаусс превратил его любимую работу в тяжелое испытание, но контракт требовал от Джеймса продолжения преподавательской деятельности, до окончания которой оставался один месяц.

Глава 4

Джеймс поднёс ладонь к панели идентификации. После секундной проверки разрешенного уровня доступа, дверь в кабинет Гаусса открылась. Металлический голос приветственно пригласил гостя войти.

Попав внутрь, Джеймс оказался на широкой лестнице, ведущей наверх. В пологих, отполированных до состояния зеркальности ступенях, подсвеченных с обеих сторон золочеными фонариками, мерцали отражения многочисленных наград Гаусса, которыми была увешана вся стена. Они пестрили и переливались яркими красками, затмевая настенные лампы. Такая лестница располагала идущего в полной мере насладиться достижениями своего хозяина. Да и сама по себе, она была внушительным его достижением.

Внимание Джеймса привлекла одна из грамот, она отличалась выдающимися размерами и помещалась в резную антикварную раму. Остановившись около виртуального изображения двух пожимающих друг другу руки мужчин, Джеймс прочел надпись: «Гордость современников и будущих поколений», а чуть ниже росчерком пера «Глава союза галактик». Кто конкретно был гордостью, не указывалось, конечно, подразумевалось, что удостоившийся этой грамоты, но все же оставалось чувство формальности и недосказанности, будто штамповка вручалась многим без указания имени. Изображение же недвусмысленно давало понять о личном знакомстве Главы Союза и ректора университета.

Эта грамота находилась прямо у второй двери, ею и заканчивалась звездная аллея, венчающая стену. Как вишенка на торте, она должна была завершать картинку образа великого человека, а сейфоподобная дверь с несколькими панелями идентификации, за которой непосредственно находился Гаусс, являлась лишним тому подтверждением.

Оценив отпечатки пальцев и сетчатку глаз Джеймса, дверь мягко подалась вправо, исчезая за стеной кабинета и освобождая путь. Просторное помещение, в которое вошел Джеймс, отличалось вычурностью и строгостью стиля, хотя не было лишено лоска. Оно напоминало деловой портфель в дорогой кожаной обивке и имело все что нужно для канцелярской работы. Приглушенный искусственный свет, отсутствие достаточного количества мебели, несколько меняющихся голограмм репродукций картин вместо окон вызывали ощущение дискомфорта и чрезмерной официальности.

Гаусс сидел в самом конце кабинета, во главе длинного стола переговоров, по всей поверхности которого располагались маленькие мониторы, для проведения расширенных конференций. Стол напоминал огромного спящего монстра, который задремал, охраняя своего хозяина, но в любую секунду готового проснуться, устремив светящиеся мониторы-глаза на непрошеного гостя.

– Джеймс, дружище, как же давно мы не виделись, – поднявшись из-за стола Гаусс с легкостью кузнечика, пружиня на своих коротеньких ножках, подошел к Джеймсу. Он крепко сжал его руку и пристально заглянул в глаза.

На слове «дружище» Джеймса передернуло, но вида он не подал.

– Да, давненько, – с натянутой улыбкой ответил он.

– Вы оценили аллегорию, поднимаясь по моей лестнице? Я хотел, чтобы люди, перед тем как встретиться со мною, четко представляли весь путь, который мне пришлось пройти, – на каждом слове его грудь медленно выпячивалась колесом.

– Я думаю, замысел удался, – рассеянно проговорил Джеймс, делая вид, что рассматривает голограмму очередного художественного шедевра.

– О, – протянул Гаусс, важно выпучив маленькие глазки, – как приятно это слышать, я всегда ценил ваше мнение и нашу дружбу, – не отрывая взгляда от Джеймса, добавил он.

Джеймс кивнул, от наигранности ситуации ему становилось тошно, чтобы ускорить процесс и не болтнуть лишнего, он спросил:

– Господин ректор, прощу прощения, до вечера возился с дипломниками, устал как собака, а по какому вопросу меня вызвали?

– Да-да, конечно, дружище, присаживайтесь. Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – Джеймс присел в кожаное кресло, которое тут же обволокло его тело, не давая пошевелиться.

Гаусс в два прыжка вернулся на свое рабочее место, со скоростью совершенно не соответствующей его комплекции и деловому костюму.

– Вчера на кафедру пришел запрос от самого, – он ткнул в потолок пухлым пальцем, украшенным массивным перстнем и чуть понизил голос, – для проведения новой вылазки требуется парочка классных спецов по межрасовым контактам. Сами понимаете, запросы такой важности нужно выполнять незамедлительно и на высшем уровне. Я сразу подумал о вас и капитане Сооу, профессионалов такого уровня во всем Союзе не сыскать.

– Господин Гаусс, вы же знаете, я давно закончил оперативную работу и капитан Сооу тоже. Я преподаватель и теперь моя обязанность готовить первоклассных специалистов для выполнения такого рода операций. Если вопрос настолько срочный, к завтрашнему утру, я подготовлю список подходящих кандидатов. Уверен, что там, – Джеймс ткнул пальцем в потолок, – тоже оценят. А теперь извините, мне нужно идти, – кое-как вырвавшись из плена кресла, Джеймс направился к выходу.

– Вы меня не поняли, мистер Итэр, – голос Гаусса стал жестким, – это не просьба, а приказ.

– Я в отставке и не обязан выполнять приказы, – не сбавляя шаг отозвался Джеймс.