скачать книгу бесплатно
Дни тянулись друг за другом в бесконечном хороводе жизни. Я с воодушевлением работала в саду, занимаясь преимущественно сбором целебных трав. Физический труд замедлял мыслительный процесс, по-прежнему зацикленный на самобичевании и сожалении о прошлом.
Пухлый альбом скоротечно пополнялся новыми рисунками. Старенькая, но горячо любимая палитра акварели всегда была под рукой. Невесомые мазки красок ложились на податливую влажную бумагу, цвета плавно перетекали из одного в другой. Величественные горные рельефы, непокорная, своенравная река, алеющие кровью закаты, силуэты монахов – я старалась запечатлеть все увиденное. Вскоре на страницах альбома появился и портрет Лины. Она беззаботно улыбалась и смотрела вдаль, с восторгом ожидая чуда. Отблески солнечных лучей играли в голубых глазах, делая их похожими на отражение небес в бездонных озерах. С золотистыми локонами нежно заигрывал ветер, помогая воплотить в рисунке благородную красоту и одухотворенность натуры.
Внутренняя сила этой хрупкой на вид девушки восхищала. Сирота, трусливо брошенная родителями, которые узнали, что малышке по злому року досталась неизлечимая врожденная болезнь. Прокормить пятерых детей было непростой задачей для семьи бедных канадских фермеров, а регулярные траты денег и времени на поддержание жизни девочки оказались и вовсе непосильной ношей. Но тяжелые годы, проведенные в приюте, не ожесточили доброго сердца.
– Почему ты выбрала именно это место? – спросила я Лину, когда мы неспешно сортировали лекарственные травы, собранные для нужд монастыря.
– Наверное, это оно выбрало меня. – На ее лице засияла лучезарная улыбка. – Кажется, Непал призвал и тебя, ведь так?
– Меня привела сюда череда случайностей, – пробормотала я.
– Случайность – самая выверенная из закономерностей. Зная твою историю, смею предположить, что Вселенная обставила все наилучшим образом.
– Главное, что я решилась выбраться из замкнутого круга прежней жизни. А дальше посмотрим, к чему приведет этот опрометчивый шаг.
– Опрометчивые, как ты их называешь, шаги – и есть следование своему предназначению.
– Ну, будь по-твоему.
– Знаешь, где-то на бескрайних просторах космоса в созвездии Кассиопея Млечного Пути затеряны две туманности: «Сердце» и «Душа». Они образуют пару, символично, правда? Разум рационален, он далек от души и не улавливает ее зов. Зато его отчетливо слышит сердце.
– Красивая трактовка, – отозвалась я, чувствуя, как от вспыхнувших эмоций учащается пульс. – Но это всего лишь рядовое астрономическое явление. Видишь ли, душа нашептала моему сердцу покончить с жизнью. Не знаю, стоит ли впредь доверять этому голосу.
– Это была ошибка. Прости ее себе!
– Цэте сказал то же самое.
– Цэте – самый мудрый из всех, кого я знаю.
– При всей симпатии, – я замялась, подбирая деликатные выражения, – я не такая, как вы. Прости, не хочу обидеть, но мне чужды ваши рассуждения.
– Ничего, я вовсе не обижаюсь. – Она добродушно улыбнулась и опустила взгляд.
– Просто человек ведь не одноклеточный организм, чтобы ни на что не реагировать…
– Наше восприятие придает происходящему тот или иной оттенок, ставит клеймо: плюс либо минус.
– Ты считаешь, я утрирую и все, что случилось со мной – это милость Господня? – Я не смогла сдержать нервный смех.
– То, что уже нельзя исправить, стоит принять и отпустить. Только это я и имела в виду. Жизнь непредсказуема. Она похожа на азартную игру – независимо от того, какую купюру поставишь на кон, шансы победить или провалиться абсолютно равны.
– Ты слишком много общаешься с Цэте. – Я натянуто улыбнулась. – Слышу в твоих словах его голос. Расскажи лучше, как ты оказалась здесь? Ты никогда не говорила об этом, а мне интересно знать.
– Череда случайностей. – Она, смеясь, передразнила меня. – Я росла, не зная, что такое любовь и забота, какова она – жизнь за стенами сиротского приюта. Все казалось пресным и бесцветным. Каждый новый день я встречала в унынии. В общем, плыла по течению. Понимание того, что меня бросили самые родные люди, по-видимому, вылилось в неосознанный протест – ответный отказ от окружающей действительности. Привычные места, знакомые лица… Но все было чужим. Чувствовала себя, как пришпиленный воздушный змей. Эта невинная детская игра – на самом деле жестокая забава!
– Иллюзия свободы… Ты не представляешь, насколько мне близки эти мысли!
– Мы похожи куда больше, чем ты готова признать. Окружение работает по принципу зеркала – отражает наши собственные пороки и добродетели. Мы встречаем тех, кто, подобно сигнальным маякам, указывает на скрытое в нас самих.
– Быть может, и так… Но, возвращаясь к теме, что помогло тебе измениться? Сейчас я вижу перед собой отнюдь не угрюмую, обиженную на весь мир девочку.
– Порой, чтобы узреть свет, сперва нужно пройти сквозь тьму.
– Видимо, я до сих пор блуждаю во тьме, раз все еще не вижу света…
– Всему свое время.
– И когда же пришло твое?
– В шестнадцать лет произошло обострение болезни… Врожденная патология сосудов головного мозга. Меня прооперировали, но врач не дал оптимистичных прогнозов. Сказал лишь, что каждый день может стать последним. Все, кто знал меня, в один голос утверждали, что из-под наркоза я вышла другим человеком. Операция послужила толчком к переосмыслению. Мне захотелось по-настоящему увидеть этот мир и полюбить его. Желаю и тебе сделать то же!
– Учусь у лучшей, – подмигнула я. – Мне не доводилось встречать людей более жизнерадостных. А учитывая твое прошлое… Такой настрой кажется, без преувеличения, геройством!
– Никакого геройства, лишь сила мечты. И благодарность за ее исполнение. В те далекие годы я поклялась посвятить остаток дней, сколько бы их ни было отведено, жизни в гармонии с собой и окружающим миром. Начать что-то чувствовать, испытывать эмоции, дышать полной грудью, быть счастливой, в конце концов! Но ведь счастье – не константа, оно имеет тысячи граней, мы видим его там, где не смогут разглядеть другие… В то время как друзья мечтали выучиться, построить карьеру и создать семьи, я грезила о буддистских монастырях, о жизни в глуши. Никто не понимал моих желаний. Только что пальцем у виска не крутили!
– Подстраиваться под чужое мнение – непростительная ошибка. Восхищаюсь твоей стойкостью! И как в итоге тебе удалось осуществить задуманное?
– С наступлением совершеннолетия я шагнула в самостоятельную жизнь, абсолютно не понимая, что с ней делать. Работала в кафе, с ужасом глядя в будущее… Оно не сулило ничего доброго. Это был непростой период. Казалось, мечта о заморских берегах так и останется мечтой и умрет вместе со мной на просторах Великих равнин канадских Прерий в грязной забегаловке с завышенными ценами на несвежие продукты и разбавленный алкоголь. Но рука Вселенной послала мне доброго помощника…
– А теперь таким же добрым помощником стала ты для меня.
– Жизнь циклична. – Лина задумчиво улыбнулась, с трепетной заботой отбирая листья с побегов саган-дайля.
– Что это был за человек?
– Он появился внезапно, раньше я не встречала его. По вечерам приходил в кафе и напивался до беспамятства. Всегда в гордом одиночестве. Он был совершенно разбит и истощен. Однажды я не выдержала этой картины и после окончания смены подошла к нему, первая завела разговор. Беседа поначалу клеилась с трудом, но в итоге мы проболтали до утра. Надеюсь, мои слова смогли хоть немного помочь ему.
– Зная тебя, уверена, что ты сумела до него достучаться.
– Хотела бы я достучаться и до тебя…
– Я, наверное, безнадежна, не трать силы понапрасну.
Лина сделала вид, что пропустила мимо ушей мою реплику:
– В общем, он оказался приятным человеком, но глубоко несчастным. Пережил тяжелое потрясение и таким образом пытался справиться с болью. Думаю, я не вправе раскрывать секреты его прошлого, но история и впрямь достойна сочувствия. Душещипательная смесь молодости с трагедией…
– Тайна исповеди священна.
– Мне и по сей день неловко, что пришлось принять его помощь. Именно пришлось! Спустя пару дней после того разговора в самый разгар рабочего дня ко мне прямо в кафе наведался сотрудник местной курьерской службы и вручил конверт с деньгами. Не то чтобы сумма была астрономической, но лично для меня – да, несомненно! Ведь на тот момент моих сбережений было недостаточно даже на покупку авиабилета. По правде говоря, я не хотела принимать столь щедрый дар, но, как выяснилось, отправитель не оставил никаких контактов. «Я знал, что ты не возьмешь деньги, поэтому схитрил и пошел обходным путем, прости. Надеюсь, теперь ничто не помешает исполнению твоей мечты. Лети ей навстречу! Будь счастлива там, куда зовет тебя сердце! И спасибо, что помогла разобраться в себе! Я никогда не забуду», – говорилось во вложенной записке.
– Романтично, – улыбнулась я, с наслаждением вдыхая аромат пурпурных соцветий бугенвиллии. – Благородный жест.
– Никакой романтики: всего одна встреча, один разговор. – Лина смущенно рассмеялась. – В общем, хорошенько поразмыслив, я уволилась из ненавистной забегаловки и купила билет до Калькутты. Решилась бросить все, а дальше – будь что будет. Несколько лет я путешествовала по разным уголкам Азии: пожила и в Индонезийской деревне, и в горных поселениях Мьянмы, и на крошечных Филиппинских островах. Скитания подарили уникальный опыт. Мне довелось постичь тонкости изготовления деревянной посуды и пошива традиционной одежды, поработать на чайной плантации, освоить гончарное искусство. Каждое из ремесел дало возможность открыть мир с новой стороны, познать чарующую самобытность. В итоге путь привел меня сюда. И я чувствую, что душа наконец нашла уготованное ей место.
– Поистине невероятное стечение обстоятельств!
– Абсолютный хаос от абсолютного порядка отделяет один лишь шаг. Мой пример – тому доказательство.
День близился к завершению, солнце удалялось на покой до следующего выхода на подмостки небесного театра. Несмотря на проявленный скепсис, я наслаждалась исцеляющей беседой, не переставая благодарить судьбу за чудесную встречу.
***
Моя душа в поисках ответов тянулась к Лине, которая любила жизнь, со всеми ее несовершенствами и изъянами. Энергия этой девушки, казалось, была способна сотворить настоящее чудо. Здесь, в этом хрупком мире, окруженном могучими горами, словно армией защитников, она начала жизнь, подаренную дважды, с чистого листа. Благодарность за бесценную возможность воздавала трепетной великодушной любовью. «То, что поначалу кажется ужасной потерей, в итоге оказывается благом», – эти слова стали ее девизом, и я с воодушевлением приняла их на веру. Мне предстояло заглянуть в бездну собственных чувств, в темный омут прошлого, чтобы понять: жизнелюбие и вера в лучшее свойственны и мне, но я похоронила эти черты. Теперь же моей миссией стало воскрешение утраченного.
К моменту, когда я наконец могла с уверенностью сказать, что освоилась в монастыре, минуло семь месяцев. Казалось, все начало налаживаться. Чувства заиграли красками – сперва тусклыми, едва различимыми на черно-белом полотне, но с каждым днем цвета набирали яркость. Прошлое отдалялось от меня. Оно больше не следовало настойчиво по пятам, а я, в свою очередь, не оборачивалась ежесекундно к нему лицом.
Лишь одно омрачало ставший привычным порядок вещей – обострившаяся болезнь Лины. Несмотря на уговоры, она не соглашалась лечь в больницу и доверить здоровье профессиональным врачам. Если человек сам не желает чего-либо, то какими бы настойчивыми ни были попытки помочь, они не увенчаются успехом.
– Это так глупо – строить планы, считать что бы то ни было нерушимым. Наша жизнь – самая зыбкая из субстанций. – Она умиротворенно улыбнулась. От осознания ее слов меня пробрала дрожь.
Поначалу мы продолжали гулять. Лина настаивала на ежедневном прохождении привычного маршрута – четырехкилометровой тропы ко?ры[4 - Обход вокруг священного объекта по часовой стрелке.], которая петляла меж горных хребтов над монастырем. Мы любовались завораживающими видами, встречали рассвет и провожали день на закате. Смех и чистые неподдельные эмоции исцеляли раненую душу. Но со временем голоса становилась тише, а длительность трекинга и пройденная дистанция неумолимо сокращались.
Однажды солнечным весенним днем Лина созналась, что больше не в состоянии выходить на прогулки. Именно в тот момент я поняла, что это начало конца. Под виновато опущенными ресницами стелилась поволока тоски и стыда за внезапную немощь, словно бы она считала, что подвела меня. Боль разрывала сердце, но сделать что-либо было не в моей власти. Единственное, что я могла – просто быть рядом и подбадривать, помогая не утратить веру в лучшее.
Вскоре Лина легла в «госпиталь» при монастыре. Лекарствами здесь не пользовались, об аппаратах МРТ никто и не слышал. Ее окуривали дымом, читая специальные мантры, якобы исцеляющие, поили отварами трав – тех самых, что мы, увлеченные процессом, собирали вместе еще совсем недавно. Не помогало ничто. Даже арура – дерево, в дословном переводе, «крадущее болезни», которое местные врачеватели наделяли чудотворными свойствами, и «целебная ртуть», призванная усилить лекарственный эффект трав. Увидев, насколько бесполезна нетрадиционная медицина в действии, я всей душой возненавидела проклятые растения.
Так, постепенно мое восхищение монастырской жизнью Непала сменилось осуждением и гневом. Мир грез рухнул, выдав свою тайну – он был соткан из хрупкого стекла. Разлетевшиеся осколки обнажили действительность – шарлатанство, прикрытое пестрой ширмой морали. Все происходящее обрело в моих глазах подобие секты, адепты которой ортодоксально прославляли фикцию, в то время как жизнь отдельно взятого человека не имела ни малейшей ценности.
– Я не боюсь умирать, – сказала однажды Лина. Лицо ее было безмятежным, не выражало ни капли тревоги.
– Прошу тебя, не говори об этом!
Она улыбнулась и взяла меня за руку:
– Это не конец, а лишь начало нового пути. Как дыхание – без выдоха не будет вдоха.
– Лина! – перебила я. – Человек должен бороться за жизнь! Почему ты опускаешь руки? Не смей, слышишь?! – Я и изо всех сил старалась сохранить контроль над собой и не расплакаться.
– Нет смысла бороться, когда все уже предрешено, – произнесла она шепотом. – Я исполнила свое предназначение. И сейчас отчетливо ощутила это. Знаешь почему?
– Объясни мне…
– Твои слова, Катрин! Ты только что сказала, что человек должен бороться за жизнь! Неужели мне все-таки удалось переубедить тебя?! Выходит, ты не безнадежна. – Она попыталась улыбнуться, но уголки губ лишь слабо дрогнули.
– Это правда, ты изменила меня к лучшему. А ведь я так редко говорила слова благодарности, часто была груба… Прости меня!
– Я никогда не обижалась, даже не думай об этом.
– Так многое переменилось во мне с тех пор, как мы познакомились. Я начала оживать…
– Пожалуй, это лучшее, что я могла услышать на прощание. – Голос ее звучал слабо, но был преисполнен безмятежности.
– Не говори о прощании! Позволь мне помочь! Прошу, Лина! Тебе ведь нужен врач…
– Нет, – торопливо произнесла она, словно отмахиваясь от назойливой букашки. – Лучше пообещай мне одну вещь, пожалуйста. Дай слово, что выполнишь просьбу.
– Конечно! Разумеется! – Я, не раздумывая, согласилась.
– Пройди путь ко?ры вокруг Кайласа. Сделай это, Катрин! Я так долго мечтала прикоснуться к святыне, но не успела…
Я молча смотрела на ее исхудавшее, но по-прежнему одухотворенное лицо и не могла сдержать слез. Если пациент не стремится к выздоровлению, даже лучшие доктора зачастую оказываются бессильны перед болезнью. Воля человека определяет слишком многое.
– Обещаю, – заверила я, несмотря на то, что просьба показалась безрассудной. – Но как же я без тебя?! А знаешь, что, мы вместе пройдем ко?ру! – Тон оказался неубедительным. Слова, в которые я и сама не верила, прозвучали лживо, натянуто.
– Конечно. – Она слабо кивнула. – Я буду рядом.
– Боже, Лина… – Я отвернулась к окну, тщетно пытаясь скрыть отчаяние.
– В этом месте ты обретешь судьбу. Не спрашивай, откуда я знаю, просто доверься. – В ее голосе и взгляде, в каждой мимолетной интонации и непроизвольном жесте сквозила неиссякаемая убежденность, будто уста изрекали пророчество. – И прекращай плакать. Не люблю прощаться на минорной ноте.
***
Порой мы встречаем людей, которые не задерживаются надолго, но оставляют за собой шлейф исцеляющей энергии, и он впоследствии тянется красной нитью через всю дальнейшую жизнь. Люди – наставники, учителя – мудрые, дарующие познание истин, с магической точностью сделав это в нужное время. Они вспыхивают подобно факелу во тьме и освещают путь, указывают дальнейшее направление, в конце которого брезжит свет. И вот когда мы встаем на верную стезю, они тихо уходят, оставляя нас одних посреди дороги жизни с увесистым багажом новых знаний…
Лина покинула меня спустя неделю. Ее сердце остановилось во сне. Я терзала и корила себя за то, что не была рядом с ней в момент последнего вздоха. Но одновременно благодарила высшие силы за то, что уход ее не был мучительным и долгим.
Нескольких дней хватило, чтобы возненавидеть все то, что я успела искренне полюбить. Больше ничто не держало меня в монастыре. Возможно, только Лина была связующим звеном между мной и этим обособленным мирком, затерявшемся на просторах необъятного мира.
В день похорон меня не покидала мысль, что именно я стала виновником трагедии, невольно сыграв роль главного злодея.
– Я выкачала из нее саму жизнь, обременяя грузом перенесенных невзгод. А у нее ведь хватало собственных…
– Неправда! – уверенно парировал Цэте.
– Не могу больше оставаться здесь, – прошептала я, уткнувшись в его плечо, словно ища спасения от ветра, который норовил того и гляди сбить с ног, и от боли, что неустанно терзала душу. Казалось, сама природа оплакивала потерю.
В ответ он лишь молча обнял меня, передавая через тактильный контакт частичку своего спокойствия, уверенности и мудрости принятия.
Жизнь быстротечна и мимолетна, как взмах птичьего крыла. Согласно волеизъявлению Лины, ее похороны проходили по традиционному для Непала обычаю. Так называемое небесное погребение, когда монахи читают молитвы из Книги Мертвых, способствуя скорейшему продвижению души сквозь бардо[5 - Промежуточное состояние между смертью и новым рождением.], после чего тело отдают на съедение грифам. Воссоединение с небесами на птичьих крыльях. В этом прощальном акте самопожертвования проявляется вся философия буддизма.
– Таким образом мы отдаем последние долги. С тибетского языка название обряда переводится как «раздача милостыни птицам», – разъяснил Цэте.
– Это ужасно! – Мое неподготовленное сознание наотрез отказывалось принять чуждую традицию.
– Так ли на самом деле важен способ погребения? – Он ответил лишь риторическим вопросом.
– Нельзя же поступать с человеком, как с падалью! В моем понимании этот обряд – настоящее кощунство.
– Все имеет тенденцию к разрушению и завершению. Принцип безукоризненно работает во всех аспектах бытия, не говоря уж о такой хрупкой субстанции, как жизнь отдельно взятого существа. Вы на западе выстраиваете кладбища – целые города мертвых, подобно древнему Некрополю, тщательно блюдете могилы, ставите дорогостоящие памятники. – Цэте рассуждал с добродушной усмешкой, на мой взгляд, совершенно неподобающей ситуации. – Вам кажется, что, водрузив мраморную плиту колоссальных размеров, вы искупите грехи перед тем, кто упокоен под ней. Но умерший не оценит стараний, тогда как одно доброе слово, услышанное при жизни, способно продлить драгоценные годы. Важно только то, что происходит, пока бьется сердце. В отличие от вечной души, тело бренно. Время стирает лица, заставляет забыть имена и даты. Остаются лишь плоды совершенных поступков.
Однажды я осознаю правоту слов мудрого Учителя. Но не в тот злосчастный день, когда разум отказывался воспринимать любые доводы, какими бы убедительными они ни были.
Я получила от этого места все, что оно могло мне дать. Каждый берет ровно столько, сколько способен унести. Кто-то обрел бы здесь свой дом, другой уехал бы, не выдержав, через неделю. Мне же хватило семи месяцев, чтобы понять – я усвоила урок и теперь пришла пора двигаться дальше по пути, предначертанном судьбой. Кто знает, что уготовил новый день. Тем и занимательна жизнь – нам не дано предугадать, что откроется взору за очередным поворотом.
Глава II
Путь вверх и путь вниз – один и тот же путь.
