скачать книгу бесплатно
На этом, к моему удивлению, метаморфозы Грыничкина не закончились. Я заметил, что изо рта и из раны снова засочилась жидкость, только теперь желтоватого оттенка. Тут язвы на лице стали лопаться, выпуская жуткий вонючий запах. Вскоре мертвый организм начал вулканировать гнойной кровью по всему телу. Видимо в нем запустились какие-то некротические реакции, сопровождаемые выработкой едкой кислоты. Это привело к тому, что за пару минут Грыничкин буквально испарился. Мне ничего не оставалось, как собрать всю кроваво-желтую постель в большой комок и с отвращением выбросить его в стиралку.
Не буду приводить то количество мата, которое я высказал по поводу этого грёбаного дома с мохнатыми уродцами, но ругань меня немного успокоила. Спустив пар, я просто перевернул диванные подушки обратной стороной, застелил новое белье и с ножом под подушкой заснул блаженным сном.
Глава 3. Соседи
Проснулся я от грубого барабанного стука в парадную дверь. Обычно сон крепко держит меня по утрам, но в этот раз я подорвался по какому-то животному рефлексу с такой силой, что грохнулся на пол.
«Бум- бум- бум!» – продолжали долбить в дверь.
За какие-то несколько секунд я вспомнил всю вчерашнюю ерунду. Рука моя по-прежнему сжимала нож, часы показывали полдень. Черт, ну и вырубился я. Давно уже так не спал…
Стук, тем временем, ни на йоту не прекращался, а только усиливался.
– Алексей! – слышу голос Серафимы. – Открывай, давай, разговор есть!
– Да иду я, иду! – кричу громко, а сам наспех натягиваю джинсы и бросаю взгляд на газеты старые. Я их вчера так на полу и оставил.
С ножом расстаться не рискнул. Так с ним к двери и пошел. В глазок глянул: там моя рыжая соседка в розовом халате дубасит по двери тяжелым кулаком, а левая рука у неё за спину спрятана. С чего бы это?
– Да чего вы так стучите то? – кричу, отпирая замки. – Открываю же, сказал.
Дверь я открыл не на всю катушку, а так, в легкий просвет, чтобы нож свой не показывать.
– Что случилось? – спрашиваю, как невинный агнец.
– Что случилось? – грозно переспрашивает Серафима и теперь я вижу, что в другой руке у нее тот самый кривой нож. – Кто ты такой, черт тебя возьми?
– Я не понимаю … – говорю и язык у меня к небу присыхает. Думаю, закрыть дверь уже не успею, а с такой теткой тягаться ножами – себе в убыток. И почему в подъезде до сих пор темно?
Мой недоуменный вид рассердил тетку не на шутку.
– Ах ты, гаденыш, – начинает она кипишевать и нож мне в шею направляет, – будешь делать вид, что ничего не знаешь? Говори, кто ты такой!?! – в конце она уж кричала в открытую, как психованная.
– Эй, успокойся, тётя! – говорю, а сам назад чуть отступаю. – Я же сказал, я просто пожить приехал…
И тут слышу, в подъезде кто-то сверху энергично спускается. Серафима даже ухом не повела, просто испепеляла меня глазами. А шаги скоро в Виталю угрюмого выросли. Только теперь он был не угрюмый, а какой-то злобный, да еще в руке сжимал тяжелую монтировку.
В этот раз подросток со мной даже не поздоровался. Просто чуть отодвинул тетку в сторону и с ходу зарядил мне железкой по черепу.
Очнулся я от голосов, связанный по рукам и ногам, лёжа на старых газетах и щурясь от яркого света люстры. На лбу горела шишка, к груди прижималась какая-то нервная девка, которая (как я скоро понял) пыталась меня защитить от насильственной смерти. Сквозь туман в глазах я узнал её. Это была та самая девушка из окна на втором этаже. Ольга бедовая. Её худое вытянутое лицо с подтеками под глазами было словно создано для рыданий. Русые непослушные волосы, собранные сзади в пучок, волнисто свисали по сторонам и щекотали меня по лицу. Она буквально лежала на мне своей маленькой грудью, спрятанной под строгим серым платьем с застегнутыми пуговичками на крошечном декольте. Прямо над ней возвышалась крупная розовая фигура Серафимы с мясницким ножом, который пока был опущен острием вниз.
– Не дам! – кричит на мне нервная Ольга, выкидывая одну руку вверх и назад. – Он нам поможет! Убери нож, Серафима, заклинаю тебя Богом Христом, убери!
– Уйди, Ольга, по-хорошему, – более спокойно отвечает грозная соседка. – Говорят тебе, уйди! Это Он. Тот, кого убить надо! Я дура, сразу его не признала. Но теперь знаю. Мы должны отсечь ему голову и спустить прямиком в ад.
– Нет!? – с нервным надрывом орет моя защитница и плотнее ко мне прижимается грудями то и обнимает меня, как живое покрывало. – Не тот это! Нету в нём дьяволова! Я бы увидела! Убери нож, Серафима, или меня заколи!
Вдруг к дамской беседе присоединился посторонний голос:
– Он очнулся.
Я не сразу узнал Виталю. Каким-то он был слишком вдумчивым для обычного гопника. Но тут я головой повертел и вижу, точно он, всё в той же куртке и в отцовских брюках. Даже ботинки не снял, наглец. Сидит на диване с монтировкой и с серьезным видом на меня смотрит.
Тут все на меня давай пялиться: и та, что на мне лежала и та, что надо мной стояла.
– Какого хрена тут происходит? – говорю сдавленным голосом. Девка на мне хоть и была щуплой, а к груди плотно прижалась, не продохнуть.
– Иш ты, кто у нас тута заговорил!? – Серафима давай снова молнии из глаз в меня метать. – Темная твоя душа!
– Я ничего не знаю, – говорю, а потом к девушке обращаюсь:
– Извините, не могли бы вы приподняться?
Она к моему удивлению не приподнялась.
– Ага, сщас, – говорит. – Я встану, а Серафима тебе тут же бошку отсечет. Нет уж, потерпи, пока мы всем советом не решим, что тебя не тронут.
– Хорошо, – киваю, а сам думаю: хорошо хоть джинсы успел одеть.
Тут Виталя сверху нарисовался. Холодный угловатый конец монтировки ко лбу моему приставил и спрашивает:
– Ты, правда, не знаешь, что случилось?
– Я читал про вас в газетах, – отвечаю, подумав немного. – В этом доме пропадали люди, но вы почему-то остались. У меня больше вопросов к вам, хотя я и не репортер.
– Черт! – Виталя убрал монтировку от лица и ботинком рядом притопнул. – Не он это! Городской пижон, мать его, я сразу понял, что он левый какой-то.
– А я что говорила! – воодушевленно восклицает моя защитница. – Не тот! Этот пришел спасти нас, а не губить!
– Спасти нас? – ехидничает громадная Серафима, ножом размахивая. – Да он себя спасти не способен! Если бы я вчера укол не поставила, давно б уж загнулся.
– Да что случилось то!? – кричу я, совершенно сбитый с толку.
– Ладно, – говорит Виталя, в глаза мои сверху глядя. – Ольга уйди, не тронем мы его.
А девка все равно лежит на мне, как супруга страстная, и в пол оборота опасливо на Серафиму поглядывает.
– Слово даешь? – у Витали спрашивает.
– Даю.
Видимо, этот гоповатый подросток пользовался среди женщин авторитетом. Во всяком случае, девушка после его обещания с меня слезла.
Виталя моим же ножом перерезал веревки на ногах и руках, а после помог подняться. Я встал и руку протягиваю.
– Нож верни, – говорю невозмутимо.
Виталя хмыкнул только, но нож вернул.
– Итак, – говорю с чинностью свободного человека. – Что я должен узнать?
На мой вопрос Виталя ответил наглядно. Подошел к горчичным шторам, что закрывали лоджию, и в сторону их отодвинул. За оконным и дверным стеклом я увидел аккуратную кирпичную кладку. В увиденное я поверил не сразу. Подошел, открыл дверь на лоджию и ладонью потрогал шероховатый красный кирпич, толкнул его от себя…. Стена.
– Мать вашу… – говорю в сердцах. – Что за….Кто это сделал?
И назад оборачиваюсь. А они все трое на меня смотрят. Подросток посередине, а по бокам барышни.
– Это дом…. – говорит Виталя, с меня глаз не спуская. – Точнее его дух. Макруб… Вопрос в том, почему он это сделал именно сейчас… Сейчас, когда ты (тут он монтировку мне в грудь ткнул) сюда въехал.
– Может это чей-то прикол? – плечом пожимаю. – Это везде или только здесь?
– Это везде, подлец ты этакий, – отвечает Серафима и уже снова сигареткой дымит. – Мне из-за тебя теперь за сахаром в магазин не выйти! Как я теперь варенье варить буду?
– Ой, а можно не дымить? – интеллигентная Ольга кашлять давай и рукой махать.
– Хочу дымлю, хочу нет. Ты, Ольга, лучше ко мне не лезь. Иди в свою конуру и скули там себе, сколько вздумается.
– Погодите, погодите, – говорю. – Что значит, не можете в магазин выйти?
– Дом закрылся, – отвечает невозмутимо Виталя. – И закрылся он плотно и со всех сторон.
– А вы пробовали чем-то разрушить стены?
– Хрен ты их разрушишь, если Макруб так решил, – усмехается Виталя. – Мы и у меня и у Серафимы долбили стены битый час. После кирпича слой железа там.
– Стойте, стойте, – я глазами хлопаю, а верить в происходящее еще не совсем верю. – Что нафиг за Макруб такой?
Тут Ольга вплотную ко мне подходит, за плечи хватает, наклоняет к себе, будто целовать собирается и в ухо мне шепчет:
– Демон.
Я в глаза девушке смотрю, а там страданий целый океан. Затем на Виталю взглянул, затем на Серафиму курящую. Их выразительные взгляды полнились красноречием. Эта троица знала что-то страшное об этом доме.
– Демон? – переспрашиваю, на Ольгу глядя. – Это он людей сгубил?
– Тише! – говорит она шепотом, палец к губам своим приставляя. – У Макруба есть глаза и уши. Он не любит, когда о нем говорят за спиной.
– Какие это глаза и уши? – спрашиваю с заминкой.
– О Грыничкине слышал?
– Угу, – киваю, а сам весь холодный от страха.
– Ну, так он повсюду, – продолжает шептать Ольга. – Демон через него нас изучает.
– Да что сейчас-то шикаться? – без стеснений высказывается Серафима. – Если мы теперь заперты здесь на неопределенный срок.
Виталя в это время по кирпичной кладке монтировкой водил, все думал о чем-то.
– Что-то произошло…. – говорит погодя, к нам поворачиваясь. – Что-то произошло именно этой ночью.
И на меня вдруг смотрит, а я глаза в сторону отвожу. Это и Ольга сразу заметила, но говорить ничего не стала. Чувствую, что сказать все равно придется о Грыничкине. Я отошел от женщин подальше, и, собираясь с мыслями, затылок чешу.
– Куда это ты собрался? – Серафима уже сразу нож на меня направляет.
– Ладно, – говорю, руки вверх вскидывая. – Произошло кое-что, но не думаю, что это из-за меня.
– Говори! – тут же Виталя требует и глаза у него искрятся аж все.
– Как и сказала Серафима, – продолжаю рассказывать, – вчера меня укусила эта тварь… и я сделал всё, как мне велели. Налил на ночь варенья, но он, то есть оно, пошло сразу ко мне… – рассказываю я так, а сам ножом в руке жестикулирую. И Серафима сразу прочухала, чем мой рассказ кончится. Смотрит на мой нож и лицо у неё белее снега.
– …. А я спать с ножом лёг, – продолжаю рассказывать. – Ну, не хотел, чтобы меня ночью кто-то кусал. И он напал на меня! Клянусь! Она прыгнул на меня и я..я..я его убил.
– Святые угодники! – Ольга вскрикивает и за голову хватается.
– А я что говорила! – взрывается буйно Серафима. – Виновный он! И теперь с ножом еще. Ну, да я как-нибудь справлюсь!
И на меня дурная идет. Не как тетка идет, а как натренированный палач. Нож кривой в правой руке она высоко над собой задрала, а левую ладонь ко мне вытянула, словно приманку. Я, конечно, назад отступаю, пока в стену спиной не врезался. Нож вперед выставил, приготовился встретить смерть свою. Так вот она какая. Не костлявая с косой, а дородная рыжая в розовом халате…
Виталя на всё это смотрит, а останавливать тетку не торопится. И тут худышка снова в мою защиту встает. Не то, чтобы встает даже, а прыгает на Серафиму, как разъяренная амазонка. И плевать, что весу у неё раза в два меньше, но тетку она здорово к шкафу-стенке прессанула. Серафима мощным плечом в стеклянные дверцы серванта въехала. Там все сервизы громом загремели, стекло разбилось и обе женщины оказались на полу.
У меня от увиденного глаза на лоб полезли. Не ожидал я, что столько силы может быть в такой худобе. Серафима с порезанным плечом на лопатках лежит, а Ольга победно её оседлала. Волосы русые сзади водопадом распустились, руку Серафимы с ножом она к полу прижала. Изворотливая девка, ничего не скажешь.
– Слезь, сумасшедшая! – пыхтит Серафима, пытаясь мощными бедрами наездницу скинуть. – Поднимусь, точно тебя придушу!
– Не лезь к нему, ты старая тупая деревенщина! – кричит Ольга.
– Ладно, хватит вам! – громко гавкает Виталя.
Но Ольга уж в азарт вошла и своей худой ручонкой начинает душить огромную Серафиму. Витале пришлось самому вмешиваться и еще меня просить о помощи. Я нож в ножны убрал и тоже бросился разнимать бойцовский клубок. Виталя нож у Серафимы выбил. Я Ольгу сзади за грудь обхватил и легко в воздух поднял. Весила она не больше молодой пумы.
Несмотря на горячность схватки, женщины отошли удивительно быстро. Серафима лишь порычала несколько секунд, сетуя на порванный халат.
– Его смерть не решит нашу проблему, – говорит Виталя, встав между Серафимой и Ольгой (та стояла рядом со мной и, насупившись, завязывала волосы обратно в пучок.) – Макруб выбрал нас для другого. Серафима, ты же знаешь. Мы все знаем.
– Откуда ты знаешь, что он не тот, другой? – отзывается недовольная Серафима.
– Да потому что… – начала говорить Ольга и тут, вскидывая руки, падает плашмя на живот, словно у неё кто-то ковер из-под ног выдернул.
Я сначала подумал у неё обморок или что-то вроде того, но это было другое. Оказавшись на животе, с невероятной быстротой девушка ногами вперед заскользила из гостиной в прихожую. От изумления и страха я натурально онемел. Ольга не кричала и не просила о помощи, потому как глаза у неё закатились. Все, что она делала – так это вяло выставляла в стороны руки, безвольно цепляясь сначала за двери гостиной, затем за стены коридора. Что-то невидимое и жуткое тащило её прямиком в кухню, пока не упёрлось там в несущую стену под подоконником.
Виталя с монтировкой бросился за ней первый.
На какое-то время мы с Серафимой остались наедине. Нож из ножен я не поднимал, просто смотрел тетке в глаза, а она смотрела на меня.
– Иди вперед, – говорит рыжая, но без прежней злобы. – Хочу тебя всегда видеть.
С некоторой опаской и совсем без Виталиной прыти я прошел на кухню. Ольга лежала на животе и дергалась в эпилептическом припадке. Подросток сел на колени рядом, перевернул девушку на спину, затем приложил ладонь к её лбу и, закрыв глаза, что-то зашептал. Я присел на корточки с другой стороны и смотрел то на её лицо, то на Виталю. Серафима с ножом мощной горой застыла в кухонном проходе, словно охраняла нас от чего-то.
