скачать книгу бесплатно
Первым побуждением было вежливо отказаться, но он столкнулся глазами с Лебедевым и понял – тот не сомневается, что Кирилл именно так себя и поведет. Буркнет себе под нос что-нибудь невразумительное и ретируется. Ибо такие женщины – не для него. Не его уровня. Не уровня двадцатитрехлетнего студента, чья семья едва сводит концы с концами, и кто вынужден по ночам подрабатывать в супермаркетах, обслуживая пьянчуг, которым среди ночи нужно "добавить" либо срочно опохмелиться (действие повести происходит не позднее 2003-го года – примечание автора).
И, как обычно в таких случаях, его охватила досада.
– Отчего же нет? – Кирилл посмотрел на красавицу в упор, – С большим удовольствием… Вы позволите вас угостить?
Она опять усмехнулась. При этом мелькнула в ее синих глазах некая искра, от которой у Кирилла по коже пробежали мурашки. Даже если эта их встреча останется единственной, он ее запомнит надолго…
И теперь он Ручьёва (о котором говорили, что эта женщина – его единственное "слабое место", его "ахиллесова пята") понимал прекрасно. Ох, как понимал…
– Не пойдет, милый мальчик, – мягко сказала Анна, – За меня, как обычно, заплатит Александр, которому мой супруг на такой случай даже выдал наличные (она усмехнулась, а Лебедев густо покраснел). Впрочем, никто вам не помешает также заплатить за себя самостоятельно. Кстати… вы, полагаю, успели отслужить в армии?
Вопрос являлся хоть и неожиданным, но не слишком странным.
– Да, в десанте, – немного растерянно ответил Кирилл, – Это имеет значение?
– Огромное! – она непринужденно взяла его под руку (один ее парфюм, безусловно, баснословно дорогой, мог заставить потерять голову. Не говоря о глазах, тонком профиле… и идеально стройных ножках),– Слышала, десантник обязан уметь водить машину?
– Я вожу,– ответил Кирилл все еще немного растерянно и пока не понимая, к чему она клонит (хоть догадаться было совсем несложно), – "Жигули" брата. По доверенности.
– Нет, ты посмотри, Саша, на ловца и зверь бежит… – обратилась Анна к Лебедеву. Тот неопределенно хмыкнул.
– Сколько ты получаешь в качестве этого… ночного секьюрити? – опять спросила она Кирилла.
Он в очередной раз ощутил, что готов покраснеть. Назвал сумму.
Анна выглядела удивленной.
– За одну смену?
Тут Лебедев весьма бестактно фыркнул, а Кириллу уже казалось, что его отхлестали по щекам крапивой.
– Бедный мальчик, и как ты сводишь концы с концами? – сказала Анна без обычной насмешки, – Ладно, прости мою бестактность, – ее рука опять легонько коснулась… уже не локтя, а ладони Кирилла (хорошо, что он сейчас не смотрел на Лебедева и не видел выражения его глаз).
– К делу,– Анна достала из сумочки прямоугольник визитки и ручку, – После аварии, случившейся год назад, муж мне запрещает самой садиться за руль. Не скажу, что ты первый, кому предлагается эта работа… но неважно. Место пока вакантно. Оклад для начала… (она назвала сумму, от которой у Кирилла перехватило дыхание). Занятость неполная, лишь во второй половине дне. Я, видишь ли (легкая усмешка), раньше полудня не встаю… А вы, студенты дневного отделения… ты же учишься на дневном? (Кирилл опять кивнул). Отлично. Вы ведь учитесь в первой половине дня, так? Значит, останется время и на учебу…
Кирилл подумал, что все это звучит слишком хорошо для того, чтобы быть правдой, и Анна словно прочла его мысли.
– Конечно, не факт, что мой супруг, господин Зарецкий – все ведь зависит в конечном итоге от него, как ты понимаешь, – примет тебя на работу, но… то, что ты служил в "Фениксе", уже отличная рекомендация, верно, Саша?
Лебедев улыбнулся, но довольно кисло.
– Александр вообще-то возит моего мужа. – пояснила Анна, – А сегодня я его просто… взяла напрокат, – она тихонько засмеялась.
– А чем вас не устраивали предыдущие водители? – спросил Кирилл, сам дивясь непомерной наглости своего вопроса.
Анна изящно повела плечами.
– Один водил машину отлично, но… как это выразиться? – она произнесла что-то по-французски с идеальным прононсом (Кирилл подумал, что она, возможно, как и Ольга, закончила факультет иностранных языков), – Словом. не знал своего места. Ну, а другой… с ним было просто страшно ездить – так он гнал… – она опять мягко улыбнулась, – Я вас не слишком запугала, милый юноша?
– Не слишком, – улыбнулся Кирилл в ответ, хотя, чего там? Слегка запугала таки…
* * *
3.
"Ржевский"
– Не волнуйтесь, мы накопаем компры (на любого, заметь, милый, на лю-бо-го!), настоящей комры, так что подыскивайте писаку, который все это складно изложит на бумаге в какой-нибудь (желтой, конечно же) газетенке. Что поделаешь, это наша работа, и мы свою работу (прямо скажем, шакалью) привыкли выполнять на совесть…
А что, Ручьёв, и впрямь шакалья работа… но ты ее сам себе выбирал. Не обстоятельства толкали, нет. Обстоятельства лишь подталкивали… И, положа руку на сердце, ты испытываешь угрызения совести? Да ни малейших. Люди в подавляющем своем большинстве – редкое дерьмо, и если один кандидат на высокий пост (мэра или… да неважно, хоть самого президента) хочет сожрать конкурента, мы поможем. Поймаем, зажарим, приправим… и поднесем на блюдечке тушку несчастного.
А заодно, милок, и тебя прощупаем хорошенько. И если вдруг заартачишься, не захочешь платить нами установленную цену… что ж, пеняй тогда на себя. И не забывай пословицу о том дурне, который в поте лица копал яму другому…
Ручьёв откинулся на спинку своего рабочего кресла, сцепил руки на затылке, и вдруг нахлынуло, накатило такое знакомое… "Никого, кроме Нее, ни видеть не хочу, ни слышать. Никого…"
Похоже было на дикую жажду – такое случается у проснувшегося с похмелья. И продолжается… продолжается это достаточно долго для того, чтобы с обреченностью, всей обреченностью понять – да, он однолюб, и неважно, сколько женщин было в промежутках между (не так, собственно, и много, и совесть его укоряла лишь за одну, ту, что имела неосторожность влюбиться в него со всем пылом молодости и неопытности. Впрочем, тогда он считал, что Анна его бросила. Она же лишь взяла "тайм-аут". Для нее все изначально было лишь щекочущей нервы игрой…)
Он до сих пор помнил день, когда впервые ее увидел.
Ее муж обратился в агентство Ручьёва для обеспечения ее охраны (и заодно – негласной слежки за ней). Ручьёв выяснил о ней все, что только возможно. Начиная с того, что отец ее заведовал математической кафедрой в педагогическом вузе, что матери своей она почти не помнит (та бросила их с отцом, когда Анна было четыре года). Узнал, что семнадцатилетней девчонкой она участовала в городском конкурсе бальных танцев и заняла вместе с партнером (тоже семнадцатилетним мальчишкой) второе место (именно там, на этом мероприятии, ее приметил тридцатишестилетний вдовец, тогда еще вице-президент (а не президент) "Мега-банка" господин Зарецкий).
Детей они с Зарецким почему-то заводить не спешили.
Он и фотографии ее видел. Бесспорно, она являлась фотогеничной. Ручьёв знал, что столь фотогеничные особы редко выглядят столь же эффектно и в жизни.
Как оказалось, он ошибся. Когда увидел ее вживую выходящей из спорткомплекса, где она занималась модным тогда шейпингом. Грациозную, как пантера. Длинноногую, как лань. С восхитительной гривой темно-каштановых волос и глазами такой яркой синевы, что небо казалось полинявшим.
Глазами, увидев которые, он внезапно вспомнил "Песнь песней" Соломона. "Царица цариц" – именно такой, в его представлении, она и должна быть – с тонкими, идеально правильными чертами лица, словно выточенными резцом влюбленного скульптора, и глазами потрясающе, нереально, неправдоподобно… нет, даже не синими – сапфировыми.
Глазами царицы. Или ведьмы.
Поначалу Ручьёв свои чувства к супруге банкира счел не более, чем наваждением. Может, более сильным, чем предыдущие, но тоже преходящим. Безусловно преходящим.
Они стал регулярно встречаться. Через месяц сделались любовниками. Наваждение не исчезало. Наваждение перерастало в нечто большее. Ручьёва уже не устраивали встречи украдкой, свидания урывками. Его бесило, когда она уходила от него по утрам, даже не удосужившись его разбудить и не оставив хотя бы самой коротенькой и дурацкой записки (разумеется, такие вещи происходили во время отъездов ее супруга за кордон).
Наконец, он решился… на огромную глупость – предложил Анне уйти от мужа. Она посмотрела на него с сожалением ("Игра перестала быть игрой, Серж?") и ушла. Конечно, не от мужа, а от него, Ручьёва.
Сказать, что он испытал боль – значило бы не сказать ничего. Пустота – вот что было самым страшным. Пустота в душе, в сердце… абсолютная, черная пустота.
Он старался найти забвение в работе. Это принесло свои плоды – в рекордно короткие сроки "Феникс" превратился в агентство, с которым стали считаться солидные люди, и проносить ощутимую прибыль.
Спустя время в его жизни стали появляться и женщины, но ни с одной Ручьёв не завязал длительных отношений. Ни одна не могла заменить ему синеглазую стерву, столь элегантно отеревшую о него, Ручьёва, ступни своих изящных туфель.
Конечно, он предполагал, что когда-нибудь, да увидит Анну снова. Разумеется, случайно.
Это действительно произошло спустя полтора года после памятного разговора об "играх, переставших быть играми". Они увиделись на какой-то презентации.
Ее солидный супруг беседовал на деловые темы с такими же, как он, деловыми людьми, а дипломированный переводчик (в свое время она закончила лингвистический факультет) Анна Валентиновна Васнецова откровенно скучала, лениво отражая атаки молодых и стареющих сластолюбцев.
Первой мыслью Ручьёва, когда он увидел Анну, была – "Она ни черта не изменилась". Вторым явилось осознание того, что и чувства его по отношению к ней остались прежними.
Анна его увидела, и в ее нереально синих глазах появилось выражение, от которого сердце Ручьёва (его несчастное влюбленное сердце) совершило бешеный скачок.
– Как ваши дела, Бонд? – поинтересовалась она с усмешкой, подавая ему руку, – Так и не женились?
Он еле удержался от порыва, не взирая на любопытные взгляды, перецеловать каждый ее пальчик – в отдельности. Просто несильно сжал ее руку.
– Где ж вы видели женатого Бонда?
Она рассмеялась. Легко, красиво, непринужденно. Ее глаза говорили о том, что ничто не закончилось. Конечно, все в этом мире имеет свое начало и свой конец, но… не сейчас. Только не сейчас.
…К своему счастью (а, может, и несчастью) Ручьёв не был свидетелем знакомства Анны с бывшим сотрудником его агентства Смирновым К. А. Ему ничего не было известно о том, что Анна вдруг, ни с того, ни с сего, сходу, с места – в карьер предложила абсолютно незнакомому человеку (почти мальчишке по ее меркам) стать ее личным "извозчиком", ибо Лебедев, хоть и работал (параллельно) на Ручьёва, придерживался железного правила – не совать носа в дела, которые его не касаются. И тем более, в личные дела работодателей (себе дороже, что неоднократно доказывала жизнь).
В противном случае Ручьёва очень насторожила бы та легкость, с которой Анна пошла на контакт с мальчишкой (похоже, мужчинами она считала лишь тех, кому перевалило за двадцать восемь. Не моложе). Его определенно страшно бы удивило предложение, сделанное его любовницей парню, некогда находящемуся в его подчинении.
Но, к счастью (или несчастью) Ручьёву ничего не было известно о случайной встрече Анны Васнецовой со студентом Кириллом Смирновым.
Абсолютно ничего.
* * *
4.
Кирилл
– О чем это ты размечтался?
Кирилл едва не вздрогнул, когда младшая сестрица-проныра по обыкновению бесшумно подкралась сзади. Размечтался? Да нет, скорее задумался. Задумался, вертя в пальцах белый прямоугольник визитки, на обратной стороне которой от руки был написан телефонный номер. Номер мобильника.
На первый взгляд, предложение Анны было очень заманчивым – оклад куда выше того, что он получал в качестве ночного охранника и по совместительству – кассира в супермаркете. Да и работа не в пример нынешней, ибо после каждой ночной смены он (чего уж там?) мало что был способен воспринимать из того, что вдалбливали в бедные студенческие головы профессора и доценты. А тут – занятость лишь во второй половине дня плюс один полноценный выходной… Да и дело привычное – сидеть за баранкой, и не какого-нибудь там самосвала, а отличной (восхитительной по его меркам) тачки – элегантного "Пежо" цвета серебристый металлик. Уж конечно, с такой машины он будет сдувать пылинки…
К тому же он, парень из рабочей семьи, абсолютно ничего унизительного не видел в том, чтобы быть чьим-то "личным извозчиком", тем более "извозчиком" супруги главы такого достаточно престижного банка как "Мега-банк".
Но… нет ли тут какого-то подвоха? И так ли случайна была та встреча в кинотеатре? А если не случайна, кто ее мог подстроить? Кто… кроме Ручьёва? Но зачем Ручьёву это понадобилось? Хочет иметь еще одного человека среди обслуги Зарецкого? Но он, Кирилл, давно на Ручьёва не работает и не собирается работать.
И вообще, сыр бесплатным лишь в мышеловках бывает.
…Он колебался и раздумывал и, пожалуй, так и не решился бы позвонить по указанному на визитной карточке номеру, если б ситуацию вновь не изменила Ирка, закатив истерику по поводу того, что у нее, пятнадцатилетней зассыхи, нет даже "приличных сапог".
И это, увы, было правдой. Ибо с тех пор, как некоторая доля доходов стала уходить на его образование (а куда в наше время без высшего образования? Не вечно же в наладчиках или ночных сторожах ходить?), пояса, фигурально выражаясь, приходилось затягивать все туже и туже…
– Ладно, – буркнул Кирилл, -Будут тебе сапоги…
И уж лучше он выкроит из своей получки, а то, кто знает, что может взбрести в голову хорошенькой пятнадцатилетней девчонке? Не придет ли ей в голову подыскать "доброго дядю", который за пару этих несчастных сапожек возьмет специфическую плату?
Он набрал указанный на визитке телефонный номер, абсолютно не будучи уверенным в том, что Анна его узнает – ибо прошла уже неделя со дня их первой (и единственной) встречи.
В самом деле, она спросила: "Какой Кирилл?" таким лениво-небрежным тоном, что он еле удержался от желания швырнуть трубку на рычаг.
Но не швырнул. Стараясь, чтобы голос звучал предельно вежливо, назвал кинотеатр, где они встретились. Напомнил о Лебедеве. Наконец, упомянул и об агентстве (хоть это было крайне неприятно).
– Ах, это вы, кареглазый мальчик, – в ее голосе Кирилл уловил легкую усмешку, – Простите, что не узнала вас сразу. Но могу сказать – мое предложение остается в силе, и, если вы согласны его принять, вам надлежит встретиться и побеседовать с моим супругом. Минуту, я уточню у него время… адрес его офиса вам не известен?
А откуда он мог быть ему известен?
Наконец, она назвала дату, время и адрес, по которому он, Кирилл, должен был явиться к Зарецкому для собеседования.
– И один маленький совет, – добавила она напоследок (почти промурлыкала), – Держитесь естественно. Не слишком развязно, но и не робко. И, чем бы ни закончилось собеседование, перезвоните мне, хорошо?
Кирилл пообещал, что непременно перезвонит, и поймал себя на том, что с Анной очень приятно общаться. Может, впоследствии она (не дай Бог) и выкажет себя стервой, но пока – что там? – она была само очарование.
А из этого следовало, что супруг ее явит собой полную противоположность. И, конечно, Кирилла, как он этому ни противился, начал бить легкий мандраж, когда он, облачившись в лучший выходной костюм и даже повязав на шею ненавистный галстук, направлялся к Зарецкому на собеседование.
Встретили его на входе, как водится, мордатые секьюрити и, проверив документы, профессионально обыскали.
Затем он увидел секретаршу Зарецкого. Молодую, довольно смазливую, тщательно накрашенную, тщательно причесанную, тщательно одетую (так, чтобы подчеркивалась и красота фигуры). Кириллу она показалась отчего-то очень… ненатуральной. Лицо ее было каким-то застывшим, кукольным (в отличие от живого и выразительного лица Анны). Таким же механическим (кукольным) голосом она пригласила его войти в кабинет, где находился сам президент "Мега-банка".
Зарецкий оказался невысоким, но стройным, подтянутым. На висках была заметна седина, лицо довольно тонкое, интеллигентное, умное. Определенно, он выглядел моложе своих лет – на сорок с небольшим "хвостиком", хотя, как Кирилл слышал, ему было уже около пятидесяти (собственно, супруга по возрасту вполне годилась ему в дочери).
Он пожал руку Кирилла не вяло, а как-то очень формально. Зеленоватые, прикрытые стеклами очков в изящной оправе, глаза смотрели внимательно, цепко.
Предложив Кириллу присесть, сам устроился в рабочем кресле.
– Вас, юноша, конечно рекомендовал господин Ручьёв? – голос Зарецкого звучал ровно, почти скучающе.
Что Кирилл мог на это ответить? Брякнуть, что случайно увидел его красавицу жену в кинотеатре? Что тут изначально замешан Его Величество Случай? Прозвучало бы это, по меньшей мере, странно. А точнее, просто глупо.
И он подтвердил – да, Ручьёв. Подозревая, что Анна успела намекнуть супругу об этой "рекомендации".
– Ну, хорошо, – наконец, сказал господин Зарецкий, выслушав краткое резюме Кирилла, – Я склонен взять вас на работу, однако, предварительно…
И Кирилл, холодея, понял, что сейчас ему предложат пройти тест и на полиграфе (то бишь, детекторе лжи). Впрочем, он успокоил себя тем, что с прежней работы еще не уволился, следовательно, ничего не теряет.
И, как ни странно, проверка на полиграфе прошла успешно. Собственно, лгать-то ему было не о чем, за исключением Ручьёвской рекомендации, но вот об этом его как раз и не спросили.
Таким образом, уже через день он подписал с Зарецким контракт, предусматривающий прохождение испытательного срока в два месяца, но тут Кирилл дал себе зарок – в лепешку разобьется, но испытание выдержит. Ибо относительно условий работы и размера оклада Анна его не обманула (нет, совершенно непонятно, отчего ее считают такой уж стервой?).
* * *
Глава 2. Начало весны
1.
Вересков
На Город обрушилась весна – ядовитым потоком ультрафиолетовых лучей, грязными лужами, почерневшим снегом и обнажившимся повсюду мусором, под этим снегом до времени скрывавшимся.
Потом, конечно, разбухли почки на деревьях, березы выпустили столь любимые поэтами сережки, остренькими кинжальчиками проклюнулась на газонах изумрудная травка, мать-и-мачеха веснушками запестрела повсюду, на цивилизованных клумбах расцвели цивилизованные первоцветы – крокусы, примулы, чуть позже – и тюльпаны с нарциссами.
