Суета вокруг Шекспира

скачать книгу бесплатно


МОТЫЛЕК. Я никого не слышу, кроме древесных лягушек.

ГОРОШИНА. Если мы были богами, тогда что с нами случилось?

ПАК. Нам как-то понизили статус, словно захиревшему дворянству. Мир невероятно древний, знаете ли. Когда-то были другие боги, а мы пришли и вытолкали их обратно в темноту. Потом появились новые боги и принялись выталкивать нас, вот мы и ретировались в этот лес. Оберон – пародия на то, кем мы были. Раздувшаяся насмешка над богом, псевдо-король.

ПАУТИНКА. Я думаю, Пак прав.

ГОРЧИЧНОЕ СЕМЕЧКО. Пак всегда неправ. Он противный, как козел.

ПАУТИНКА. Но иногда я думаю, находясь на грани сна, засыпая или просыпаясь, что я почти вспоминаю.

МОТЫЛЕК. Вспоминаешь что?

ПАУТИНКА. Что-то такое, что совсем рядом, но в руки не дается.

ПАК. Так возьми в руку это.

ГОРОШИНА. Как вульгарно. Стоит ли богу говорить такое?

ПАК. Пан говорил. Боги всегда были вульгарными. Они вырастают в темных, сырых местах, как плесень.

ГОРОШИНА. Но Пан мертв.

ПАК. Он мертв, но все еще бродит здесь. Когда я стою в лесу один, замирев, как изваяние, и смотрю на деревья на вершине холма, то вижу, как их кроны шевелятся, хотя нет ни малейшего ветерка, не чувствую я его, да и кроны других деревьев неподвижны, и я знаю, это он.

МОТЫЛЕК. Такое случилось со мной однажды. Я так испугалась, что описалась.

ПАК. Это Пан. Дыхание Пана, идущего меж деревьев. Поэтому паникой это и называется. Паника – твои ощущения, когда ты в лесу один, но внезапно осознаешь присутствие древнего бога. Он приходит, чтобы напомнить, что тебе суждено умереть.

ГОРЧИЧНОЕ СЕМЕЧКО (хочет верить, что это всего лишь слова, но полной уверенности нет). Да перестань, Шекспир.

ПАК. Я тебе говорю. Ты знаешь, это правда. И всегда знала, глубоко внутри.

ГОРЧИЧНОЕ СЕМЕЧКО. Вообще-то по мне лучше быть падшим богом, чем человеком. (Имитирует голоса людей, насмешничает). Я люблю Гермию. Я ненавижу Гермию. Я люблю Елену. Я ненавижу Елену. Я люблю Деметрия. Я люблю Лисандра. Люби меня, я высокий. Люби меня, я маленькая. Я сильный. Я – амазонка. У меня пенис. Что за дураки.

ПАУТИНКА. Может, люди – тоже падшие боги.

ПАК. Нет. Люди – выродившиеся обезьяны.

МОТЫЛЕК. Минуточку. Люди умирают.

ПАК. Не так, чтобы сразу.

МОТЫЛЕК. И Пан был богом.

ПАК. Да.

МОТЫЛЕК. И Пан умер.

ПАК. Да.

МОТЫЛЕК. И мы раньше были богами.

ПАК. Да.

МОТЫЛЕК. Но теперь движемся под уклон?

ПАК. Именно так.

МОТ. Значит, мы умрем? (Пауза). Пак, мы умрем?

ПАК. Все умирают.

МОТЫЛЕК. Значит, мы умрет. Я умру. Горошина, и Паутинка, и Горчичное Зернышко, и я, и все, все мы умрем?

ПАК. Вероятнее всего.

МОТЫЛЕК. Но как такое может быть? Как такое может быть?

ПАК. Боги умирают, когда их больше никто не помнит.

МОТЫЛЕК. Но я не хочу умирать. Я слишком молода, чтобы умереть.

ГОРОШИНА. И сколько тебе лет?

МОТЫЛЕК. Понятия не имею, но знаю, что слишком молода, чтобы умереть. Да и вообще, что это такое? На что похоже?

ПАУТИНКА. Ни на что. Ты просто уходишь. Когда последний, кто верил в тебя или хотя бы помнил тебя, уйдет, ты уйдешь тоже. Исчезнешь. И ничего от тебя не останется. Ничего.

МОТЫЛЕК. Нет. Я в это не верю.

ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНЫШКО. Ты каждый день видишь, как кто-то или что-то умирает в лесу.

МОТЫЛЕК. Я знаю, но это не мы. Мы прекрасные, миниатюрные, магические. Умирают только уроды.

ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНЫШКО. Мы живем в придуманном мире.

МОТЫЛЕК. Я знаю, и мне здесь нравится. Я не хочу уходить.

ПАК. Все быстрое и яркое исчезает. Мы уже по большей части плод воображения.

ГОРОШИНА. Тогда мы должны что-то с этим сделать.

ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНЫШКО. Сделать что? Что мы можем?

ГОРШИНА. Сделать что-то такое, чтобы нас не забыли. Чтобы нас помнили.

МОТЫЛЕК. Например?

ГОРОШИНА. Не знаю. Разозлить их. Плюнуть в молоко, чтобы оно скисло. Превращать в идиотов. Заставлять любить не тех. Пусть почаще думают о нас и всегда помнят, кто им портит жизнь. Тогда мы не умрем.

ПАК. А что я, по-твоему, делаю все это время? Ты думаешь, мне это нравится? Оживлять вареных раков и выливать эль на колени старушек? Изображать табуретку и убегать, чтобы чья-то тетушка плюхнулась на пол при всем честном народе? Это тяжелая работа.