скачать книгу бесплатно
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Таковы режиссерские указания, Панч. Мертвых нужно пригласить, прежде чем они переступят порог.
ПАНЧ. Режиссерские указания? Да кто их читает? У где у нас мертвец? Кто умер? Почему ты такая бледная, Джуди? Ты очень бледная. И вся в белом, как в саване.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Я – призрак, дружище. Или ты не видишь?
ПАНЧ. Призрак? Моя жена – призрак? Я спал с мертвой женщиной? Что ж, тогда понятно, почему она лежит, как бревно, когда меня вдруг тянет на любовь.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Тогда я не была мертвой, Панч. Просто старалась имитировать кому. Теперь я официально умерла.
ПАНЧ. Но как ты дошла до жизни такой? Конечно же, я не убил тебя, любовно погладив по голове, когда ты устроила истерику из-за умершего младенца. Это были невинные шалости, ты знаешь, Джуди. И потом тебе вполне хватило сил, чтобы сбегать за этим судебным приставом, так?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Да, но после этого, оглянувшись на прожитую жизнь, я повесилась на ближайшем уличном фонаре.
ПАНЧ. Уличном фонаре? Но почему ты повесилась на уличном фонаре, Джуди?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Потому что не нашла дерево.
ПАНЧ. Ты не нашла дерево? Да что это за причина? В Англии полно деревьев. Куда ни пойдешь, обязательно наткнешься на какое-нибудь чертово дерево. Даже на болотах деревьев так много, что лягушкам сложно найти место для нормального совокупления. Но ты, крепкая, здоровая молодая женщина, идешь и вешаешься на фонарном столбе, как какая-то чертова рождественская гусыня. Это просто стыд, вот как я это называю. Где твое самоуважение, Джуди? В следующий раз пойди и найди дерево, как добропорядочная личность.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Иногда я пытаюсь вспомнить, всегда ли ты был таким отвратительным, или ты стал отвратительным только по прошествии времени.
ПАНЧ. Время никуда не шло. Время никогда не идет. Нет такого понятия, как время. Есть только часы. Разве вы, покойники, ничего не знаете?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Да. Мы ничего не знаем. Но нам не приходится так часто отливать.
ПАНЧ. Что ты здесь делаешь? Пришла доставать меня? Потому что я скажу тебе прямо сейчас: я – кукла, которая ни о чем не сожалеет. Я ужасный, потому что я всегда был ужасным, а ты хотела ужасного, поскольку женщины только мучают хороших парней, а отдаются ужасным. Так что не жди от меня крокодильих слез, ты получила именно то, за что заплатила, и разумеется, решила, что этого недостаточно, вот и повесилась на фонарном столбе. Что ж, будь мертвой, если тебе того хочется. Но что ты делаешь здесь, пугая меня до полусмерти своими чертовыми адскими стуками?
ПРИЗРАК ДЖУДИ.Я пришла, чтобы приготовить вареники.
ПАНЧ. Ты вернулась из мертвых, чтобы приготовить вареники?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Похоже на то, да.
ПАНЧ. Что ж, давно пора. Мне недостает твоих вареников. Готов это признать.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Они не для тебя.
ПАНЧ. Что?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Вареники не для тебя.
ПАНЧ. Не для меня? Твои вареники не для меня?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Да. Они для младенца.
ПАНЧ. Для младенца? Ты вернулась из мертвых, чтобы приготовить вареники для младенца?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Тебя это тревожит?
ПАНЧ. Нет, меня это не тревожит, разве что тот факт, что младенец мертв. Младенец – кукла. Младенец – мертвая кукла. За каким чертом мертвой кукле могут понадобиться твои долбаные вареники?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Это загадка?
ПАНЧ. Конечно, это загадка. А что не загадка? Моя жизнь – одна гигантская загадка, измазанная конским навозом. Почему бы тебе не вернуться к уличному столбу и не повеситься вновь? Если ты не можешь приготовить мне вареники, какая от тебя польза? Совершенно никакой.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Ты не испытываешь чувства вины из-за младенца, Панч?
ПАНЧ. Вины? Что есть вина? Не чувствую я никакой вины. В чем я виноват? Я невинный, как новорожденная креветка. Да, конечно, я бы огорчился, если бы размазал мозги настоящего младенца по стене, испортив эти прекрасные, со вкусом подобранные обои. А кто бы не огорчился? Что же касается тебя и твоего нелепого повешения на фонарном столбе, могу предположить, что это результат угрызений совести, которая замучила тебя, потому что ты не приготовила мне вареники.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Иногда я думаю, что ты – не человек.
ПАНЧ. Разумеется, я – не человек. Все мы не человеки. Я – кукла. Мы – куклы. Мы не испытываем чувства вины. Нет никакой вины. Есть только чертов кукольный спектакль. Разумеется, полагаю, можно представить себе кукольный спектакль о чувстве вины, или, скорее, об иллюзии чувства вины у того, кто размазал мозги младенца по стене или довел идиотку-жену до того, что она повесилась на уличном столбе, как рождественская гусыня…Это может быть сюжет кукольного спектакля, но играть его все равно будут куклы, так? Твоя голова остается деревянной, как по время спектакля, так и после него.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Пожалуй, мне бы тебя пожалеть, но, чувствую, что не могу. Слишком ты гротескный.
ПАНЧ. Гротескный? Гротескный? Я не гротескный. Как ты смеешь называть меня гротескным? Ты хочешь увидеть гротеск? Я покажу тебе гротеск. (Корчит отвратительную рожу). И это тоже гротеск. (Еще более отвратительная рожа). И это. (Поворачивается к ней спиной, нагибается, смотрит между ног высовывает язык). Это гротеск. И ты гротеск. Мертвые – гротеск. Говоришь, тебе следует меня пожалеть? Жалость. И что это такое?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Что такое жалость?
ПАНЧ. Нет, глупая шлюха. Я знаю, что такое жалость? Я про этот странный шум.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Это ты, Панч, скрипишь, как филин при ректальном обследовании.
ПАНЧ. Не я, голова садовая. Не слышишь этот шум?
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Нет.
ПАНЧ. У тебя в ушах воск, женщина. Прислушайся. Словно кто-то что-то шепчет в миске овсянки. Да что это, черт побери? Неужели не слышишь? Что? Что?
ПРИЗРАК ДЖУДИ.Я ничего не говорила.
ПАНЧ. Нет ты, потаскуха. Заткнись и слушай, понятно? Кто это? Говори. Что? Из-за тебя у меня болит голова. Просто раскалывается.
ПРИЗРАК ДЖУДИ. Чувство вины начинает терзать твой разум.
ПАНЧ. Мочет, перестанешь поминать это чувство вины? Нет у меня чувства вины. Нет у меня разума. Я – кукла-марионетка, тупица. Кукла, кукла, кукла. Что? Что это? Чего ты хочешь? Это сцена безумия? Я могу сыграть тебе сцену безумия, если ты хочешь. О, Горе! О, Вина! О, жестокие Угрызения Совести! Вы уже грызете мои яйца. Ох! Ох! Ох! Ох! Как так? Как так? Чувство вины за тебя, невежественная, мертвая шлюха? (Зажимает уши). Заткнись, заткнись, заткнись, заткнись. Кто это? Кто шепчет? Что ты говоришь? Что? Что? Говори громче, черт бы тебя побрал! Где? Кто ты? Ты – Ганс Маринованная Селедка? Ты – Джек Сосиска? Нет, нет, ты… Подожди, подожди. Я почти разбираю твои слова. Ты говоришь, ты говоришь… Я – крок… Я крок… Ты – крок? А… Крокодил. Ты – крокодил? Со мной говорит черный сатанинский крокодил? И где ты, крокодил? Ты у меня в голове? Ты у меня в голове? Где ты?
СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ (откидывает крышку сундука, встает). Я ЗДЕСЬ!
ПАНЧ (отскакивает, в ужасе). А-А-А-А-А-А-А!
СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ (вылезает из сундука). Что ж, сэр, теперь вам прямая дорога в тюрьму, сэр. (Хватает ПАНЧА за руку) Уходим, сэр. Уходим.
ПАНЧ. Отпусти меня. Отпусти мою руку. Отпусти мою худую кукольную руку. Это был не я. Это был крокодил. Шепот крокодила заставил меня все это сделать.
СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ (бьет ПАНЧА по голове дубинкой, один удар после каждого предложения). Как скажете, сэр. (Хрясть). Очень хорошо, сэр. (Хрясть). А теперь, пошли, сэр. (Хрясть). Смотрите под ноги, сэр. (Хрясть).
ПАНЧ (уже на полу, плохо соображая, пытается уползти). А-А-А-А-А-А! Крокодил! Крокодил! А-А-А-А-А-А-А!
СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ (тащит ПАНЧА за ногу). Какой вы хороший человек, сэр. Пойдемте, сэр.
ПАНЧ (кричит ПРИЗРАКУ ДЖУДИ, когда СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ утаскивает его). Тебе нужен гротеск? Тебе нужен гротеск? Не приходи с этим ко мне. Поговори с крокодилом. Спроси долбаного крокодила.
ПРИЗРИК ДЖУДИ (одна на сцене, смотрит им вслед). Опять я совсем одна. Увы. Мне нужно забрать младенца. Эй, младенец. Где ты, крошка. (Наклоняется над сундуком, достает тело младенца). Бедняжка. Ты наверняка голоден. Хочешь пососать? Младенец хочет пососать? Ох, дорогой. А где твоя голова? Без головы не пососешь. (Кладет тело младенца на пол). Только не убегай, хорошо. Эй, голова. Голова, где ты? (Замечает голову в сундуке). Вот ты где. (Достает голову из сундука). Непослушная голова младенца. Непослушная. (Садится, приставляет голову к груди под белым одеянием). Здесь, младенец. Соси, не торопись. Здесь, здесь, здесь. Но где это здесь? Никто не знает. Хей-хо… (Внезапно вскакивает). Ох! Не кусай мамочкины соски, сладенький. Жестокий, как твой папка. Жестокий, жестокий, жестокий.
(Музыкальная шкатулка играет ту же мелодию, что и в начале. Падающий на нее свет меркнет и гаснет полностью).
2. Тюрьма
(Музыка продолжается, когда свет вспыхивает в тюрьме. Тени от прутьев решетки падают на ПАНЧА. КЛОУН ДЖОЙ сидит и смотрит на него, как курица, загипнотизированная змеей. Еще один заключенный сидит в глубине сцены спиной к нам, крутит ручку музыкальной шкатулки, которая играет печальную вариацию песни «Хоп! Идет ласка», которую мы слышали. Мы не видим, кто это. Каркают вороны).
ПАНЧ. Вороны, грачи и вороны в моей голове. В этом месте полно ворон, сказала она. Скоро все дети умрут. Давным-давно, давным-давно, давно. Это грачи. Или вороны. Прошлой ночью мне снилась гигантская ворона, на обочине дороги, сидевшая на мертвой, раздувшейся женщине. Или на олене? Или на корове? Клювом рвала гниющую плоть. Вороны из другого места. Может, из Питерхеда. Шпионят для крокодила. Садятся на его морду и что-то шепчут на ухо. Здешний мир сделан из ворон. Злой мир. Темный. Темный. (Видит, что КЛОУН смотрит на него
